viola tricolor

поезд уже давно канул в ночную тишину и мирно скрылся из виду, а олегу очень уместным решением показалось тотчас, как в его поле зрения не осталось и намёка на аню, достать последнюю сигарету из пачки и, естественно, закурить. он, идя по проторенному пути к прижившейся "волге", подумал о том, что завтра с утра надо бы купить пачку, ибо порой без добротной порции табака приходилось худо. когда судаков вставил ключ в зажигание и привычно провертел его полукругом, машина ответила ему приятным рокотом двигателя и будто приглашала пуститься в осторожный пляс по полуночным дорогам, но олег был уже слишком уставшим для покатушек куда-либо, помимо дома. он выехал с парковки у вокзала и, проезжая по тускло освещённым улицам, как-то подавленно глядел на дорогу, даже не обращая внимания на ямки, из-за которых он мог запросто шибануться о что-нибудь днищем. о работе думать не хотелось; видеть егора и рябинова, что, судя по всему, уже ушли из участка не без помощи димы, он тоже не особо горел желанием: начнётся бухтёж со стороны летова о том, какой же он, олег судаков, мудак, порось продажная, и вообще, не мог ли он потерпеть примерно целую ночь, пока они с валентинычем испытают новые "барабаны"... размышлять он желал только о сегодняшней знакомке и о том, когда же всё-таки она вернётся на работу — надо будет спросить у димы при случае, даже если такой вопрос может показаться ему крайне странным, хотя... чего тут странного? он же не погулять в участок пришёл, даже если вопрос с анархистами, кажется, решился легко и просто. правильно анюта подметила, очень правильно — нельзя димычу в милиции сидеть... лейтенант, поглядывая в сторону, где находилась пирожковая, в которой несколько часов назад он с упоением заслушивался анютой, завернул во двор своего, отчаянно надеясь, что он сейчас не встретит тех двух, но они, как назло, сидели на скамье в кустах у дома и словно выжидали его, как гепард выжидает хрупкую косулю. олег же был не робкого десятка и уж точно не боялся двух вечно визжащих хлюпиков, но настроения снова цапаться с ними у него не было ровно так же, как и десять минут тому назад. олег припарковался на облюбованном и, на удивление, свободном в такой поздний час месте, заглушил машину и поставил её на ручник. "волга" ответила ему приятным толчком при остановке и наконец замерла, приглашая хозяина выйти и подышать свежим воздухом, что он и сделал, тут же принимаясь внимательно разглядывать кузьму и егора — вдруг они снова напились и собираются коварно дебоширить, добавляя ему хлопот? но нет — летов сидел на скамье абсолютно и полностью надутый и сердито зыркал на своего товарища, что сидел и захватывающе тараторил, судя по всему, свои новые стихи содержания примерно о рано севшем солнце и в честь этого тоске. удивительно, как этому очкастому, слегка неуклюжему юнцу было всё равно на заскоки порой больно буйного егора — видать, дело привычки... олег нехотя поздоровался первым, стараясь как можно ближе подойти к парадному: — привет, тунеядцы! уже выпустили? — ага, выпустили, как видишь, — начал загибать своё егор, устремляя скверный взгляд на лейтенанта, — спасибо, блядь, что сдал, без тебя мы бы не спра... кузя тут же перебил его, заинтересованно вглядываясь куда-то в переносицу судакова: — да ладно тебе, фёдорыч! коль таким обидчивым будешь, воду заебёшься на себе носить, хе-хе... лучше ты, лейтёха, расскажи, как свиданьице твоё прошло? вопрос кузьмы поставил олега в тупик — а можно ли было назвать эту встречу свиданием, если виделись они с анной только первый день? — ну, эм-м... — тебе совсем, что ли, мозги кастрюлей отшибло? какое свидание?! — летов нашел первый удобный случай, чтобы наброситься на наивного друга. — он нас чуть не посадил!.. кузьма лишь отмахнулся и посмотрел на олега ещё заинтересованней: по большому счёту, ему было абсолютно всё равно, во-первых, из-за того, что олег хоть и противный, но слишком добрый для того, чтобы повести с ними таким образом; во-вторых, даже если бы они и занимались теми же исправительными работами, у его плеча всегда находился очаровательный милицейский, в свободную минуту подкручивающий усики указательным пальцем и предлагающий смущённому басисту порешать сканворды — ради такого можно и пожизненно на стройке пахать... тем временем судаков просто-напросто не знал, что говорить, и поэтому неуверенно мямлил, изучая глазами носки лакированных прибалтийских туфель: — ну, а-а... как бы сказать, м-м... э-э... — ну довольно тебе, михалыч! ну что за детский лепет? если ты так вокруг да около ходить будешь, никогда себе женщину не найдёшь, — гордо фыркнул егор и совершил понятные только ему действия руками, что, кажется, можно было счесть за подбадривание. — будь уверенней, ядрёна вошь! покажись: купи букет какой, билет в кинотеатр, на последние места, конечно, ка-а-ак залобызай, и вперёд под венец! — видать, самый быстрый брак в советах: на второй день уже в загс... — саркастически скрестил на груди руки кузьма, отчего олег поник ещё больше, найдя силы на тихий ответ: — не, не получится... уехала она... — куда?! как это, "уехала"? так просто? — обычно... — сотрудник кгб от незнания, куда деть свои руки, неловко поправил ворот рубахи, — в новосибирск... — а-а-а, ну я-ясно! невесты приходящие и уходящие... — да нет, — олег робко затеребил край фуражки, которую держал и руках и почему-то никак не отваживался посмотреть на двух лоботрясов. — сказала, по делам, скоро будет... — а дела случаем не "дети и муж" величают? — остроумно съязвил егор, и его затылок тут же почувствовал достаточно крепкую рябиновскую ладонь, — ай, блять! а бить-то чего?! вдруг и правда дети? кузя постарался подбодрить олега, засверкав надеждой в уменьшенных линзами оправы глазах: — ну, а кольцо-то видел? — нет, не видел... — ну и всё, усё нормально... хотя погодь, может, потеряла там? или маленькое? — на этот раз крепкий подзатыльник получил уже кузьма, отчего лишь тихо ухнул и услужливо замолчал. — ладно, ладно... ну ничё! даже если так, ты у нас жених хоть и дотошный, но видный, отобьёшь! глаза олега по-щенячьи округлились: — да зачем же так, отбивать?.. дитя должно расти в полной семье, так что если у неё есть муж, никого отбивать я не собираюсь, и уводить тоже... что ж она, козочка на верёвочке, чтобы её уводить? — ой, ну нашёл повод расстраиваться! будешь с ними тогда, как маяковский с бриками: почти счастливой шведской семьёй... — летов разразился гоготом, но, получив локтем под рёбра, сменил его на визг. — кузьма, да ты заебал!.. — а ты чего над лейтёхой так шутишь, а? надо было тебя засадить! — а ты бы вместе со мной пошёл, два раза подумай! "ей богу, ссорятся, как старые супруги на базаре..." — олег поспешил удалиться от этих двух в надежде, что они сейчас не подерутся: был слишком уставшим для того, чтобы ещё их разнимать, сами помирятся. разговор с ними не помог ровным счётом ничем, а только всё усугубил мыслями о возможной семье на стороне, но, в таком случае, зачем ей врать? мысль по неназванного супруга была абсурдной, но почему-то удручающей, да настолько, что лестничный пролёт за лестничным пролётом прошли для олега слишком быстро и абсолютно безболезненно для его достаточно молодых, но потрёпанных жизнью колен. спать хотелось просто неимоверно, и в связи с этим судаков почти ввалился в квартиру, будто под градусом, хотя сам был совершенно трезв — даже после службы себе не позволял. он спешно повесил фуражку на вешалку в его рост, сбросил пиджак одним движением, расстегнул ремень на брюках, чтобы не так туго и, по пути стягивая накрахмаленную рубашку, провалился в холодную кровать. ему почти удалось уснуть, но вдруг в нём проснулась одна маленькая мысль: а что, если действительно последовать совету летова и купить билет в кино для совместного похода? уж не думал он, что словесная помощь какого-то упивающегося водкой дрянного музыканта окажется очень действенной для него самого... олег в цветах мысленно остановился на ромашках: хоть он совсем ничего не мыслил в новомодной флористике и значении цветов, ему казалось, что ромашки будут лучшими цветами, что только подчеркнут юность, простоту души и эрудицию этой чудесной девушки, а вот с фильмами ситуация оказалась сложнее... в прокате было множество, но лейтенант совершенно не знал о вкусе милицейской. думать, что девушкам нравятся поголовно мелодрамы, было глупо: по ней, собственно, и не скажешь... "валентин и валентина" отпал сам собой. "иди и смотри"? как-то слишком жестоко и неуместно для совместного похода в кино с явным романтическим контекстом... "ах да... "любовь и голуби..." — свойственная советам красочная афиша с долей конструктивизма пришла к олегу крайне неожиданно: он даже невольно проснулся от того, как этот фильм, оказывается, подходил для свидания — юмор, тяжёлая жизненная ситуация, описанная в кратком содержании и доля романтики, приправленная белоснежными птицами, да ещё и действие находится, насколько он понял, в сибирских лесах... — "да, пущай "любовь и голуби", совершенно точно..." — думалось ему, пока довольный собой и своими идеями мужчина снова погружался в сон. *** дни прошли совершенно легко: олег на следующее утро после ночных раздумий успел дозвониться младшему товарищу и спросить про дату возвращения его коллеги. он, конечно, ответил не задумываясь, но когда в его голосе прозвучала доля молчаливого вопроса, лейтенант спешно попрощался и аккуратно положил трубку ещё до озвучки вопросов... зато ему теперь чётко было ясно, когда возвращается анюта, и на подготовление у него были целые сутки. воодушевлённый скорым возвращением, после работы олег заскочил в местный киоск и прикупил билетов в кино на два лица, а цветы оставил на завтра, чтобы они не завяли так быстро, даже не увидев радостного лица сержантки. спалось чудесно — впервые за достаточно долгий срок судаков смог выспаться так, как, наверное, не высыпался никогда за свою жизнь, хоть и поспал он от силы семь часов. синяки из-под глаз слегка посходили, а он был и рад! каждое его движение говорило о радостном событии: даже руки как-то по особенному вздымались, когда он завязывал себе строгий галстук, а дышалось невероятно легко, будто дышал он чистым кислородом. и что делает с людьми влюблённость... из подъезда он не выходил, а вылетал — букет со вложенной запиской на имя девушки и аккуратный билет колыхался на ветру, и не обошёлся без внимания сидящих на привычном месте анархистов: — о-о, гляди, фёдорыч, гляди скорей! а старый-то твоим советом воспользовался! — и не старый я вовсе, мне только двадцать шесть! — злиться на них у олега не было ни сил, ни желания, так что он, по-доброму отшучиваясь и заливисто смеясь, скоро зашагал к участку, почти срываясь на бег. его гениально простой план был продуман до мелочей: подойти к окну, положить букет и уйти работать, ожидая реакции на свою слегонца инфантильную проделку — , всё же, номер он свой написал, а светиться у отделения как-то не очень хотелось... пока он не, подойдя к зданию и не окинув его внимательным взглядом, понял, что кабинет анны находится аж на втором этаже. он уже был готов отчаиться и зайти вовнутрь, как вдруг заметил справа от окон ярко-красную пожарную лестницу. она крепко крепилась к зданию и услужливо уходила вверх, будто была подготовлена как раз для таких случаев, а не для каких-то там пожарных угроз. "ну, а что ещё делать остаётся? буду лезть!" — действие опередило мысль, и олег, вообще не думая про возможную угрозу падения, по-мальчишески полез наверх, умудряясь зажимая букет подбородком так, чтобы он не сломался. наконец он долез до пункта назначения и, взяв букет в левую руку, принялся осторожно разглядывать окно, а точнее, что за ним скрывалось. к его несчастью, оно было зашторено, да ещё и эта шторка крайне неожиданно отлетела в сторону так, что судаков пошатнулся и чуть не грохнулся, а за ней стоял опешивший от такого расклада кузьмин. сквозь стекло олег смог различить обрывки его фраз: — олег... вы... — здравствуйте! — лейтенанту пришлось зажать рукой перекладину лестницы, ведь к диме присоединилась она. аня ничуть не изменилась за два дня, разве что посвежела и приветливо улыбалась горе-альпинисту. — а вы к кому такой букет? понимая, что ему придётся отвечать, олег растерялся и выдал первое, что пришло в голову, ещё и резко положив букет на подоконник, словно он был ужасно горяч: — я, э-э... диме! тут черёд краснеть пришёлся на прапорщика: — ой, олег михалович... — робко начал он, почёсывая патлатый затылок, — я, конечно, издалека с локонами похож на девицу, но вы уж-то чего... — давайте я вам хотя бы открою, а то через стекло да через стекло! — на том слове аня придвинулась ближе и распахнула окно, как и обещала, но вот незадача: букет от неожиданного сквозняка стремительно заскользил вниз с точным намерением упасть и сломаться. — ой, олег, ну что вы, ну не нужно... но судаков не послушался и полез за ним, но вдруг от резкого рывка потерял равновесие: его рука соскользнула с покрашенной перекладины и он, даже не сгруппировавшись и поняв в последний момент, что сейчас произойдёт, кубарем полетел вниз вслед за злосчастным букетом. аня и дима поморщились от тупого звука удара и уже обеспокоено глядели вниз, не зная в панике, что делать, как дверь кабинета открылась и к ним заскочил юннат из соседнего кабинета: — не помешал? вы тут окна рассматриваете, а я к вам на чаёчек... — а нас не до чаёчков, — всё ещё ошарашено глядя на отключившегося олега, выдавил из себя дима, — у нас тут работники кгб с букетами летают. скорую вызывайте. *** очнулся олег уже в больнице, но сам перед собой видел только бьющий сквозь окно дневной свет. грудная клетка внизу ужасно ныла, а каждый вздох давался с трудом — ему разве не должны были вколоть обезболивающее? да и что вообще с ним случилось? голова тоже была явно не в порядке: ужасно раскладывалась в висках, а всё вокруг ужасно плыло. олег попытался сфокусировать свой взор и увидел сначала плотные бинты на своём туловище, а за ними... сидящую в двух шагах от него и смирно дремлющую аню. ему на секунду показалось, что это всё сон... то есть, этой девушке, с которой он знаком от силы пару суток, действительно не всё равно на его глупое падение? милицейская спала слишком сладко для того, чтобы её сейчас будить — умильно сложенные на коленях ладони и опущенный ото сна острый подбородок просто не давал олегу совершить такое вопиющее преступление. он, стараясь особо не шуршать противной больничной постелью, осторожно облокотился о подушки и, совершенно не обращая внимания на боль, наблюдал за вздымающимися плечами и всё таком же притягательном вихре на голове. она действительно выглядела, как ураган, коим, собственно, и являлась — своенравная, интересная и взрывная... наконец, вдоволь налюбовавшись, судаков решил, что, возможно, она уснула случайно, потому что ждала момента, когда проснётся он, и это будто подтолкнуло его в спину, заставляя тихо прошептать: — анюта, аня... просыпайтесь... девушка отреагировала мгновенно и растерянно заморгала, но когда увидела, что лейтенант наконец очнулся, чуть ли не воссияла. она улыбнулась с какой-то долью горечи: — вы проснулись... ну что же вы так, олег? зачем вы на окно это несчастное полезли? у нас же, всё-таки, есть более традиционные способы букеты передавать, двери, например... вот если бы через дверь пошли, то у вас бы сейчас сотрясения не было, и два нижних ребра бы не сломались, а сейчас что?.. эх, вы... — замолчала она под заворожённым олеговским взглядом, но, понимая, что такая беда уже случилась, горчинка в её голосе вдруг исчезла и заменилась на искренний интерес. — а что? вы правда к диме ходили? олег мгновенно смутился и подумал, как бы его щёки сейчас не вспыхнули от стыда. он тихо затараторил, пытаясь оправдаться: — ну, знаете... меня... кузя попросил. — кузя?.. — ну, кузя, да! константин, в очках который. понимаете, — он начал нервно посмеиваться, — они народ интересный, специфический, видать, у них, анархистов, в порядке вещей юношам цветы дарить... ну вот, пашет парень на заводе в свободное от непотребств время, вот, хе-хе, передать попросил... выражение лица у ани было такое, будто она знала, что олег сидит и врёт не краснея, хотя, кажется, небольшой румянец всё же был; так что олег нерешительно замолчал и виновато на нее уставился, пока она с поднятой в упрёке бровью поинтересовалась: — ну, знаете... а билет на комедию и записку на моё имя тоже кузя для димитрия припас? судаков понял, что она знала всё изначально и оправдываться снова смысла вообще нет, так что, выдержав приличную паузу, стыдливо втупился взглядом в ноги, укрытые какой-то простынью: — извините, что соврал: растерялся... вам этот букет был предназначен, а я... — да ладно вам, в кино мы всё равно опоздали, но врать нехорошо! — аня добродушно рассмеялась, успокоив сердце олега и пробив на смех и его даже сквозь ноющие рёбра: — больше не буду! — когда от смеха остались лишь улыбка и долгий, очаровывающий взгляд глаза в глаза, он тихо пролепетал: — как жаль, что я вас совсем не знаю... аня хотела было что-то сказать, но её такое же тихий голос заглушил скрип открывающейся двери и зашедший кузьмин с двумя кружками чая. было видно, что юноша пребывал в прекрасном расположении духа — видимо, радовался, что олег не склеил ласты: — мать честная! как же долго заваривают этот чай, а там же работы всего-то ничего, и грудничок справится, устал, прости господи... — его глаза инстинктивно метнулись в сторону олега и мигом просияли, как и их обладатель, — о-о, олег михайлович, вы очнулись! простите, не ожидал, что вы так быстро, сейчас и вам принесу! просто аня уже три часа здесь сидит, вот я и подумал... ну ладно, я кабанчиком! после фразы про "три часа" аня как-то странно смутилась, а олег снова подумал о том, что надо напомнить диме не называть его по отчеству и на вы — он не хочет казаться старейшиной ещё и в глазах димы, как будто двадцать шесть лет — это приговор... он попытался сгладить неловкость: — ну так... может, сейчас расскажете что-нибудь? да и вот, случай подвернулся... — а вот скажите, — аня сложила руки на груди, выдерживая интригу и снова прожигая своим взглядом олега, — вам когда будь нравился человек без прошлого? — эм... нравился? — ну да, — она непринуждённо и как-то скучающе посмотрела куда-то в сторону, — или у вас это слово имеет только романтический подтекст? — прежде, чем лейтенант успел что-то сказать, она продолжила, — отучилась, поступила в академию, устроилась на работу, всё, как у всех и особенностей нет. тут судаков наконец решился задать вопрос, интересующий его больше всех, чтобы потом не расстраиваться: — а семья есть?.. — семья? — ну да! жена, ой, то есть.. муж, дети?.. — замявшийся олег снова пробудил в ане звонкий смех. слегка откашлявшись, она, ойкая, вытерла слезу, вызванную хохотом, и продолжила: — мужа нет: вокруг козлы одни. детей, следственно, тоже... а у вас? — да так... был женат года четыре назад, но... — олег многозначительно цокнул языком, — увы и ах... — ой, даже так... а чего расстались? кузьмин, как всегда, вовремя появился на пороге палаты, только олег открыл рот для ответа. он, довольно улыбаясь, отдал тёплую чашку лейтенанту и задорно кивнул милицейской: — ну что, молодая-интересная, пошли? мы и так с работы отпросились порядочно, вы уж нас простите... — да я уж понимаю, ничего страшного, вы приходите, ладно?.. — наблюдая за берущую кружку аню, что явно не хотела расставаться вновь, олег грустно улыбнулся и понимающе кивнул. дима удивлённо вскинул брови: — ну что за глупости? конечно придём! как же мы вас оставим в таком положении? — согласна с димой, вы уж не выдумывайте, — аня робко подала олегу нагретую ладонь на прощание. судаков дотронулся к ней в рукопожатии и, кажется, отлетел в астрал на мгновение: рука была невероятно нежной и тёплой для милицейской. — вы, главно', на месте не сидите, прогуливайтесь там... перевязку обязательно носите, рёбра, всё-таки! питайтесь плотно, мы вам тоже еду приносить буду, и много отдыхайте, — аня на мгновение застыла в проходе, — ах да, чуть не забыла... и пишите, если что! на адрес участка, мы... я буду ждать...