Искупление

Каково это – ощущать себя не в своей тарелке? Когда тебя словно связывают сотни веревок, не давая ни единого шанса ослабить узлы. Когда каждый твой нерв напряжён до такого предела, что мышцы под слоём эпидермиса могут лопнуть от перенапряжения. Когда вместо слов из уст вытекают бессвязные, булькающие звуки, подобные утробному мычанию. Когда каждый шорох и каждый жест извне заставляют сердцебиение учащаться. Когда ты настолько погряз во лжи и утаивании, что кажется, будто тело больше не принадлежит тебе. Ты словно меряешь чужую кожу. Живешь в чужой плоти. Ощущаешь себя ненастоящей, искусственной, сотворённой из кусков омерзительного обмана. Вот так это чувствуется. Вот так себя чувствовала Флоренс последние недели. Ей казалось, что она попала в чужую историю, полную абсурдности, сюрреализма и фантастики. Потому что в реальной жизни – той, что была до осени тысяча девятьсот семьдесят седьмого года, - не было места для подобных вещей. В той жизни Флоренс была обычной девушкой, мечтавшей об обычных вещах. О таких приземленных, что сейчас, вспоминая, у неё начинает болеть сердце от ностальгии. В той жизни её не волновали артефакты, наделенные тёмной магией. Год назад единственное, о чём она могла переживать – как бы не словить «Тролля» от Слизнорта, когда тот в очередной раз снисходительно начнёт покачивать головой, изучая то, что понаписала слизеринка в своей домашней работе по Зельям. И Снейп точно не задумывалась о том, сколько нужно принять атаракса, чтобы черепная коробка больше не ломилась от натиска не прошеных мыслей. В то беззаботное время Флоренс не переживала перед отбоем, она не боялась засыпать. Ведь тогда она не ждала присутствия кровожадного убийцы в своих снах. В прошлом слизеринка не просыпалась в холодном поту, хватая ртом воздух, чтобы успокоиться. Тогда её глаза не застилали слёзы, а лицо не застывало в подобии немого ужаса. На пятом курсе всё было по-другому. На пятом году обучения в Хогвартсе её не волновал вопрос безопасности, ведь опасаться было попусту некого. А сейчас Флоренс ужасается всякий раз, когда слышит хотя бы малейшую новость о Пожирателях и их предводителе. Сейчас на её лице нет и намёка на здоровый румянец – кошмары высасывают из неё все соки, пачкая лицо серостью и утомлённостью. Флоренс практически не спит. Сновидения перестали ассоциироваться у неё с чем-то приятным и необходимым. Слизеринка не нуждается в отдыхе и забвении. Сейчас ей необходима лишь разгадка тайн и собрание головоломки в единую логическую цепочку. Потому что Снейп чувствовала нутром, что, если не положить всему этому конец, как можно скорее, то вся история с Реддлом и крестражем закончится плачевно. И, возможно, не только для неё. В сознании до сих пор пестрят картины, транслирующие то, от чего холодеет кровь, остужаясь в жилах. Словно кто-то проявил киноплёнку, внедряя её в разум слизеринки, заставляя ту просматривать сюжеты на повторе, только обновляя насыщенность красок. И палитра фабулы была характерно багрового цвета. Кровавые реки застилали собой всё, подчеркивая глубину трагизма, который переживала Флоренс ежесекундно. Девушка была уверена, что видение, посылаемое Тёмным Лордом, являлось реальностью. Всё было выстроено до мелочей. Каждая деталь вопила о том, что Снейп ступила на финишную прямую. Вспышка. Умоляющее лицо Регулуса, и его глаза, наполненные болью и отчаянием. Немой рокот, умоляющий о том, чтобы всё закончилось. Чтобы его страданиям пришёл конец. И, кажется, тот пришёл. Щелчок. Плоть слизеринца расходится по швам, обнажая взору самое отвратительное изображение. Его кровь стекает по телу, опадая густыми каплями на пол. Алая жидкость въедается прочным следом в деревянную поверхность, демонстрируя то, что это уже не было игрой. Всё было по-настоящему. По-настоящему трагично. Перемотка плёнки. Кожа Регулуса холодеет, тело становится твёрдым. Губы парня синеют, а глаза становятся стеклянными, чужими. Словно он не из этого мира. Странник, который являлся лишь декорацией в чьих-то жизнях, а теперь пришло время уходить за кулисы. Затемнение. Осознание того, что не только ей грозила опасность, вводило Снейп в оцепенение. Хотелось выхаркивать из себя каждую мерзкую деталь этих видений, чтобы те покинули её разум. Но ничего не уходило. Всё оставалось на своих местах, раз за разом приходя в надломленное сознание слизеринки. Каждый раз, пугая ту своими ужасающими сюжетами. Всё это ей приходилось переживать самостоятельно, наедине с самой собой. Снейп не могла раскрыть все подробности кошмаров Блэку, ведь ей совсем не хотелось, чтобы он чувствовал свою причастность к её видениям. Он был лишь образом в её голове. Сосудом, наделенным чужими идеями и нужными действиями. Пешкой в руках Реддла. И кто знает, что кровожадный психопат захочет сделать с Блэком в следующий раз? Не захочет ли он воплотить все свои образы и фантазии в реальность, пестрящую зверством и обилием жестокости? Флоренс была обязана бороться. И на сей раз не во имя своей жизни. — Ты так и не сказала, куда пропала в тот день, — голос Лили размыл долгие рассуждения Снейп, в которых та погрязла. — Мы прождали тебя в «Сладком королевстве» несколько часов, но ты не явилась туда. Флоренс нахмурилась, замедляя шаг. От переживаний голос будто охрип, не давая голосовым связкам работать в полную мощь. Ей срочно нужно было что-то ответить. И желательно неправду. Ученики семенили под ногами, расхаживая по коридору. Стояло раннее утро, посему все молодые люди в спешке решали свои дела перед началом нового дня. Снейп раздражалась всякий раз, когда приходилось смиренно обходить очередного зеваку. Но, быть может, причина её беспокойств скрывалась в чем-то другом. Она не хотела думать. Лишь бездумно шла вперед, минуя расстояние до Большого зала. — Я решила подышать свежим воздухом, — начала свой лживый рассказ Флоренс, не смея глядеть на подругу. — Потом задержалась в музыкальной лавке, присмотрела кое-что, — подытожила Снейп, вжимая шею до основания. Лишь бы Лили ничего не заметила. Только бы поверила, и они спокойно отправились бы на завтрак. — Звучит не очень убедительно, — произнесла Эванс, качая головой. Тон её голоса был окрашён в подобие осуждения, но не в полную мощь. Словно гриффиндорка пыталась спровоцировать подругу самой выложить всю подноготную. — Флоренс, мы же договаривались обо всём друг другу рассказывать, — вздохнула гриффиндорка, продолжая неспешно передвигаться по коридору. — Я говорю тебе правду, — ощетинилась Снейп, чувствуя, как краска постепенно припадает к щекам. — Могу расписать тебе поминутно о своих действиях, если ты решила взять на себя роль моей матери, — бросив злобный взгляд в сторону подруги, Снейп принялась загибать пальцы на своей ладони. — Итак, сперва я курила возле магазина перьев, после этого я пошла… Но Флоренс не закончила свой рассказ. Просто не успела. Лили внезапно остановилась прямо перед входом в Большой зал, уводя подругу в сторону. От такой резкости слизеринка опешила, не успев прийти в себя. Ей оставалось лишь вжиматься в стену под пристальным взором подруги. Эванс внимательно изучала Снейп на признаки лжи, а после, заметив их, Лили осенило. — Ты была не одна, — озвучила свою догадку рыжеволосая, не сводя глаз с небесно-голубых радужек подруги. — Мэри рассказывала, что видела, как младший брат Сириуса курил с какой-то девчонкой в подворотне, когда она шла в «Три метлы». Но я даже не могла подумать, что это была ты, — ладонь гриффиндорки медленно тянулась к её рту, чтобы скрыть весь спектр удивления на её лице. — Ты снова сошлась с Регулусом? — Что за бред? — усмехнулась Флоренс, царапая ремешок на своём портфеле. Ноготь болезненно вонзался в ткань, провоцируя неприятные ощущения. Но слизеринке было плевать. Ей нужно было отвлечься от подступающей паники, сковывающей глотку. — Я ни с кем не сходилась. — Тогда как ты объяснишь то, что я тебе рассказала? Хочешь сказать, что Мэри померещилось, как ты целовалась с Блэком? — настаивала на своём Эванс, не смея становиться снисходительной по отношению к подруге. С каждым произнесенным словом она становилась всё более серьёзной и требовательной к правде. Лили ненавидела, когда ей лгали. Но иного выхода не было. Иногда просто нужно смириться. — Как давно ты ходишь с ним на тайные свидания? — Я не помню, — упрямилась слизеринка, отводя взгляд. — Хорошо, тогда давай я тебе помогу, — нарочито задумчиво произнесла Эванс, прислоняя указательный палец к нижней губе. — Сейчас четвертое апреля. Сколько времени ты уже обманываешь всех, а самое главное, саму себя? Неделю, месяц? Флоренс точно знала сколько. Она точно знала, сколько времени прошло с тех пор, как они с Блэком переспали. Три недели. Двадцать один день они притворялись, играя на публику, а после вновь становились любовниками. Снейп почувствовала, как привкус желчи заполонял её рот. С каждой секундой, проведенной в тёмном углу под пристальным вниманием Лили, становилось тошно. Как будто кто-то расковыривал старые мозоли, прислоняя к ним раскалённое железо, а всё, что тебе оставалось – кричать от боли. Но даже этого Флоренс не могла себе позволить. Оставалось только исходить в бессилии и беспомощности. Старое клеймо вновь принялось зудеть под кожей, отравляя организм своей пагубностью. Предательница. Слизеринке казалось, что это слово постепенно выступает у неё на лбу кривыми буквами, заставляя сгорать от стыда. Казалось, что каждый в этой школе может увидеть то, кем являлась Снейп на самом деле. Предательница. Она могла поклясться, что слышала тихое шептание возле её уха. Хотелось раздробить ушные хрящи, ломая их в крошево. Только бы не слышать то, чего так боялась Флоренс. Жестокую правду. Ты не положительный герой в этой истории, Снейп. Ты куда хуже, чем пытаешься казаться. — Господи! — воскликнула Флоренс, прикрывая лицо ладонями. — Прошу тебя, хватит! Хватит говорить об этом, Лили! Ты хочешь, чтобы об этом узнала вся школа? — Снейп опустила руки вниз, а глаза устремились на подругу. Теперь терять было нечего. Она была готова поднять свой лживый взгляд на Эванс, транслируя гриффиндорке то, что та оказалась права. — Если вы не вместе, тогда почему ты так резко реагируешь? — Потому что это сложно! — обессилено, выкрикнула Снейп, приковывая к себе внимание посторонних. Уже плевать. Флоренс чувствовала, как последние капли ментального равновесия утекают из неё, словно вода сквозь пальцы. — И больше мне нечего тебе рассказать. — Теперь я понимаю, почему ты так волновалась, когда Офелия спросила про твой интерес к мерзавцам Хогвартса, — Лили, наконец, отодвинулась от подруги, прислоняясь к стене возле Флоренс. — Потому что твои чувства к Блэку воспрянули вновь, — горько резюмировала та. — И что же, — прочистив горло, отвечала Снейп, — теперь ты осуждаешь меня? — Я дала слово, что не стану осуждать тебя за что-то, — гриффиндорка потянулась к руке слизеринки, нежно накрывая её своей ладонью. — Своих общений нарушать не стану. Но тебе нужно обо всём рассказать Офелии. Она твоя подруга, и она обязана знать, что происходит за её спиной. — Я понимаю, — согласилась Снейп, прикусывая нижнюю губу. — Просто не знаю, как сказать ей об этом. Мне кажется, я плохой человек, Лили, — голос слизеринки дрожал, а плоть холодела, словно все тепло выкачали вместе с радостью. Осталась лишь беспросветная грусть и безысходность. — Ты не плохой человек, — усмехнулась Эванс, заправляя за ухо выбившийся локон. — Ты просто запуталась в себе. Я не буду читать тебе лекций о том, что ты поступила неправильно, ведь ты сама всё прекрасно знаешь в глубине души, — гриффиндорка ткнула пальцем в солнечное сплетение Флоренс. — Дам тебе один совет. Не заигрывайся во всё это – рискуешь проиграть. Лили не дала точных намёков по поводу того, что именно должно нести за собой риски, но Флоренс приняла этот намёк. Слизеринка догадывалась, какие потери она понесёт, если продолжит бездумно ввязываться во всё, что связано с Блэком. Но как можно противиться своим чувствам? Как можно было отказываться от того, что так яростно желает твоё сердце? Снейп решила, что обязательно найдёт ответы на эти вопросы. Если, конечно, сможет. — Скоро начнутся уроки, — Лили взглянула на наручные часы, а после перевела взгляд на подругу. — Тебе нужно позавтракать, а то выглядишь как-то болезненно. Флоренс закатила глаза, не смея оспаривать данный факт. Она прекрасно знала, что в последнее время от её былой свежести не осталось и следа. Синяки под глазами, усталый взгляд – вот, что сопровождало её день ото дня. Вечные спутники в её загруженном графике. Эванс взяла Снейп под руку, заворачивая из-за угла прямиком в обеденный зал. Обняв подругу на прощание, гриффиндорка упорхнула к своему столу красно-золотых. Флоренс, в свою очередь, побрела в сторону своего факультета. Быстро оглядев массивный стол, слизеринка с ужасом осознала, что свободных мест нет. Кроме одного. Злополучная пустота возле компании Блэка выжигала собой глаза девушки. Рядом с Регулусом покоилась Сильвестри, шепчущая что-то ему на ухо. Лестрейндж вальяжно восседал напротив, закидывая себе в рот виноградину. И только одно пустое место на скамье. Флоренс решила, что сегодня завтрак не будет входить в перечень её обязательств. Она спокойно проживёт без еды до обеда. Ничего страшного, никто от этого ещё не умирал. Слизеринка, вероятно, падёт замертво, если сядет рядом с той, кто превращает её будни в ад. С той, чьи пальцы медленно проходят по рукавам мужской рубашки, доходя до шеи. Провалиться под землю захотелось ещё больше. Даже изматывающий диалог с Лили не был настолько тяжелым, как то, что сейчас открылось перед глазами Снейп. Захотелось убежать отсюда со всех ног без оглядки. Да, именно так и сделает Флоренс. Шаг. Ещё один. — Малышка Снейп, уже убегаешь? — послышался задорный голос со спины. Чёрт. Только не это. — Иди к нам, мест хватит на всех. И что же теперь остаётся делать Флоренс? Продолжать убегать, чтобы после выслушивать от этих змей едкие комментарии о том, что она испугалась сидеть за одним столом с выходцами своего факультета? Подтвердит статус прокажённой, так сказать. Даст им полное право опускать свои комментарии по поводу того, что Флоренс Снейп – настоящая трусиха. Нет. Такой роскоши им точно не видать. Слизеринка сделает всё, чтобы не упасть лицом в грязь, обнажая собственные страхи. Она сделает это. Пойдёт наперекор собственным переживаниям, наступая им на горло. Заставит каждого сидящего рядом уяснить, что играться с ней не получится. Её ничто не смутит. Главное, чтобы трясущиеся ладони не выдали её с потрохами. Флоренс обернулась, выпрямляя осанку. Голову держит ровно, походка стойкая и ровная. Всё делает, как полагается, чтобы животные не учуяли запах страха. Краем глаза Снейп замечает, как напрягается Блэк: заходили желваки, а брови сведены на переносице. Мне тоже не по себе. — Ей обязательно сидеть рядом с нами? — Флоренс опускается на скамью, слыша, как итальянский акцент нарушает тишину. — Вообще-то я ем, а она своим видом портит мне весь аппетит. — Так не ешь, в чём проблема? — отвечает Снейп, не глядя на Сильвестри. — Тебе бы не помешала диета, — самодовольно дополняет слизеринка, закидывая в рот ломоть хлеба. Лестрейндж едва не расплескал кофе из своей чашки, расходясь в хохоте. Он аккуратно подтёр зевки, пытаясь справиться со своими эмоциями. Рабастан настоящий ценитель склок. Ему приносит огромное удовольствие наблюдать за тем, как другие тянутся друг к другу, чтобы вцепиться в волосы. — Кажется, что твой гнилой язык давно пора… — А ты не промах, — перебивает Констанс Рабастан, обращаясь к Флоренс. В его глазах отчетливо читается довольствие тем, что хоть кто-то нашёл в себе силы поставить на место язвительную итальянку. — Констанс, тебе нужно быть дружелюбнее по отношению к Флоренс. Ведь она – одна из нас. — Она никогда не будет одной из нас, — принялась спорить Сильвестри, разрезая яичницу серебряным ножом. — То, что она учится с нами на одном факультете, не наделяет её качествами, за которые её следует уважать, — циничным тоном Констанс проговорила фразу, демонстративно целясь зазубринами своей вилки в сторону Снейп. Флоренс вперилась взглядом в тёмные радужки Констанс. Слизеринка думала о том, сможет ли итальянка выдержать этот молчаливый напор, не отведёт ли та своих ядовитых глаз. И Снейп явно недооценивала своего оппонента. Сильвестри была будто создана из всего самого злачного и порочного. Итальянку не могла смутить их внезапная перепалка за завтраком — ведь это только подпитывало её неугомонную душу. Насыщало, словно самый сладкий и вкусный нектар, способный затмить собой всё. И что для неё грозный взгляд Флоренс? Пыль, осевшая на скамью змеиного факультета. Констанс питала слабость ко всему, что несло за собой раздор. Флоренс чувствовала то же самое. Но слизеринка не была падкой на междоусобные войны с выходцами своего факультета. Нет. Дело было совершенно в другом. В чём-то загадочном, мрачном и эфемерном. В том, что не поддавалось ни единому объяснению. В том, что брало своё начало в самых тёмных уголках магии. Снейп чувствовала, как по кровеносной системе растекалась тёмная магия, всасываясь в каждую клеточку организма. Она ощущала на себе влияние артефакта, лежавшего в рюкзаке. Слизеринка знала, что крестраж оставлял на ней свои следы, но впервые почувствовала это вне собственных снов. Впервые это случилось с ней наяву, в сознании. Флоренс понимала, что это было плохим сигналом. Рассудок девушки боролся изо всех сил, заставляя саму слизеринку ни в коем случае не поддаваться опасным чарам. Но как можно устоять перед тем, что так усердно пытается заполонить собой всё твоё естество? Флоренс знала, что крестраж питается, прежде всего, самыми болезненными и плохими эмоциями. Будь то горе, злость или страх. Для этого тёмного предмета не важна составляющая. Имеет вес только характер чувств. Сейчас слизеринка чувствовала такую всеобъемлющую злость, которая просто не знала границ. Она, молча, взирала на Сильвестри, изредка кидая взгляд на ладонь итальянки, покоившуюся на предплечье Блэка. Сам слизеринец не демонстрировал никаких эмоций. Холодная сталь рассекала его лицо, оставляя на себе лишь задумчивую хмурость и бесстрастие. Флоренс могла только догадываться, как всё это выглядело со стороны. Её злостный взор, ладонь, сжимающая нож с такой силой, что тот мог погнуться. А в голове единственная мысль, не дававшая покоя. Что, если сделать улыбку Констанс ещё шире с помощью легкого взмаха острым лезвием? Будет ли она такой же фальшиво-лучезарной и приторно-мерзкой, как сейчас? Или будет визжать, истекая кровью? Снейп отдала бы всё, чтобы воплотить всё задуманное в жизнь. Но трезвость рассудка говорила о том, что всё это – промыслы проклятого дневника. Сама Флоренс никогда бы не опустилась до такого. Возможно. — Констанс, почему ты всегда такая нервная? — продолжал беспечно вести диалог Рабастан, подливая сливки в свою чашку. — Неужели твой суженный не может исправить эту проблему? — слизеринец изогнул бровь, взирая на парочку напротив. Флоренс чувствовала, что ей становится душно. Воздух становился спёртым, а нахождение за одним столом с этими людьми забирало последние крупицы спокойствия. Сердце стучало так бешено, будто могло вырваться из грудины, выпадая прямиком на стол. Слизеринка была уверена, что Сильвестри и Блэк начнут делить жизненно важный орган, разрезая его пополам. — Лестрейндж, лучше следи за тем, чтобы нервы твоей подружки оставались целыми и невредимыми, — отчеканил Блэк, будто плевался собственными же словами. Его губы были изогнуты, а глаза блуждали по периметру, словно пытались зацепиться за что-то конкретное, лишь бы отвлечься. И он нашёл. Серебристые радужки отыскали своё пристанище в небесно-синих глазах Флоренс. Регулус не смел спешить переводить своё внимание, останавливаясь на том, что являлось для него единственным спасением. Молодые люди изучали друг друга, будто находясь под гипнозом собственного внимания. Это было похоже на молчаливый диалог, когда за закрытыми устами скрывалась буря эмоций и невысказанных фраз. А сказать хотелось много. Особенно Флоренс. Ей хотелось срывать на себе кожу, лезть на стену и выть от того, как ей было паршиво от того, что ей приходилось переживать. Но она молчала. Лишь поджимала губы, не смея отстраниться от разглядываний черт лица брюнета. Он выглядел хорошо. Наверное, лучше, чем когда-либо. Потому что в данный момент он не принадлежал ей. Недосягаемость всегда привлекательна. Блэк неодобрительно очерчивал своими глазами короткую дистанцию между Флоренс и Рабастаном. Ревновал. Она видела, как на его лице проступало собственническое выражение, демонстрирующее негодование. Это наблюдение спровоцировало легкую усмешку у девушки. — Рабастан, не стоит переживать, — нарочито вежливо принялась излагать свои мысли Сильвестри, перетягивая на себя всё внимание окружающих. — Как Регулус может обижать свою будущую жену? — итальянка сделала акцент на последнем слове, буквально вылизывая его вдоль и поперек. Флоренс начинало тошнить. — К слову, мы с Регулусом подумали о том, что было бы неплохо объявить о дате нашей свадьбы на его дне рождении. Символично, не правда ли? Рождение новой образцовой ячейки общества. — Мы подумали? — рассеянно переспросил Блэк, поворачиваясь к своей избраннице. Было такое ощущение, что слизеринец сам только что узнал о будущих планах Констанс. В ответ девушка лишь хлопала ресницами, впиваясь заточенными ноготками в кожу пальцев. Итальянка нервничала. — Ничего себе, — Лестрейндж продолжал злорадствовать, пытаясь пошатнуть равновесие чопорной итальянки. — Констанс, дорогуша, ты его совсем не жалеешь. Может быть, наш Реджи ещё не нагулялся, а ты его уже заковываешь в брачные кандалы, — едко бросил Рабастан, подмигивая Сильвестри. — Рабастан, ты такой шутник, — махнула ладонью Констанс, заливаясь звонким смехом. — Разумеется, о свадьбе нужно задумываться заранее. А после о наследниках, которые будут продолжать чистокровный род Блэков, — итальянка продолжала сыпать соль на вскрытые раны Флоренс, доводя ту до белого каления. Флоренс молчаливо жевала, пытаясь забыть обо всём сказанном неугомонной черноволосой ведьмой. — Регулус как-то сказал, что мечтает о мальчике, но я хочу девочку… Откусанный кусок хлебной мякоти встал поперек горла, перекрывая дыхательные пути. Снейп поперхнулась от слащавого рассказа о совместном будущем Констанс и Регулуса. Слизеринка продолжала кашлять, перебивая своими хрипами дальнейшее повествование Сильвестри. Тяжело дышать было, отнюдь, не из-за пищи, что оказалась не мягче, чем груда булыжников. Флоренс была по-настоящему потрясена тем, что могла воочию наблюдать за тем, как Блэк жил двойной жизнью. Флоренс потянулась к кубку, стоявшему неподалеку от тарелки, но не заметила, как чужая рука сделала тоже самое. Блэк протянул ладонь, касаясь кончиками пальцев руки Снейп. Это случилось чисто машинально, случайно. Касание было мимолётным, но ощущалось так, словно по конечности Флоренс пробил электрический ток. Импульсы пробегали по коже, заставляя девушку исходить в приятных ощущениях. Слизеринка опустила ладонь, вцепляясь в кубок с тыквенным соком. — Ух ты! — послышался удивленный тон слева. Кассандра, до сего момента молчавшая и лишь изредка смеявшаяся над словами Констанс, оживилась. — Откуда у тебя такое кольцо? Я видела его в ювелирной лавке, но побоялась, что мама лишит меня карманных денег на год вперед, если я решусь купить его, — мулатка бесцеремонно схватила ладонь Флоренс, разглядывая украшение. — Кассандра, у тебя закончились поводы для сплетен? — раздраженно задала вопрос Флоренс, одергивая руку из цепкой хватки однокурсницы. — Нет, — заявила Кассандра, сморщив нос. — Просто интересуюсь, с каких пор ты можешь позволить себе такое дорогое украшение. — Девочки, хватит ссориться, — вмешался Лестрейндж, разглядывая изумрудные переливы на фалангах Флоренс. — Просто у нашей малышки Снейп появился воздыхатель, — его взгляд внезапно застыл на драгоценности, а глаза медленно переметнулись к лицу Снейп. — И, кажется, у этого тайного поклонника отличный вкус, — голова слизеринца плавно повернулась в сторону Регулуса, а губы растянулись в самодовольной улыбке. — Говоришь так, будто сам подарил это кольцо, — высокопарно заявил Блэк. — Тешишь собственное самолюбие путём плетения интриг, Баст? Да они, должно быть, издеваются. Что за игру ведёт Регулус, вмешивая во всё это Лестрейнджа? И почему связующее звено – Флоренс – ни черта не знала о том, что происходило сейчас? — Может и так, — пожал плечами Рабастан, поворачиваясь обратно к Флоренс. — У нас с малышкой Снейп много секретов, не так ли? Слизеринка сглотнула, коротко кивая. Ей казалось, что она уже давно перестала осознавать все тонкости в их с Блэком шатком плане. Она не могла понять, как ей стоило себя вести. Подыграть им? Возразить? Одно она знала точно. Флоренс чувствовала себя не в своей тарелке.

***

Блэк расположился на кожаном диване, устремляя взгляд на огонь, опоясывающий собой поленья. Продолжая разглядывать камин, брюнет проводил некую аналогию с, казалось бы, таким простым явлением. Слизеринец ощущал себя куском дерева, которое беспощадно засунули в каминную топку. Пламенем, в свою очередь, выступали все те проблемы, что с жадностью обжигали собой Регулуса. И самое паршивое во всём этом – не существовало ничего, что способно было затушить пожар внутренних терзаний. Только бушующий ветер повсюду, разжигающий очаг возгорания. Года сменяли друг друга, но истина оставалась прежней. Сколько бы тебе не было — ты всегда останешься пешкой в ладонях собственных ненастий. Разменной монетой, неприятно бренчавшей в кармане, моля о том, чтобы её не отдавали в чужие руки, ещё более неприятные. И как бы ты не пытался бороться, всё это настигает тебя вновь и вновь, по кругу. По изворотливой спирали, которая не знает своего конца. И так до своего конца. Безжалостного и беспощадного. Сегодня Регулусу исполнилось семнадцать. Всю сознательную жизнь окружающие его люди твердили мальчишке о том, что семнадцать лет – самый приятный возраст из всех существующих. Ты ничем не обременен, волен совершать новшества. Ты способен пробовать жизнь на вкус, а после решать, какая же она всё-таки – твоя судьба. Когда Сириус ещё не уподобился своим мудацким дружкам, братья часто беседовали о будущем, представляя то, кем они станут, когда вырастут. Куда они пойдут, чтобы впервые напиться в хлам. Что будут делать, если попадут в неприятную ситуацию, и им набьют морду магловским способом. Даже тренировали удары друг на дружке. И те приёмы пригодились. По иронии судьбы именно они удостоили друг друга своими навыками в борьбе. Блэки часто фантазировали и о личной жизни. Воображали, с какими девчонками они впервые пойдут на свидание. Старший брат всегда мечтал затащить в койку МакКиннон. И, чёрт возьми, Регулусу до сих пор интересно, сбылась ли мечта тринадцатилетнего Сириуса. Но вместо тех беззаботных разговоров у Блэка-младшего остались иные вопросы к собственному будущему. Теперь его не волновал вопрос о выборе места, в котором тот налакается алкоголем. Ныне Регулус переживал о том, доживёт ли он, вообще, до завтра. Слишком много опасностей поджидало его за углом спокойствия, и от этого выворачивало изнутри. Блэку хотелось выжечь из себя всё то, что так медленно, но верно убивало его. Но он не мог. Оставалось только ждать, следовать предписанным правилам и не высовываться. Но как можно было сидеть, сложа руки, когда жизнь и всё окружающее рушилось, словно карточный домик? Слизеринец не мог больше сидеть вот так, спокойно, делая вид, что всё в порядке. Он больше не желал пускать всё на самотёк, довольствуясь тем, как зло проникает в каждую сферу жизни Блэка. Регулус больше не позволит тянуть из себя нити, заставляя подчиняться чужим устоям. Он не простит себя, если так просто сдастся во власть лихим событиям. В голове волчком крутились возможные решения насущных проблем, но все они казались малодейственными и ничтожными. Убить Тёмного Лорда, чтобы спастись самому. Вот так звучало то главное, что не давало покоя слизеринцу. Вот так звучала причина его самоубийства. Ведь посягнуть на жизнь Реддла – значит потерять всё, и себя в том числе. Но Блэк знал, что, если позволит себе и дальше сидеть, сложа руки, то ничем хорошим это не закончится. Убить Реддла можно только с помощью крестража, если верить Снейп. Да, она что-то говорила о том, что Волдеморт решился на непостижимое – сделать из себя бессмертное существо, наделенное безграничной властью и возможностями. Но из одного условия вытекало другое. Как можно было убить тёмного мага, когда жизнь его была заточена в другом предмете. В гребанном дневнике. Снейп не знала о том, кто ей его подбросил. Судя по всему, у неё даже не было ни единой зацепки в этом вопросе. Но девчонка слишком мало знала, чтобы рассуждать на тему того, кто заделался шпионом в стенах Хогвартса. Слизеринка знала только одного Пожирателя в школе, Блэк же был осведомлен, как минимум, о троих, кто был связан с деятельностью Тёмного Лорда. Список подозреваемых рос с каждым днём. Регулус был уверен в том, что скоро точно разгадает эту загадку с мистером или мисс инкогнито. Стоит только немного напрячь извилины своего находчивого мозга, и ответ появится по щелчку. Блэк смиренно ждал, когда, наконец, отыщет новые подробности. Если он найдёт того, кто подбросил тёмный артефакт девчонке, то выбьет из этого кретина всю информацию о том, как можно уничтожить этот крестраж. Потому что счёт уже шёл на дни. Если слизеринец не положит всему этому конец, то Метка сожрет его организм, заставляя сгнивать заживо. Несмотря на то, что лекарства, щедро предоставленные лекарями Нарциссы, помогали, Блэк знал, что это мимолётное облегчение не навсегда. — Минуточку внимания, господа! — сквозь поток мыслей Блэк услышал восторженный голос Рабастана, изрядно выпевшего все запасы огневиски в гостиной Слизеринка. Лестрейндж помпезно поднял свой хайбол, устремляясь взглядом во всех присутствующих гостей. — Хочу поднять свой бокал за своего товарища, лучшего ловца в Хогвартсе и главного засранца этой школы! Оставайся таким же целеустремленным и решительным парнем, ведь ты – самое настоящее олицетворение нашего факультета. Никогда не иди на поводу у чужих языков, слушай только собственное сердце. За Регулуса Блэка, который стал на год ближе к своей неминуемой кончине! — рассмеялся Лестрейндж, салютуя своим бокалом остальным. Идиот. Только он мог сказать такую речь, прикрываясь нарочито-фальшивым официозом. В ответ на такое противоречивое поздравление Блэк лишь закатил глаза, делая внушительный глоток горячительной жидкости. Абсент обжигал язык, опускаясь по гортани. Это ощущение способствовало отключению чувств и эмоций. Регулус чувствовал, как постепенно растворялся в каплях промилле, и это было чертовски хорошо. Лучше, чем что-либо в этой жизни. Кроме одного, наверное. Слизеринец глазами выискивал ту, которая точно не пришла бы на празднество жизни брюнета. Снейп слишком ценила себя, чтобы беспардонно заявляться туда, где ей не было места. Потому что она точно не вписывалась в ту компанию, что располагалась сегодня в гостиной змеиного факультета. Точно не после того, как Сильвестри устроила настоящий спектакль за завтраком. Блэку стоило огромных усилий, чтобы не вырвать язык этой змеи, заталкивая его поглубже в глотку итальянки. Ему пришлось изрядно напрячься, чтобы не разнести в пух и прах все окружающие предметы в Большом зале. А хотелось этого очень сильно. Слизеринец видел, как постепенно тускнеет взгляд полукровки, когда Констанс начинала свою тираду о предстоящей свадьбе. Как лицо Снейп мрачнело от каждой сказанной фразы, касающейся темы о будущей совместной жизни Блэка и Констанс. Но он знал, что этого никогда не будет. Регулус сделает всё, чтобы расторгнуть свадьбу, как можно скорее. Потому что терпеть итальянку всю жизнь намного хуже, чем гнить от разлагающейся плоти вокруг Метки. — Выглядишь так паршиво, словно кто-то умер, — Рабастан вновь решил приковать всё внимание к себе, усаживаясь рядом с виновником торжества. — Разве в свой день рождения не принято упиваться в хлам и веселиться до упада? — Как видишь, с первым правилом я справляюсь отлично, — Блэк потряс бокалом с абсентом перед лицом друга, продолжая осматривать гостей. Список гостей был до ужаса банальным. Вся свита приближенных слизеринцев собралась здесь, чтобы поглощать щедрые дары аристократа, делая вид, будто им не все равно на то, по какому поводу они все здесь собрались. Вечер шёл медленно, но все присутствующие уже успели изрядно накидаться, демонстрируя свои самые мерзкие стороны. Взгляд в сторону – и мы можем наблюдать картину любовного треугольника. Кассандра, кажется, настолько успела заебать Розье, что тот теперь сторонится её, словно та была прокаженной. Он сидел, раскинувшись на бархатных подушках, лежавших на полу. На его коленях расположилась старшекурсница, имени которой Регулус даже не знал. Единственное, что он знал об этой девице – у неё были кудрявые волосы медного оттенка и грудь завидных размеров. На этом всё. И, судя по тому, как Кассандра пожирала этих двоих своим взглядом, скоро у этой пышногрудой бедняжки не останется ни единого волоска на макушке. Блэк отворачивается, начиная изучать других гостей. Констанс сидела на софе, натянутая, словно струна. Каждое её движение транслировало то, что девчонка была напряжена донельзя. Ну, конечно. Ведь Блэк за весь вечер ни разу не подошёл к ней, и это сильно било по самолюбию итальянки. К чёрту её. К чёрту всех. — Ищешь её? — Лестрейндж заметно снизил тон голоса, цедя алкоголь. — Офелия сказала, что Снейп не придёт. Ей, видите ли, не по вкусу наше весёлое поприще. — Причём тут полукровка? — ощетинился Блэк, заметно напрягшись. Он заёрзал на обивке дивана, выбирая более непринужденную позу. — С каких пор меня должна волновать Снейп и её херовы желания? Блэк чувствовал, как неприятное чувство растекается по венам, загромождая собой трезвый рассудок. Алкоголь вперемешку с разочарованием бил по мозгам, не давая мыслить рационально. Ему хотелось сорваться с места, найти Снейп и потребовать с неё объяснений. Они не виделись неделю, и это давало о себе знать. Блэк скучал и нуждался в Снейп так сильно, что становилось страшно. Его ломало изнутри, заставляя корчиться от бессильного желания быть ближе к девчонке, которая заставляла его сердце изворачиваться в адской агонии. Строптивая стерва. Ей, видите ли, не по вкусу наше весёлое поприще. Ну, конечно. А чего ты ожидал, Блэк? Что после того, как начнёшь её трахать, Снейп начнет бегать за тобой на задних лапках? Спустись на землю, придурок. Она никогда не будет делать так, как ты хочешь. Никогда не будет марионеткой в твоих руках. Скорее, ты сам будешь исполнять все прихоти, падая на колени, лишь бы она заметила. — Хватит заливать, — гортанно рассмеялся Лестрейндж, и от его смеха становилось не по себе. Блэк уже несколько раз пожалел, что позволил другу сопровождать его в ювелирную лавку. — Ты думаешь, я настолько тупой и не заметил, что колечко у твоей подружки точно такое же, что ты выбирал в лавке Адамаса? — Ну, давай. Я жду. — Чего ты ждешь? — покачал головой слизеринец, не понимая вопроса Регулуса. — Твоих шуток. Давай, излей на меня всю порцию дерьма. Я ведь знаю, что ты сдохнешь, если не отпустишь очередной идиотизм в мою сторону, — раздраженно проговорил Блэк, чувствуя, как терпение иссекает из его головы. — Не в этот раз, — усмехнулся Рабастан, проводя ладонью по уложенной причёске. — Я прекрасно понимаю, что ты молод, и тебе точно не нужна вся эта херня в виде брака с Констанс. Веселись, пока можешь. Трахайся, пока есть возможность. А будет это полукровка или кто-нибудь другой – роли не играет. Главное, чтоб в постели была хороша. Снейп, ведь, хороша? — заговорщически произнёс Лестрейндж, пихая друга в предплечье. — Заткнись, — рыкнул Регулус, сверкая взглядом в сторону друга. Слизеринец сжал ладони до побелевших костяшек, со всей силы впиваясь ногтями в цилиндрическую форму сосуда. — Ахуеть, — шокировано проговорил Лестрейндж, расширяя веки. — Ты, что, стало быть, втрескался в Снейп? — Что? — переспросил Блэк, отстраняясь от друга, словно тот мог почувствовать ложь на столь короткой дистанции. — Не неси херни, Баст. Ты слишком пьян, и тебе уже мерещится всякая чушь. — Нет-нет-нет, маленький лгун, — Рабастан вытянул указательный палец в укоризненном жесте. — На тебя это совсем не похоже. Раньше ты постоянно хвастался своими похождениями, рассказывая все в мельчайших подробностях, а сейчас тебя задело лишь упоминание Снейп. Ты влюбился, придурок. Слова, произнесенные другом, свалились на слизеринца так быстро и так беспощадно. Он ощущал, как внутри все сворачивается комом, болезненно шипя. Блэк знал, что это было. Блэк чувствовал, что уже был готов сказать это, подтвердить слова Лестрейнджа. Но слизеринец не мог. Знал, что сгорит заживо, если произнесет вслух то, что скрывалось на задворках сознания. Ты даже не представляешь, что я к ней чувствую, Баст. — Нет. — Да, — с нажимом сказал Рабастан, усмехаясь подтверждению собственной теории. — Ты можешь лгать мне, но себе-то не ври. — Всенепременно, — елейно улыбнулся Регулус, чувствуя нарастающий гнев. Разговоры, затрагивающие дела сердечные утомляли слизеринца своей искренностью. А Блэк искренним быть не хотел. Ни перед собой, ни перед кем-либо ещё. Регулус знал, что Рабастан никому не расскажет о своих наблюдениях и почти-что-признании друга, но от этого не становилось легче. От этого осознания не просыпалась тяга к душещипательным рассказам. От этого лишь просыпалось ноющее чувство внутри, скоблящее по ребрам, не дающее вздохнуть полной грудью. Блэк чувствовал, как внутренности сковал дымный смог – тот самый, созданный из опоясывающего огня проблем. И Слизеринец чувствовал, как задыхался в пучине собственных переживаний. Как путался в искусно сплетенной паутине неразберих. И выхода не было. Он испарился вместе с надеждой. Верой в спокойное завтра.

***

Тусклый свет от восковой свечи падал на книжную страницу, озаряя собой рунические записи. Флоренс изрядно пыталась расшифровать каждый из символов, чтобы те открыли девушке завесу тайн. Но без помощи Лили, сделать это было практически невозможно. Снейп никогда не была сильной по части рун, посему приходилось напрягаться изо всех сил, чтобы расшифровать написанное на старинных страницах увража. Это было похоже на акт чревоугодия — уже тошнит от всех букв, символов и фраз, но приходится продолжать вгрызаться в переплет, чтобы дойти до того самого нужного и важного. Стрелки часов на наручных часах слизеринки отбивали время отбоя, но девушка не спешила собирать свои вещи, оставаясь прикованной к парте в заброшенном кабинете. И дело было, конечно, не в том, что Снейп слишком увлеклась процессом поглощения новых истин. Она могла спокойно продолжить расшифровку рун в своей спальне, предаваясь объятиям комфортной кровати. Но Флоренс не могла пойти туда, где её поджидали самые главные фобии. Не после того, как ей пришлось столкнуться с ними лично ранее. Слизеринку до сих пор потряхивало от воспоминаний того злободневного утра. Когда ей приходилось напрягать всю свою силу воли, чтобы не разрыдаться на виду у оскаленных шакалов. Лицо до сих пор жгло от злости, когда она прокручивала в голове те диалоги, провоцирующие раны на сердце. Мы с Регулусом решили оповестить всех о нашей свадьбе на его дне рождении. К чёрту. Флоренс не будет впадать в отчаяние из-за каких-то глупых фраз полоумной итальянки. Не будет ведь? Не будет. Ни за что. Тогда почему так сильно выворачивало изнутри всякий раз, когда в ушах звенел тот мерзкий акцент, роптавший о том, что у Блэка будет счастливое будущее, в котором не будет места для полукровной души Снейп? Почему тогда глаза жгло всякий раз, когда она вспоминала, как он молчал, не смея возразить Сильвестри? Потому что он не мог. В такой ситуации следовало бы откинуть назад все свои чувства, запихивая их куда подальше, чтобы, наконец, осознать всю степень критичности. Но Флоренс не могла. Клялась себе в том, что не станет той, кто впадает в апатию всякий раз, когда тот-самый-парень предпочитал другую. А теперь делает тоже самое. Пытается отвлечься от всех насущных душевных терзаний, но все старательно позабытое настигает девушку вновь. Ей следовало бы думать о том, как спастись от нападок злого духа, заточенного в артефакт, но мысли витают совершенно в ненужном направлении. Флоренс хотелось вцепиться себе в голову, разрывая череп напополам, чтобы достать из головного мозга все те раздумья, что отравляли центральный орган. Хотелось сделать что угодно, чтобы не чувствовать ломоту в душе. Но слизеринке оставалось лишь терпеть, ждать и надеяться, что произойдёт чудо, которое расставит все по своим местам. Но что-то ей подсказывало, что волшебство, коим Снейп была наделена, бессильно против любовных неурядиц. Бессилие и полное не контролирование ситуации провоцировало выпад нежелательных эмоций. Флоренс ненавидела себя за это, но опять-таки поделать ничего не могла. Скрипя зубами, продолжала черпать информацию из строк старинного издания. Сейчас Снейп приказала себе не вдаваться больше в перипетии драмы, оставляя все размышления за бортом своего временного спокойствия. Блэк веселился в гостиной Слизерина, ловя на себе жадные взгляды своих дружков. Флоренс смаковала одиночество посреди запыленных парт. Время шло - обстоятельства не менялись. Такова была их судьба, предписанный сценарий для их ролей в постановке под названием «Жизнь». Но, кажется, кое-кто всё-таки хотел переиграть сценарный ход на свой лад. И почему-то Флоренс была совсем не удивлена. Её шокировало больше, если бы этот человек принял бы обстоятельства настоящего, как должное. Снейп знала, что характер того, кто перешагнул порог заброшенного кабинета, слишком силен, чтобы так просто сдастся. Даже, если он притворялся отрешенным, оставался в тени, отмалчиваясь. Он всё равно боролся, искал лазейки. Потому что иначе быть не могло. Такое поведение было в его слизеринском стиле. — Я думал, что заслужил хотя бы ничтожное поздравление, — послышался хмельной голос из-за спины. — Но мне сказали, что ты выше моих празднеств, — язвительные нотки сочились сквозь нетрезвый тон, ощущаясь на коже липким слоем осуждения. — Никогда не питала тёплых чувств к твоей шайке коршунов, — Флоренс ответила грубее, чем хотела. Чувства, что она топила в себе, наконец, нашли повод стать озвученными. Голос её был изморозью посреди тёплой весны. Совершенно резонирующий в их новой ступени отношений. Снейп знала, что Блэк не заслуживал таких острых комментариев, но поделать с собой ничего не могла. — У меня не было желания присутствовать на твоём празднике самодуров, извини. Она почувствовала, как в ушные раковины проникает заливистый смех слизеринца. Снейп не видела лица Блэка, лишь могла догадываться о его эмоциях. Парень ступал медленно, перешагивая через неровные половицы. Несколько секунд — и он уже свисает над ней чёрным облаком. Тёплое дыхание коснулось головы, и девушка потеряла связь с настоящим, напрочь забывая о том, зачем она явилась в этот класс. — А ты умеешь кусаться, — губы слизеринца мазнули по макушке Снейп, провоцируя тянущее чувство внизу живота. Девушка прикрыла глаза, моля свой разум о том, чтобы не поддаваться влиянию Блэка. — Тебе к лицу злость. Регулус отпрянул от спины Флоренс, обходя слизеринку. Он присел на край стола, склоняя голову вбок, чтобы лучше видеть лицо Снейп. Она, в свою очередь, устремила взгляд вперед, не решаясь сталкиваться с пристальным вниманием серебристо-ледяных радужек. — Это не злость, — ощетинилась Снейп, теребя шероховатую страницу книги, дабы отвлечься от неуместных комментариев слизеринца напротив. — Я стараюсь быть объективной, — девушка откинулась назад, прикасаясь спиной к прохладной поверхности стола. Флоренс, наконец, решилась поднять веки, и её взору открылся вид на брюнета, вальяжно восседающего на парте. На его лицо падали блики света от свечи, делая черты парня ещё более мрачными, чем они были при дневном освещении. Глаза были застелены пеленой алкогольного опьянения, но это не мешало Блэку рационально мыслить и твердо передвигаться. Взгляд у него был прикован к девичьему лицу, страстно считывающий эмоции слизеринки. Причёска взъерошена — Флоренс не желала знать, чем мог быть вызван такой беспорядок на голове. — Ты очень напряжена, Снейп, — гортанный голос обволакивал собой всё естество слизеринки, заставляя предательские мысли проникать в сознание. Флоренс больше не могла думать трезво, чувствуя, как хмелеет её разум. Её опьяняло ничтожное расстояние между ними – хотелось быть ближе. Всегда хотелось. — Кто обидел тебя? Брюнет поддался вперед, оставаясь от девушки на расстоянии нескольких дюймов. Флоренс могла слегка двинуться вперед, касаясь своими губами губ молодого человека. Ей очень хотелось ощутить все то тепло, что исходило волнами от слизеринца. Несмотря на сколотый лёд, заточенный в его сердце, Снейп знала, какой жаркой может быть натура Регулуса. Каким чувственным может быть его сердце. Его просто нужно разжечь синим пламенем, танцующим в зрачках девушки. Блэк провел длинными пальцами, пахнущими абсентом, по подбородку слизеринки, нажимая на нижнюю челюсть. — Никто, — вырвалось одно-единственное слово изо рта девушки, которое больше походило на полу стон в тишине. Дыхание участилось вместе с биением сердца. Противиться приятным касаниям было просто невозможно. Властные нотки в каждом жесте слизеринца заставляли склонить голову, отдавая себя целиком и полностью в его владения. — Скажи мне, кто это, и я уничтожу его к чертям собачьим. Разорву всех, кто решил причинить тебе боль, — лицо Блэка резко оказалось прямо перед Флоренс, отчего у той затаилось дыхание. — Одно твоё слово, Снейп, и я сделаю всё, что угодно. Ей так хотелось назвать имя того, кто причинял ей самую главную боль, но она не могла. Фраза застряла где-то внутри, не решаясь вырываться наружу. Потому что Снейп знала, что все те душевные переживания, что привносил в её жизнь Блэк, окупались его поступками и пламенными речами. Она не могла озвучить то, что терзало её сердце. Просто не могла перечеркнуть всё то, что они выстроили с Регулусом так отчаянно и так скрупулезно. Слизеринец прикоснулся губами к щеке Флоренс, оставляя на коже слегка ощущаемые поцелуи. Такие ничтожно короткие, но такие сильнодействующие, словно доза психотропных для мозга. Посылая к чертям все те переживания, по которым болела душа слизеринки, Снейп потянулась вперед, выпрямляя голову. Своими устами она отыскала губы Блэка, жадно вбирая нежную кожу губ в свой рот. Проходя языком по нёбу, она очерчивала узоры, пылко выдыхая от зноя, что сковал её нутро. Блэк прошёлся ладонью по пышным волосам девушки, вбирая локоны, оттягивая. Вторая его рука покоилась на груди слизеринки, сминая сосок через ткань хлопковой рубашки. Снейп чувствовала, как возбуждение окатывало её, словно ушат ледяной воды. Резко и беспрекословно. Слизеринка впивалась ногтями в оголенную шею Блэка, отчего тот расходился в гортанном рыке, шипя прямо в рот Флоренс. В глазах Блэка пылал целый ад с пляшущими бесами. Но это не пугало Снейп. Она любила его бесов, принимая их всецело в царство своей светлой души. — Ты даже не представляешь, какую имеешь власть надо мной. Всё, что изрекал Блэк, действовало на Флоренс упоительно, чарующе. Она не могла противиться ни единому звуку, ни малейшему слогу. Вбирала в себя целиком каждую молекулу его мыслей, озвученных посреди заброшенного кабинета. Остатками здравого рассудка она понимала, что следовало бы отстраниться от брюнета – показать ему, что она не может принимать его всякий раз, когда ему это угодно. Не может, молча, хлопать глазами, когда он восседает в обществе своих приближенных, а после, по взмаху его длинного пальца, бежать к нему с распростёртыми объятиями. Не может. Но делает. Это было сродни нонконформизму в реалиях, в которых трезвые мысли бились о скалы необузданного желания. От этого становилось горько, лишь на ничтожный миг. Сладость губ Блэка перекрывала всю горечь. — Мне нужно, чтобы ты помогла мне, — парень отстранился от слизеринки, внимательно вглядываясь в небесно-синие радужки глаз. — Кажется, я почти разгадал, кто подбросил тебе крестраж. — И кто же? — Флоренс было тяжело настроиться на серьёзный разговор. Она жадно хватала ртом воздух, фокусируясь на твердом выражении лица Блэка. — Я не могу тебе рассказать. Не сейчас, когда я сам не уверен в своих мыслях, — в голове слышалось раздражение, но оно было едва ощущаемым. И вызвано оно было отнюдь не вопросами Снейп. Скорее, от собственного бессилия. Бессилия против жестокой правды. — Это глупо, — отчеканила Флоренс, убирая ладони слизеринца от своего лица. Девушка отошла на пару шагов назад, обнимая себя ладонями – без объятий Регулуса становилось холодно. Всегда. — Почему ты не можешь сказать мне о том, что напрямую связано со мной? — слизеринка нахмурила брови, выказывая некую обиду, что колким комом подступала к горлу. — Потому что этот гребанный дневник отравляет не только твою жизнь, — горько усмехнулся Блэк, кривя уголками губ. Молодой человек вновь ступил к Флоренс, попутно закатывая рукав своей рубашки. Блэк схватился за канделябр свечи, аккуратно поднося к своему предплечью. — Вот почему этот крестраж важен мне так же, как и тебе. Флоренс расширила глаза, пытаясь вглядеться в то место, где когда-то была метка. Девушку охватил мандраж, а привычная тошнота уже не казалась чем-то странным. Снейп казалось, что её настигло дежавю. Молодые люди уже были в этом заброшенном классе, когда Блэк демонстрировал свою уродливую метку девушке. Но сейчас она, действительно, выглядела ужасно, а не ужасающе. Кожа на предплечье парня была покрыта гнойной коркой, а чернильный рисунок расплылся до неузнаваемости. Выглядело это так, словно пагубная клякса, которая задела кожу случайно, по воле случая. Но это было не так. — Что это за чертовщина? — единственное, что смогла вымолвить слизеринка, прикрывая рот рукой. — Почему она выглядит так? — Потому что мой организм не принимает Метку Лорда, — начал свой монолог слизеринец, ставя свечу обратно на стол. — Судя по всему, мои помыслы разнятся с истинным предназначением этой чертовой Метки. Происходит отторжение. И избавиться от этого можно только одним способом. — Убить Реддла? — вопрос, скорее, риторический. Флоренс задала ту же мысль, что и Блэк когда-то сказал Нарциссе. Все мыслили в едином потоке. — Да, — кивнул головой Регулус, опуская рукав ниже. — И ты знаешь, что убить его можно только в том случае, если дневник будет уничтожен. Ни ты, ни я, ни твоя умнейшая подружка ещё не знаем, как это сделать. Вероятно, тот, кто тебе подбросил дневник, должен знать о его истинном предназначении. — И кто же, по-твоему, его подбросил? — голос саднил от переживаний, а голова шла кругом. В школе, помимо меня, есть ещё несколько Пожирателей. — Ради твоего спокойствия, Снейп, тебе придётся побыть в неведении, — он подошёл ещё на шаг ближе, лаская своим дыханием кожу девушки. — Ты можешь отдать дневник мне? Обещаю, что расскажу обо всём сразу же, если мои догадки подтвердятся. — Ты уверен, что стоит идти на такой риск? А, что, если этот Пожиратель узнает, что ты являешься предателем крови, и тогда… — Ничего не будет, — беспечно отозвался Блэк, улыбаясь. На этот раз искренне, не кривя душой. — У меня всё под контролем. Ты веришь мне? Флоренс ничего не оставалось, кроме, как сдаться. Пойти на сделку с Дьяволом, чтобы уничтожить зло похлестче. Снейп обошла слизеринца, трясущимися руками открывая сумку. Мрачный артефакт покоился на самом дне, искусно спрятанным под стопкой пергаментов и учебников. — Будь осторожен, — с этими словами она обернулась, вручая Блэку заветный предмет. — Ради тебя. Девушка прикрыла глаза, закусывая нижнюю губу до крови. Она прекрасно знала, что ничем хорошим это не закончится. Всё было так легко и радужно лишь на словах. У каждого действия всегда будут свои последствия. Оставалось лишь надеяться на то, что в этот раз они не будут такими плачевными. Флоренс хотелось отговорить Блэка от этой затеи. Заставить его остаться с ней на эту ночь, не отпускать его в жерло неизвестного. Но когда слизеринка раскрыла глаза, слизеринец уже скрылся из вида. Ушёл, оставив её прозябать в одиноких стенах заброшенного кабинета. Один на один с собственными страхами.

***

Сминая в ладонях заветный предмет в ветхом переплете, Блэк направлялся туда, где ждали ответы на его поставленные вопросы. Перебирая ногами, слизеринец отсчитывал секунды до заветной встречи с тем, кто должен был осветить всю ситуацию. Регулус не переживал. Ему не было страшно. Неизвестно, чем была вызвана такая реакция. Возможно, алкоголь в крови был своеобразным допингом к смелости. А, быть может, усталость от тёмных дел и безостановочного отравления жизни Блэка сыграло свою роль. Он, действительно, устал. Он, блять, мечтал положить всему этому конец. Жаждал перерезать помпезную ленту на финишной прямой. Слизеринец просто хотел получить свои ответы, неважно какой ценой. Блэк пообещал вернуться целым и невредимым – он вернется. Но не факт, что зло не настигнет его в будущем. Плевать. Он уже сделал шаг навстречу. Отступать не намерен. Блэк не намерен делать вид, что всё в порядке, когда жизнь его катится в тартарары. Не страшно сразиться со злом – страшно бездействовать. Бездействовать, когда кожа гниет от натиска тёмной магии, которую отвергает организм. Стыдно делать вид, словно ничего не происходит, когда та, к которой ты испытываешь сильные чувства, страдает от чьего-то влияния. Есть вероятность, что Регулус мог бы справиться со своим ненастьем, не прибегая к расправе над тем, кто превратил его жизнь в хаос. Но, если опасность грозила Снейп, он вцепиться в эту глотку, раскромсает кости в крошево. Потому что так правильно. В этом и заключается истина. Невозможно делать вид, будто ничего не происходит. Вопиюще делать из себя героя, бездействуя. Ведь геройство не заключается в том, чтобы трахать полукровку, даря ей дорогие украшения. Нужно делать что-то большее. Что-то, что принесет свои плоды. Наверное, именно чувство долга перед Снейп сыграло свою ключевую роль во всём, что задумал слизеринец. Именно она стала той самой роковой фигурой, из-за которой Блэк готов пойти на риск. Она стала катализатором бушевавшего адреналина в крови. Снейп спасла его от неминуемой гибели на озере, и ему придётся отплатить ей таким же широким жестом души. Флоренс стала той, ради кого Блэк начал бороться, не опуская рук. Она станет той, ради кого он положит всему этому конец. Вальяжная походка привела слизеринца к назначенному месту. Даже в полумраке коридора, Регулус чуял, что пошёл по верному пути. Потому что Блэк чувствовал, как там, за дверью разит мерзостью и предательством. Время для расплаты пришло. Готовьте ваши кровавые монеты. Слизеринец силой толкнул дверь, и та была готова слететь с петель, но чудом удержалась. Горькая усмешка окрасила лицо брюнета, а удивление вперемешку с презрением было заточено в серебристых радужках, что потемнели от злости, окрашиваясь в черно-серый цвет. — Получил записку от своей подружки? — сказал Блэк, проходя вглубь комнаты. Он левитировал стул к себе, и тот резким движением припал в ладони слизеринца. — Какого чёрта ты тут делаешь? — озлобленно произнёс голос, принадлежавший человеку, который стоял возле окна. — Тебя здесь быть не должно, щенок. — И это мне будет говорить человек, который ради одобрения Лорда, поставил под удар безопасность своей сестры? — Регулус рухнул на стул, закидывая ногу на парту. — Кто из нас является предательской шавкой, Снейп? Северус обернулся, ступая на лунный просвет в середине комнаты. Это был класс, предназначенный для собраний старост. Блэк был уверен, что старший брат Флоренс не поведется на эту уловку, но даже самые изощренные умы дают сбой. Это прельщало не меньше, чем растерянное выражение на лице патлача. — Ожидал увидеть здесь кого-то другого? — Регулус изогнул бровь, склоняя голову на бок. Он ехидничал. Он игрался. Он знал, что сейчас в выигрышном положении. Слизеринец чувствовал, как самообладание Северуса иссякает из его смрадной душонки. Это был поистине легендарный момент, ведь Блэк давно мечтал поставить на место этого ублюдка. — Извини, что подписался именем Нарциссы. Ты же знаешь, что играть всегда нужно грязно, а я в этом спец. Блэк, действительно, написал записку для Снейпа-старшего от лица своей кузины. В послании было сказано о месте разговора, времени и цели. Регулус черным по белому написал о том, что диалог их будет касаться крестража. Снейп пришёл. Значит, этот кретин точно что-то знал. — Ты думаешь, что застал меня врасплох, избалованный мерзавец? — голос Северуса искрил злостью, и тот медленно ступал к Регулусу, желая взять того за грудки. — Ты считаешь, что я желаю вести с тобой какой-либо диалог? Но Блэк даже не повёл бровью. Слишком устал тратить свою энергию на подобных ничтожеств. — А как насчёт этого? — Регулус приподнял дневник, который до сего момента покоился за его спиной. — Не твоя вещица, которую ты оборонил случайно в спальне своей сестры? — вся шутливая спесь сошла с лица Регулуса, и теперь лицо его было выточено из острия ненависти. — Расскажи мне всё, что ты знаешь об этом дневнике, и, может быть, сегодня я сохраню твою жизнь.