Искупление

      Блэк источал властную энергетику, способную захватить в свои владения каждый интересующий субъект. Разумеется, ему не нужны были все. Ему нужна была только Снейп. Её прицеленный взгляд. Небесно-синие глаза, неспособные оторваться от профиля молодого аристократа.       Целиком и полностью. Только она.       Слизеринец не мог растолковать даже для самого себя, в чём кроилась истинная причина такого неудержимого влечения к слизеринке.       Желание, обусловленное физической тягой? Бред. Он не нуждался в сексе с полукровкой ради удовлетворения потребностей. Под боком всегда оказывалась ненасытная Констанс, желающая утолить нужду Регулуса. Или какая-нибудь другая способная кандидатура. Неважно.       Нет. Здесь было нечто другое. Не просто надобность в интимной близости. Что-то более глубокое, проникновенное, истязающее. Что-то такое, от чего душа распадается на миллиарды частиц, исходясь свечением. От чего в мозг проникает терпкий импульс, будто серотонин достигает своего химического апогея, даря мгновенную иллюзию наслаждения.       Но Блэк давно забыл, какого это — ощущать на своей шкуре влияние гормона счастья.       Слизеринец смог бы детально описать процессы, сопровождающие голодание без присутствия цветущей вишни в его жизни. Адские дни и недели чувствовались, как за раз сломанные кости. Все, до единого хряща. Когда остеобласт стирается в кальциевый порошок, а тело пронзает ослепительная боль. Выводится жизненно важный каркас, удерживавший тебя на плаву все то время, когда было необходимо. А необходимо было всегда.       Недостаток полукровки в жизни Блэка бил о ребра, скручивая костные ткани в тугой узел. Восьмёрка, затянутая на максимум, не давала и малой возможности на то, чтобы развязать этот тягостный механизм. Напротив. С каждым разом сводила жгуты в более изворотливой технике.       Девушка продолжала вглядываться в фигуру Блэка, пока тот делал свои неспешные шаги. Будто давал ей время на то, чтобы убежать из этого класса ко всем чертям. Но куда бы не сбежала Снейп, бесы слизеринца найдут её. Отыщут, схватят, заставят вернуться. Он прекрасно знал тех демонов, что сидят внутри него. Тихо, тайно, но с особым вниманием. Только они знали, на что был готов Блэк, лишь бы держать Снейп на близком расстоянии от себя.       Не вовлекать её в свою жизнь, но активно участвовать в судебных передрягах полукровки. Он был серым кардиналом в этих взаимоотношениях. Наблюдал издалека, не раскрывая личности, но только с его подачи мог вершиться ход.       Нравился ли ему этот статус?       Определенно.       Он пал бы замертво, если бы не смог расставлять фигуры на этом поле в своём порядке. Но в то же время и Снейп имела безграничное количество внутренней силы и власти над слизеринцем. Блэк также осознавал, что являлся главной слабостью полукровки.       Юный аристократ был своеобразной Ахиллесовой пятой Снейп. Больной точкой, на которую можно было надавить без лишних усилий.       Это восхищало и ужасало брюнета одновременно.       То, с каким рвением она отстаивала свои границы, а после по велению указательного пальца могла припасть к его ногам. Но в этой самоотдаче не было ничего отпугивающего. Он прекрасно знал, что это было хорошо отработанным планом девчонки. Снейп знала, когда и что нужно сказать, чтобы Блэк почувствовал заново, принял обратно.       И ей почти удалось.       Она всегда держала его на крючке. На своём блядско-изумрудном коротком поводке. Регулус, разумеется, знал обо всех её манипуляциях, но это не мешало слизеринцу играть в поддавки, позволяя полукровке воплощать в реальность все свои коварные замыслы.       Неужели юная, но потрепанная обстоятельствами, прогнившая душонка Блэка, познавала азы влюбленности?       Нет, блять. Что за бред?       Несмотря на синевато-туманную дымку, что плясала в его голове уже несколько месяцев, слизеринец все ещё мог рационально думать. И он был способен с уверенностью сказать, что не любил Снейп.       Не любил ли?       Молодой обманщик, прикрывающийся приземленной похотью. Вот кем ты являешься, Регулус.       Намного ли был готов Блэк, ради очередной юбки, которую он трахал, а после выкидывал к остальным, использованным?       Стал бы он выслуживаться ради мимолётных девушек, рискуя собственной жизнью?       Ответ был строго отрицательным. Никогда не был готов. Никогда бы не рискнул. Так это ли подтверждение в пользу высоких чувств?       Нахрен. Всё. Это.       Из головы. Из сердца. Из Блэка полностью.       Вывести, забыть, уничтожить в памяти. И больше никогда не возвращаться к этим глупым мыслям.       А Снейп не забывала, не выводила, не уничтожала. Она лишь поглощала своими глазами каждое движение Блэка. Смаковала слизеринскую личность, несмотря на всю его смрадность. Полукровка принимала Блэка любым. Она негласно звала его в свои объятья, несмотря на то, какую боль он причинил ей.       Блять, как он ненавидел себя за то, что ему приходилось ей говорить. За то, что делал по отношению к ней. За то, каким чудовищем он был. Какие страдания приносил этой невинной душе.       Был бы Блэк верующим, отмаливал бы свои грехи до стертых в кровь коленей.       Но он не верил в Бога, ему не страшен даже Дьявол. Он боялся настоящих монстров, в которых легко поверить. Блэк верил в тех отморозков, что носили маски с острыми прорезями и жили в соседних комнатах на Площади Гриммо. В тех, кто оставляли следы на теле и в сознании.       Но больше всего Блэк, разумеется, сторонился той, кто сейчас представала перед ним во всей своей красе. Несмотря на то, что Снейп выглядела подавленно, демонстрируя слизеринцу следы своей слабости в виде солёных слёз, поблёскивавших в очертаниях лунного света, полукровка все равно не могла унять из своей сущности всё то, что так рьяно манило брюнета. Он был готов ступать за этим шлейфом нужного и важного, ломая на своём пути все жизненные ориентиры.       Снейп все ещё оставалась неподвижной фигурой, цепко сжимающей древесное покрытие парты. Блэку казалось, что ногти девушки могли сойти с мясом от такого напора. Несмотря на слова полукровки, слизеринец точно знал, что ей было страшно. Но бойкость её натуры не позволяла сойти с радаров этой борьбы.       Блэк решил проверить, насколько долго сможет выдерживать внутренняя сила Снейп. Решил устроить тест на прочность её моральной составляющей.       Слизеринец подошёл ближе, практически вплотную к полукровке. Их разделяло ничтожное расстояние — Блэк ощущал на себе теплое дыхание слизеринки. Слегка сбитая респирация, но подающая надежды на противостояние.       Он провел обратной стороной ладони по девичьей щеке, на которой оставались яркие поцелуи горечи и боли. Тягучие, горючие и безысходные.       — Зачем ты делаешь это? — прозвучал надломленный голос Снейп, наполненный какой-то незримой верой. Будто была готова услышать то, что упокоит её неспокойную душу. Слизеринка зажмурила глаза, от чего под глазами проступили следы от растекшейся туши. Но своей головы от прикосновений Блэка не убирала. Он видел — она скучала.       — Делаю что? — вторил Блэк, делая вид, словно не понимает, что имеет в виду полукровка. Голос его был мягким, почти шепчущим. Под стать голосу Снейп. Они слились в унисон, будто оба не хотели спугнуть то, что сейчас витало в воздухе. Слизеринец продолжал проходиться рукой по нежнейшей коже девушки, вбирая в архив тактильной памяти как можно больше деталей.       — Вновь даёшь мне надежду, — выдохнула слизеринка, открывая веки. Снейп смотрела прямо в глаза Блэку, разбивая собственную фразу о глыбы айсберга, заточенного в радужках брюнета.       — Я не даю тебе никаких надежд, Снейп, — усмехнулся слизеринец, закусывая внутреннюю сторону щеки. Собственный оптимизм сквозил лицемерием, отдававшимся горьким привкусом. — Ты можешь уйти в любой момент.       Избитая цитата, ставшая главным правилом в их взаимоотношениях. Блэк, действительно, никогда насильно не удерживал Снейп в своём обществе. Она была свободной. Была вольна делать всё, что угодно.       Но надолго ли хватало терпения слизеринца для того, что бы позволять пташке парить в воздухе без прицела личного охотника?       — Проблема в том, что я не хочу уходить, — это было произнесено с неким сожалением. Снейп прекрасно понимала, что даже при всей свободе, щедро даруемой своим слизеринским егерем, она сама не желала избавляться от своей клетки.       — Все ещё лелеешь мысль о том, что я не монстр, а слащавый принц в твоей жизни? — Блэк ступил на опасную линию разговора. Вновь пытался разрушить щепетильно созданный покой. Несколько минут — долгий срок, требовавший обнуления. — Очнись, Снейп. Мы в реальной жизни. В ней нет места для твоего ебаного добра, — слизеринец притянул её подбородок ближе, чтобы лучше разглядеть в зрачках то, что полукровка, наконец, усвоила всю информацию.       — Почему ты так противишься этому? — девушка нахмурила брови, убирая горячие пальцы Блэка со своего лица. Полукровка отодвинулась от парты, придвигаясь к брюнету. Химические реакции, сквозившие меж этими двумя, были настолько токсичными, что могли с легкостью выжечь каменный замок, оставляя вместо него пустырь. — Неужели тебе так нравится играть роль плохого парня? Отказаться на несколько месяцев от мудацкого поведения оказалось непосильной ношей? — голосовые связки Снейп источали сарказм вперемешку с подступающей истерикой. Она была на грани.       — Я никогда не был хорошим. Никогда, — Блэк произносил слова чётко и по слогам, чтобы каждая гребанная буква смогла вбить в голову девчонки силу его высказываний. — Я всегда был мудаком. Неожиданно, правда? — его утробный смех чувствовался, как снежная лавина. Опасный природный катаклизм, способный забрать твоё тело и душу под свои завалы. — Просто сейчас ты пытаешься отбелить себя, святоша. Просто не хочешь признавать, что трахалась с моральным уродом! — Блэк разошёлся на крик, метая в сторону Снейп укоризненные взгляды. Слизеринец выставил указательный палец, и каждую произнесенную букву сопровождал сильными толчками в грудную клетку девушки. — Ну же, Снейп, очнись, — брюнет вновь обхватил руками лицо слизеринки, притягивая к своему. — Я растоптал тебя, предал, а ты всё равно хочешь меня. Просто признай это, — он испытующе вглядывался в глаза Флоренс, которая всячески пыталась отвернуться от его пристального внимания.       — Нет, Блэк, — она принялась качать головой, словно пыталась вытряхнуть из головы поток предательских мыслей. — Я не хочу тебя. Не хочу того, кем ты стал, — голос звучал твердо, но глаза вопили об обратном положении вещей.       Снейп лгала. Виртуозно выводила свой обман в первые ряды под свет софитов.       Блэка подобное лишь увлекало за собой. Ложь Снейп чувствовалась, как вызов. Как опиум для заядлого наркомана. Капля на язык, и ты готов разойтись в попытках отыскать больше дозы.       Слизеринец наклонился, медленно проходя губами по выемке за девичьим ухом. Он слышал, как Снейп медленно вбирала воздух, не в силах сдвинуться с места. Искушающие прикосновения ощущались, как самый настоящий гипноз. Блэк двигался ниже, очерчивая своими устами узоры на теле девушки. Проходился языком по венам, выступающим на шее, не отрывая взгляда от полу прикрытых век слизеринки. Снейп чуть запрокинула голову назад, пытаясь совладать с собственными потайными желаниями, которые истошно кричали сквозь густую тишину. Не разрывая контакта с телом слизеринки, Блэк покрывал поцелуями всё расстояние от шеи до подбородка. Кожа Снейп была выкрашена в ядовитые следы от мужских губ.       Его губ.       Тех единственных губ, которые имели право касаться слизеринку.       Никаких больше. Никогда. И ни за что.       Регулус оставлял отметины своим излюбленным почерком. Развязным, властным, категоричным. Таким, от которого подкашивались ноги, а мозг переставал думать, кроша мысли в щепки.       Слизеринец остановился на ничтожной дистанции от губ Снейп, обдавая жаром собственного дыхания кайму девичьего рта. Блэк держался стойко, но на задворках сознания плясали думы, которые советовали послать к чертям всю напускную разумность и поддаться искушению. Но он не мог. Лишь на долю секунду предался слабости, аккуратно прикусывая нижнюю губу слизеринки, а после прошёлся языком, зализывая небольшую ранку. Нежный стон Флоренс отозвался приятными покалываниями на кончиках пальцев Регулуса. Звуки настолько тягучие, привлекательные, словно патока на лучших десертах.       Блэк чувствовал всеми фибрами своей души, что Снейп горела от истомы. Она была готова поддаться вперед, сцепляя их тела в единую материю. Ни одно её гребанное слово, сказанное ранее, не имело вес. Фразы ощущались легким пером под натиском физического влечения. Слизеринке едва удавалось совладать с порывом, инстинктивно придвинуться ближе, ощущая своим телом возбуждение Блэка, которое наливало кровью пульсирующий член.       Смакуя вишневый привкус, слизеринец самодовольно усмехнулся собственным навыкам уличать Снейп во лжи. Он доказал самому себе, а, главное, ей, что он был прав.       Девчонка сыпала мишуру из вранья.       Но на бутафорию у Блэка была острая аллергия.       — Как же так получается, Снейп? — мягко спрашивал Блэк, отодвигаясь ото рта слизеринки, проходя по губам большим пальцем. — Не хочешь того, кем я стал, а сама ластишься, как мартовская кошка? — его голос не звучал грубо, скорее, как дружеская издевка. Но никогда нельзя было принимать шуточные речи слизеринца за чистую монету. За такое богатство всегда нужно было расплачиваться. Как правило, чувством собственного достоинства.       — Я не отказываюсь от своих слов, — огрызнулась слизеринка, расправляя плечи. — Я же сказала, что продолжаю видеть в тебе хорошее, несмотря ни на что. И, наверное, это перебивает твоё напускное скотство, — девушка закусила губу, осознавая, что была чересчур откровенна со слизеринским принцем. Пришло время платить по счетам.       Очередное высказывание Снейп по поводу светлости души Блэка возымело свою реакцию. Произошло короткое замыкание, резко переходящее во взрыв. Глаза слизеринца потемнели от зарождающейся злости, клокотавшей где-то внутри. Он чувствовал, как учащалось его сердцебиение. Кровь стучала в ушах, а лицо свело от напряжения заходивших желвак.       Блэк резким взмахом руки ударил по столу, по обе стороны поверхности от слизеринки. Снейп зажмурилась, слегка вздрагивая от неожиданности. Ладони парня покраснели от силы соприкосновения с партой. Но это было ничтожностью по сравнению с тем, как пылал слизеринец. Впервые за долгое время он так открыто выражал всё то, что покоилось у него на душе. Не наедине с собственными бесами, а на виду у другого человека. Живого, чувствующего, боящегося.       — Знаешь, Снейп, я всегда думал, что ты намного умнее, чем кажешься на первый взгляд. Я думал, что твоя непробиваемая тупость заканчивается на том моменте, когда ты перестаёшь быть последней сукой, — он выплевывал слова в лицо Снейп, отравляя своей злостью все прилегающее пространство. – Но сейчас я понимаю, что нет. Ты просто, блять, до ахуения слепа! Я не думал, что до этого дойдёт, но…       — О чём ты говоришь?       — Заткнись! — рявкнул слизеринец, отходя от девушки. Он обхватил голову ладонями, пытаясь, как можно сильнее сдавить череп, чтобы уничтожить задуманное, что неожиданно всплыло в его сознании. — Если не хочешь прислушаться ко мне по доброй воле, значит пришло время открыть слепой овце глаза на происходящее, — лицо Блэка исказилось в подобие оскала.       Он отошёл на несколько шагов назад, как бы предоставляя Снейп лучший вид с первых рядов.       Смотри, гребаная стерва.       Смотри, до чего ты меня довела. Любуйся тем, чего ты заслуживаешь. Потому что ты заслуживаешь понять, что я — самое настоящее чудовище, спрятанное под маской юного школьника.       Блэк вытянул руку на блик лунного свечения, нарочито медленно расстегивая манжет рубашки. Пуговица выходила из петли, а Снейп неотрывно наблюдала за процессом, до сих пор не понимая действий Блэка. И только в тот момент, когда слизеринец принялся закатывать рукава, к полукровке пришло осознание. Луна проливала свой свет, озаряя беспокойство девушки. От подступающей тревоги она начала дрожать, а голова принялась медленно раскачиваться в знак отрицания.       — Нет, Блэк, — Снейп подавила истеричный смешок, кривя губы в горькой усмешке. — Скажи, что ты решил пошутить. Прошу. Скажи, что это очередная твоя выходка, чтобы вывести меня из себя, — он слышал, как дрожал её голос, насыщенный мольбой. Но слизеринец молчал. По венам бил адреналин, заставляющий делать то, о чём Блэк после точно станет жалеть. Но сейчас это становилось идеей фикс, которую необходимо было восполнить в жизнь. Процесс воспитания юной, наивной слизеринки. Он так долго и упорно боролся с ней, что Снейп просто не оставила ему шанса на компромисс.       Когда он окончил расправу над рукавом, то протянул руку вперед, предоставляя Тёмную Метку во всей своей мрачной красе. Несмотря на то, что по краям метка пестрила прогнившей плотью, в ней все равно можно было узнать отличительный рисунок.       — Никаких шуток, полукровка.       И сердце слизеринца, до сего момента бешено стучавшее, опустилось вниз. Он скалился, выискивая в реакции Снейп намёк на отвращение к нему.       Покажи, как тебе противно.       Блэк знал, что он перешёл черту. Он размыл границы тёмной магией, заточенной в его жилах. Смыл всю ту надежду, что назойливо поселилась в душе слизеринки.       Брюнет наспех одернул рукав, подходя обратно к Снейп. И на сей раз она даже не думала о том, чтобы оставаться непоколебимой. Он видел, как вздымалась её грудь от тяжелого дыхания, вызванного немым ужасом. В её глазах больше не было и тени былого оптимизма. Снейп познала ужасающую истину, которая на вкус была, как битое стекло. Но она продолжала поедать правду, открытую Блэком, до последнего куска, давясь. Эти осколки резали внутренности, открывая кровотечение.       Грязное, порочное и такое жалкое.       Блэк снова придвинулся к её уху, пытаясь раздавить своим шёпотом последние крупицы ментального равновесия Снейп, дышавшего на ладан.       — Ну что, Снейп, в твоем эпилоге со счастливым финалом есть место для Пожирателя Смерти? — глумился слизеринец, плюясь ядом. Сейчас он был похож на живое олицетворение родного факультета. — Не слышу радостных воплей по поводу светлости моего сердца, дорогая.       — Ты больной ублюдок, — осмелилась ответить Флоренс, пытаясь вырваться из объятий тягучего голоса Блэка. — Надеюсь, что для тебя уже уготовлено место в Азкабане, — прошипела слизеринка, вмещая в свои слова всю ту ненависть, что клубилась в сердце. Девушка отпихнула слизеринца от себя, быстрой походкой направляясь к выходу.       — Беги, Снейп! — прокричал Блэк, оставаясь наедине с собственной совестью, что до этого момента предавалась сладкой дрёме.       Но он не понаслышке знал, что от себя не убежишь.       Ты будешь метаться, но, в конце концов, сам придёшь в то место, где расставлены капканы.       Придёшь и ступишь в дьявольские клешни.

***

      Стук каблуков отбивался о пол тёмных коридоров, заглушая своим звуком душевную боль, что несла внутри себя Флоренс. Мысли были переплетены витиеватыми линиями, стягивающими порыв эмоций.       Снейп не плакала. Просто не позволяла себе расклеиться прямо посреди портретов, недовольно косившихся на слабое свечение Люмоса. Она знала, что если даст волю чувствам, то это захлестнет её. Заберет в свои дебри, заставляя искажаться в ужасе всякий раз, когда перед глазами будут вновь вырисовываться образы, приносящие колкую боль.       Фразы Блэка, брошенные насмешливым тоном, до сих пор звучали в голове слизеринки. Она пыталась выжечь их до крупиц пепла, но те возрождались вновь, словно птица Феникс во всей своей огненной красе. Возрождались и транслировались движущейся строкой. Субтитрами, доводящими до слепоты.       Флоренс до сих пор не могла поверить в происходящее. Уединение в заброшенном классе до сих пор казалось сном. Кошмаром, после которого ты просыпаешься в цепком потрясении, пытаясь как можно скорее прийти в себя. В голове слизеринки произошёл самый настоящий разрыв шаблонов.       И винила в этом она, отнюдь, не Блэка. Он лишь стал катализатором разрушений декораций, выстроенных по макетам радужных мечтаний Флоренс. Признание слизеринца стало недостающим ферментом в цепочке шествующих событий.       Снейп так долго пыталась внушить себе, что действовала правильно, разумно и чётко, без погрешностей. Она всегда пыталась разложить всё в нужном порядке, по полочкам, до идеально отточенных мелочей. Но, в конце концов, её карточный домик рухнул. И, к сожалению, собственное строение не воспрянет из пепелища. Такое невозможно реанимировать.       Мечты канули в лету, обнажая самые главные опасения слизеринки.       Влюбиться не в того человека.       Она, наконец, смогла признаться в этих сокровенных доводах. Да, чёрт возьми. Флоренс была влюблена в Блэка. Слизеринка очень долго противилась этой гиблой теме. Обходила столь ненадежный пласт собственных догадок, скрывая все это под простым влечением, заинтересованностью — не более. Но в глубине души Флоренс точно понимала, что столь сложная, необъяснимая реакция на Блэка не дотягивала до простого интереса. Всё было намного сложнее и запутаннее.       Несмотря на все те порывы достучаться до слизеринца, внушить ему то, что он был намного лучше, чем пытался казаться, к неожиданности для самой себя, Флоренс приняла тот факт, что ей было неважно. Абсолютно наплевать на то, кем он стал. Ведь она принимала его любым.       Принимала до последнего момента.       И это уничтожило Флоренс. Разрубило её сердце на обрубки хлестче, чем в тот момент, когда она застала слизеринца целующимся с Констанс.       Ведь измену простить можно.       Но быть милосердной по отношению к убийце?       Вот уж вряд ли.       Слизеринка не знала, являлся ли Блэк настоящим убийцей под стать новоиспеченному статусу Пожирателя, или стал таковым по воли принадлежности к своей семье. Всё эти нюансы меркли под густым слоем единого умозаключения. Блэк больше не был её прекрасным принцем в этой истории. Точно не в глазах Флоренс.       Она была готова пасть на колени от бессилия, дробя каждую кость о силу собственного удара. Слабость вырывалась наружу, истошно хохоча над жалкими попытками слизеринки собрать себя по частям. Но Флоренс была обязана это сделать, во что бы, то, ни стало. Снейп должна была отречься от собственных иллюзий, связанных с мерзавцем. Даже если на процесс выведения чувств к Блэку уйдут недели, месяцы, годы. Флоренс нужно было просто смириться с тем, что она совершила ошибку. Смириться, переступить и забыть. И не рассказывать об этом не единой живой душе.       Секрет Регулуса — не её секрет.       Она прекрасно знала, что Пожиратели — то ещё зверье.       Но Снейп даже не догадывалась о том, что в себе несёт сия опасная группировка. Не могла себе даже представить, какие ужасы скрываются за резьбой масок. Могла лишь предполагать, мог ли Блэк быть соучастником в делах об убийствах маглорожденных, ходя рука об руку с Долоховым.       Что ей оставалось делать? Бежать с обеспокоенными речами прямиком к директору школы? Снейп сомневалась, что Дамблдор воспримет её рассказы за чистую монету. Слизеринка ни черта не знала о Пожирателях. Всё, что имела в своём арсенале доказательств Флоренс, заканчивалось на словах «мне приснилось». И кто поверит в бредни эмоционально-неустойчивой ученицы со справкой от психиатра? Особенно, если учитывать то, что в магическом мире имелись слабые представления о том, чем занимались врачи подобного рода.       Флоренс продолжала ступать по тихому коридору в надежде, что придёт в нужное место раньше, чем её схватит Филч. Несмотря на то, что Снейп являлась старостой, у которой по графику сегодня должно было быть патрулирование, завхоза школы это мало интересовало. Он не упустит возможности застать слизеринку с поличным, назначая отработки с особым упованием.       Педантичный маньяк.       Молитвы Флоренс были услышаны впервые за долгое время. Снейп оказалась перед входом в башню старост. Ей было неважно, кто откроет дверь — Северус или Лили. Она нуждалась в этих двоих в равной степени. Только сейчас она понимала, что родной брат и близкая подруга — единственные люди, удерживавшие слизеринку на плаву. Только этим двоим Флоренс могла доверять, подставляя спину, ведь она знала, что они не вонзят нож меж лопаток.       Постучав три раза, слизеринка замерла в ожидании. Кусая губы, которые уже кровоточили от наличия мелких язв на нежной коже, Флоренс считала секунды до момента, когда кто-то соизволит сдвинуть портрет с нахохленной дамой.       Послышался скрипучий звук отворяющейся двери. На пороге предстала Лили, у которой за секунду сделалось обеспокоенное выражение лица. Гриффиндорка выглядела сонной — об этом свидетельствовали усталый взгляд и потрепанные волосы.       — Флоренс? — удивленно произнесла Эванс, обнимая себя за плечи. Зима давала о себе знать, гоня по башне свой промозглый сквозняк. — Что произошло? Почему ты здесь?       — Я могу войти? — спросила Флоренс, пряча глаза в пол, чтобы Лили не смогла разглядеть следы тяжелого разговора с Блэком.       — Да, конечно.       Лили отошла в сторону, предоставляя подруге возможность пройти внутрь дортуара, в котором жили старосты школы. В небольшой гостиной царил полумрак, лишь огонь свечей пускал слабый свет на предметы обихода. Несколько книжный стеллажей, диван в клетчатой обивке и письменный стол. Самое необходимое для учеников по версии преподавательского состава. Снейп шла мимо шкафов по направлению к лестнице, ведущей в спальни. Лили шла следом, не решаясь вставить свои комментарии по поводу столь позднего визита слизеринки. Но Флоренс чувствовала, что это ненадолго.       — Северус в своей комнате? — поинтересовалась Снейп, как только дверь в спальню Лили закрылась.       — Нет, — ответила гриффиндорка, зажигая светильник над кроватью путём магического выплеска из волшебной палочки. — Он сказал, что останется допоздна у Слизнорта, будет помогать ему.       Необъяснимая волна облегчения прокатилась по внутренностям Снейп. Не то, чтобы она была рада, что Северус отсутствовал, освобождая сестру от разговора по душам. Просто с братом было несколько сложнее, чем с Лили. Он точно бы ничего не понял из того, о чём бы принялась толковать Флоренс. Так было всегда. Северус часто спорил, гнушаясь тем, что слизеринка ещё совсем юная и неопытная во многих вопросах. Если бы подобные замечания прозвучали вновь, Снейп точно бы не выдержала.       — Что случилось, Флоренс? — повторила Лили свой вопрос, оставаясь стоять возле своего спального места.       — Кое-что произошло этим утром, — медленно начала свой рассказ Снейп, присаживаясь на краешек кровати, застеленной флисовым одеялом персикового цвета. Рюкзак, отяжелявший плечо слизеринки, покоился у ног девушки. — Я искала тебя весь день, чтобы рассказать, но тебя не было, ни за завтраком, ни на занятиях. Где ты пропадала? — Флоренс переметнула стрелки в сторону Лили.       Подруга резко напряглась, устремляя свои глаза в сторону. Лили всегда так делала, когда волновалась и попадала в нелицеприятные ситуации. Таковые случались редко, но били наотмашь. Гриффиндорка с особым вниманием рассматривала тиснения на стенах, медля с ответом.       — Если ты думаешь, что в этих рисунках кроится ответ на довольно-таки банальный вопрос, то я спешу тебя разочаровать, — раздраженно ответила слизеринка, следуя за направлением глаз подруги, и вскипая от собственной нетерпеливости. — В чём дело?       Но догадка вспыхнула в голове Флоренс быстрее, чем Лили раскрыла уста. То, что случайно нашли глаза слизеринки, будто заставило роговицу отслоиться. Она точно почувствовала, как белок собственного глаза пронзает катаракта. К горлу подступила тошнота, а воздух в комнате моментально стал спёртым.       — Только не говори, что ты и…       Флоренс оборвала себя на полу фразе, не в силах дополнить окончание собственной мысли.       Очки в круглой оправе лежали на прикроватной тумбочке гриффиндорки, источая надменность. И Флоренс была уверена, кому они могли принадлежать. Причудливая форма атрибута оптики была отличительной чертой только одного человека. Самого невыносимого, гадкого и мерзкого в жизни слизеринки.       — Да, — обрушила своё подтверждение Лили, медленно сажаясь подле подруги, запахивая плотнее махровый халат. — Я провела весь сегодняшний день с Джеймсом.       — Салазар, какой ужас, — скривилась Флоренс, пряча лицо в ладонях. Она даже не хотела думать о том, что чёртов Поттер сидел на том же месте, где сейчас располагалась Снейп. — Как это произошло? То есть ты и… Поттер! Меня сейчас вырвет! — драматично начала выказывать своё недовольство Флоренс, активно жестикулируя руками.       — А в чём, собственно, проблема? — недовольство передавалось воздушно-капельным путём, и теперь Лили была вне себя от злости. При слабом освещении казалось, что изумрудные радужки потемнели, оттеняя малахитом. — Разве я не имею права на личную жизнь? — строго спросила Эванс, отодвигаясь от подруги.       — Нет, Лили. Разумеется, имеешь, — нервно тараторила Флоренс, разворачиваясь лицом к гриффиндорке. — Но не с человеком, который пытался убить моего брата и твоего лучшего друга! Или ты уже обо всём забыла?       — Я прекрасно об этом помню, Лора, — вынесла твёрдый вердикт Лили, испепеляя своим взглядом. Флоренс никогда не видела Эванс такой… оскорбленной? Да, именно такой и выглядела сейчас Лили. И магловское прозвище, посвящённое Флоренс, было тому подтверждением. Лили всегда его использовала, когда была рассержена донельзя. — И прекрасно помню, с каких пор твой брат перестал быть моим лучшим другом. Наверное, в тот момент, когда прилюдно обозвал меня грязнокровкой, — горько подытожила та.       Флоренс ничего не знала о тех словах Северуса. И ей впервые в жизни захотелось съездить по физиономии брата. Так всегда бывало, когда тебе становилось стыдно за выходку близкого родственника. Совершил он — гореть тебе. Но даже это не перекроило то, каким невыносимым был Поттер. Неважно, что сделал Северус. Это не превознесло Поттера в глазах Флоренс.       — Я ни в коем случае не оправдываю Джеймса, — продолжала Лили, смотря в единую точку перед собой, комкая ворс покрывала. — Он не идеальный, со своими недостатками, которые, соглашусь, порой сложно вытерпеть. Но он не плохой человек, — Эванс знала, куда нужно давить, чтобы её поняли. На какие мозоли ступать, чтобы воспоминания Флоренс подтолкнули её на принятие такого вопиющего союза. Снейп знала, что Лили говорила её же фразами, посвященными Блэку. Ведь тот был тоже не идеальным, тоже со своими недостатками. А в итоге стал Пожирателем Смерти. Такая преамбула их былых отношений шла в полный разрез с истинным содержанием. — Если мне не изменяет память, то ты тесно общаешься с Питером, неплохо относишься к Римусу. И, по-моему, кто-то хорошенько надрался в стельку в компании Сириуса на той вечеринке, — Лили журила глазами Флоренс, наблюдая за тем, как щёки слизеринки пунцовели. — Они, ведь, тоже были задействованы в том случае, Флоренс. Но это не мешает тебе с ними контактировать. Так почему бы тебе не дать Джеймсу шанс?       — Ты предлагаешь мне стать с Поттером закадычными друзьями? — вновь начала набрасываться Флоренс, чувствуя скопление токсичности в районе солнечного сплетения.       — Никто не просит тебя дружить с Джеймсом, — спокойно вторила Лили, заправляя янтарный локон за ухо. — Я хочу, чтобы ты просто приняла эту новость, не более. Как я когда-то приняла твой выбор относительно Регулуса. Думаешь, мне он приятен? Ни капельки. Но ты выбрала этого человека, значит, было за что. И точно не мне судить тебя, — Лили накрыла рукой, тыльную сторону ладони Флоренс, мягко улыбаясь. — Я лишь прошу о том, чтобы ты не осуждала меня.       Флоренс тяжело вздохнула, отворачиваясь. Снейп приказала себе не плакать, но слова подруги били под дых, провоцируя выступы влаги на лице. Речь гриффиндорки чувствовалась, как резьба скальпелем без анестезии. Вновь и вновь напоминая о том, что Флоренс совершила крупную ошибку в своей жизни. И слизеринке ничуть не хотелось, чтобы Эванс также обожглась, будучи в отношениях с неотёсанным гриффиндорцем.       — Хорошо, — наконец вымолвила Флоренс, горько улыбаясь сквозь пророненные слёзы. — Я обещаю, что приму твой выбор. Не сразу. Возможно, мне понадобиться несколько сессий у психиатра, чтобы пережить эту новость, но я пойму, — рассмеялась Снейп, транслируя безобидность своих высказываний. — И, если вы двое когда-нибудь поженитесь, пожалуйста, разреши мне надеть траурный наряд на вашу свадьбу, — язвила Флоренс, изображая саму невинность.       Лили снисходительно улыбнулась, игнорируя саркастические реплики слизеринки. Эванс прекрасно знала, что иной реакции от подруги не следовало ждать.       Гриффиндорка поднялась с кровати, подходя к комоду. Открыв первый ящик, рыжеволосая выудила оттуда пижаму, протягивая Флоренс. Их разговор слишком затянулся, чтобы отпускать Снейп прямиком к неугомонному Филчу.       — Раз уж мы всё выяснили, и у тебя больше не осталось вопросов по поводу моих отношений с Джеймсом, — интонационно подчеркнула последние слова Лили, захлопывая древесный ящик. — Может, ты, наконец, расскажешь, что привело тебя ко мне в такое позднее время? — гриффиндорка окинула подругу подозрительным взглядом, откидываясь на спинке кровати.       Конечности Флоренс захолодели. Она совсем забыла о том, что стало первостепенной причиной своего полуночного визита.       Ну, конечно, Блэк. Но Снейп поклялась себе, что никому не расскажет о том, какую тайну хранил в своей душе этот сноб. У Флоренс были другие проблемы, требовавшие огласки.       Отвлекшись от расстегивания лиловой блузки, слизеринка потянулась к рюкзаку, беспорядочно лежавшему на ковре. Достав из внутреннего кармана смятый газетный лист, Снейп аккуратно пододвинула его к Лили.       Гриффиндорка внимательно блуждала глазами по заголовку, смещая направление глаз ниже, к содержимому текста. Колдографии отблескивали на лице Эванс, вгоняя ту в ещё большее напряжение.       — Антонин Долохов? — несмело озвучила Лили, сглатывая ком в горле. — Тот самый…       — Из моих снов. Да, — подтвердила Флоренс, царапая кожу на своих пальцах от тревожности озвученных мыслей вслух. — Как оказалось, этот человек вполне себе реальный, а не плод моего воображения, — неоднозначно парировала Флоренс. Это прозвучало ни то с облегчением, ни то с отягощением.       — Но Долохов?.. Как?.. — пыталась найти логичное объяснение Эванс в груде несобранных пазлов.       — А из этого вопроса вытекает следующая причина моего визита, — Флоренс вновь потянулась к рюкзаку, доставая из него потрепанную вещь чёрного цвета. — Взгляни на это.       Лили протянула руку к дневнику, но, не успев дотронуться до переплета, тут же отпрянула, словно обжигаясь. Странная реакция. Ведь Флоренс могла спокойно держать этот предмет в руках, чувствуя, скорее, трепет, нежели неприятные ощущения.       — Что это за чертовщина? — испуганно произнесла Лили, потирая ладонь. — Откуда он у тебя?       — Хотела бы я знать, — пожала плечами Флоренс, заламывая фаланги пальцев от волнения. — Я случайно нашла эту вещицу под своей кроватью.       — Ты можешь хотя бы предположить, кто мог подбросить тебе эту собственность Т.М.Р? — озвучила Лили надпись на обратной стороне дневника, сузив глаза, чтобы разглядеть мелкие буквы. Брать это вновь в свои руки она не решалась. Предмет вгонял гриффиндорку в цепкий ужас.       — Разумеется, нет, — удрученно отозвалась слизеринка с нотками разочарования в голосе. — Помимо меня в комнате живут ещё несколько девочек.       — Ни одного предположения?       — Ни одного.       Слизеринка потянулась к зловещему предмету, аккуратно поддев обложку. Она не сдавалась в своих попытках отыскать в этом дневнике хотя бы одну запись, крохотную зацепку. Но несколько тщетных усилий разглядеть в полумраке очертания чужого почерка не увенчались успехом. Пусто. Как всегда.       — Годрик, как ты можешь сохранять спокойствие, держа это в своих руках? — глаза Лили расширились, словно Флоренс держала в руках не потрепанный дневник, а самое чистое зло.       — Что не так? — беспечно поинтересовалась Снейп, крепче сжимая ветхую обложку. Будто переживала, что кто-то чужой может забрать у неё этот странный предмет. — Я ничего не чувствую.       — Очень странно, — задумчиво прокомментировала Лили, взирая с неким подозрением на подругу. — Как только я дотронулась до дневника, то сразу почувствовала, что эта вещь отвергает меня. Будто противиться моим прикосновениям, — гриффиндорка вытянула ладонь, демонстрируя покраснения. — Такое может быть только в том случае, если предмет пропитан тёмной магией, обязывающей защищать его, — объясняла Лили, ловя на себя недоумевающие взгляды Флоренс. — И это вполне может объяснить причину твоих странных снов с участием Реддла, — в глазах Эванс вспыхнул огонёк, знаменующий то, что гриффиндорка решилась всерьез заняться этим делом.       — Что? — единственное, что могло вырваться из уст слизеринки, слушая поток абсолютно завуалированных речей Эванс. — О чём ты?       — «Т.М.Р» — тебе ничего не напоминает? — настаивала на своей теории Лили, указывая взглядом на выцарапанные буквы. — Может быть, эта аббревиатура фигурировала в твоих кошмарах?       Флоренс зажмурила глаза, пытаясь сконцентрироваться в завалах собственной памяти. В последних снах, которые могла припомнить Снейп, не было ничего, что могло указать на этот странный набор согласных. В её снах совершенно точно не было ничего, что могло бы дать хотя бы малейший намёк.       Но если копнуть глубже? В сознании вспышками всплывали обрывки сюжетов с кладбища. Там было множество надгробий, на которых были указаны имена покойников. Но все они сейчас были одним большим размытым пятном. Кроме одного.       — Том Реддл, — прошептала Флоренс, не спешив раскрывать свои веки. Ей хотелось, чтобы её догадки оставались лишь призрачным пятном, не имеющим реальной подоплеки. — Имя отца Реддла на надгробии.       — Ну, конечно, — подтвердила Лили дрожащим голосом, словно не верила в то, что сейчас происходило. — Второе имя Реддла дано в честь его деда — Марволо. Я читала об этом. И как я сразу не догадалась…       — Но как я могу быть связана с Реддлом? — встрепенулась Флоренс, перебивая гриффиндорку. – Я даже не знакома с ним лично. Как он может проникать в моё сознание? — сыпала вопросы Снейп, отодвигая от себя дневник. Теперь хотелось избавиться от него. Держать в руках собственность того, кто отравлял тебе жизнь, пусть и во снах, было неким проявлением мазохизма.       — Та литература, которую мы изучали в Запретной секции, помнишь? — начала издалека Лили, вгоняя Флоренс в ещё больший транс. — Оттуда я вычитала, что существуют предметы, способные отрицательно влиять на человека. Ты тогда сказала, что в твоих личных вещах не было ничего подозрительного. Но я все равно продолжала изучать некоторые материалы на всякий случай.       И этот случай дождался своего часа.       Лили резко поднялась с кровати, подходя к книжному стеллажу. Несколько секунд блуждания по полкам оказались не напрасны, и гриффиндорка, наконец, нашла запыленный талмуд.       — Где же это?.. — рассеянно начала перелистывать страницы Лили, усаживаясь на край кровати поодаль от Флоренс. — Ах, вот!.. — радостно взвизгнула гриффиндорка, открыв нужную страницу. Эванс принялась читать текст. — Существует несколько объяснений видений, посещающих магов. Первой причиной может стать прямое проникновение в сознание волшебника. То есть, при воздействии легилименции. Но для этого необходим личный контакт с тем, кто эти видения вызывает. Вторая причина, малоизученная и нераспространенная, заключается в предметах, заколдованных тёмной магией. Сила таких объектов настолько высока, что способна оказывать прямое воздействие на разум волшебника, если тот будет находиться в поле влияния волшебного артефакта. Иными словами, станет жертвой крестража.       После долгого чтения наступила тишина. Снейп даже показалось, что температура в комнате опустилась ниже нормы и по стенам поползли змейки инея. Слизеринка чувствовала, что страх от услышанного рос в геометрической прогрессии. Ведь неизвестность пугает куда больше, чем жуткие байки.       — Крестража? — спросила Флоренс, прочищая горло. Гортань как будто сковали кандалами, перебивая циркуляцию воздуха. — Какого ещё крестража?       — В этой книге нет ничего указывающего на столь могущественную магию, — поджала губы Лили, перелистывая шероховатые страницы. — Мне кажется, во всём Хогвартсе невозможно найти фолианты, которые смогли бы ответить на наши вопросы.       — Но попытаться все-таки стоит, — сказала Флоренс, скорее, самой себе. Это было что-то вроде мантры, способной убаюкать тревогу, которая вопила, словно младенец. — Твоё разрешение от Слизнорта все ещё действительно?       Лили кивнула, убирая талмуд на тумбочку.       Флоренс завернулась в персиковое покрывало, пытаясь унять дрожь. И девушка знала точно, что мурашки, проносящиеся по телу, не были следствием реакции организма на зиму. Скорее, так её разум пытался абстрагироваться от нежелательных новостей, гоня по телу рефлекс.       Слизеринке совсем не хотелось засыпать. Она боялась, что как только её глаза сомкнуться, то кровожадное чудовище придёт вновь.       И кто знает, сможет ли Флоренс выжить после встречи с ним?

***

      Земля, покрытая остатками снежного покрова, издавала слабый хруст под спортивной обувью. Блэк проходился по полю для квиддича в своей характерной походке. Характерно вальяжной. Слизеринец демонстрировал публике свою расслабленность, чтобы каждый сидящий на трибунах понимал, что Регулус был уверен в своих силах. В своём мастерстве, отточенном до мелочей. В собственном таланте, внедренном в сплетение ДНК. Все эти составляющие успеха вселяли в слизеринца спокойствие.       Всего лишь игра. Сезонный матч, не требовавший особых усилий.       Сегодня предстояла квиддичная битва с когтевранцами. И, честно говоря, соревнования с игроками в синей форме приравнивалось к ленивому гонению квоффола по полю. Матч с этими идиотами не требовал от слизеринских игроков ничего заурядного. Просто следовать избитым правилам и делать это красиво. Как обычно. Спортсмены с Когтеврана, разумеется, были на ранг выше пуффендуйских инвалидов, но все равно не дотягивали до мощи слизеринцев и, Салазар, сохрани душу, гриффиндорцев. Игра с мудацкими львятами была запланирована на конец сезона, а пока можно было расслабиться.       Сборные Слизерина и Когтеврана внимательно слушали наставления мадам Трюк о безопасности в воздухе, правилах на поле и о каких-то ещё банальных вещах. Регулус давно вышколил эти избитые наставления, поэтому сейчас слизеринец пытался абстрагироваться от строгого голоса тренера, настраиваясь на безжалостную бойню с противниками.       По команде Трюк игроки взмыли в воздух, дожидаясь стартового свистка. Блэк крепче сжал древко метлы, чувствуя некий дискомфорт. Блять. Только этого сейчас не хватало. Слизеринец боялся этого больше всего. Больше, чем проигрыша, наверное. Показать слабость на поле – хуже, чем показать её в жизни. Когда каждый наблюдающий знал о том, что ты прирожденный ловец, херово демонстрировать обратное. Но Блэк в принципе едва мог здраво размышлять, куда уж тут до концентрации на игровом поле.       Регулус пытался сохранять невозмутимость, игнорируя жжение в предплечье. Похуй. Это пройдёт. Самое главное сейчас — поймать чёртов снитч и доказать всем, что ты, мать твою, лучший игрок в Хогвартсе.       Послышался характерный свист и в голове Блэка моментально щелкнуло. Его сущность переродилась, обнажая новую подноготную. У всех на глазах он превращался из размеренного, хладнокровного ученика в рьяного игрока, следовавшего за своей целью. Как бык, гоняющийся за красной тряпкой в руках Матадора.       Блэк улавливал громкие возгласы назойливого комментатора, но вихрь ветра перебивал фразы, доносящиеся со стороны левого уха. Слизеринец сиганул вперед, глазами выискивая золотистые очертания. Этот мелкий поганец должен быть где-то рядом. Регулус нутром это чувствовал, а чуйку ловца обмануть сложно.       Пробиваясь сквозь сидящих на мётлах зевак в синих формах, слизеринец пытался добраться до заветного элемента в этом матче. Совершив кульбит, Блэк увернулся от скоростного бладжера, пытающегося сбить игрока. Этот опасный переворот спровоцировал жжение в предплечье. Слизеринец выругался, инстинктивно притрагиваясь к болезненному месту. Рука изнывала от боли, сопровождая накат агонии по организму.       И в этом не было ничего такого, чему бы слизеринец мог удивиться. Последние две недели Блэк находился в состоянии, граничащим между жизнью и смертью.       По крайней мере, так ощущалось.       Тело изнывало в адских муках, не прекращающихся ни на секунду. Мучения только усиливались, не смея даровать хотя бы мгновение рецидива. Иногда Блэка лихорадило так сильно, что ему казалось, что он терял связь с реальностью, пребывая под вуалью бреда. Люди, образы, воспоминания сливались в единый поток бессвязного, чужого. Он перестал помнить, когда в последний раз чувствовал себя здоровым.       В прошлой жизни, наверное.       Каждое утро слизеринца начинало одинаково. Одинаково паршиво. Но Блэк не просыпался. Ведь для того, чтобы отойти от царства Морфея, для начала не помешало бы заснуть. Но сон не смел приходить в объятия брюнета. Слизеринцу оставалось бездумно глядеть в потолок до того момента, пока стрелки часов не начинали отбивать раннее утро.       Пока остальные соседи по комнате видели восьмой сон, Регулус отлучался в ванную. Каждый раз, вставая перед зеркалом, появлялось желание опорожнить желудок. То, что взирало на него сквозь зеркальное стекло, было не для слабонервных. Плоть сгнивала быстро, оставляя после себя патологический запах. Рисунок, щедро подаренный палочкой Волдеморта, больше не был похож на то, чем он должен был казаться. Вместо этого на слизеринца взирало кровоточащее чёрное пятно с вкраплениями гноя и какого-то ещё дерьма. Вены, опоясывающие тёмное нечто, пульсировали. Словно жаждали того часа, когда организм Блэка перестанет бороться с этим проклятьем.       Недуг, мучавший слизеринца уже несколько недель, изначально не вызывал у него подозрений. Блэк думал, что это обычный процесс усвоения Метки. Чёрта с два. Он никогда не слышал о том, что знак Пожирателя так долго приживается в теле волшебника.       Но, что же, это тогда было?       Блэк не знал.       Он всячески пытался догадаться, выкроить для себя хотя бы крупицу информации по этому поводу, но все доступные справочники и учебники нагло умалчивали о подобных уродствах.       И слизеринец не знал, как с этим можно было бороться. Он просто заставил себя привыкнуть к тому, что отравляло его жизнь. Приспособиться к ситуации, пока судьба сама не подкинет тебе решение этой проблемы.       Но время шло, а Блэк угасал. Как полевой цветок с приходом суровых морозов, оставляя после себя засохшие лепестки.       Он не спал, не ел. Только закидывался непомерным количеством зелья бодрости, шлифуя выпитое тремя чашками кофе. Это помогало держаться на плаву, не сходя с ума. Но вспышка лихорадки не заставляла себя долго ждать. После каждого удачно прожитого дня наступала ночь, щекоча твою душу языками тьмы.       От бессилия слизеринцу пришлось обратиться к собственному домовику. Обеспокоенный Кикимер виновато поджимал маленькими ручонками свои уши, тараторя о том, что не смог уберечь хозяина от бед. Но Регулус приказал ему не мельтешить, не трепаться своим мелким языком, а исполнить свой долг — спасти хозяина. Блэк попросил эльфа изготовить для него мази, способные хотя бы на короткий срок облегчить физическое состояние. К утру следующего дня спасительное варево с запахом ромашки уже покоилось на прикроватной тумбе. Мази унимали жжение, но не провоцировали остановку разложения верхнего слоя эпидермиса.       Вероятно, перед матчем Регулус совершенно позабыл об очередном медицинском сеансе и не нанёс мазь на предплечье. Именно поэтому все последующие часы игры были крайне изнурительными и невыносимыми.       И Блэк знал, в чём кроилась причина его внезапного беспамятства.

Несколькими часами ранее.

      Вся школа исходила от переизбытка всего плюшевого, розового и рвотного. Блэк едва удерживался от того, чтобы не сигнануть из школы в тот самый момент, когда календарь оповестил слизеринца о том, что сегодня за день.       Гребанное четырнадцатое февраля.       Праздник купидона, стрелявшего прямо в сердце, разрушая остаток здравого смысла всех учеников Хогвартса. Серьезно, Регулусу казалось, что все были помешаны на этом празднике умственно-отсталых. Триста шестьдесят четыре дня в году все спокойно живут, не облачаясь в серпантин, но именно в феврале всем нужно показать свою принадлежность к Валентиновому дню.       И никто не был исключением. Кроме Блэка, разумеется. Он не желал ассоциировать себя с этим сборищем тупых романтиков.       Падать в обморок при виде банальной открытке — удел сопливых малолеток.       Но даже самые роковые красавицы школы не могли устоять перед этим сахарным кощунством. Констанс, например, прожужжала своим подружкам все уши, хвастаясь подарком от Блэка. Да, он не жаловал этот чёртов праздник, но оставлять свою законную девушку без подарка — прямая дорога в список самоубийц. Поэтому за завтраком он терпеливо выслушивал трепет своей подружки по поводу новоиспеченного колье, красовавшегося на шеи итальянки. И завидовать, действительно, было чему. Украшение гоблинской работы поражало своей дороговизной. Ожерелье из аметиста переливалось на солнце, ослепляя окружающих свечением кварца. Разумеется, подобные драгоценности совсем не сочетались с официальным внешним видом, но Сильвестри это совершенно не волновало.       А говорят, что у аристократок есть вкус.       Но болтовня Констанс не единственное, что приходилось терпеть. В конце слизеринского стола восседала полукровка.       Блэк не видел Снейп несколько недель. Он не знал, чем это было обусловлено.       Либо девчонка мастерски избегала слизеринца, пересекаясь с ним лишь на занятиях.       Либо Регулус совсем ушёл в себя, раз не замечал ту, чьё появление он смог уловить всегда.       И почему-то только сегодняшним утром он утрудился повернуть голову в совершенно неправильную сторону.       Рядом со слизеринкой сидели её подружки — Эванс и Фланнаган. Снейп пополняла свою свиту так быстро, что Блэк не успевал привыкнуть к тому, что полукровка и Офелия теперь общались. Это, разумеется, удивляло Регулуса, но он желал не заострять на таких ничтожных мелочах своё внимание.       Девушки о чём-то болтали, смеясь. Снейп выглядела совершенно… нормально? Не так, как следовало. Не так себя ведут люди, когда узнают правду, способную разрушить их жизнь. Но Блэк знал, что полукровка была первоклассной актрисой, когда дело касалось сокрытия эмоций и чувств от посторонних.       Интересно, притворялась ли она сейчас?       Похер. Ему не интересно.       Не было интересно до того момента, пока к столу Слизерина не подошёл Петтигрю в своей слащаво-неуверенной манере. Вот кретин. Какими же будут действия гриффиндорского полудурка? Неужели он, наконец, набрался смелости, чтобы пригласить Снейп на свидание, да ещё и при свидетелях?       Сто очков Гриффиндору за отчаянные попытки трахнуть слизеринскую змейку.       Но Петтигрю не был тем, кого преследовали такие банальные вещи, как секс на первом свидании. Он являлся фанатиком платонической любви.       Блэк наблюдал за этим представлением с первых рядов. Для полного погружения не хватало либретто, чтобы понимать, о чём толковали артисты погорелого театра. Но фантазия слизеринца работала на «ура» без помощи краткого изложения. Петтигрю замешкался, не решаясь вручить Снейп долгожданный подарок. Несколько секунд заминок и гриффиндорец, наконец, достал из своей сумки небольшую коробку, обернутую в розовую ленту.       Блять, какая банальщина.       — Вы только посмотрите, у Снейп появились поклонники, — ядовито прокомментировала Констанс, вовлекая остальных в процесс наблюдения за полукровкой. — Интересно, что этот мальчишка ей подарит? Я ставлю на бездарный стишок собственного сочинения. Большего она не заслуживает, — хохотала Констанс от своего же искрометного чувства юмора.       — Я погляжу, Снейп уже успела многих прибрать к своим ручонкам, — поддержал беседу Крауч, толкая Рабастана локтём в плечо. — Даже ты успел попробовать на вкус этот девственный ротик.       От услышанного Блэк напрягся, подавляя в себе желание, вновь отправить Крауча в больничное крыло. Но Лестрейндж непристойных речей Барти не поддержал.       — Снейп, конечно, кисуля то, что надо, — пожал плечами Рабастан, накалывая на вилку кусок бекона. — Но не в моём вкусе. Слегка худощавая и волосы у неё слишком тёмные, — резюмировал капитан сборной.       Блэк резко повернулся к другу, пытаясь усвоить его слова. Слизеринец мог поклясться, что Рабастан имел виды на полукровку. Но сейчас от него сквозило безразличием, а глаза блуждали совсем по иной девушке. Блэк проследил за направлением взгляда Рабастана, натыкаясь на Фланнаган.       Салазар, нет. Регулусу просто показалось.       — А я недооценила эту грязнокровную шлюху, — в голосе Сильвестри сквозила зависть. Салазар, девчонки все такие тупые? Итальянке подарили самую драгоценную вещь во всей Магической Англии, а она заливается желчью от чужого подарка. — Кажется, она неплохо выслужилась перед этим гриффиндорцем.       Блэк пожалел, что пришёл сюда. Пожалел, что вновь обратил на Снейп своё внимание. Ему отлично жилось на протяжении жалких нескольких недель, а теперь рокот гнева глушил ушные перепонки.       Петтигрю подарил своей драгоценной Снейп нихуя не стишок. Это, действительно, был настоящий подарок. Он вручил ей серебряный браслет.       Нищееб Петтигрю, вероятно, влез в огромные долги, чтобы позволить себе приобрести такую вещь. Плевать. Блэк все равно сделал бы куда лучший подарок для Снейп. В другой жизни.       Не желая больше терпеть эту слащавую картину, слизеринец перешагнул через скамью, направляясь к выходу.       — Милый, куда ты? — послышался обеспокоенный голосок Констанс.       — Да, дорогой, куда же ты спешишь? — вторил Рабастан, копируя итальянский акцент Сильвестри. — Неужели ты оставишь нас без своего ценного присутствия?       Но Блэк даже повел бровью на шутки друга. Его душила вся эта праздничная атмосфера в купе с радостной физиономией Снейп, которая приняла этот браслет.       Приняла, блять, даже не раздумывая.       Из собственных размышлений об удрученном утре его вывел голос Лестрейнджа, подсказывающий, куда следует лететь. Блэк безоговорочно впитал эту информацию в свой мозг.       Он летел, сшибая по пути препятствия. Нужно было достать до этого золотого шарика, чтобы лишний раз доказать самому себе, что он был самым достойным среди всех. Азарт бурлил в крови слизеринца, заставляя совершать такие опасные приемы, от которых даже у комментатора пропадал дар речи.       Блэк. Поймает. Снитч.       Даже, если придётся сдохнуть прямо на поле. Даже, если рука изорвется в мучительной боли. Он все равно нагонит этого строптивого мерзавца.       Рывок, ещё один. Пролёт под кольцом противника. Прихват когтевранского игрока. Кувырок через бладжер. Ещё немного и он будет у цели. Регулус видел, как сияют золотистые крылышки сквозь пелену.       Дотянись рукой и вот она — победа.       Блэк протянул руку, ощущая сковывающую боль. Он всячески пытался игнорировать отголоски спазма, шепчущего о том, что данное геройство на поле было весьма опрометчивым решением. Если Регулус не рассчитает силу, то, вероятно, свалится прямо на слой снега, виднеющегося с высоты птичьего полёта. Но Блэка это не волновало. Его уже пьянило предвкушение собственного выигрыша.       Подлетев ближе, слизеринец сделал ещё один выпад рукой. Ему казалось, что плоть рвалась лоскутами, а рашгард пропитывался кровью.       Игнорировать всё это. Помнишь, Блэк?       Но дальше всё было, как в тумане. Регулус опомнился только в тот момент, когда собственная метла едва не ударилась о землю. Он чудом умудрился выровнять траекторию собственного полёта, оставаясь целым и невредимым. Это прогнало ассоциации. Однажды он тоже чуть не разбился, но только в предыдущей игре не было места для мучительной боли.       Но всё это меркло. Мягкое соприкосновение слизеринца с землей сопровождалось оглушительными воплями слизеринских болельщиков, пытающихся перекричать подведение итогов комментатора. Регулус мог уловить только обрывки фраз.       Слизерин. Выиграл.       Блэк. Поймал. Снитч.       Команда Слизерина встречала Регулуса, как настоящего героя. Чемпиона своего факультета. Каждый игрок подлетел к Блэку, хватая того на руки. Они что-то выкрикивали, подбрасывая ловца в воздух. Это была вторая победа в кармане у слизеринцев. Но Блэк знал, что дальше — больше. Выиграна битва, но не война.       Под гул игроков в зеленой форме, Регулус направился в мужскую раздевалку. Все что-то возбужденно обсуждали, делясь впечатлениями от прошедшей игры. Блэк хотел лишь покоя и разрядки. Ему нужно было прийти в себя от победы, сопровождающейся хмельным привкусом во рту.       Присев на пол, слизеринец пытался выровнять сбитое дыхание, попутно осушая все запасы воды в раздевалке. Но появился кое-кто, кто заставил поперхнуться Блэка. На пороге стояла Офелия, смущенно переминаясь с ноги на ногу. Регулус повел головой, стараясь понять, не причудилась ли ему эта картина? Но когтевранка была более, чем живая.       — Фланнаган, ты, кажется, ошиблась раздевалкой, — подал голос Блэк, все ещё борясь с отдышкой.       — Эй, уймись, Блэк, — строго осёк Рабастан, за что получил порцию недоумевающего взгляда. Капитан сборной сидел напротив, пропитывая тело полотенцем, чтобы избавиться от липких капель пота.       — Какого?.. — подался вперед Блэк, пытаясь выудить у друга все подробности его личной жизни. Не то, чтобы Регулусу было жизненно необходимо это сделать, но, когда в дело вступают девушки, с которыми когда-то был Блэк, появляется чисто спортивный интерес. — Неужто ты теперь главный по когтевранкам, или это я слишком сильно ударился головой, пока приносил Слизерину победу? — Регулус обсыпал вопросами с ног до головы, пытаясь понять, какая из версий звучала более убедительно. — Я думал, что ты решил приударить за Снейп, — выдвинул самую предательскую парадигму слизеринец, делая тон голоса на порядок ниже.       Регулус точно не хотел озвучить то, что терзало его вслух. Но эти доводы слишком долго оставались неподтвержденными, наматывая петлю на шее Блэка потуже.       — За Снейп? — прыснул Рабастан, удивляясь такой бредовой мысли. — Я ей всего лишь вернул однажды сережку, а она помогла мне наладить контакты с малышкой Фланнаган, — слизеринец украдкой кивнул в сторону, где все ещё покорно стояла Офелия. — Так. Стоп, — Лестрейндж помотал головой, словно пытался прийти в себя от услышанной версии. — С чего ты, вообще, заговорил о Снейп? Боишься, что не смог бы выдержать конкуренции, реши я приударить за сестрой Северуса? — лицо Рабастана вновь окрасилось в самодовольные оттенки собственного величия. — Не метишь ли сам в её избранники?       Блэк вспыхнул, словно спичка, вошедшая в реакцию с красным фосфором. Моментально и ярко. Желваки заходили на его лице. Лед, заточенный в радужках, обжигал своим холодом.       — Ещё одно слово, Лестрейндж, — грубо протянул Блэк, заставляя друга понять, что подобные шутки не в его вкусе. — И я отрежу тебе язык. Собственноручно.       — Наш малыш Реджи научился дерзить, вы только поглядите, — на Рабастана совершенно не действовали угрозы Блэка. Он прекрасно понимал, что друг никогда не совершит с ним ничего из ряда вон выходящее. Их перепалка — своеобразный ритуал, доказывающий, что между молодыми людьми всё было, как прежде. Полное взаимопонимание и жажда задеть друг друга словцом ради забавы. — Не переживай, Блэк. Я не посягаю на игрушки друзей, — Рабастан подмигнул, щелкая Регулуса по подбородку.       Капитан команды поднялся со скамьи, проходя к той, кто ждала его всё-то время, пока слизеринцы мерились словарным запасом.       Блэк прекрасно понимал, что Лестрейндж говорил правду. В его личном кодексе было заверено, что девушки друга автоматически становятся объектом для полного игнорирования. Но, тем не менее, сейчас Регулус наблюдал за картиной, являвшейся полной противоположностью убеждениям Рабастана.       Молодой человек подошёл к Офелии, и, положив ладонь на талию, увел её подальше от глаз слизеринцев.       Но стоит признать, что Фланнаган никогда не принадлежала Блэку, а он не принадлежал ей. Просто мимолётное увлечение, чтобы забыть о той, кто являлась главной куклой в его многочисленной коллекции.       Но в голове Блэка плясала мысль о том, что его самая ценная марионетка давно возымела власть над своим кукловодом.

***

      Покой и умиротворение, царившее у входа в Запретный лес, совсем не вязались с тем, что сейчас бушевало в душе слизеринки.       Ступая грубой подошвой ботинок по жухлой земле, Флоренс прислушивалась к мимолётным звукам природы, чтобы не нарваться на непрошеного обитателя мрачной чащи. Вероятно, прогуливаться в вечернее время, когда солнце ушло в закат, было не самым лучшим решением. Но Снейп давно уже потеряла связь с прошлой версией себя, которая следовала строго рациональным планам. Сейчас слизеринка была падка на фривольные поступки, граничащих с малой формой безумия.       Именно так она и прожила последний месяц, раскачиваясь на лодке здравого смысла, которая по итогу перевалилась, сбрасывая девушку в мутные воды. И сейчас Флоренс могла с легкостью подтвердить, что оказалась на песчаном дне, барахтаясь, в попытках достигнуть суши. Ей было необходимо почувствовать свежий глоток кислорода, а не постоянную волну стихий и бедствий.       Прошёл целый месяц с того дня, когда мир Флоренс разделили на две части, словно праздничный торт, отдавая девушке самый отвратительный кусок.       Слизеринка, заручившись поддержкой Лили, продолжала выискивать в недрах библиотеки всю возможную информацию о крестражах, чтобы понять, каким образом Реддл мог взаимодействовать с её бессознательной оболочкой. Но каждый раз, когда девушки буквально засыпали на страницах старинных фолиантов, Флоренс понимала, что достигнуть истины будет не так-то просто. Всё, что хранило в себе тёмное и потаённое — всегда было недосягаемым. Но даже если тебе удастся слегка приоткрыть завесу тайны, вполне вероятно, что это может тебя либо спасти, либо убить. Третьего не дано.       Единственным облегчением стало то, что кошмаров больше не было. Всякий раз, когда слизеринка отходила ко сну, то умоляла высшие силы дать ей очередную ночь безоблачных сновидений. Это срабатывало. Снейп надеялась, что так будет всегда. Или, по крайней мере, до того момента, пока она не разберется со всем этим дерьмом.       — Аккуратнее, здесь могут быть ветки. Профессор Кеттлберн, наверное, снова развлекался здесь со своими магическими тварями, — послышался мягкий голос Питера, слегка касающегося локтя Флоренс, чтобы та не умудрилась свалиться.       — По-моему, Гиппогрифы довольно милые существа, — отозвалась Флоренс, аккуратно перешагивая через обломки дерева.       — Точно не тогда, когда один из них пытается откусить тебе пол лица, — возмутился гриффиндорец, вспоминая свою неприятную стычку с Гиппогрифом на третьем курсе.       — Просто не надо лезть на рожон, — не унималась слизеринка, выравнивая шаг. — Вы, мальчишки, любители лезть к тем, кто как-то от вас отличается.       Это был укол не в сторону Петтигрю. Разумеется, Флоренс даже не думала о том, чтобы как-то задеть его чувства. Мысли, преобразованные в озвученную фразу, вырывались машинально. Словно Снейп мечтала увидеть здесь кого-то другого, чтобы поквитаться за все свои обиды.       И она точно знала кого.       Ветер пронёс свои порывы, заставляя девушку поежиться. Флоренс вздрогнула, натягивая на голову слизеринский шарф. Пусть на дворе стоял конец февраля, ночи всё равно оставались холодными. Весна уже вовсю пыталась прорываться сквозь оттаявший снег, демонстрируя капель. Стык межсезонья всегда ассоциировался у Флоренс с началом чего-то нового. И девушка очень хотела, чтобы это новое не было окрашено в кровавый цвет.       — Ты выглядишь как-то подавленно, — соизволил озвучить свои мысли Питер, делая при этом голос тише прежнего. Это свидетельствовало о том, что парень смущён. — Не хотела идти со мной на свидание?       Флоренс не знала, что ответить. Разумеется, она не видела ничего плохого в том, чтобы разрядить обстановку, отправляясь на встречу с Питером. Ей было необходимо почувствовать себя нормальным человеком хотя бы на один вечер. К тому же, она задолжала свидание Питеру ещё со Дня Святого Валентина. Изначально у неё не было времени, чтобы разгуливать с парнями по ночам, предаваясь романтичной атмосфере. Все её мысли были заняты только одним — разгадать тайну крестража. Но на этой неделе Лили заверила Флоренс о том, что не сможет посещать библиотеку, так как у той начались подготовительные по ЖАБА, и гриффиндорка чисто физически больше не сможет уделять их общей проблеме много времени. Снейп понимала и входила в ситуацию. Она могла подождать. Наверное.       Но все же Снейп не могла увернуться от мысли, что ей было слегка некомфортно в обществе Питера. И дело было, разумеется, не в нём. Всему виной были тараканы, своевольно обосновавшиеся в голове слизеринки. Флоренс чувствовала, что всё было не так. Она не чувствовала того, что хотела. Того, что пыталась почувствовать. Только серость и пресность. Не было того огня, что разжигал её внутренности, заставляя тлеть от натиска страсти и пульсирующего желания. Ощутить подобный вихрь эмоций слизеринка могла в обществе только одного человека. Но Снейп приказала себе забыть о нём. Забыть обо всём, что было с ним связано.       — Нет, что ты, — отмахнулась Флоренс, скрывая истинные эмоции за глупым смешком. — Всё чудесно, правда, — утвердительно подытожила слизеринка.       Молодые люди медленно ступали по тропинке, ведущей к берегу Чёрного озера. Питер рассказывал, что оттуда открывается замечательный вид на всю красоту фауны шотландских полей.       — Тогда что тебя тревожит, Флоренс? — Питер принялся сковыривать запекшиеся раны слизеринки. — Поделись со мной. Думаю, что я смогу понять. Не совсем уж я дурак, — добавил гриффиндорец, отодвигая куст, осложнявший проход.       Флоренс ступала вперед, чувствуя, как стояла возле неизбежного. Набрав больше воздуха в легкие, слизеринка решилась ответить.       — Не думаю, что всё так просто, Питер, — аккуратно начинала та, ощущая на себе пристальный взгляд гриффиндорца. — Просто, мне кажется, что я…       — Ты любишь другого человека?       Этот вопрос полоснул хлестким лассо по щиколоткам. Флоренс могла поклясться, что чувствовала, что вот-вот могла свалиться от этих оглушающих слов.       — Да, — на выдохе произнесла Флоренс. Но это было, скорее, похоже на вой подбитого животного. Изнывающего от всего того, что ему пришлось пережить.       — А он любит тебя? — стойкости в голосе Питера можно было позавидовать. Он продолжал копать глубже, совершенно не заботясь о собственной душевной боли.       — Вот уж не думаю, — горько усмехнулась Снейп. На лице проступила влага. Флоренс списывала это на очередной порыв ветра, обдававший ледяными струями по глазам. — Этот человек не любит никого, кроме самого себя.       Это была чистая правда, без приукрашиваний. Блэк, действительно, ни к кому не питал светлых чувств. Не испытывал ни к кому таких эмоций, из-за которых ты готов пойти на всё. На подвиги таких масштабов, от которых перехватывало сердце. Блэк мог лишь с завидным рвением топтаться на чувствах других людей, отравляя их жизни. В этом он был гением.       — Именно поэтому я тебе не нравлюсь? — разочарованно вопрошал Питер, когда они уже ступали по берегу Озера, чиркая ботинками о гальку. — Потому что я положительный герой в твоей жизни. Я слышал, что девчонкам нравятся плохие парни, — догадался тот.       — Дело не в том, что ты хороший, Питер, — пыталась она успокоить парня, закуривая сигарету. — Дело во мне. Просто я не могу почувствовать к тебе то, что должна. И не хочу обманывать тебя, даря ложные надежды.       Какое-то время они молчали, стоя рядом друг с другом. Оба смотрели вдаль, пытаясь разглядеть в холмах ответ на вопрос «а как жить дальше?», и оба ничего не находили.       — Никто никогда не знает, как повернется жизнь, — внезапно начал гриффиндорец, поворачиваясь к лицу Флоренс. — Вдруг однажды я стану плохим парнем, и ты влюбишься в меня до беспамятства? — это должно было прозвучать безобидно и шуточно, но получилось как-то зловеще. Как будто Петтигрю посылал сигналы в космос, транслируя свои потайные желания.       — Не говори глупостей, — слизеринка рассмеялась в голос, кутаясь в пальто. — Даже не могу представить, что ты когда-нибудь станешь негодяем, — Флоренс улыбнулась, склонив голову набок. Её ладони прошлись по куртке гриффиндорца, останавливаясь возле грудной клетки. — У тебя слишком доброе сердце.       Питер задержал на положении рук Флоренс свои глаза, а после развернулся, ступая дальше. Ночь обволакивала своим мраком, поэтому молодым людям приходилось идти медленно, следуя за бликами света, исходящими из палочки гриффиндорца.       Снейп шла позади, предаваясь собственным размышлением. Её терзали сомнения. С одной стороны ей стало легче от долгожданного признания Питеру, но с другой — мучила совесть. Она была, как меж двух огней, перетягивающих на свою сторону. И Флоренс не знала, к какой примкнуть.       Внезапно девушка почувствовала, что её обувь нащупала нечто странное под ногами. Мягкое, словно стопку… одежды?       — Люмос, — прошептала Флоренс, опускаясь на корточки.       Девушка аккуратно поддела неопознанный объект, входя в некое подобие шока. На земле скомкано лежала тёмная мантия со слизеринской нашивкой, пахнущей мятой и имбирём. Тот самый запах, ассоциировавшийся у девушки лишь с одним человеком.       Мерлин, только не это.       Не зря говорят, что в стрессовых ситуациях мозг работает куда лучше, чем в обычных моментах жизни. Потому что Снейп знала, куда нужно идти дальше.       — Эй, что происходит? — послышался обеспокоенный голос Питера, звучащий эхом.       Но Снейп просто шла, не отвечая. Вперед, ещё немного. Она почувствовала, как кожу на ботинках омывает озерная вода.       — Люмос максима! — вскрикнула Флоренс, надеясь на то, что она не увидит ничего, кроме темноты.       Но иногда нашим желаниям просто не суждено сбыться.       Потому что Флоренс увидела то, отчего хотелось упасть на землю мертвым грузом.       Она увидела Блэка, лежавшего на поверхности воды.