Недуг под названием "Любовь"

Лю Цингэ всегда был тем человеком, которого стоит назвать решительным. Его полезной чертой являлось то, что он доказывает не словами, а делом. Но также он не сдерживает своих чувств, потому что просто не умеет. Единственное, что интересовало его на протяжении едва ли не всей жизни — сражения. Можно ли назвать это его отрадой, утешением? Возможно. Но это не означает, что Богу Войны чужды иные чувства. Это не говорит о том, что он не умеет любить, прощать, доверять. Да, правда, что ему не были интересны отношения. Кого не спроси, а первой реакцией, что ты увидишь, будет удивление и ирония во взгляде. Вам скажут что-то вроде: «Кто? Он? Отношения?» и покрутят пальцем у виска, попутно качая головой, выражая сочувствие вашему здравомыслию. Скорее всего, даже сам Лю Цингэ никогда не верил, что его сможет заинтересовать что-то, помимо меча и охоты. И он более чем не мог предположить, что человеком, который так глубоко засядет в его ожесточённом сердце, окажется ЭТОТ человек. Шень Цинцю был последним на кого он бы подумал и дело здесь даже не в том, что тот был мужчиной. Не то, чтобы лорд пика Цинцзин был плохим, нет… Да, возможно, его и нельзя назвать хорошим. При произношения слова «святой», имя «Шень Цинцю» можно было бы смело ставить в категорию противоположностей. Но с недавних пор этот, казалось бы, невозможный во всех смыслах лорд… изменится. Да, прежняя невыносимость никуда не делась, но факт того, что сосуществовать с ним стало в разы проще, отрицать будет крайне несправедливо. И Цингэ не отрицал. Он начал более терпимо относиться к нему и даже подыгрывал в их, теперь уже ставших традицией, шуточных спорах, в которых, с завидным постоянством, выигрывал именно Шень Цинцю. Сказать честно, Богу Войны было даже приятно проиграть. «Подумать только» — в тайне корил себя Цингэ, но поделать ничего не мог, да и не хотел. Что не изменилось и было, наверное, единственным в чём Лю мог быть немного, но лучше своего шисюна, так это бои. В них всё также выигрывал именно Бог Войны, полностью оправдывая своё звание. Но как бы странно это ни было, а последний всё чаще ловил себя на мысли, что был бы не прочь капельку поддаться, что он и делал пару раз. И был бы готов делать так постоянно. Просто в тот момент, когда он увидел радостное, лишённое всякого притворства, лицо этого человека, то был готов поклясться, что отдал бы многое, лишь бы это мгновение длилось вечно. Потерянная гордость была меньшим с чем не пожалел бы расстаться Лю Цингэ. Иногда он ловил себя на мысли, что восхищается этим человеком: его острым умом, силой и завидным изяществом. Богу Войны обо всём этом можно было лишь мечтать. По крайней мере, так думал он сам. О боги, каким же было его лицо, когда Цинцю начал яростно отрицать подобное в адрес его шиди. Последний готов был поклясться, такое с ним происходило впервые. Тогда он был уверен, что жар его лица можно было с лёгкостью сравнить с температурой на дне проклятой бездны. Дыхание Бога Войны, как он не пытался его контролировать, упорно сбивалось с заданного ритма. В тот день он позорно сбежал от горного лорда и приходил в себя около недели, отправившись на задание, что он выпросил у главы секты. Юэ Циньюань запросто отдал ему самое сложное, хотя и был мало что, слегка удивлён подобным энтузиазмом. Лю Цингэ отправился туда в надежде осмыслить всё происходящее с ним. Он был уверен, что это всё какой-то сильный яд неизвестного происхождения и даже пошёл на прием к лекарю Му по окончанию миссии. Тот лишь беспомощно развёл руками, как-то странно улыбаясь. Цингэ не понравился этот взгляд. Он покинул дом лекаря, находясь не в самом хорошем расположении духа. Раздражённо ступая вниз по холму, мыслями находясь где-то далеко, он не заметил идущего к нему на встречу никого иного, как самого лорда пика Цинцзин. Тот выглядел полностью погруженным в себя, надевая облик отрешённого от всего мирского, небожителя. У Лю Цингэ от такого его вида, душа готова была покинуть тело. Он воздавал молитвы всем известным ему Богам и просил, чтобы они просто спокойно разминулись, максимум кивнув друг другу в знак приветствия. Его мечтам не суждено было сбыться, ведь Шень Цинцю его заметил, резко обернулся в сторону горного лорда и поспешил скрыть за веером радостную улыбку. В тот момент Цингэ понял две вещи. Первая: он, во чтобы то не стало, хочет сломать этот кусок дерева, находящийся в руках человека напротив. Он терпеть не может эту вещь, что не даёт нормально разглядеть эмоции Шень Цинцю. Тот будто пользуется им, скрываясь, как за маской. И вторая: целая неделя так называемого отдыха оказалась полным провалом. То, что чувствовал сейчас Лю Цингэ, было в разы хуже, чем раньше. Ему хотелось кашлять кровью, он готов был вырвать собственное сердце, лишь бы не чувствовать, то, что чувствует сейчас. Мог бы и даже сделал бы это, но не хотел. Даже сама мысль о том, что этот человек больше не будет причиной вызванных у Цингэ эмоций, делала нестерпимо больно. — Шиди Лю, ты вернулся. — Ровным голосом, от которого по спине Лю Цингэ пробежали мурашки, были произнесены эти незначительные слова. — Как твоя миссия? — не остановился на простом приветствии горный лорд. В этих глазах цвета зелёной листвы, что так полюбились лорду пика Байчжань, отчётливо виднелись смешинки. Лю Цингэ никогда не хотел ничего больше, чем поцеловать его здесь и сейчас. Эту мысль он принял подозрительно спокойно, чувствуя себя, как никогда, умиротворённым. Он позволил крохотной улыбке сорваться с аккуратных губ, заставив Шень Цинцю замереть в ступоре. Горного лорда позабавил комичный вид шисюна и он одобрительно хмыкнул. Подобная реакция, обычно остро реагирующего на всё шиди, выбила из колеи Шень Цинцю. — Прекрасно, — мягко ответил Лю Цингэ и прошёл мимо мужчины, ловя на себе его растерянный взгляд. Он не заметил промелькнувший на лице, всё ещё скрытым веером, едва видный румянец. Настроение его значительно улучшилось. Он шёл сюда в надежде получить лекарство от своего недуга, но вместо этого, получил кое-что гораздо более ценное. Он не знал, что будет делать дальше, ему было всё равно. Мужчина просто понимал, что от недуга под названием «любовь» не было противоядия. Лю Цингэ ушёл, провожаемый задумчивым взглядом изумрудных глаз.