Авантюристки

      Гости потихоньку съезжались в один из старинных особняков города. Его специально арендовали для того, чтобы сенатор Муравьёв-Апостол имел возможность посещать столицу и проведывать своих детей, которые давно выпорхнули из родного гнезда и налаживали свою взрослую жизнь. Визиты его были нечастыми, но, когда они случались, Иван Матвеевич устраивал у себя скромные приёмы, приглашая на них только самых близких ему людей. Вот и на этот раз он не обошёлся без оного торжества, объясняя это тем, что вскоре ему предстоит поездка за границу, которая может затянуться и лишить его блаженной минуты на общение с друзьями.       — А здесь, однако, мило, — заметила Александра, проходя в парадную и с любопытством осматривая интерьер дома.       Хрустальная люстра, высокие потолки, искусно расписаны стены и много цветов, что стояли в фарфоровых вазах по всему периметру коридора. Всё это указывало на то, что слухи о бедственном положении хозяина не настолько точны, и в глубине души девушка даже порадовалась, что господин сенатор не испытывает ни в чём нужды. Услышав слева от себя старческий, полной теплоты голос, она обернулась, встречая самого виновника торжества. Одетый в парадный сюртук, мужчина вежливо здоровался с гостями и от чистого сердца благодарил за посещение его скромной усадьбы. Рядом с ним стояли его два старших сына, повторявшие жест отца, и при этом вежливо отказывали молоденьким барышням, если те желали с ними пококетничать.       — Добрый вечер, юная леди. Вы здесь одна? — Проводив важных господ в комнаты, Иван Матвеевич отделился от толпы и медленно приблизился к Александре, галантно прикасаясь к её тоненькой ручке, чувствуя, как немного дрожат хрупкие пальчики. — Княжна Оболенская, если не ошибаюсь? — девушка утвердительно качнула головой и сделала лёгкий книксен, расплывшись в улыбке. — Меня вы, наверное, знаете. Но если вдруг запамятовали, то разрешите вновь представиться — дипломат и сенатор Муравьёв-Апостол Иван Матвеевич. Мои сыновья Матвей и Сергей, которые прибыли на несколько дней из Малороссии, дабы подарить мне минуты семейного счастья. — С этими словами мужчина обернулся к юношам, представляя каждого из них. Заметив знакомую улыбку Сержа, коей она ни раз любовалась в доме генерала Щербатова, Александра немного покраснела и краем глаза обратила внимание на то, как Бельская, которая стояла недалеко от братьев, увидев реакцию девушки на появление её жениха, неодобрительно поджала губы, а глаза так и вовсе налились злостью.       — Ваша невеста ревнивая, Сергей Иванович, — чуть слышно прошептала девушка, наблюдая за реакцией подруги. — Не боитесь, что сие чувство может дурно сказаться на её душевном здоровье?       — Отчасти вы правы, Александра, — почти шёпотом ответил Сергей, подойдя к ней вплотную, — порой мне действительно бывает за неё тревожно, но к сожалению, я ничего не могу с этим поделать. Ведь Анна любит меня всей душой, но в то же время боится, что я откажусь от неё, потому что в один прекрасный момент найду себе даму сердца, с которой мне будет гораздо интересней, нежели с ней. Хотя бы потому что это женщина будет старше и умнее, чем она. Вот поэтому Аннушка так зло и недоверчиво смотрит на всех дам и барышень, которым я оказываю хоть какие-то знаки внимания. Иногда она даже просит Матвея следить за мной, и рассказывать ей о тех, кто особенно пытается со мной сблизиться.       — Это было всего один раз, милый братец. Анне Николаевне просто однажды померещилось, что княгиня Лиговская положила на тебя глаз. Особенно после того вальса, на который ты приглашал её целых три раза. — Матвей Иванович заметно засмеялся, прикрывая губы кулаком.       — Она искренне просила меня потанцевать с ней, — стал оправдываться Сергей. — Не мог же я отказать хозяйке бала, которая несколько раз помогала мне увидеться с Анной у себя дома. Да и потом, она уже стара и не может интересовать меня, как женщина.       — Ну тебе-то видней, кто может интересовать тебя, как женщина, а кто нет. И…       — Господа, я прошу вас, не ссорьтесь. Ведь сегодня такой прекрасный вечер, а вы готовы испортить его из-за какой-то банальной ссоры.       Не теряя присутствия духа, Саша встала между двумя мужчинами, напрочь забыв о том, что на неё смотрит сотня любопытных глаз, в том числе и ревнивая невеста Сергея. Почувствовав её испуг, братья тотчас успокоились и поспешили уверить красавицу в том, что они и не думали ругаться, а всего лишь вспомнили забавные истории из своей обыденной светской жизни, которая, порой, бывает омрачена делами службы.       — Александра Петровна, проходите, пожалуйста, к гостям. Поверьте, не стоит обращать внимания на глупцов, которым лишь бы задеть друг друга. — Иван Матвеевич провёл её на середину коридора, бросая на сыновей неодобрительный взгляд. Тихонько поблагодарив старика за заботу, Саша хотела пройти в залу, где уже раздавались весёлые возгласы гостей и слышался звон бокалов с шампанским, но внезапно почувствовала сзади толчок, отчего её резко качнуло вперёд, и она едва удержалась на ногах, ухватившись за чью-то мужскую руку.       — Прошу простить меня, мадмуазель, я… Вы?! — Подняв глаза на нарушителя её спокойствия, девушка… едва не лишилась дара речи. Знакомые серые глаза, благородная осанка и мягкий баритон, который ласкал её слух не далее, как сегодня рано утром. — Александра Петровна, какая честь. Я, признаться, думал, что не застану вас в нашем доме, даже несмотря на то, что ваше имя есть в списке приглашённых. — Молодой человек был немного груб, однако его грубость умело скрывала то, что для него самого появление новоявленной знакомой стало полной неожиданностью. Точнее приятной неожиданностью. Немного придя в себя, он осторожно взял её руку, припав к ней мягкими, чуть влажными губами, отчего гостья немного покраснела, но сделала вид, что осталась равнодушна к его поступку. — Не уж-то вы оставили своего зануду-брата в гордом одиночестве, специально, чтобы посетить наше скромное жилище? — продолжил допытываться юноша, явно имея желание вызвать к себе интерес со стороны девушки. Пусть и необычным для себя и для неё диалогом.       — Вы не угадали, Ипполит Иванович, — ничуть не смутившись, ответила красавица, при этом заметив, что будущий офицер искренне удивился тому, что ей стало известно его имя, которое он не назвал при первой встречи. — Из дома я не сбегала, бабушка моя и братец предупреждены о том, что этот вечер я проведу в доме господина сенатора. Поэтому у вас нет повода, чтобы опускать в мою сторону столь лестные шутки.       Ипполит смотрел на юную гостью во все глаза, искренне поражаясь её умению отвечать на подобные вопросы. Отроду он был наслышан, что молоденькие барышни натуры чувствительные и нужно быть очень осторожным, чтобы случайным словом не ранить их хрупкое сердце, но девушка, которую он видел сейчас перед собой, была явно далека от такого качества как чувствительность. И этим она с каждой секундой нравилась ему ещё больше.       — Вы, верно, устали с дороги? Позвольте, я провожу вас в гостиную и найду для вас удобное место.       — Пожалуй, не стоит. Вам ведь нужно встречать гостей, а я лишь отниму ваше время. Да к тому же, ваши батюшка и братья уже явно заждались вас, и им неприятно, что вы ставите их в неловкое положение перед людьми.       Увидев вопросительный взгляд молодого человека, девушка кивнула в сторону хозяев дома, которые, скрестив на груди руки, с неодобрением наблюдали за самым юным членом своей семьи, что у них на глазах позволяет себе кокетничать с малознакомой красавицей.       — Как странно это с их стороны, — с улыбкой заметил Ипполит, встречаясь с рассерженным взглядом Сергея. — Мне почему-то казалось, что они могут справиться и без моей помощи. Тем более, свою должность курьера я сегодня весьма удачно выполнил. — Вспомнив утреннее приключение, которое свело его с очаровательной княжной, Муравьёв-Апостол слегка усмехнулся, бросая на собеседницу чуть прищуренный взгляд. — В таком случае я вынужден вас покинуть, но надеюсь, что эта минута не станет для нас единственной, когда мы так запросто друг с другом беседуем. — Последние слова он произнёс шёпотом. Поклонившись, юноша ушёл к братьям, но напоследок обернулся, смотря на девушку глазами полного счастья.       — Он прелесть, не правда ли, Александра? — Оболенская не сразу поняла, что к ней обращаются. Но когда она обернулась, Наталья уже ушла к гостям, придерживая за локоть любимого Кондратия.       — Он не просто прелесть, — шепнула она себе под нос, удаляясь в огромную залу. — Он ангел с дерзким характером.       Найдя себе место подле четы Трубецких, Саша покорно села на вполне удобный стул, окидывая взглядом всех присутствующих. Казалось, здесь собрался весь высший свет столицы, начиная от генералов с их почтенными дамами, заканчивая юными смолянками, которые, как и она, только недавно вошли во взрослую жизнь.       Спустя несколько минут, когда пришли последние гости, в залу вошёл хозяин и объявил о начале вечера. Гости тут же оживились, пробуя на вкус различные кушанья и обмениваясь с соседями через стол о последних новостях. Музыканты играли приятную музыку, слуги суетились, успевая менять использованные столовые приборы на новые. Между тем Екатерина вела себя странно. Она то и дело обменивалась взглядом с Анной, что сидела рядом с Сергеем Ивановичем и сама заметно волновалась, или с Натальей, которая каждый раз медленно кивала, давая понять, что знает о причинах её беспокойства. В перерывах между тостами женщина как бы ненароком трогала свою сумочку, на дне которой покоился роковой бриллиант, тем самым проверяя его сохранность.       — Ты помнишь, что нужно делать? — шёпотом осведомилась она, чуть наклонившись к Оболенской. — Ровно в девять часов. И не минутой позже.       — Я помню. Ты только главное не растеряйся. Двери, что выходят на задний двор, будут открыты. По крайней мере, так сказал швейцар, который встречал меня возле кареты и описывал обстановку дома. Якобы думая, что испугаюсь размеров особняка. Вот ещё, нашёл тут маленькую девочку. — Александра злорадно хихикнула, радуясь, что ей удалось обвести вокруг пальца человека с наивной душой. Однако на Екатерину, погружённую в волнение за дело, эта история не произвела никакого впечатления. — Продолжим. Значит, Сергея Петровича я беру на себя, а ты побежишь к коллекционеру и договоришься с ним о продаже. И утром мы все встретимся в доме генерала Щербатова.       — Да-да, бежать к коллекционеру. Это главное. А танцы уж потом. — С этими словами Трубецкая взяла в руки бокал вина и резко его осушила, чем вызвала неподдельный интерес со стороны своего мужа.       — Катенька, милая моя, тебе дурно? — мягко осведомился Серж, который никогда не видел, чтобы его драгоценная жена так изрядно употребляла терпкий напиток. — Ты сегодня очень напряжена. Тебе нездоровится? Тебя волнует что-то?       — Нет, Серёжа, всё хорошо. Тебе просто показалось. — Поцеловав супруга, женщина натянуто улыбнулась и приступила к салатам, пытаясь с их помощью заглушить внутреннее беспокойство.       Приём длился чуть больше часа. Пары ловко кружились посреди залы, меняя вальс на кадриль, а кадриль на мазурку. Иван Матвеевич, уединившись со старшими офицерами на конце стола, обсуждал вопрос об экономики России, что явно уступала Западу, переживавшему Промышленную революцию. Услышав тему их беседы, Саша тихонько пересела на свободный стул поближе к собеседникам, дабы не упустить каждое их слово. Тема промышленности и развития страны была её любимой. Она была готова говорить о ней часами, чем вызывала удивление со стороны взрослых, и иногда даже выдвигала свои предложения по улучшению жизни родного государства.       — Всё-таки хотелось бы, чтобы Россия была более развита, — продолжал начатую речь Муравьёв-Апостол. — Нечего ей жить за счёт Европы, когда нужно самой восставать из рутины и двигаться к прогрессу. А иначе случится так, что вскоре в ней не останется ни одного русского, потому что все наши братья уедут в Италию или во Францию, с желанием перенять их нововведения для развития своего производства.       — Вы правы, господин сенатор, — ответил один из офицеров — молодой полковник, приехавший к Ивану Матвеевичу первый раз в гости. — Ведь как говорит одна русская пословица — на чужой манёвр хлеб русский не родится. Также и у нас. Россия должна своими путями обогащать жизнь русского человека и использовать для этого только те ресурсы, которые даёт ей русская земля, но ни никак ни острова французских аристократов.       — А как же слова Петра Великого? — с изумлением осведомился хозяин, делая глоток коллекционного вина. — Ведь он завещал нашим отцам учиться у Европы. Пётр Алексеевич сам лично путешествовал по разным странам, привозил в Россию лучших иностранных мастеров и с их помощью создал ту страну, в которой сейчас и процветает наше общество.       — Иван Матвеевич, времена меняются. Россия не сможет всю свою жизнь существовать за счёт чужих государств. Ведь когда-то может настать тот час, когда Запад просто отвернётся от неё, обретя на голодное существование. И ей самой придётся выживать. Выживать за счёт своих земель, за счёт своих рабов, и за счёт дворян, которые, как и все сословия, должны выплачивать в казну немалые налоги.       Слова молодого офицера показались старшим товарищам вполне убедительными и логически ясными, отчего они одновременно кивнули, выразив своё согласие с сослуживцем, а затем подняли бокалы, произнося тост за здравие страны и её жителей.       — Неужели тема экономики вам настолько интересна, что вы не интересуетесь балом? — нехотя оторвавшись, Александра увидела подле себя Ипполита, что смотрел на неё своими ясными серыми глазами, держа в руках бокал красной жидкости. На щеках виднелся едва заметный румянец, что безусловно красил юношеские черты лица молодого офицера.       — Ну, во-первых, меня никто не приглашает танцевать, а во-вторых, почему я не могу интересоваться различными отраслями нашего общества, да ещё и в компании столь умных людей? Ведь я имею на это полное право, или вы считаете иначе, Ипполит Иванович?       — Разумеется нет, мадмуазель, — шёпотом ответил юноша, сделав глоток вина. — Я просто впервые в жизни встречаю девушку, которая интересуется столь глубокими темами. Вы, наверное, много читаете, много мыслите? Я прав?       — И ещё мне нравится изучать иностранные языки с живописью. — Услышав эти слова, Муравьёв-Апостол с удивлением, но в тоже время, с одобрением поднял брови, явно поражаясь тому, что его первое впечатление об Александре оказалось ложным.       — Вы очень хорошо развиты, мадмуазель. И лингвистика вам интересна, и живопись. Словом, о живописи. У моего отца есть небольшая коллекция картин, которую он собирает с молодых лет. Часть из них, правда, в Москве, в нашем родовом особняке, но некоторые находятся здесь. Хотите, я их вам покажу? Они висят в маленькой гостиной, и мы беспрепятственно можем на них посмотреть. — На мгновение Саша немного засмущалась, но затем уверенно выпрямилась, улыбнувшись в знак согласия. Ипполит осторожно вышел из-за стола и, подав руку молодой красавице, повёл её сквозь толпу танцующих пар. Проходя мимо больших часов, девушка заметила, как стрелки приблизились к цифре восемь. Значит, у неё есть только час, а затем нужно осуществить задуманный ещё в квартире Рылеева план незаметного исчезновения Екатерины с приёма. — Надеюсь, вы не сильно устали от этой праздности и запаха шампанского? — осведомился Муравьёв-Апостол, тем самым вырвав её из мрачных мыслей о бриллианте.       — Нет, всё хорошо. Признаться, я уже не первый раз на подобном торжестве, и мне не на что жаловаться. Особенно, если праздник проходит в столь приятном обществе.       — Но вы чем-то взволнованы. У вас такой усталый вид и вы ничего практически не ели. — Молодой человек бросил на неё обеспокоенный взгляд, даже не подозревая, что этим только больше взбудоражил сердце собеседницы.       — Вам кажется, друг мой, — с улыбкой ответила Александра, умело скрывая свою ложь. На самом деле, волнение в ней всё-таки было. Она боялась, что их план провалится, и тогда нужно разрабатывать новый, на который может уйти очень много времени. А от бриллианта нужно избавиться как можно скорей. К тому же, ей вдруг почудилось, что юный хозяин вечера, что, вероятно, наблюдал за ней и за её подругами, почувствовал между ними некое напряжение, и, возможно, заподозрил, что барышни что-то затевают, о чём может непременно рассказать князю Трубецкому и остальным.       В конце коридора показалась дверь, на полу от неё лежала полоска света, что напоминала собой лунную тропу. Вставив в замок ключ, юноша его ловко повернул, галантно распахнув дверь, пропуская вперёд барышню. Переборов себя, Саша уверенно вошла в небольшую комнату, освещённую серебряными канделябрами, и взгляд её тотчас упал на несколько картин в позолоченных рамах. На одной были изображены море и скалы, на другой романтический герой на белом коне, а другая отражала в себе жизнь праздного дворянского общества с ярко прорисованными деталями.       — Они чудесны, — восхищённо прошептала красавица, рассматривая одно великолепие за другим. — Смотрите, как искусно прорисованы лица, наряды. А природа. Мне сейчас кажется, что мы с вами находимся именно там, среди бушующих волн, слушаем голос ветра, крики чаек… А как умело и уверенно положены мазки красок. Вы не находите в этих работах нечто чарующее, Ипполит Иванович? Нечто волшебное? — С этими словами она обернулась к юному хозяину дома, замечая его потупленный взгляд.       — Мне стыдно признаться, Александра Петровна, — хрипло ответил он, сложив на груди руки, — но я далёк от мира искусства. Моя страсть — точные науки и верховая езда. Я показал вам картины лишь для того, чтобы сделать вам приятное. И судя по тому, как вы восхищаетесь ими, мне это… удалось. — С этими словами молодой человек поднял голову, замечая спокойное выражение лица девушки. Она не смеялась над ним. Она лишь тихо улыбалась ему, а голубые глаза выражали сочувствие, смешанное с поддержкой.       — Вам не стоит корить себя за это, — с одобрением ответила Саша, медленно приблизившись к юноше. — Наоборот, мне нравятся люди, у которых математический склад ума. Ведь они чётко выстраивают пути достижения к цели. Продумывают каждую мелочь, каждую деталь. И ко всему прочему у них хорошо работает логика. Разве это не здорово? Тем более, для военного офицера.       — Здорово, — ответил Ипполит, спрятав руки за спину, делая шаг навстречу к девушке. — Но ведь тогда их интересы не совпадают с интересами людей, которые мыслят иначе, нежели они. Которые пленяют их сердца, но разные интересы не позволяют им существовать вместе. Потому что в таком союзе будут лишь одни разногласия, одни ссоры. Разве не так?       — Так. Но откуда вам знать, как я отношусь к математике и к другим точным наукам, если вы меня не спрашиваете об этом? Может быть, я тоже их люблю, но просто молчу о своём интересе к ним.       Её слова вызвали слабую улыбку у молодого человека, заметно облегчив его душевное состояние. Между тем, рассматривая интерьер гостиной, Александра заметила на маленьком столике стопку детских рисунков с изображением солдат, лошадей и улиц различных городов. Получив молчаливый кивок со стороны Ипполита, она осторожно взяла один из маленьких шедевров в руки, подмечая про себя, что изображённый всадник на чёрном коне удивительным образом похож на Сергея Ивановича. Вот только на форме были заметны подтёки краски. Очевидно, маленький художник добавил в баночку слишком много воды, не отжав кисть, отчего краска и растеклась по бумаге.       — Какой замечательный сюжет. Это рисунок чей-то из ваших сестёр?       — Нет, — юноша медленно подошёл к ней, осторожно прикасаясь к противоположному углу листа. — Сие творение принадлежит маленькой Лизе Щербатовой — двоюродной сестрице вашей подруги. Она очень ценит моего брата Сержа и иногда дарит ему милые вещицы. А он в свою очередь катает её на своём верном рысаке и учит французскому языку. Лизонька охотно с ним занимается. Говорит, что он объясняет намного лучше, чем Анна Николаевна. Ну а та в свою очередь страшно злится. Но на мой взгляд, Елизавету это только забавляет, чего не скажешь об Алексее Григорьевиче, который вынужден слушать их ссоры по данному поводу почти каждый божий день.       — Бедная Аннушка. Бедное её сердце, которое ревнует жениха даже к невинному ребёнку. Хотите верьте, Ипполит Иванович, хотите нет, но мне даже страшно представить, как сложится её жизнь после того дня, когда Сергей Иванович поведёт её под венец. — Александра тихонько засмеялась, прикрыв губы ладонью. Всё-таки как порой смешны бывают люди, которых сражает такое чувство как ревность.       — Но, может быть, это будет даже лучше? Ведь церковь соединяет браки людей на небесах, перед Господом Богом. И Анна Николаевна поймёт, что Серж никогда не посмеет её предать. Никогда не даст повода думать о нём, как о волоките. Ведь ежели это случится, он нарушит священную клятву и тем самым возьмёт на душу страшный грех, который не простят даже на небе.       Ипполит вёл себя просто, радуясь про себя, что Александра принимает его за серьёзного человека, нежели за юного глупца, который только и умеет, что глупо молчать или же просто смеяться. Однако сердце его мучил один вопрос, который юноша желал тотчас разрешить, но страх поставить гостью в неудобное положение мешал собрать мысли в единое целое. На мгновение он замолчал, решив измерить комнату шагами. Саша же делала вид, что интересуется и другими творениями тайной воздыхательницы Сергея, но краем глаза следила за движениями молодого человека, пытаясь представить, как может повести себя мужчина, который находится один на один с молоденькой барышней, да ещё и в самой дальней комнате дома. Не спросив разрешения, накроет губы поцелуем? Или же просто молча уйдёт, оставив её в некотором замешательстве?       — Ничего, если я переменю тему беседы и спрошу вас о другом? — осведомился он через несколько минут молчания. Оболенская подняла на него вопросительный взгляд, давая понять, что готова его слушать. — Откуда вам стало известно моё имя? Ведь утром я отказался называть его вам.       — Вас многие знают, Ипполит Иванович. Не меньше, чем ваших братьев, — уклончиво ответила Александра, кладя очередной портрет Сержа на прежнее место. — Но неужели вас это так волнует, что вы не можете думать ни о чём другом?       — Могу. Но всё же позвольте узнать имя человека, который разглашает обо мне тайны?       — Разве имя должно быть тайной? — Александра чувствовала, что голос её с каждой секундой становится всё тише, почти беззвучным. Что волнение целиком и полностью захватывает сердце, заставляя его вновь учащённо биться. Ни о чём не думая, она уверенно приблизилась к юноше, как бы ненароком кладя свою тоненькую ручку поверх его крепкой ладони. Её губы были в нескольких сантиметрах от губ молодого человека. По телу бежала дрожь, холодный пот с каждой секундой оседал на коже, в очередной раз создавая некое неудобство под одеждой. В какой-то момент она почувствовала, как рука юноши легла на её талию, несильно сжав. Она чувствовала, что её начинают тянуть чуть в сторону, но разум тотчас призвал к спокойствию, напомнив о том, для каких целей она находится в его особняке. — Ипполит Иванович, пожалуйста, не надо. — Дрожащий голос спустил Муравьёва-Апостола с небес на землю, отчего он резко отпрянул назад, выпустив её из своих объятий.       — Прошу простить меня, барышня. Я, видимо, забылся.       Он взволновано прошёлся рукой по гладко причёсанным волосам, слегка их взъерошив. Саша устало стояла в стороне, вновь прикрыв пальцами губы. Она отказывалась верить самой себе, что сама дала повод на столь внезапную близость, но сама же из неё и вырвалась, проявив душевную слабость. Слабость, которую Ипполит ей навряд ли простит. Потому что только слабый человек будет отказываться от счастья, к которому так усиленно толкает судьба… Эта минута казалась ей вечностью. Она не знала, как долго вынесет её под грузом собственного стыда, разбавляемого осуждающим взглядом юноши. Он всё понял. Он почувствовал. И вероятно когда-нибудь он добьётся того, чтобы этот момент вновь повторился. Но теперь уже по его правилам.       Внезапно в комнате раздался приятный звук, отчего они оба вздрогнули.       — Не бойтесь, — спешно ответил Муравьёв-Апостол, доставая из кармана брегет. — Я просто завёл часы, чтобы не прозевать экипаж княгини Волконской. Она просила подать его ровно без пяти девять. А сейчас как раз уже без десяти. — Услышав столь важную для себя новость, Оболенская тотчас спохватилась. Мысли о возможной связи с мужчиной тотчас растворились, нарисовав в её воображении прозрачный камень, что ожидает своей участи в сумочке княгини Трубецкой. Собравшись с духом, девушка резко подошла к двери, намереваясь выйти, но едва она взялась за ручку, как следом на её пальцы легла ладонь Ипполита. — Александра. Александра Петровна, вы рассержены? — с волнением осведомился он, смотря на её бледное лицо. — Не поймите меня неправильно. Клянусь, у меня не было целей опорочить вас или как-то оскорбить. И…       — Ипполит Иванович, пожалуйста, перестаньте извиняться, — торопливо ответила девушка, чувствуя, как стрелки стремительно приближаются к назначенному часу. — Извиняются только слабые люди, а вы ведь достаточно сильный человек и способны твёрдо владеть собой. Вы не причинили мне ни капли боли, за что я могла бы на вас сердиться. Но просто сейчас мне необходимо выйти. Вот и всё. — Сказав эти слова, Саша стремительно покинула комнату, оставляя молодого человека в полном замешательстве. Он хотел было увязаться за ней, но тут же почувствовал, что этим самым только поставит её в неловкое положение. Опустившись на диван, Ипполит прикрыл руками своё юношеское лицо, пытаясь понять, чего именно он желал бы получить от юной княжны. Взаимности? Дружбы? Или же просто минутной страсти?       Между тем, преодолев длинный коридор, Александра вернулась в зал, где как раз подавали десерт. Тихонько усевшись напротив часов, чтобы точно контролировать время, она с волнением поглядывала на гостей, боясь, как бы что не пошло не так. Но больше всего она боялась внезапного появления Ипполита, который своими эмоциями мог всё испортить. А ей сейчас этого не нужно. Она гнала от себя мысли о состоявшейся встрече, которую сама же и желала, но понимала, что своим рвением или трусостью её испортила. Да ещё поставив в неудобное положение юношу.       Стрелки стремительно приближались к назначенному часу. За окном медленно сгущалась ночь. Слуги зажигали дополнительные свечи, дабы не дать особняку утонуть во мраке темноты. Встревоженные Анна и Наталья, как и Александра, смотрели на часы, почти губами отсчитывая про себя секунды. Екатерина, уверовав супруга в том, что хочет немного размяться, медленно прогуливалась возле проёма дверей, готовясь при удобном случае незаметно раствориться в толпе.       Минута, другая, третья.       Наступил решающий момент. Завидев возле ближайшей белой колонны рядом с другими офицерами Трубецкого, которого вероятно всего послала сама Катенька, придумав для этого убедительный повод, Саша медленно встала со своего места и молча направилась к князю, для убедительности обмахиваясь веером. Её бледное выражение лица, что проявилось после беседы с Ипполитом, оказалось весьма кстати, что не могло не сыграть на руку. Дочери хозяина вечера, заметив её состояние, тотчас поспешили предложить ей свою помощь, но девушка вежливо отказалась. Достигнув намеченной цели, она… вдруг резко качнулась и стремительно начала падать в обморок, при этом как бы ненароком задев князя.       — Александра Петровна, вам плохо? Сашенька, что с вами? Помогите кто-нибудь, пожалуйста! — Крики Сержа едва не оглушили её, но в этот момент тотчас раздался притворный вопль Анны, которая бросилась к ней, едва не сбив с пути остальных сочувствующих.       — Сашенька, милая, открой глаза. Пожалуйста, я прошу тебя. У неё, наверное, вновь случился приступ мигрени от духоты. С ней это, к сожалению, часто бывает. Сашенька, ты слышишь меня? — Слёзы девушки были настолько натуральны, что никому и в голову не могло прийти, что сей обморок всего лишь театральное представление, придуманное с целью отвлечь на себя гостей, дабы дать одной особе незаметно покинуть особняк. Воспользовавшись суматохой, Екатерина тихо скрылась в коридоре, а затем, получив у швейцара свой плащ, незаметно вышла на задний двор, почти неслышно прикрыв за собой дверь. Удостоверившись, что никто за ней не следит, женщина побежала в сторону знакомой улицы, мысленно читая молитву, тем самым прося у Всевышнего помощи от избавления случайных встреч. Но улицы были пусты и безлюдны. Ни одна живая душа не желала покидать свой уютный дом с желанием окунуться в холодную майскую ночь. Обрадовавшись этому моменту, Катенька со счастливой улыбкой просто шла по мостовой, считая, что её побег с приёма господина сенатора остался для всех тайной.       Однако всё это было лишь иллюзией, что разыгралась у неё на фоне самоуверенности.