Злая Сила, или могила Миранды Браун

Джейми проснулся, почувствовав тёплую тяжесть на ногах и спине: кошки приходили к нему спать с первого дня его пребывания у Хэйлов. Игнорируя свои лежаки, они все втроём запрыгивали на него, и, как следует помяв лапами, сворачивались на нём шерстяными клубками. Со стороны они походили на меховые шапки, какие обычно носят на Аляске или горнолыжных курортах Колорадо зимой. Впрочем, Джеймс был совсем не против. Сокровище, ближе к утру выбравшись из-под одеял, устроился на подушке так, что кончик его рыжего хвоста доставал до носа Джеймса. Но парень лишь поморщился и уткнулся лицом в подушку. Лис посмотрел на его взлохмаченную макушку и аккуратно убрал хвост, обернув им лапы. Посидев так немного, зверёк спрыгнул с постели и, сам не понимая, для чего, коснулся мокрым носом свесившейся с кровати руки Джейми. Тот пробормотал что-то нечленораздельное и убрал руку под одеяло. Лис решил отправиться на разведку: посмотреть, дома ли ещё Хэйлы. И если Моника с Дэвидом уже уехали на работу, скинуть хоть на какое-то время опостылевшую лисью шкуру! Но стоило переступить порог комнаты, как он услышал, что пара в гостиной что-то живо обсуждала. Хэйлы завтракали. Лисёнок пошёл на голоса. — …почему его начали искать только сейчас?! — возмущалась Моника. Сегодня, в тщательно отглаженной чёрной форме, она как никогда была похожа на полицейского. Лис даже подумал о том, не заставит ли она его сейчас плюхнуться мордой в пол, сложив лапы на затылке. Но всё равно по-хозяйски запрыгнул на свободный стул, на котором обычно сидел Джеймс (а Сокровище — у него на коленях), и принялся ждать: не перепадёт ли ему чего-нибудь вкусненького? Он не ошибся. Моника протянула ему тёплую булочку с сыром и ветчиной, умилённо взглянув на треугольные ушки. Дэвид демонстративно закатил глаза и тяжело вздохнул. — В жопу его ещё расцелуй! Совсем с мелким сдурели! — Спайк, лежавший под столом одобрительно гавкнул. — Кстати о мелком. Думаю, Джейми пока лучше посидеть дома. — Угу… Усамди! — буркнул Дэвид, набивая рот хлебом (явно затем, чтобы не участвовать в разговоре). — Дэйв, пропадают дети! — с нажимом произнесла Моника. — Джеймс — не ребёнок, ему, блин, семнадцать. Он — взрослый мужик, а ты хочешь вылепить из него девку! Он и так постоянно витает в облаках. Знаешь, что я в этом возрасте уже делал? Да мы с пацанами на гастроли гоняли! Весь штат исколесили! — Парню из Норуолка тоже было семнадцать! Гастроли, говоришь? А почему же ты его постоянно прессуешь за музыку?! У малого лучше выходит? — Ник, мы выступали на свадьбах, юбилеях и городских ярмарках! Мы играли то, что нравилось людям, а не велосипеды изобретали, как мелкий! Но, знаешь ли, после того чёса летом семидесятого, я купил свой первый автомобиль! — не без гордости сообщил Дэвид. Моника сделала вид, что слышит эту историю в первый раз, и вернулась к первоначальному вопросу: — В любом случае, он должен возвращаться домой хотя бы к восьми! — настаивала она, — Хотя бы до тех пор, пока не будет подозреваемых. — Да какой к восьми?! Я в его годы, в это время только думать начинал — стоит ли идти, а ты его… Он вроде на какой-то концерт сегодня как раз собирался. — Твою мать, Дэвид, какой концерт, когда на свободе разгуливает маньяк-кровопийца?! Джонсоны ещё не оплакали сына… — голос Моники совсем затих, а в её чёрных глазах заблестели слёзы. Дэйв понял, что невольно вскрыл почти зарубцевавшийся шрам в её памяти. — Ты права, — потупил взгляд Дэвид, — я поговорю с ним. — Почему Энтони Льюиса начали искать только сейчас?.. — почти шёпотом повторила Моника. — Ник, ему почти восемнадцать. Поиски начали на третий день, как положено. Он ещё может вернуться домой, — Дэйв безуспешно пытался утешить супругу. — Первые сутки — самые важные! — возмутилась она то ли от несовершенства законодательства США, то ли от согласия с этим её мужа. От громких голосов и аппетитного аромата, доносящихся из-за приоткрытой двери, дремота спала окончательно. Джеймс резко перевернулся, откинул одеяло, и, распугав кошек, поднялся с кровати. Заметив, что Сокровища в комнате нет, он отправился в гостиную, в надежде обнаружить его там, выпрашивающим кушанья со стола. И, судя по тому, что жалобного скулежа и фырканья слышно не было, лису это удавалось. — Джейми, во сколько ты сегодня планируешь быть дома? — спросила Моника, повернувшись к двери, едва он вошёл. — Не знаю, наверное, ближе к часу, мы с Роном на «Экзодус» пойдём сегодня. — Нет, не пойдёте. У вас, молодой человек, комендантский час, чтоб в восемь — дома как штык! Мистера и миссис МакГовни я тоже предупрежу. — Ник, нет! Можно хотя бы с завтрашнего дня! — взмолился Джейми. — Дэйв! — И Дэвид, и Сокровище подняли на него глаза, но последний тут же опомнился и спрыгнул со стула на пол, попутно фыркнув на Спайка. — Ты всё слышал, старик! — выдохнул старший брат почти извиняющимся тоном. — Энтони Льюис из Норуолка пропал почти так же, как Алекс, на похоронах которого мы были совсем недавно. — Моника была неумолима. — Завтрак на столе, посуду вымоешь! — добавила она, стоя у порога со Спайком на поводке. Девушка даже не взглянула на поникшего Джеймса. — И даже не думай улизнуть, будем звонить каждый час! — заявила она, будто прочитав мысли Джеймса, смекнувшего: раз Спайка берут с собой, значит, и вернутся за полночь. Зная Монику, она найдёт способ дозвониться даже со своей рации. И юношу совершенно не радовала ни её гиперопека, ни исправные телефонные линии. Сегодня это было совсем некстати. Джейми демонстративно громко захлопнул за Хэйлами дверь, вернулся обратно в гостиную, плюхнулся на диван и крикнул в пустоту: — Да какого хрена?! — Сдались тебе эти говнари… — Джеймс вздрогнул: он ещё не привык к Сокровищу в человеческом облике и к тому, что он умеет говорить. Да и голос у Дэвида был далеко не оперный — резкий, высокий, и в то же время хриплый, будто надломленный. Как раз такой, какой бы сгодился для фронтмена метал-группы или блюзмена. Да что там, если бы Дэвид пел в группе, Джейми сам лично покупал бы каждый их альбом. Дэвид, одетый только в его джинсы, тихо опустился рядом, и тот опять почувствовал, как пугающе приятное волнение мурашками ползёт по коже. — Да ладно тебе, — попытался отвлечься Джейми, — чё сразу говнари-то? — А кто? Ты слышал Хэммета? * Сплошной нотный понос вместо соло! Хоть бы раз ровно сыграл… Хочешь, буду так же точно мучать твою гитару, пока кровь из ушей не пойдёт? И МакГовни позови! При желании Дэвид мог бы отправить Джеймса на концерт не только начинающей метал-группы в провинциальный клуб, а вообще на кого угодно: хоть на Блэк Саббат, хоть на Аэросмит! А главное — сделать это так, что Хэйлы никогда не бы догадались о его походе туда. Но сейчас он был абсолютно с ними солидарен. В свете последних событий Хэтфилду действительно было небезопасно куда-то отлучаться: его преждевременная беспричинная ломка, обескровленный труп Алекса Джонсона, до сих пор не найденные подростки из других городов округа Ориндж, ещё и этот пропавший Энтони из Норуолка. В таких обстоятельствах выходить лишний раз из дому сродни самоубийству! Дэвид это понимал. — Может, ты и прав насчёт их игры, Сокр… то есть, Дэйв, но они хотя бы выступают! — сокрушался Джеймс. — На сцене, на настоящей! Не на школьной дискотеке, не на свадьбе у двоюродной сестры Рона… Даже не у кого-то на разогреве, а на своём собственном концерте, со своими песнями, ты представляешь?! Да и… я хотел найти нам ещё музыкантов среди пришедших, познакомиться с кем-нибудь, у нас с Роном были планы… Понимаешь, Сокровище? Дэйв представлял как нельзя лучше. И сцену, пускай в основном «порожек», и немногочисленных, но поклонников, пришедших, чтобы послушать именно его музыку — Дэйва Мастейна и печально известной группы «Паника» (как-то даже сам Барон Суббота из Совета заглядывал: посмотреть, чем его подчинённый занимается в свободное от работы время), и то, что он вновь хочет этого. Да, он понимал Джеймса, как никто другой. — И ты будешь! — заверил Дэйв, прервав эту сбивчивую тираду. — Угу. Как Дэвид. Побренчим с МакГовни и этим Ларсом на паре свадеб какую-нибудь Долли Партон или Карпентеров**, а потом разбежимся! — отмахнулся Джейми. — Ты никого не забыл? — вкрадчиво спросил Дэвид, вздёрнув бровь над косящим глазом, отчего его лицо приобрело заговорщицкое выражение. — Ну хорошо, и ты с нами, — разочарованно пожал плечами Джеймс. — Толку-то что?.. — С таким настроением я даже пробовать не буду! — Не выдержал Дэйв, вскочив с дивана. Джеймс, не понимая, почему, схватил его за руку, которую сам же перебинтовывал накануне. Он понял, что решительно не хочет, чтобы тот отходил от него, пускай и в соседнюю комнату. — А как же твой Совет? — спешно возразил юноша, не выпуская его горячую ладонь из своей. — Он мой такой же, как и твой, тупица! — смягчившись ответил Дэвид и опять присел рядом. Их пальцы снова переплелись, как на кухне днём ранее. Дэйв несмотря на магическую силу и тайные знания, приобретённые за годы службы в Совете, совершенно не понимал, что сейчас с ним происходит. Он ведь присматривал за Джеймсом уже четыре года. Но почему именно сейчас время останавливается, и затихают все звуки вокруг, когда он смотрит на это узкое некрасивое лицо с веснушчатым несуразным носом-картошкой?! — Не больно? — наконец заговорил Джейми, коснувшись забинтованного запястья. Юноша заметил, что повязку будто изрешетили. Его голос вывел Дэйва из оцепенения. — Жить буду. Короче, зови своего Рона, будем сыгрываться! — распорядился он. — Прямо сейчас?! — Нет, блядь, Джеймс, подождём, пока ты окончишь колледж и защитишь докторскую по астрофизике! — съязвил он. Но звонить никуда не пришлось. Не успел Джейми подойти к телефону, как послышался стук гравия о стекло окна в гостиной. — Я его когда-нибудь убью! — в сердцах выпалил он и распахнул окно. — МакГовни, Ник тебя четвертует за её японский сад камней, а я помогу! — Рон потупился, и, ничего не ответив, направился к входной двери. — Хрен там плавал, а не концерт! Моника уже сказала моим… И когда она только успела?! — прямо с порога начал возмущаться друг. — И тебе привет! — Угу, здорова, — кинул Рон, по-хозяйски устраиваясь за столом. Наконец он заметил рыжую макушку, торчащую над высокой спинкой дивана. — О, а ты кто такой? — спросил он, обращаясь к незнакомцу и одновременно не забывая наливать себе кофе в синюю кружку Джейми. — Я? — Дэйв обернулся. — Я — твой ночной кошмар на последние… а это уже от тебя зависит, на сколько! — Рон даже поперхнулся. — Что же ты за музыкант такой, если твой инструмент у него, м?! — Не дожидаясь какой-то реакции парень принялся отчитывать МакГовни. Рон не нашёлся с ответом, ведь незнакомец был совершенно прав. Его бас-гитара действительно пылилась в гараже у Хэйлов с тех пор, как они встретились с коротышкой-Ларсом и тот чуть не порезал Джеймса тарелкой. А второй у него не было. — Это Дэйв. Настолько же несносен, насколько и талантлив! — Наконец взял слово Джейми, и чуть сам не покраснел от сказанного. — Ты ударник? — спросил МакГовни. — Нет, не ударник, — отозвался Дэвид. Ловко перемахнув через спинку, он устроился за столом рядом с Роном. — А кто? — Гитарист, — он непонимающе взглянул сначала на Джеймса, а потом на Дэйва, начав невольно разглядывать последнего. — Чего вылупился? Играть пошли! — МакГовни, не успев отхлебнуть из кружки, послушно вылез из-за стола и отправился в гараж через кухонный вход. — Дэйв, а на чём ты играть собрался? У меня только одна гитара, — Джеймс легонько толкнул парня. — Это уже моя забота, — заверил он. Пока ребята подключали комбоусилители и настраивали инструменты в гараже, Дэйв отправился в комнату Джеймса. Он проверил ниссе, который по-прежнему крепко спал в шкафу, заботливо укутанный Джейми в махровое полотенце. Парень невольно улыбнулся, подоткнув свою лисью шкуру ему под голову. Дэвид осознал, что по-прежнему без футболки: будучи лисом каждый день в течение почти месяца, он привык постоянно надевать шкуру на голое тело, и особой нужды в человеческой одежде не возникало. Дэйв вновь оглядел комнату, и его взгляд остановился на футболке Джейми, небрежно сползшей со спинки стула на сиденье. Ещё раз оглянувшись по сторонам, будто вор, он схватил её, крепко сжав в руках, как ребёнок — любимую игрушку, и поднёс к лицу, вдыхая такой родной запах. Нет, он не казался ему сладким, молочным, ванильным, в нём не угадывались нотки корицы, как это зачастую описывают в любовных романах. Нет, он напоминал его собственный, но при этом в нём было нечто такое, отчего миллиарды микроразрядов вспыхнули на его коже, словно на поверхности гигантского катода, стоило ему к ней прикоснуться. Наконец одевшись, Дэйв не моргая посмотрел на кровать Джейми, отчего её на мгновение заволокло светло-изумрудной дымкой, но стоило ей рассеяться, он откинул покрывало, и привычным жестом взял новенькую «Сучку»***, будто она не материализовалась только что из воздуха, а всегда там лежала. Блестящий от свежего лака корпус электрогитары из красного дерева одновременно напоминал трезубец с плавными, ассиметричными зубцами, как если бы его рисовал Сальвадор Дали, и силуэт облегающего мини-платья с глубоким разрезом, украшенного металлическими пуговками-регуляторами и переключателями. Дэйв поставил гитару, осторожно облокотив её о стул, а сам залез под кровать, где между так и не распакованными стопками книг и почти допитой бутылкой «Ягермастера» появился небольшой чёрный ящик — новый комбик, а также несколько аккуратно сложенных кабелей и ремень в придачу. — Где ты этого рыжего откопал? — спросил Рон, настраивая бас. Спящий три недели инструмент издавал низкие, жалобные звуки, будто возмущаясь, что его разбудили. Джеймс опешил от неожиданности. Он даже примерно не представлял, что ответить на этот, казалось бы, простой и логичный вопрос. Раскрывать правду сейчас, как рассудил юноша, было бы долго и некстати, да и соврать про объявление из «Ресайклера» не получилось бы, ведь телефонные линии в Дауни не работали, потому при всём желании дозвониться до него никто не смог бы. — Ну я… Ну он… Ну это… — только и получилось выдавить у него из себя. — Так, пиздюки, прохлаждаемся?! — раздался резкий хриплый голос. Джеймс с облегчением выдохнул: неловкий разговор закончился, не успев начаться. — Нихера у тебя агрегат! — в один голос искренне восхитились ребята, увидев новёхонькую «Сучку» Дэвида, закреплённую на кожаном ремне. Они обступили парня со всех сторон, вытаращив глаза на глянцевую красотку. Рон даже забыл прокомментировать то, что новый знакомый одет в джинсы и футболку его лучшего друга. А также совершенно забыл про лиса, отсутствие которого заметил ранее. Может, где-то гоняет остальной зверинец Хэйлов? — Джеймс, грабли убрал! Потом от твоих лап инструмент чистить! — Дэйв занес руку, чтобы шлёпнуть Джейми по запястью, но тот предусмотрительно убрал его. — Так! Ну что вылупились?! Играть-то начнём сегодня или как? — ребята разбежались по местам и спешно схватились за свои инструменты. Дэйв, несмотря на то, что был одет в чужие штаны, производил впечатление человека, которого нужно слушаться. — А что играть? — осторожно спросил Джеймс. — Ну не знаю, можешь Чайковского ебануть, а можешь Вивальди. «Времена года» сбацай, например! Ваши песни, конечно! — Между прочим, я могу! Концерт «Зима»**** даже почти без листа. Правда только на пианино… — отозвался Джеймс, немного приосанившись. Всё-таки уроки миссис Ллойд не то чтобы прошли даром. Кроме того, в глубине души он хотел произвести на Дэвида впечатление. Но парень ещё не знал, что это уже необязательно: Дэйв и так не сводил с него глаз, потому и ругался, пытаясь скрыть это. — Прекрасно, Джейми. Похлопаю тебе как-нибудь в другой раз! Песни свои играйте, а я подстроюсь. Что? — переспросил он, заметив замешательство Рона и Джеймса. — У нас нет своих песен… — словно извиняясь, промямлил Рон. — Есть несколько «рыб»*****, вообще-то, но они не совсем готовы… Там и слов-то нет, и соло не прописаны… — вмешался Хэтфилд. Он говорил так, будто оправдывался перед злобной училкой за разбитое окно в коридоре. — Ну долго сиськи мять будем? Начинайте уже хоть что-нибудь! — раздражённо протянул Дэйв. — Раз, два, три, четыре! — скомандовал Рон, хлопнув ладонью по корпусу бас-гитары четыре раз в такт. Ребята переглянулись, единогласно решив, какой именно из черновиков, они покажут Дэвиду. Джеймс проиграл вступление, состоящее из восьми тактов, построенных на трёх квинт-аккордах******, затем подхватил Рон, практически полностью дублируя тоники — заглавные ноты из этих самых трёх аккордов. Мелодия вырисовывалась довольно простая, и, местами даже скучноватая. До того момента, пока к ним не присоединился Дэйв, и его «Сучка» не застонала… Сначала — тихо и жалобно, затем жалобы перешли в роптание — всё ещё тихое, но уже твёрдое и напористое. Потом гитара в руках Дэйва начала ругаться — быстро, громко, отрывисто и настойчиво. И вот у «Сучки» случилась настоящая истерика! Она завопила, затараторила, в конце сорвавшись на протяжный, но на удивление мелодичный визг — соло было готово. Джеймс изумился, ведь именно так он его и представлял, но сыграть пока не мог. А тут будто пазл сложился! В это мгновение, он впервые посмотрел на Дэвида, как на настоящего волшебника. Только что его Сокровище заставил электрогитару заговорить, а это впечатлило Джейми куда сильнее, чем превращения в лисицу и сам собой покрасившийся забор накануне. Занимаясь в гараже, парни совершенно не заметили, что уже прошло четыре часа! Они играли почти без остановок, время от времени отвлекаясь на телефонные звонки то от Моники, то от Дэйва, то от миссис МакГовни, а также на обсуждение сыгранного, придумывая какие-никакие тексты, пускай пока сырые и где-то глуповатые. Дэйв объяснил, что это нужно для синхронизации голоса Джейми с его «руками-макаронинами», то и дело «опадающими, как стариковский член», стоит ему «взять ноту ртом». К слову, Рон и Джеймс быстро привыкли к его едким замечаниям: несмотря на грубость подачи, они все были по делу, а на правду, как известно, не обижаются. По крайней мере, Джеймс не обиделся. Он осознавал, что все их с Роном наработки выходили слишком однотипными из-за недостатка знаний в сочинительстве собственных песен, ведь они то и дело переигрывали чужие. А когда хватились, поняли: всё, на что они способны — три прихлопа, два притопа. С таким багажом далеко не уедешь! К тому же, у МакГовни наблюдались значительные пробелы в сольфеджио, оттого и его бас-партии получаются такими бедными на аранжировку. Джейми, да и Рон тоже понимали, что появление Дэйва в их группе — джекпот. У него есть чему поучиться, несмотря на, мягко говоря, своеобразную манеру доносить информацию. Дэвид, со всей своей скрупулёзностью, дотошностью и искренним недоумением от того, что его новые одногруппники не могут повторить «элементарного» с первого раза, действительно мог показаться несносным. Но настолько же он оказался и талантливым. Это было глупо отрицать. Вдруг, с улицы раздался оглушительный рёв мотора. Ребята услышали его, даже несмотря на громкую музыку. Кто-то припарковался возле дома Хэйлов. Джеймс отложил гитару и вышел из гаража посмотреть: для возвращения Моники и Дэйва ещё слишком рано, кто бы это мог быть? За забором, в клубах дыма, тарахтел коричневый несуразный Эй Эм Си «Гремлин»*******. Угловатый, съехавший прямиком с детского рисунка, двуместный, но с непропорционально большим багажником, уродец полностью соответствовал своему названию. Видимо, конструкторы и дизайнеры сами поняли, что породили, когда первый экземпляр сошёл с конвейера. У Джеймса не было ни малейшей догадки о том, кто это мог приехать. Но вот, дым рассеялся, и из салона выскочил… коротышка! Калитка была открыта, потому он, будто к себе, вошёл во двор, и, заметив Джеймса, направился прямо к нему. Что он здесь забыл? — Ларс? — недоумевал Джейми. — Тебе бы не помешало проверить двигатель! — посоветовал он. Но тот, совершенно не обратив внимания на его замечание, заговорил: — Какого хрена произошло у меня дома? — Джеймс только и смог тупо уставиться на него. Он не знал, как это объяснить, ровно так же как и рассказать Рону, откуда он «откопал рыжего». Хоть Ларс своими глазами видел и их с Сокровищем полёт под потолком, закончившийся выпадением Джеймса из окна его собственной комнаты, и на него, как выяснилось, не единожды покушалась экономка, Джейми всё равно не был уверен, что Ларс поверит в рассказы о взбесившемся домовом и парне-лисе. Да и можно ли ему вообще такое говорить? — А ты кто? Ударник? — деловито перебил его Дэйв, будто не знал ответа и вообще видел Ларса впервые. Парень смотрел словно сквозь него, на «Гремлина» за низким забором. — Ударник, но мой вопрос ост… — Так выгружай установку из своего корыта и присоединяйся! — приказал Дэйв. И Ларс, послушно, не говоря ни слова, направился к «Гремлину». Хотя точно знал, что не брал барабаны, потому что не планировал репетицию и не рассчитывал на неё попасть. Он вообще здесь по другому вопросу! Джейми зашёл обратно в гараж и, поймав на себе озадаченный взгляд Рона, пообещал: — Я потом всё объясню, — парня это не успокоило, но он, тем не менее, раздражённо передёрнув плечами, вновь взялся за бас. Тем временем Ларс вместе с Дэйвом перетащили неизвестно откуда взявшуюся в багажнике салатовую ударную установку и собрали её. Дэвид как следует закрепил крэш-тарелку. Ульрих раз за разом прокручивал в голове события сегодняшнего утра: фрёкен Шаффер нездоровилось, мама повезла её в больницу на автомобиле отца — тот сейчас на сборах с теннисистами-юниорами, тогда он вскочил за руль «Гремлина» и отправился к Джеймсу. Как мог напрочь вылететь из головы эпизод процесса разбора и погрузки барабанов в машину? Установка — не пачка сигарет и не перочинный ножик, который можно просто сунуть в карман джинсов и забыть! Но всё же через какое-то время, хоть и с трудом, но Ларс убедил себя в этом — не появилась же она здесь по волшебству? Так же было и с полётом Джеймса из его окна. Вернее, парень убедил себя в том, что этого не было. А барабаны в «Гремлине» — были. И зрачки рыжего незнакомца — совершенно обычные, круглые, как у всех, а не вертикальные. Ребята начали играть только что придуманную композицию, чтобы посмотреть, как подстроится Ларс. Джейми и Рон, к огромному удивлению, обнаружили, что несмотря на то, что игра коротышки с их последней встречи улучшилась мало и по-прежнему напоминала грохот кухонной утвари, но… благодаря ли Дэвиду, или сам ритм получился незатейливым, не требующим от барабанщика особой изобретательности, песня наконец прозвучала законченной! Причём настолько, что по-другому и не представишь. На мгновение Джеймсу показалось, что будто Ларса в ней только и не хватало. Он даже перестал бояться грядущей записи на сборник. Окрылённый этим маленьким успехом — всё-таки их группа начала сыгрываться! — Джейми принялся водить медиатором по струнам ещё резче, он готов был насочинять песен на целый альбом и репетировать до самой ночи, но вдруг его тело предательски перестало слушаться… Из рук Джеймса, словно по щелчку чьих-то пальцев, исчезли все кости, и они превратились в трясущееся, в прямом смысле, желе. Парень выронил медиатор и чуть не рухнул на колени, если бы его не подхватили за талию. Это был Дэйв. Остальные ребята опомнились не сразу. «Только не сейчас!..» — пронеслось в голове Джейми. — Ты в порядке?! — машинально спросил Дэвид, хотя и сам видел, что происходит. Он чувствовал, как напряжены мышцы спины и живота Джеймса, будто каждая из них пыталась сбежать из-под кожи. Он усадил Джейми на табуретку, чтобы опереть его о стену, потом коснулся его руки — отяжелевшая, мелко подрагивающая, она будто больше не принадлежала юноше. Дэвид уже понял, что к чему. И последствия от магического дара Джеймса тут были совершенно ни при чём. Дэвид вспомнил сына Фоули — их соседей из «мрачного особняка» в конце пальмовой аллеи, ещё в Ла-Месе. Энди Фоули был тощим и нескладным тихоней, что постоянно ходил, ссутулившись — наверное, из-за виолончели, на которой учился играть. Он был старше Дэйва года на три, но несмотря на разницу в возрасте и в материальном положении их семей, мальчики всегда находили общие темы для разговоров. Кажется, Дэйв даже мог бы называть его своим другом — ведь он был единственным из всех подростков с их улицы, кто с ним общался. Общался. А потом внезапно исчез прямо посреди учебного года. И так же внезапно вернулся. Но стал тенью самого себя. Будто его инопланетяне похитили и вернули обратно после своих опытов. Подросток с трудом вспоминал имена и лица, а главное — его постоянно трясло, будто кто-то то и дело бил его невидимым электрошокером. Прямо как сейчас кто-то бил Джейми. Дэйв так отчётливо запомнил эти судороги, что ни с чем бы их не перепутал. Мама не смогла ответить на вопрос Дэвида, когда он спросил об Энди, лишь стесняясь и с трудом подбирая слова, когда Мастейны уже жили в Лос-Анджелесе, рассказала, что Энди был «другим» — «неправильным», и его «починили». Тогда Дэйв ничего не понял, лишь удивился: как можно так «починить» человека, чтобы ему стало ещё хуже?! Уже гораздо позже, от общей знакомой — дочери друзей семьи Фоули, которую непонятно каким ветром занесло в злачный район Лос-Анджелеса, парень узнал о лечебнице, об электрошоковой терапии, и о «болезни», от которой так усердно «лечили» беднягу Энди. Прямо сейчас, несмотря на репетицию и на ребят, Дэйв захотел подхватить Джейми на руки, и унести далеко-далеко. Спрятать его от всего и от всех. Но вот Джеймс отдышался, окончательно придя в себя, и очень удивился, обнаружив, что сидит, а ребята окружили его со всех сторон. Заверив команду, что всё в порядке, он предложил продолжить репетицию. Они недоуменно переглянулись, но согласились. Вдруг Ларс извлёк из кармана сложенный в несколько раз, изрядно помятый, исписанный тетрадный листок. — У меня тут текст один завалялся, может, подойдёт…— и не успел он заикнуться, чтобы сказать что-то ещё, как его тут же выхватил Дэвид и начал читать вслух нараспев: Представь, что мы с тобой вдвоём, В закат мы едем — не идём, Преодолев полсотни миль, В рот и глаза набилась пыль, Ты раскрасивая сидишь, И на меня ты так глядишь!.. Как не глядела никогда, А глаз твой левый, как звезда! Ты — как трофейный «Ягуар», В груди (и не в груди) — пожар! Летим с тобой на парусах, В моей кровати к небесам! Когда Дэйв закончил читать, театрально понизив интонацию и выдержав паузу, покрасневшие Рон и Джеймс уже фыркали, зажимая рты руками, чтобы не расхохотаться в голос. Ларс заметил это и насупился. Ведь он так старался, когда писал! Парень думал, как свежо и смело, но тем не менее — не пошло, звучит произведение, какие нетривиальные тут сравнения… Он даже порывался подсунуть этот лист в почтовый ящик своей «музе» — Эшли Холмс, но что-то его тогда остановило, так и носил с собой. — А левый глаз-то почему как звезда, под ним фингал, что ли? — ехидно процедил Дэвид. — Ну хочешь, правый будет! — огрызнулся Ульрих, отобрав у Дэвида своё стихотворение и принялся спешно запихивать его в карман, комкая бумагу ещё сильнее. — Да у тебя прямо талант, дружище! Не использовав ни единого ругательства, ты оскорбил всех девушек и женщин сразу. Таких сальных и отвратительных строк я ещё не читал! Так плохо, что даже хорошо! — Было непонятно, действительно ли Дэйв восхищается творением коротышки, или он смеется над ним. Рон и Джейми тем временем задыхались от смеха, чуть не катаясь по полу. — А идея с трофейным «Ягуаром» и впрямь неплоха… — задумчиво произнёс Дэвид, глядя по сторонам. — Что если немного перефразировать… Где у нас бывают машины? В гараже? В сервисе? На заправке? Да! На заправке, точно! «Представь, что ты на моей заправке»! Вот оно! — победно воскликнул он. Ребята прекратили смеяться и с интересом уставились на него. — Итак, «Ты на моей заправке»… — напел он под нос. — … заправиться пришла? — вклинился Джеймс. — Ещё один «поэт»! Какой нахер «пришла»?! Она же машина! — оборвал его Дэйв и вздохнул так, будто ему опять пришлось объяснять очевиднейшие вещи. — Ты на моей заправке… А что можно делать на заправке? — задал вопрос Дэйв сам себе.— Песня будет про гоночный болид и заправщика. — Браво, Дэйв! Очень «тонкая» метафора! А дальше что, он вставит в машинку свой «шланг»? — съехидничал Ларс, но Дэвид повернулся к нему, взглянув так, будто тот только что слетал в космос и открыл там лекарство от рака. — Вот именно! Можешь, когда хочешь, — похвалил он без тени иронии. — Знаешь что, давай-ка мне сюда свое писево, что-нибудь наколдую! — Ну на, — пожал плечами Ларс и снова достал листок из кармана. Ему самому стало интересно, что придумает Дэвид. Ребята проиграли новую песню ещё несколько раз, чтобы закрепить, потом ещё пару каверов, а потом Ларс спохватился — мама была не в курсе, что он взял её автомобиль и поехал в Дауни, — и спешно засобирался, но пригласил всю группу к себе на завтра. Рон отказался, потому что знал, что его точно не отпустят (Моника Хэйл поговорила с его родителями, во всех красках расписав историю о пропавшем Энтони Льюисе). Дэйв и Джеймс согласились — поиски зонта Оле никто не отменял. Да и узнать про сборник, на который им предстояло записываться, было совсем не лишним. Ларс на удивление быстро собрал установку, парни помогли ему донести её до автомобиля, и «Гремлин», тарахтя, скрылся в клубах дыма. Вскоре позвонила миссис МакГовни, и Рон тоже засобирался домой, но на этот раз взял бас-гитару с собой, одолжив чехол у Джейми. — Ты чёрт знает откуда достал гитару, но не смог достать футболку и джинсы? — наконец спросил Джеймс у Дэйва. — Не захотел, — буднично ответил парень, абсолютно не пытаясь оправдаться. — Я люблю твой запах, — добавил он, заставив Джеймса покраснеть. Тот опустил глаза и только сейчас понял, что всё это время проходил в пижаме. — И как это понимать?! — Буквально, — спокойно отозвался Дэвид, улыбнувшись и посмотрев на Джеймса так, как никто ещё не смотрел. Юноша без слов понял, что сейчас, в глазах Дэйва, он самый красивый, как бы ни был одет: хоть во флисовую пижаму с клетчатыми растянутыми штанами, хоть в брючный костюм, хоть в шорты и майку, хоть вообще… без ничего. Дэвид смотрел внутрь него. Джейми словно врос в пол. Он сделался одной сплошной мурашкой, его начало знобить несмотря на то, что на улице было тепло — и вместе с тем, он осознал, что не хочет, чтобы это когда-нибудь закончилось. Он будто знал, что сейчас непременно что-то произойдёт. Дэвид, заметив ступор Джейми, аккуратно уложил гитару на табуретку, и подошёл к парню так близко, что тому удалось разглядеть каждую конопушку на его губах и щеках. Наконец, Сокровище, коснулся губ Джеймса своими. Осторожно, не впиваясь в них, не прикусывая, не засовывая язык в рот, а пробуя. Как молодое вино, как деликатес — так, чтобы блюдо не закончилось слишком быстро. Джеймс начал отвечать. Неумело, неуверенно, прикусывая нижнюю губу Дэйва, будто хотел попробовать каждую выпуклую веснушку на вкус, но парня это совершенно не смутило, а даже наоборот — завело. Когда он понял, что разгорячённый Джейми почти не стоит на ногах, он притянул его к себе вплотную и осторожно, словно спрашивая разрешения, обхватил ладонями за талию под пижамной кофтой. Мягкая ткань одежды и горячая бархатистая на ощупь кожа сводили Дэйва с ума. Парень из последних сил держал себя в руках, чтобы не сорвать с Джеймса пижаму, и, прямо здесь, в гараже, не заняться с ним тем, чем коротышка мечтает с «звёздоглазой» зазнобой в своём сальном стишке. Но почему-то именно сейчас, именно с Джейми, он не решался опустить руки даже ему на бёдра, а уж тем более — запустить их под резинку штанов, хотя, чувствовал в прямом смысле — собственным телом, что он был бы не против. Джейми, выгнувшись, вжался в Дэвида всем телом, будто хотел слиться с ним. Обхватив его лицо ладонями, не разрывая поцелуй, задыхаясь от новых в своей жизни ощущений, опьянённый ими, он, казалось, забыл обо всём, кроме вкуса Солнца на кончике языка. «Только мой!» — пронеслось в голове у Джеймса. И эта мысль, словно убийственное заклинание, развеяла внезапное наваждение, и Джейми, то ли испугавшись собственных эмоций и желаний, то ли побоявшись снова «заболеть», резко оттолкнул Дэвида, и скрылся на кухне. Дэйв кинулся следом. Раздался грохот разбившейся вдребезги посуды. В кухне он обнаружил Джеймса, крепко обхватившего руками плечи. Парень, не моргая, смотрел на васильковые осколки, ещё мгновение назад бывшие его синей кружкой. — Ну… ну хочешь я её склею? — попытался разрядить обстановку Дэйв, прекрасно понимая, что дело было вовсе не в разбитой посуде. Молчание. — Совсем незаметно будет! — продолжал он, надеясь услышать в ответ хоть что-нибудь. Но тишина, казалось, повисла здесь навсегда. Дэйв заметил, как побелели костяшки пальцев Джейми, а его руки начали мелко дрожать. — Я — нормальный, слышишь?! Что ты там себе напридумывал?! — внезапно рявкнул тот, отводя взгляд от Дэвида. — А я утверждал обратное? — с несвойственной ему мягкостью переспросил Дэйв. — Я не такой, как… — Джейми осёкся, наконец взглянув в глаза Дэвида, словно ища в них ответ. — Не такой, как кто? — переспросил тот. — Не такой, как ты! — выпалил Джеймс, — Ты… ты так просто засосал другого парня, как будто делал это каждый день! Ты всем своим «подопечным» суёшь язык в рот, или может ещё что с ними делаешь?! — Джейми не ждал и не хотел услышать ответ на свой вопрос, его просто колотило от ужаса, и единственный выход, который он сейчас видел — кричать на единственного человека в комнате. Дэйв попытался приблизиться, но Джеймс вновь отпихнул его и ринулся в сторону ванной. — Надевай шкуру и не показывайся на глаза! Теперь спишь с псиной, ты мне отвратителен! — крикнул он, хлопнув дверью. — Джейми, — заговорил Дэвид, воспользовавшись образовавшейся паузой. — Во-первых, ты — мой первый, и, надеюсь — последний, как ты выразился, подопечный. И нянькой тебе я быть не собираюсь, если ты не заметил. А во-вторых… я не понимаю, чем ты недоволен! Ты обвиняешь меня в том, что до моего назначения сюда у меня была жизнь?! Да, представь себе, я не с рождения ношу лисью шкуру и не хожу в ней постоянно, как видишь! Хотя ты у нас видишь только себя! Да, Джейми, да, в перерывах между отчётами в Совете и наблюдением за тобой, я пытался жить и иногда даже, представь себе, трахался! — С мужчинами, больной ты гомик! — голос Джеймса сорвался не то на крик, не то на рык. — Да, и с ними тоже, — выдохнул Дэвид, усевшись возле двери. Он мог бы испарить её или открыть щеколду силой мысли, но хотел, чтобы Джеймс сам вышел к нему. Дэйв не желал делать что-то силой, он, как никто знал, каково это. — Ты всё ещё гомик! — раздалось из-за двери. — А ты вешаешь ярлыки. — Какие ярлыки?! Тебя трахали мужики или ты трахал их, значит, ты и есть гомик! Это вас должны были… — Джейми, я понял ещё на репетиции, что с тобой делали. Это ужасно, это пиздец как страшно, унизительно, несправедливо… Ай, да ладно, я всё равно не смогу подобрать правильных слов! Но пойми, в этом не виноват ни я, ни кто-то из моих бывших, повторюсь — бывших, партнёров. Чёрт возьми, Джеймс, когда с тобой это произошло, я даже о твоём существовании не знал, иначе бы, поверь, заметил твоё отсутствие! О, этого трудно не заметить! — Из ванной раздался плеск воды. Дэйв резко вскочил на ноги, будто бы это его окатили. — Да ладно! Королева ты ебучей драмы! Неужели я так тебе противен, что ты аж собрался в душ после моих прикосновений?! Ну хорошо… Хорошо, я это запомню. Вообще-то, я тоже многим рискую, говнюк неблагодарный! — Дэйв в сердцах хватил ладонью по двери. Ответом был тот же мерный плеск. Прошло несколько минут, шум воды только раздражал, капая на мозг. Дэвид напрягся: вода лилась подозрительно равномерно, как будто под душем никого не было. Дэйв ещё раз громко постучался, ответа по-прежнему не было. Лишь струи из-под душа продолжали монотонно разбиваться об эмалированную поверхность ванны. Кошки, жалобно мяукая, начали выстраиваться в очередь к лотку, который как раз стоял в санузле. Подождав еще пару минут, Дэвид понял, что сейчас не время думать о личных границах и нужно ломать дверь. Дэйв взглянул на ручку, и она, скрипнув, открыла проход ему и кошачьему отряду. — ДЖЕЙМС!!! Джейми распластался на полу в неестественной позе, руки и ноги были вывернуты так, будто их переломали. Для какого-то ритуала. Дэйв упал на колени рядом с ним, аккуратно подняв голову Джеймса, чтобы проверить не разбил ли он её при падении. Крови не было, но вот глаза Джейми были широко распахнуты и словно затянуты бельмами, как у дохлой рыбы. Он еще раз оглядел Джейми и чуть не заорал снова. Такое его состояние вызвано точно не переживаниями о прошлой травме, но и не ломкой от нехватки крови. Но в том, что транс на сей раз вызван магией, сомнений не было. А главное — по всем признакам в транс юношу кто-то ввёл. Сокровище произнёс заклинание, чтобы проникнуть в мысли Джеймса, но не успел он закончить, как его что-то подняло в воздух и отшвырнуло прямо в стиральную машинку. — Чёрт! Какая же меня ждёт выволочка… Но без Субботы тут никак! Джейми, господи, держись… — Дэйв сжал одеревеневшую ладонь в своих. На самом деле, он не боялся за себя и за очередной вызов «на ковёр» — ему не привыкать, Дэйв боялся за Джеймса и злился от собственного бессилия. Всё, что он мог сейчас — оставаться с ним и ждать. Подать сигнал барону тоже не вышло. *** Глаза Джейми оказались закрытыми, но даже несмотря на сомкнутые веки, было понятно, что светило яркое солнце. Даже закрытые глаза начало щипать. Он поморщился и отвернулся. Джеймс лежал не на холодном кафельном полу ванной комнаты Хэйлов, а на горячем асфальте — он ощутил его шершавую поверхность щекой. Но почему? Неужели Сокровище вынес его на улицу? Зачем, что он этим хотел сказать?! Неважно! «Сейчас я ему накостыляю!» — подумал Джейми, вскочил на ноги и опешил, рефлекторно попятившись назад. Джеймс был не на своей улице… и вообще не в Дауни! В этом не было никаких сомнений: ведь родной город юноша знал как свои пять пальцев, а здесь совершенно ничего похожего — даже воздух другой. Джейми зажмурился и тряхнул головой в надежде, что вновь окажется у себя дома. Но открыв их снова, понял, что по-прежнему стоит на невероятно узкой, даже по меркам Дауни, асфальтовой дороге. Пейзаж, раскинувшийся прямо перед ним, пугал и завораживал своей аляповатой безнадёгой. Судя по всему, Джеймс оказался на каком-то предгорье, а издали, прямо на него, как лава из вулкана или оползень, сошедший с горного хребта, что вдали, наползал гигантский уродливый город, устремив свои глаза-окна в никуда. Каждое из обшарпанных строений напоминало квадратный нарост, образовавшийся на таком же, а тот — ещё на одном, и ещё… и так до бесконечности! Не представлялось возможным определить ни начало, ни конец этого многоглазого монстра. Раковая опухоль из квадратных коробок пустила метастазы, кажется, по всему горному массиву. Несмотря на то, что каждый из неказистых наскоро сколоченных домишек был выкрашен в яркий цвет, а в небе светило солнце, зрелище открывалось, мягко говоря, удручающее. Словно бесконечный мусорный полигон поглотил когда-то зелёные непролазные джунгли, от которых теперь остались лишь куцые островки. «Фавелы?!» — догадался Джейми с ужасом и изумлением. Он видел такие на слайде диафильма на уроке географии. Несмотря на все сегодняшние потрясения, Джеймсу удалось взять себя в руки. Он решил, что сейчас не время поддаваться панике и пускаться в рассуждения о том, зачем Дэйв его сюда зашвырнул — на это бесполезное занятие можно потратить целый день, а нужно поскорее выбираться! Через портал ли, найти волшебника, который взмахнёт палочкой и отправит домой, на худой конец — отыскать дорогу из этого района в аэропорт, а там выклянчить денег на билет до Лос-Анджелеса у сердобольных прохожих. А если кто-то из них обратится в полицию — тем лучше, местные власти свяжутся с Хэйлами и его в любом случае заберут. Каждый из этих вариантов Джеймс находил вполне рабочим и разумным (даже полёт на самолёте сейчас казался куда более безумным, чем например залезть в какой-нибудь мусорный бак в Бразилии и доехать в нём до Дауни). Но поскольку юноша не имел ни малейшего понятия, куда идти, то побрёл на авось в надежде, что куда-нибудь да выйдет. Если не попадёт в перестрелку, не поймает шальную пулю или не станет случайным свидетелем какого-нибудь другого преступления. Асфальтированная дорога заворачивала в какой-то переулок, огибая причудливую трехэтажную конструкцию — по местным меркам, почти небоскрёб. Этажи «небоскрёба», пренебрегая законами физики, торчали друг из-под друга, как юбки у цыганки, по расцветке они напоминали их же: нижний блок был криво выкрашен наполовину в зеленый, наполовину в желтый, второй — в синий с неровно нарисованными белыми звёздочками, Джеймс сначала решил, что домишко расписали под флаг Бразилии, но вот третий этаж, вопреки вексиллологии, почему-то был ярко-красным. Видимо, его пристроили гораздо позже и краска у хозяев на тот момент оставалась только такая. Но главное — здание было запоминающимся, потому Джейми отметил его как ориентир, чтобы не заблудиться. Не успел Джеймс сделать и пары шагов по улочке, как ему в нос ударил, казалось, сразу миллион самых разных запахов: жареных креветок и кукурузы, острого перца и специй, названия которых он не знал, тошнотворных нечистот, давно протухшей курятины и едкой кошачьей мочи. Между хибарами, словно рождественские гирлянды, были протянуты бельевые веревки, а на них висело всё, что только можно: от тряпичных кед и детских распашонок до мягких игрушек и простыней с пододеяльниками, напоминающими паруса яхт. Между ними, под возмущенные женские крики из окон и с балконов, хохоча, сновали мальчишки, пиная потёртый футбольный мяч. Они не обращали ровно никакого внимания на светловолосого высокого юношу в пижаме. — Пасуй мне, Пирес! — крикнул темнокожий кучерявый мальчик полноватому, но очень проворному пареньку с содранными коленками и пронзительными чёрными глазами. — Я тебе сейчас такой пас дам, неделю сидеть не сможешь! — с балкона раздался грудной женский бас. Джейми невольно улыбнулся этой сценке. Его удивило, что он прекрасно понимал каждое слово, будто по-английски, несмотря на то, что все здесь говорили по-португальски, которого Джеймс до этого не знал. Но Пирес не послушался и то ли со злости, то ли случайно пнул мяч так сильно, что он пролетел над рядом бельевых веревок и устремился прямо в голову оцепеневшего Джейми. Тот лишь зажмурился, и… Мяч пролетел сквозь него, и, звонко пружиня, попрыгал по дороге. — Я умер! Я мёртв! Это… Это же Дэйв! Дэйв убил меня! Ну попадись мне этот сукин сын! А… что я сделаю?! Я же умер! — Джейми кричал и носился взад-вперед вдоль узкого переулка, но никто не обращал на него внимания: дородная мама Пиреса продолжала браниться с балкона, к ней присоединились ещё женщины, высунувшиеся из своих жилищ, мальчишки огрызались и продолжали бегать с мячом, какой-то старик, громко шаркая ногами, вышел на крыльцо с газетой… Никому не было дела до Джеймса. Его никто не слышал и не видел. Проулок жил своей жизнью. Но вдруг все резко перестали заниматься своими делами и обернулись в одну сторону. Бандиты? Полиция? Но не было слышно ни выстрелов, ни криков, ни машин, ни сирен. Издалека лишь доносился звук катящихся колёсиков тележки или скейтборда. Звук приближался, а только что резвящиеся ребята притихли, старик сделал вид, что уткнулся в газету, хотя она была перевёрнута вверх ногами. Женщины с балконов перестали ругаться, кто-то юркнул в дом. И вот, показался скейтборд без ездока, а сверху на доске будто бы лежал какой-то мешок то ли с ветошью, то ли с мусором. Но это оказалось не тряпьё и не куча хлама. Это и был ездок. — Это Лобстер! Энрике-лобстер! — зашептались ребята. Джеймс на секунду забыл и про свою «смерть», и про месть Дэйву. Ему стало интересно, что за лобстер на скейте? И он повернулся туда же, куда и юные футболисты. На доске катилась лишь половина туловища, отталкиваясь от земли руками-клешнями — на каждой из них было лишь по два толстых мясистых пальца. Нога, как оказалась, у существа тоже имелась, но лишь одна, короткая, представляющая из себя однопалый опухший отросток, отдалённо напоминающий вывернутую на сто восемьдесят градусов ступню. Огромная квадратная голова росла прямо из горба, а из красной беззубой расщелины, разверзшейся на месте рта, неустанно текла слюна — вся полосатая футболка спереди уже вымокла. Уродец катился, глядя только под колеса своей доски. Джейми мгновение зажмурился — но открыл глаза, когда почувствовал на себе чей-то взгляд. Из-под нависших надбровных дуг и кустистых бровей на юношу снизу вверх смотрели два огромных печальных глаза. В том, что Энрике-лобстер смотрел на него, сомнений не было. Глаза у него были самые пронзительные, какие он только видел, а взгляд очень взрослый. Он окинул им Джеймса с ног до головы, оттолкнулся посильнее и покатился дальше под сопровождение шёпота ребятни. Пирес на всякий случай схватил в руки футбольный мяч: вдруг бедолага-Энрике решит дать пас, а наутро у всей компании мальчишек пальцы срастутся в такие же клешни? Джеймс же отправился следом. Энрике будто бы знал, что он идёт за ним. И вот лобстер остановил доску возле двухэтажной ультрамариновой лачуги. На втором этаже красовалась вручную нарисованная вывеска «Пицца» с цветастым пирогом по центру, а рядом покосившийся под тяжестью проводов, свившихся в огромное гнездо, столб. Также Джейми заметил, что в довольно высоком заборе, поверху были вмурованы бутылочные «розочки» и битые разноцветные осколки. — Ты тут живёшь? — неловко улыбаясь, наконец спросил Джеймс. Мальчик развернулся на одних руках и улыбнулся одними лишь глазами. — К-к-к-к-к-к! — тихо протрещал он, видимо потому что иначе коммуницировать не мог. Судя по всему, родные Энрике знали, что он должен приехать, потому предусмотрительно оставили калитку открытой. Ребята оказались во дворике, таком маленьком, что невысокий кустик в нём казался целым садом. — Тебя же Энрике зовут? — вновь спросил Джейми и тут же осёкся, поняв, какую глупость сморозил. — К-к-ки-к-к-ки! — только и получилось у мальчика. Сердце Джеймса наполнилось такой грустью, что он почувствовал, что все его проблемы не имеют значения. Да это детский лепет по сравнению с тем, с чем каждый день приходится сталкиваться Энрике. «Я всего-то гомик. Был гомиком. Или есть? А впрочем, какая разница, если я уже умер? А ему каково?..» — подумал он, коснувшись ладонью его горба, что бы он не утруждал себя словами. — Тогда я буду звать тебя Кико! — предложил Джеймс, и, судя по взгляду, его новый знакомый согласился. — Ты придёшь ко мне еще? — Кико молчал, но вопрос чётко прозвучал в мыслях Джеймса. — Я же привидение, я могу поселиться у тебя! Хочешь? — Ты не привидение! — и вдруг, не успел Джеймс смириться со своей незавидной участью бразильского духа, обитающего в домашней пиццерии злачного района, как всё рассеялось, и он вновь очутился на полу своей ванной, но его голова лежала не на полу, а на тёплых коленях Сокровища, который гладил его по волосам сухой ладонью. Когда Дэйв заметил, что Джейми очнулся, он аккуратно поднял его и отнёс на кровать, у того не осталось сил сопротивляться и прогонять Дэйва. Тот был совершенно бледный от испуга, юноша заметил это. Но про свое видение он решил пока не говорить, но всё же и злиться больше не получалось. Джеймс задумал подпустить Дэвида ближе к себе, и узнать, связан ли он как-то с его незапланированным путешествием в Бразилию. — Сегодня можешь спать в кровати, — разрешил он. — Правда? А потом ты пойдёшь мыться с хлоркой? — Джеймсу стало стыдно за то, что произошло после репетиции, но он не мог с собой ничего поделать. — Не волнуйся, Джейми, он в камере поспит! — раздался незнакомый, но приятный баритон. В дверном проёме стоял высокий темнокожий мужчина с пучком шевелящихся дредов, опираясь на посох с вороньим черепом вместо набалдашника.