Авантюристки

      Яркие лучи заката с каждой секундой укутывали столицу огромной и неприкаянной страны. Жара понемногу спадала, и на смену ей приходила желанная весенняя прохлада, которой особенно радовались солидные господа с дамами и маленькие ребятишки, с трудом переносившие высокую температуру.       Их хорошему настроению можно бы было позавидовать, ибо не каждый человек обрадуется даже желанной прохладе, зная, что она может вызвать в его ослабленном организме простуду, что плавно перетечёт в воспаление лёгких, и он будет вынужден проводить все дни в комнатах своего дома, мысленно молясь о том, чтобы раньше времени не представиться перед Господом Богом.       Как же всё-таки тяжело устроен мир. Особенно мир людей. Угодишь одному, но сделаешь плохо, пусть и не специально, другому.       Как раз на эту тему, устроившись под чёрной крышей фаэтона, рассуждала юная княжна Оболенская после того, как её практически силой заставили подчиниться военному человеку и отправиться на место преступления.       Тем более, что не далее, как сегодня она сама того искренне желала.       Облачившись в простенькое бежевое платье и изящную шляпку с лентами, юная пассажирка сидела как на иголках, нервно сжимая свою маленькую сумочку с дамским барахлом. Обстановку накаляло ещё то, что её наглым образом зажали в угол экипажа, не давая ни единой возможности вырваться, а виновник этого казуса пристроился рядом и лишь ехидно ухмыляется, самодовольно скрестив на груди руки.       Всю дорогу Саша опять и опять вспоминала тот день, когда согласилась сделать то самое доброе дело, что по мнению многих, очищает душу человека даже от самых тяжких грехов и раскрывает его самые лучшие моральные качества. Даже те, о которых он и сам никогда не догадывался.       Если бы она только с самого начала знала, к чему приведёт её это самое раскрытие. Ей бы и в голову, наверное, не пришло бы жертвовать самой собой ради любовных утех подруги.       И теперь ответ на это всё вырисовывался сам собой — не делай добра, не получишь зла.       И дело было не в том, что Екатерина своим поступком раскрыла её личность самому опасному господину в городе, но и в том, что история с краденным камнем стала известна человеку, к которому девушку тянуло… с особым чувством. Пусть она знала его всего лишь второй день, но её сердце пламенно тянулось к нему, искренне чувствуя, что сможет найти в нём поддержку и защиту.       Возможно, в этом сказывался тот факт, что они были детьми одного поколения и оба старались жить по современным нормам, а не по тем, что были установлены во времена детства их родителей. А может быть… ей было просто хорошо рядом с ним. И от этого она чувствовала в душе некую умиротворённость, едва молодой человек оказывался в её поле зрения. Даже тогда, когда у неё не было желания кого-либо видеть.       И даже сейчас, когда он практически насильно запихнул её в карету и отправился с ней в неизвестном направлении, она всё равно была рада его присутствию, хоть и чувствовала в его действиях какой-то подвох.       Не так она представляла себе свидание с понравившимся ей юношей и уж тем более не при таких обстоятельствах. Его фраза о том, что ему известно о бриллианте, заметно расшатала и без того неустойчивые нервы. Она искоса поглядывала на него, пытаясь предугадать его дальнейшие действия, и с каждым разом радость от его присутствия менялась местами с паникой.       — Не смотрите на меня волком, Александра Петровна. Я ничего ужасного вам не сказал и уж тем более не сделал. Сейчас мы с вами просто путешествуем по городу, как молодая пара, и в наших действиях нет ничего предосудительного.       Ипполит вёл себя легко и непринуждённо, однако, его естественная улыбка вызывала в красавице странные для него эмоции.       — За свою дерзость вы всё равно ответите, — изобразив наигранную злость, девушка отвернулась от собеседника и обратила свой взор на мелькавшие перед глазами проспекты, при этом скрывая слабую улыбку. — Это же просто неслыханно. Меня, княжну Оболенскую…       — Мадмуазель, я прошу вас, оставьте язвы для своего брата. У меня на таких, как вы, выработался иммунитет, поэтому ваши протесты на меня не подействуют. Лучше скажите спасибо, что сейчас с вами я, а не разгневанный князь Трубецкой. Или тот же Евгений Петрович. Потому что если вы думаете, что ваш спектакль, побег Екатерины или история с бриллиантом останутся для всех в тайне, то вы в этом глубоко заблуждаетесь. Рано или поздно вам всё-таки придётся рассказать об этом и просто смириться с той участью, которая может вас за это постигнуть.       — Какой вы, однако, умный, — с заметным восхищением ответила Александра, всё также не желая удостаивать молодого человека своим вниманием. — И тем не менее, я требую ответить на мой вопрос — откуда вам стало известно про этот чёртов бриллиант, если о нём знает лишь ограниченный круг людей? И только попробуйте сказать, что вы научились читать чужие мысли и прочли эту историю в моих глазах вчера на приёме.       — Читать чужие мысли, — юноша слегка усмехнулся, слегка прикрыв пальцами губы. — Какая вы всё-таки забавная, милая барышня. Я бы с удовольствием сказал, что всё совершенно так, однако дело обстоит совсем иначе. — Саша громко прыснула со смеху, но Ипполит, ничуть не смутившись, продолжил дальше. — Сегодня утром во время трапезы с княжной Бельской и её компанией, от которой вы благополучно сбежали, я раскрыл для себя одну интересную способность, которую раньше никогда не замечал. Способность входить в доверие… к детям. Да, поначалу они меня побаиваются, потому что военная форма вызывает у них страх, но затем они привыкают к ней, а заодно и ко мне. И тогда мне становится намного проще выстраивать с ними порой недетский диалог.       — Говорите, пожалуйста, короче. А то от ваших нудных фраз у меня начинает стучать в висках, — Александра ещё крепче сжала свою сумочку, гордо выпрямившись, надеясь показать своё достоинство в глазах будущего офицера. Но её действия его в очередной раз только рассмешили.       — Очаровательное дитя по имени Настенька Рылеева рассказала мне часть подслушанной ею бурной беседы, в которой вы соизволили принимать участие, — с этими словами Ипполит улыбнулся, словно гордясь самим собой от проделанной «работы». — Она поведала мне историю о том, как услышала разговор своей матушки и её подруг об одной очень ценной находке тёти Саши. И как потом тётя Катя, то бишь Екатерина Ивановна, плакала о том, что её преследует нехороший дядя Жан и грозится рассказать о себе дяде Сергею. Согласитесь, не самую добрую сказку довелось услышать малышке, а затем полдня держать свой детский язычок за зубами, дабы её не отругали за то, что она подслушивает разговоры взрослых. Но о таинственном коллекционере и об ограбленном немце девочка ничего не узнала, потому что её отвлекла служанка. И поэтому теперь я прошу вас рассказать мне во всех подробностях о деталях этой истории.       На последнем слове юноша сочувственно поджал губы, а затем заботливо прикоснулся к юной княжне, осторожно перекидывая ленты головного убора со спины на левое плечо.       — Я умоляю, — начал он шёпотом, нежно поглаживая пальцами предплечье девушки, — не сердитесь на неё. Если хотите знать моё мнение, Анастасия поступила правильно, раскрыв мне вашу тайну, потому что от этого полностью зависит ваша жизнь, и я не переживу, если с вами что-нибудь случится из-за любовной прихоти коварной княгини.       Закончив свой рассказ Ипполит замолчал, готовясь принять на себя очередную бурю эмоций от своей спутницы.       Однако он просчитался.       Саша не закричала. Не заплакала. Но настроение её резко переменилось. Самодовольная улыбка вмиг растаяла, лицо покрыла матовая бледность, а в душе наступило настоящее опустошение. Ей с трудом верилось в то, что их тщательно проработанная конспирация медленно летела к чёрту. А всё потому, что взрослые умные женщины из-за своей самоуверенности недооценили маленькую, но не менее умную девочку, которая по мнению своей матери, находилась в своей комнате и наводила порядок, а на самом деле стояла в дверях и слушала каждое их слово. И теперь было бы глупо надеяться на то, что кроме неё и младшего Муравьёва-Апостола их страшную тайну не узнают и другие.       — Кто-нибудь из присутствующих слышал ваш разговор? — как можно мягче осведомилась Александра, чуть обернувшись к собеседнику, при этом стараясь держать себя в руках.       — Нет, — ответил тот. — Но всё может измениться, едва я пойму, что вы зашли слишком далеко. Поверьте, мадмуазель, амурные дела, порой, творят ужасные вещи. А уж если в них замешаны замужние дамы, особенно такие как Екатерина Ивановна, то тогда на счастливый конец рассчитывать и не приходится. Она ведь в тот вечер, наверняка, посещала своего любовника, желая передать ему деньги за проданный расчётливому коллекционеру камень. А вы ей в этом…       Но закончить фразу юноша не успел, поток компрометирующих слов был резко прерван звонкой пощёчиной. Не на шутку разозлившись, Оболенская намеревалась ударить его и во второй раз, но в этот момент её рука была резко перехвачена, талия крепко прижата к спинке сидения, а тонкие губы… оказались в плену властного поцелуя.       Это был не первый поцелуй за сегодняшний день. Она опять пыталась сопротивляться, и опять её действия были проигнорированы. Ямщик, что мастерски управлял фаэтоном, казалось, ничего не слышал. И этот момент полностью устраивал его молодых пассажиров, ведь им было бы неприятно, если бы их застали за самым пикантным моментом их жизни…       — Мы скоро приедем? — переводя дух, грубо осведомилась Александра после того, как спустя несколько минут неугомонный любовник ослабил хватку, даря долгожданную свободу.       — Скоро, мадмуазель, — хрипло отозвался Ипполит, от волнения расстегнув верхние пуговицы мундира. — Только не думайте, что я позволю вам своевольничать и устроить побег прямо у меня под носом. Договариваемся сразу — вместе приехали, вместе и уедем. И никаких исключений.       На это заявление Саше оставалось только хмыкнуть, но серьёзный взгляд её спутника говорил об одном — он твёрд в своих решениях и отступать не намерен.