Злая Сила, или могила Миранды Браун

На следующий же день после урагана в Ньюпорт-Бич вновь воцарилась привычная для этих мест солнечная и тёплая погода, которая, к радости его обитателей, не покидала городок вот уже вторую неделю подряд. В такие чудесные дни всем казалось преступлением оставаться дома! Плещущиеся в лазурном океане солнечные блики так и манили к ним присоединиться, а пальмы, теперь напоминающие громадных зелёных попугаев на длинных жердях, шелестя листвой, звали на прогулку. Местные жители и курортники охотно к ним прислушивались. С последствиями бури городские службы справились оперативно: к счастью, всё обошлось несколькими унесёнными в океан шезлонгами, парой помятых автомобильных крыш и несколькими сломанными деревьями, упавшими на эти самые машины и перегородившими дороги. Потому вскоре на пляжах вновь яблоку было негде упасть, из прибрежных ресторанчиков доносилась лёгкая живая музыка, а по проспектам и аллеям, под недовольное ворчание старушек, рассекали полуодетые парни и девушки на скейтбордах и роликовых коньках. И только один человек в целом свете, по крайней мере так казалось ему самому, пропускал всё веселье! Ларс Ульрих мало того что умудрился схлопотать домашний арест до самого конца летних каникул за ночную прогулку по кладбищу во время урагана (наверное, самое суровое наказание за всю его жизнь), так ещё и простудился! И если домашнюю каторгу можно было с лёгкостью перетерпеть, строя из себя образцового сына и усыпляя бдительность взрослых, чтобы, дождавшись вечера, когда родители и экономка отправлялись в постели, улизнуть через окно на концерт или вечеринку к друзьям — то вот жар, температуру и готовность выплюнуть собственные лёгкие от непрекращающегося кашля в любой момент примерным поведением обмануть было нельзя. Потому наказание стало невыносимым. Хорошо ещё, что пропажу рома не обнаружили! Очнувшись с утра между могил до того, как его успела найти миссис Гринн, пришедшая навестить покойного супруга, похороненного рядом с Мирандой, и сдать с потрохами сторожу, перед этим хорошенько отлупив зонтиком-тростью (надо отметить, рука у старой карги была тяжёлая!) мальчишка, не помня как, успел затолкать пустую бутылку в рюкзак. Дома, пока отец, Торбен Ульрих, был на корте (тренировал очередную будущую звезду большого тенниса, раз уж собственный сын его надежд не оправдал), а мама вместе с экономкой мисс Шефер — в магазине, Ларс заварил крепкий листовой чай и залил его в бутыль перед тем, как убрать её в самый дальний угол серванта. Гадость явно вышла несусветная! Но пустая тара или её отсутствие вызвали бы куда больше ненужных и неприятных вопросов. Из развлечений у Ларса остались только его музыкальная коллекция (справедливости ради, более чем обширная: полки с пластинками занимали целую небольшую комнату особняка) да окно над его кроватью, так удачно выходящее на дом напротив. Оно позволяло мальчику следить за своей любовью — Эшли Холмс, которая каждое утро выезжала из-за белой калитки на велосипеде, сверкая смуглыми длинными ногами, отчего у несчастного температура подскакивала ещё выше, потому на помощь приходило его не менее богатое собрание журналов для взрослых, надёжно спрятанное под матрацем. Так и проходило его время. Спустя семь дней жар, наконец, спал, хотя из носа всё еще лило, а кашель по-прежнему не давал покоя. Ларс нашёл в себе силы для того, чтобы перетащить барабанную установку из гаража и демонстративно собрать прямо в своей комнате. Мальчишка включал на всю громкость проигрыватель, и, пытаясь «снять» ударные партии на слух, гремел со всей дури. Несмотря на то, что музыка на записях была самых разных жанров: от джаза до хард-рока и метала, — палочки Ларса неизменно высекали какофонию. Случайному гостю могло показаться, будто в доме Ульрихов завёлся полтергейст, который повадился ежедневно опрокидывать кухонный шкаф, где хранились сковородки с кастрюлями, а потом колотить по нему табуретом сверху. Впрочем, родители даже хвалили «нечеловеческое усердие» отпрыска, а тугоухая мисс Шефер и вовсе не обращала внимания на шум, что очень злило Ларса. Расчёт-то был на противоположный эффект! Мальчик надеялся, что взрослым вскоре надоест его «громкое хобби», и они сами с превеликим удовольствием выпнут его погреться на солнышко у океана, «чтобы он окончательно поправился». Но те оставались непреклонными. И дело было вовсе не в злополучном ночном приключении. Взрослые по молодости выкидывали номера и похлеще. Парнишку с молочного пакета* нашли. Алекс Джонсон из соседнего Дауни был всего на полгода младше Ларса. Его безмятежно улыбающееся лицо две недели не сходило с упаковок молока по всему штату, вселяя в граждан тревогу и страх, но одновременно — и надежду. Людям (особенно его родителям) хотелось верить, что подросток просто сбежал из дома в Лос-Анджелес: повеселится с подружкой или приятелями — и, увидев своё фото повсюду, непременно вернётся домой. Или что кто-то наберёт в полицию, сообщив, что нашёл его. Живым и невредимым. Алекса действительно нашли. Вблизи автодороги между Дауни и Санта-Фе-Спрингсом. Его худые ноги и руки были раскинуты по сторонам, будто лучи морской звезды. Полицейские предположили, что несчастного так уложили намеренно. Несмотря на то, что позже, при вскрытии, из его тела извлекли осколки бутылок, которыми Алекс был буквально нашпигован, многочисленные разрывы и переломы в области таза, свидетельствующие о надругательстве, ушибы и ссадины, мальчик был обнаружен в накрахмаленной до скрипа отутюженной светлой футболке-поло и абсолютно новых брюках со стрелками. К тому же, тело было предусмотрительно обескровлено, — вероятно для того, чтобы не запачкать новые вещи. Джонсоны утверждали, что такой одежды у их сына никогда не было, а это говорило о том, что к злодеянию готовились заранее. Убийца искал мальчика с необходимыми параметрами, и хотел чтобы жертву непременно нашли, и все оценили его ужасающее «творение»! Остекленевшие, широко распахнутые, помутневшие глаза на восковом лице с фотографии, сделанной на месте преступления, заглянули в душу каждого ответственного родителя Калифорнии, смотревшего местные новости и читавшего газеты. Несмотря на то, что комендантский час объявили только в Дауни, в других округах штата, детей, к их неудовольствию, тоже загоняли по домам с закатом и по возможности старались встречать и провожать. Ульрихи не стали исключением. Лоне после серии репортажей невольно представляла своего Ларса на месте убитого мальчика из Дауни и была готова даже перевести сына на домашнее обучение, хотя бы до тех пор, пока изверга не найдут, и подонок не «оседлает молнию»**! А судя по информации из новостей, в ближайшем Ирвине также пропал подросток, что наводило на мысли: Алекс — только первая жертва изверга. Но Ларс, в силу беспечности, возраста и отсутствия собственных детей, не разделял переживаний матери и, будь его воля, плевал бы на комендантский час и какого-то там маньяка! Зато вдвойне, нет — даже втройне обиднее, ему становилось от осознания того, что чёртов ритуал не сработал! Все усилия и приготовления оказались совершенно напрасными. Теперь ему самому было стыдно, что он, как последний болван, повёлся на глупые суеверия! И вместо суперуспешной метал-группы, о которой он так мечтал, прогулявшись под проливным дождём и ледяным ветром, получил только ОРВИ. Всё также сиротливо висело его объявление в «Ресайклере», которое парень, уже просто по привычке, еженедельно обновлял (судя по тону сотрудников журнала, в который Ларс звонил, уже не уточняя, зачем, над ним там откровенно потешались). Даже после проклятого обряда ни одна собака так и не связалась с ним по поводу группы! Но, справедливости ради, и Джеймс из Дауни не спешил убирать своё. Это немного успокаивало Ульриха. В некоторые моменты он даже откровенно злорадствовал! Но злорадство никак не помогало поискам музыкантов и улучшению его игры на барабанах. И всё же Ларс вновь решил поупражняться на ударных. Время для музицирования как раз совпало с занятиями отца на корте: он должен был тренировать свою подопечную — спортсменку-юниорку, двенадцатилетнюю Джанетт. Девочка готовилась к первенству штата. Но не успел Ларс поставить пластинку группы «Motörhead» (его личную гордость с автографом самого Лемми Килмистера), как услышал из открытого окна очень знакомый голос. *** Джейми с увесистым рюкзаком за спиной, стоя у высокой кованой ограды, уже в который раз перечитывал вырезанное из журнала объявление Ларса. Он не мог поверить, что в этом фешенебельном районе, в таком огромном особняке, со двором, украшенным постриженными сосенками и цитрусовыми деревьями, альпийскими горками, какие он видел только в журналах Моники по обустройству дома и сада, а главное — бассейном, в котором можно было смело проводить соревнования по водному поло, живёт тот самый коротышка с засаленной чёлкой. Уж не соврал ли он насчёт своего адреса? Вдруг его рюкзак зашевелился и начал издавать непонятные звуки, напоминающие одновременно и птичье чириканье, и брачные возгласы шимпанзе, и человеческий крик. — Сокровище, потерпи ещё немного! Мы только проведаем одного засранца, и я тебя сразу выпущу, обещаю! — заверил Джеймс. Рюкзак зафыркал и затих. Мальчик всё-таки решился нажать звонок. Тишина. Он проделал это ещё несколько раз, и как только собрался уйти, калитка отворилась. И Джеймсу, несмотря на все благородные намерения, неудержимо захотелось припустить прочь что есть духу. Перед ним, будто из-под земли, выросла высокая горбатая старуха с длинным крючковатым носом и седыми кустистыми бровями, почти закрывшими её выцветшие, когда-то голубые глаза. Такие же седые, как и брови, волосы, походившие на паклю, были небрежно собраны в пучок на макушке. Бледное худое лицо со впалыми щеками, вдоль и поперёк испещрённое глубокими морщинами, словно измятая пергаментная бумага, наводило необъяснимый ужас, а поражённые подагрой руки с неестественно выгнутыми шишковатыми пальцами напоминали когтистые лапы хищной птицы. К тому же, одета она была в чёрное старомодное платье в пол, наподобие тех, какие носили вдовы в начале века. «Только, блядь, привидений мне сейчас не хватало!» — подумал Джеймс. У него окончательно отпали сомнения по поводу того, что коротышка наврал — всё равно знал, что ему никто не позвонит. Но тут «привидение» заговорило: — Вы на спорт, dreng***? А то Фредерик совсем забросил, вот и не вырос! — проскрипела старуха с каким-то странным, непривычным уху акцентом. — Н-нет, — растерялся Джейми, — Ларс Ульрих здесь живёт? Он спросил это, не особо надеясь получить положительный ответ. Кто знает, может старуха уже глуха, а может, впала в маразм? Подтверждая его мысли, та задумалась так крепко, будто Ларс Ульрих — самое распространённое имя в Америке, а она знает как минимум десятерых и уже попросту в них запуталась. — Frøken Schaefer, der er noget, der brænder på din komfur! **** — послышался молодой, немного осипший голос и шлёпанье по мощёной садовой дорожке. Джеймс пригляделся, из-за спины фрёкен Шефер показался тот самый коротышка с кастрюлями, приезжавший к нему полтора месяца назад. Добежав до них, мальчик опять прокричал эту фразу на непонятном языке, поравнявшись с женщиной. Старуха встрепенулась, будто гриф, и, насколько возможно быстро поковыляла к крыльцу, громко шаркая и что-то бубня под нос. — Что, тоже никуда не зовут? — съехидничал Ларс, сложив руки на груди, и прищурив один глаз от яркого солнечного света. — Да… честно говоря, я не знаю, — откровенно признался Джеймс. — У нас какие-то мудаки кабели позавчера оборвали, считай весь город без телефона остался, когда починят — неизвестно. Может, кто и звонил. — М-м-м, ясно. А сюда зачем приехал? — Потому и приехал, позвонить-то не могу. У нас пацана нашли, вчера хоронили… Ну, ты, наверное, в курсе, а ты тогда так быстро убежал… В общем, хотел проверить, не случилось ли чего, — неловко забормотал Джеймс. — А-а-а… — разочарованно протянул Ларс (а он-то обрадовался, что кладбищенский ритуал начал работать! Как же). — Ну как, проверил? Апчхи! — громко чихнул он, отчего из носа вновь полило. Мальчишка, не долго думая, залихватски вытер сопли локтем. — Да, в принципе. Я, наверное, пойду, ладно? — замялся Джеймс, попятившись от калитки. — Ёбнулся? Ты до автобуса где торчать будешь? Сейчас только одиннадцать, а насколько я помню, следующий до Дауни аж в три пятнадцать. Или попутку пойдёшь ловить, маньяку на радость? Джеймс сморщился. Он-то рассчитывал перекинуться с Ларсом парой слов и быстро уйти, чтобы успеть погулять с лисёнком у океана. Но рассказывать об этом коротышке — ещё на смех поднимет! — Заходи! — без церемоний выпалил Ларс, потянув Джеймса из-за ворот во двор. Нет, маньяка он не боялся, но во время вынужденного домашнего заточения ему очень не хватало общения со сверстниками. Все друзья сидели по домам под бдительным присмотром родителей. — Я… я, как бы тебе сказать… не совсем один! — прошипел Джеймс. — Кто там ещё, кореш твой, который басист? Ну и где он встал, пусть тоже заходит! — Ларс принялся озираться, ища глазами Рона. — Нет, его не отпустили, — он вопросительно взглянул на гостя, потом ещё раз за него, но никого не было. — А кто тогда? — и не успел Джейми что-то сказать, как его рюкзак снова зашевелился и начал верещать. Ульрих аж отпрыгнул от неожиданности. Тогда Джеймс аккуратно снял рюкзак с плеч и поставил на тропинку, открыл молнию, и оттуда показался огненно-рыжий пушистый лисий хвост, а потом, словно комета, вылетел и сам лис. За две недели жизни у Хэйлов Сокровище окончательно поправился и подрос, только прихрамывал немного. К удивлению ветеринара, хвост зажил быстрее, чем он предполагал, и повязку сняли довольно скоро. Теперь ярко-мандариновая шерсть животного так лоснилась на свету, что казалось, будто в его меховых боках можно было увидеть собственное отражение. Ссадины и ушибы тоже исчезли, их больше не было видно под рыжей шубкой. Не без усилий и нервов Джеймса, очень ответственно следящего за тем, чтобы лис не срывал и не прятал защитный воротник и не разлизал шрам на задней лапе, и бока, изо дня в день заливаемые перекисью водорода и какими-то мазями. Как же они чесались! (В эти моменты Дэйв просто ненавидел Джеймса, и еле сдерживался, чтобы не покусать его за пальцы). Но невыносимый дылда постоянно находил эту чёртову воронку, и несмотря на душераздирающие визги и умоляющий взгляд, водружал Сокровищу на шею снова и снова, пока швы не сняли, а мелкие ранки не зажили. Длинные лапы лиса, были словно обтянуты блестящими шелковыми чёрными перчатками и чулками в тон чёрным треугольным ушкам. А когда он ложился, сворачиваясь клубком, то напоминал спящий огненный шар. Ларс приготовился броситься вдогонку за зверем, если тот вдруг рванёт вглубь двора, но, вопреки его ожиданиям, тот послушно уселся рядом со своим хозяином и обернул лапы роскошным хвостом. — Лиса?! Нифига себе! Есть в Европе один тип, так вот он дома держит аж целого муравьеда! — Ларс пришёл в полнейший восторг, потрепав лиса по макушке, отчего тот оскалился и недовольно зафыркал. Мальчик тут же поспешил убрать руку. — Да, Сальвадор Дали. Я в курсе, у него ещё и оцелот был, — кошка такая пятнистая! — широко улыбнулся Джеймс. И то ли от игры светотени, то ли из-за постоянной слабости и сонливости, вызванными не до конца отступившей болезнью, Ульриху почудилось, что у его нового приятеля из верхней челюсти растут самые настоящие клыки, белые и острые, прямо как у волка! Он тут же тряхнул головой, чтобы отогнать странное и пугающее видение. — Так мы тут, во дворе побудем? — В бассейне насос сломался, залезешь — кишки через жопу вытянет, корт тоже сейчас занят, чем я не особенно огорчён, а сегодня — жара, потому пойдём в дом! — объяснил Ларс. — Чувак, я с лисой. Сокровище, конечно, очень воспитанный зверь, но непривычная обстановка может его напугать, — предупредил Джеймс. — А одного на улице я его тоже не оставлю, он вам тут мигом всё перекопает! — мальчишке показалось, что Сокровище очень недобро сощурившись, взглянул на Джеймса, словно хотел съязвить. — Думаю, и его чем-нибудь займём! — пообещал он, и ребята наконец направились к дому. — А эта женщина — твоя бабушка? — Фрёкен Шефер? Нет, наша экономка. По правде говоря, от неё сейчас больше вреда, чем пользы. Но она ещё у моего дедушки работала, так что уже как бы член семьи. Думаю, ей лет двести пятьдесят, никто не помнит её молодой. В Дании у бабки совсем никого не осталось, а она кукухой поехала, вот мы её взяли с собой, когда переезжали, сам понимаешь… Но ты не бойся, она добрая! — Я совсем не боюсь! — соврал Джеймс. — А у неё недавно кто-то умер? Почему она так одета? — Да, умер, — Ларс состроил самую скорбную физиономию, какую только было возможно. Джейми даже стало неловко за бестактный вопрос, — король Дании Фредерик Девятый. В семьдесят втором! — Добавил тот и взорвался хриплым от кашля хохотом. — Видел бы ты сейчас своё лицо! — Ульрих толкнул Джеймса в плечо, давясь от смеха. — Я, вообще-то, серьезно, — проговорил он, опустив голову, потому что тоже не мог сдержать улыбки, хотя шутка была не особенно смешная. — Так и я серьёзно! Теперь все для неё — Фредерики. Стоило Джеймсу переступить порог особняка, как он сразу же вспомнил выражение: «Говно на торте», — которое недавно услышал от Моники после того, как они с Дэвидом вернулись со званого ужина на вилле её старшей сестры Алиши, вышедшей замуж за банкира. — И зачем только туда попёрлись?! — ворчала она, скидывая туфли на шпильках. — Кисли, как говно на торте, среди всей этой дутой аристократии! Сейчас Джеймсу хотелось сказать примерно то же самое. Он предусмотрительно подхватил Сокровище на руки, боясь, что тот рванёт сломя голову, и что-нибудь расколотит. Причём такое «что-нибудь», которое, по закону подлости, будет стоить как чугунный мост. Статуэтку, подаренную лично ныне почившим Фредериком Девятым, вазу из муранского стекла… Это тебе не драцена Моники! А датчане — не японцы, и лисицы у них отнюдь не священные животные, которым всё прощается. И тут Джеймс вновь подскочил от неожиданности, прижав к себе лисёнка. Посреди огромной гостиной застыла фрёкен Шефер, глядя в одну точку, совсем как кошки у него дома, после того как вдоволь набегаются друг за дружкой. Старуха, кажется, забыла, куда шла. Ларс прыснул, глядя на приятеля: — «Не боюсь-не боюсь!» — передразнил он Джейми, а затем, глубоко вздохнув, подошёл к старушенции, поднялся на цыпочки и прокричал ей над самым ухом: — Frøken Schaefer, lad os gå, jeg hælder dig en kop kaffe, sæt dig ned, hvile? ***** — не дождавшись ответа, он взял её под руки и медленно повёл в сторону кухни, а она что-то заскрипела себе под нос. Джеймс остался ждать на месте с Сокровищем на руках. Он разобрал ещё один, молодой, женский голос, доносившийся из глубины дома. Вероятно, это была мама Ларса, к которой мальчик и повёл инфернальную домработницу. В спальне Ульриха могли бы спокойно поместиться прихожая, санузел и комната Джейми вместе взятые. Светлая, просторная, она почти до самого потолка была завешана плакатами с любимыми рок-группами Ларса, за которыми невозможно было рассмотреть даже цвет обоев. Также, кроме кровати, письменного стола, платяного и книжного шкафов, Джеймс заметил уже знакомую установку с плохо закрепленной крэш-тарелкой и стеклянный стенд, за витриной которого красовались кубки с миниатюрными позолоченными теннисистами на крышках, медали, грамоты и чёрно-белые фото самого Ларса — совсем ещё ребенка, стоящего на пьедестале в спортивной форме, с цветами в руках и медалями на шее. — А ты крут, приятель! — похвалил Джеймс. Хозяину комнаты вновь показалось, что лис, который так и сидел на руках у его гостя, закивал и одобрительно застрекотал. — Да ну… Играл когда-то немного, сейчас мне это не интересно! — пренебрежительно махнул рукой он, даже не посмотрев в сторону многочисленных наград. — Я тебе другое покажу! — тут его глаза по-настоящему заблестели, и мальчик скрылся в широкой арке рядом со стендом. — Давай сюда! Коротышка оказался прав, Джеймс потерял дар речи. Перед ним предстало помещение размером с его собственную спальню, заставленное по периметру стеллажами с музыкальными пластинками и кассетами! В чудо-комнате нашлось место и для винилового проигрывателя, «шарповского» двухкассетника, телевизора, который даже не сразу бросался в глаза, а также собственного настенного телефона, по которому можно было болтать часами, удобно устроившись на подушках, накиданных по центру, насколько хватит провода. Джеймс даже присвистнул, а у лиса, кажется, расширились зрачки. «Такой богач, а шампунь купить не может!» — невольно задумался мальчик, обратив внимание на сальную голову Ларса. Но судя по тому, что тот нырнул в один из ящиков, показать он хотел не это. — Вот! — Ульрих достал одну из многочисленных пластинок любимых обоими ребятами «Motörhead» и извлёк из упаковки буклет. Он торжественно, как главное достижение в своей жизни (не то что какие-то кубки за турниры по теннису!), протянул его Джейми. — Смотри! — Вау! Да это же сам Лемми! А уснувший в блевотине тип — это ты?! ****** — устраиваясь на подушках, искренне восхищаясь, округлил глаза Джеймс так, будто перед ним стоял не коротышка в вязаном шарфе и с грязной головой, а лауреат всех возможных премий «Грэмми» и пары «Оскаров». Сокровище также удивлённо уставился в глянцевый буклет, забавно фыркая и кряхтя. Лис, нетипично для животного, очень долго водил глазами по строчкам. Ларс напрягся, а по его коже пробежал холодок, но вовсе не от температуры — он заметил, что зверь действительно читает! Так же, как мама — исторические романы, а папа — свежие газеты. А это значит, что и волчьи клыки его хозяина, вероятно, тоже не почудились ему во дворе, а вполне себе реальны! И ведь не спросишь же напрямую! Может, строение челюсти от природы необычное, прикус неправильный? Он невольно вспомнил бывшего одноклассника из Гентофте — Мадса Андерсона, у которого такой веер изо рта торчал, что никакие клыки Джеймса и рядом не стояли. Если тут похожий случай, то вопрос был бы абсолютно нетактичным. Вдруг и сам Джейми комплексует по этому поводу? А уж если зубы Хэтфилда и имеют какое-то сверхъестественное происхождение, то спрашивать о них было бы не только неприлично, но ещё и опасно. Но в это самое сверхъестественное, после обряда на Пасифик Вью Мемориал, Ларс не поверил бы уже ни за какие коврижки. Однако, увидев читающую лису (пока у него не было причин не доверять собственным глазам), мальчишка насторожился — в первобытных глубинах подсознания что-то ёкнуло, будто подал голос рудиментарный инстинкт, предупреждающий об опасности. Почему-то именно сейчас он вспомнил бедолагу из Дауни, которого полностью обескровили, прежде чем выкинуть на обочину. Будто выпили. Ларс решил зайти издалека: — Слушай, Хэт, а у тебя на редкость адекватные предки! Отпустили аж в соседний город! Моих братанов вон до магазина через дорогу за ручку провожают. Задолбали с этим маньяком — носятся как с писаной торбой, ей-богу! — Замаскировать страх за завистливыми нотками вышло довольно удачно — на самом деле, Ульрих действительно немного завидовал. — А кто сказал, что меня отпустили? Просто все мои на работе, телефона, чтобы проверить, где я — нет, вот и уехал! Если мы с Сокровищем не вернёмся к шести, то мне голову открутят, — беззаботно пожал плечами Джейми. «То ли действительно не понимает, почему я его об этом спрашиваю, то ли хорошо притворяется», — подумал Ларс. И, будто прочитав его мысли, лис, подняв глаза от текстов новых песен Лемми и компании, уставился на Ульриха. На его мордочке читалось такое выражение, будто он хотел сказать: «Что-то ты дохера любопытный, браток!». Кажется, зверь, в отличие от его спутника, что-то заподозрил. — И в самом деле, Ларс, будь осторожнее. Я был на похоронах Алекса. Мы в параллельных классах учились. Без шуток, это ужасно, — Джейми взглянул мальчишке прямо в глаза, он был абсолютно серьёзен. Объяснение Хэтфилда звучало вполне правдоподобно. Ульрих поставил себя на его место: ну неужели, работай родители не на дому, без возможности проверять его каждый час, не будь у них фрёкен Шефер, тух бы он в четырёх стенах, как пай-мальчик? Первым делом улизнул бы куда-нибудь! Его страхи относительно Джеймса пока ничем, — кроме факта наличия у того вполне разумного лиса, — не подтверждались. Да и потом, объявление в журнал с адресом и телефоном всё-таки давал он сам! Не писать же было там что-то типа: «Нечисти с волчьими клыками и грамотными лисами — просьба не беспокоить!» (вот бы в редакции смеху было!). Хотя, даже такие кандидаты не горели желанием играть с Ларсом. — Джеймс… Может ты подумаешь ещё раз насчёт группы? — заискивающе спросил он, и Джеймс сосредоточенно нахмурился. Он и сам уже начал сомневаться в своём решении дать коротышке окончательный поворот от ворот. В конце концов, игре на любом инструменте можно научиться, было бы желание: Рон тоже осваивал бас с нуля не без помощи Хэта; а вот человек, имеющий доступ в гримёрку к «Motörhead», да ещё и попадающий в буклеты к их официальному альбому (пускай и в обблёваных штанах), лишним в команде точно не будет. И даже если он ничему не научится, и его игра так и будет напоминать симфонию кастрюль, тоже не беда. Через год или два, заработав имя и какую-никакую популярность, ему можно будет поручить обязанности менеджера, а взамен пригласить нормального ударника. Других вариантов по-быстрому найти где-нибудь денег и музыканта-сессионщика у них с Рональдом на данный момент всё равно не было, а время шло. — Подумаю, если ты обещаешь заниматься ежедневно минимум по четыре часа! — Ларс не поверил в такую удачу. Его распирало от радости, словно Джеймс только что предложил ему отыграть стадионный концерт. Неужели сработало?! — Обещаю! — выпалил он, а его щёки стали пунцовыми от переизбытка чувств. Не успел он сказать что-то ещё, как телефон разразился резкой трелью. Что говорили по ту сторону провода, было не разобрать, но вот глаза Ларса округлялись сильнее с каждым словом собеседника, а губы всё шире расплывались в улыбке. — Ты ещё спрашиваешь? Конечно, согласен! — с этими словами, он повесил трубку и подпрыгнул чуть ли не до самого косяка арки. — Готовься к сборнику! — объявил он, с разбегу бросившись на подушки к Сокровищу и Джеймсу, забыв о жутких клыках последнего. — Какому сборнику? Придержи коней, мы с тобой ещё даже ни разу не репетировали! — Так и запись не завтра, аж через три месяца, — невозмутимо возразил Ульрих. — Конечно, практически самиздатовская кассета, на которой будет солянка из местечковых команд, но уже не гараж. И чего ты на меня так вылупился? Вот и стимул для репетиций! Когда этого маньяка найдут и всё устаканится, можете приезжать ко мне, мои будут не против, — да, к уровню Ларса, как музыканта, у Джеймса оставалась масса вопросов, но вот решительности, которой так не хватало ему самому, мальчишке определенно было не занимать. А это качество, как показывает практика, зачастую для достижения успеха важнее, чем самое виртуозное владение инструментом. И дело касается не только музыки. Сам Джеймс, предложи ему кто-то прямо сейчас записаться для сборника, пускай даже через полгода, не то что через каких-то три месяца, несмотря на то, что уже успел отыграть ни один концерт в составе нескольких коллективов, каждодневные упражнения на гитаре и кучи песен «в столе», принялся бы скрупулезно взвешивать все «за» и «против», и в конце концов, скорее всего, пришёл бы к выводу, что пока рано. Правда, когда наступало «в самый раз», уже никто ничего не предлагал. Джеймс уже упустил несколько интересных предложений из-за такой позиции, но ничего с собой поделать не мог. Рон рассуждал точно так же, потому в их тандеме действительно не хватало такого, как Ларс, и даром, что его биты звучат как стук головы о медный таз. Зато мальчишка прекрасно понимает, что «подходящее время» никогда не настаёт, оно только уходит. Теперь и Джеймс это видел, и дело было не только в деньгах. Этот не то что к Лемми Килмистеру в гримёрку залезет, но и в Белый дом, если понадобится! Стоит отметить, что несмотря на роскошный интерьер особняка и целый парк с кортом и громадным бассейном (пускай и со сломанным насосом) возле него, но Джеймс больше не чувствовал себя «говном на торте», (как Моника на приёме у банкира), пускай и был одет в застиранную футболку и старые шорты, купленные когда-то на распродаже. Ребята включили музыку на полную громкость, а также Ульрих дал послушать Джеймсу несколько пластинок с собой. Вместо блюд, к которым, прежде чем есть, надо сначала выучить еще пятнадцать вилок, и столько же сортов вин (желательно с годом урожая винограда и выдержки), Ларс заказал пиццу, за поедание которой прямо из коробки никто не посмотрит свысока. Джеймс практически не ел, — так, пару раз откусил от ломтя, провисающего от тяжёлой начинки, которой практически не было видно за толстым слоем ароматного, расплавленного, тягучего сыра, в отличии от Сокровища, который под шумок, пока ребята бурно обсуждали окончательно опопсевшую рок и метал-сцену Лос-Анджелеса, умял добрую половину чикагской. И только он свернулся клубком на коленях у Джейми, чтобы прикорнуть после сытного обеда, как увидел, что прямо за спиной у коротышки, в арке, возникла фрёкен Шефер. Старуха была не одна. Прямо над её головой парил маленький дух с заострёнными ушками, кошачьим носом, круглыми жёлтыми глазами-блюдцами, в которых носились вертикальные, как у Сокровища, зрачки. Длинная косматая белая борода укрывала всё его туловище, кроме непропорционально больших когтистых ступней и морщинистых ладоней, больше напоминающих куриные лапы, а из одежды на существе не было вообще ничего, кроме длинного полосатого колпака. И несмотря на беззлобный вид, старичок, летая над ухом фрёкен Шефер, словно надоедливая пчела, мурлыкал: — Не забыла, Грета, зачем тебе ножик? Кровушки хочу! Горлышко пересохло! Пить хочу! Пи-и-ить! — старуха, не моргая, послушно занесла свою шишковатую руку, в которой она сжимала острый нож для разделки мяса, прямо над Ларсом. И Сокровище, и Джеймс, несмотря на то, что последний, как и Ульрих, не видел духа, буквально перепрыгнул через мальчишку, и сбил с ног горбунью, впившись ей прямо в синюю выпуклую вену на кисти клыками, отчего нож выскочил, и, лязгая по паркету, улетел прямо под кровать. Побелевший от ужаса Ульрих замер, не в силах пошевелить даже пальцем. Лис вцепился в бороду мелкого подстрекателя, а тот с мерзким звенящим в ушах хохотом принялся летать по комнате, разрушая её, в попытках скинуть животное. Поняв, что Сокровище всё еще крепко держится, чёрт, взвыв от обиды, принялся раскручивать свою бороду, словно лассо, прямо над ударной установкой Ларса. Животное отбило все бока о каждую из тарелок, отчего инструмент издавал примерно такие же звуки, какие каждый день высекали палочки Ларса, (поэтому его родители не спешили бежать в комнату сына). Убедившись, что старуха больше не опасна, Джеймс вскочил и схватил лиса, болтающегося, словно на невидимом канате, уже в районе люстры, прямо за бока. Дух, несмотря, на свои размеры оказался настолько сильным, что смог поднять в воздух и его тоже. Наконец, Ульрих вышел из оцепенения, кое-как усадил фрёкен Шефер на подушки, а сам бросился на Джеймса, в попытках снять их с Сокровищем с потолка. И тут сущность, заметив свою вожделенную жертву на «хвосте», сделал в воздухе пике, растопырив свою птичью лапу, и раззявив огромную зубастую красную пасть полетел на мальчика, а его глаза при этом стали абсолютно чёрными, как бездна. Дэвид сориентировался и вцепился зубами чёрту прямо в нос, отчего тот взвыл и наконец выпустил бороду. Ребята с грохотом рухнули на пол. А лис, взобравшись на косматую голову чудовища, закрыв хвостом ему глаза, и, буквально оседлав его, после чего они вместе вылетели на улицу через настежь открытое окно. — Сокровище! — Джеймс вскочил прямо на кровать Ларса и, не думая, выпрыгнул за зверем. — Хэт! — закричал ему вслед Ларс, свесившись с подоконника. Джейми упал прямо в густую изгородь спиреи, подхватив Сокровище. — Ах ты гадкое, глупое животное! — в сердцах выпалил он, крепко прижав обоими руками лисёнка к груди. Тот всё-таки поймал беса, запутавшегося в ветвях, прямо за шкирку. И когда Джеймс начал подниматься, лис резко отвел голову в сторону, что почти вся борода чёрта так и осталась на спирее. — Что только ни выкидывал мой сын из окна своей комнаты, но чтобы мальчиков, да ещё и с лисами — это впервые! — Над Джеймсом стоял высокий мужчина в теннисной форме, больше похожий на немолодого хиппи или на полярника, вернувшегося из экспедиции, чем на спортсмена и владельца роскошного особняка. — Да не выкидывал я его! — хрипло рявкнул Ларс, покраснев от обиды. Торбен Ульрих помог Джейми подняться. Судя по всему, девочку с тренировки уже забрали, и он как раз направлялся с корта в дом. — Я полагаю, молодые люди, вам есть, что рассказать. Джеймс, прижав Сокровище к себе, Ларс и фрёкен Шефер сидели на диване в гостиной, Торбен напротив них на кресле. И если старушенция благополучно задремала, то ребята, опустив глаза в пол, то и дело переглядываясь, не могли подобрать нужные слова, и собрать их во внятные предложения. — Это я виноват! — наконец выпалил Джеймс. — Я не должен был брать Сокровище… ну, моего лиса с собой в дом, если мы вам испортили изгородь, то я постригу! Убраться в комнате я тоже помогу. Вы нас тут больше не увидите, еще раз извините, мистер Ульрих… — Да помолчи ты, святоша ёбаный! — перебил его Ларс, от волнения забыв, что сидит рядом с отцом. — Far forestillede sig noget igen, som den tid. Hun bragte kniven igen! ******** — обратился он к мистеру Ульриху на датском. И добавил непривычно серьёзным для него тоном: — Если бы не Хэт, то есть, Джеймс, я бы тут не сидел! Джейми совсем не знал датского, но судя по взгляду Торбена на сына, понял, что тот ему поверил. — Мне пора, автобус скоро! — Джеймс поднялся с дивана, чтобы отправиться наверх за своим рюкзаком. — Вы откуда, молодой человек? — спросил Ульрих-старший. — Из Дауни. — Я вас довезу, это не обсуждается. К тому же, вы уже не успеваете, а последний автобус будет только в девять вечера. — Нет, нам это совсем не подходит! — замотал головой Джеймс. — Я тоже так думаю, — согласился Торбен. Джеймс и Сокровище остались у Ульрихов на чай. Торбен, к тому же, помимо тенниса, играл на кларнете, потому им нашлось, что обсудить. Фрёкен Шефер так и уснула на диване. И вот когда Джеймс, посадив Сокровище в рюкзак, (крайне недовольного этим обстоятельством, потому Джеймс не стал его полностью закрывать, чтобы тот мог смотреть по сторонам), с пластинками в руках, уже выходил к машине, как вдруг почувствовал сухую ладонь, сомкнувшуюся на его запястье. Эта была фрёкен Шефер, и её взгляд в этот раз был на удивление ясным. — Спасибо! — выдохнула она, улыбнувшись лису.