Авантюристки

      Ближе к одиннадцати часам утра буря утихла. Её нескромные «презенты» — огромные, грязные лужи — тянулись от одного дома к другому, отражая в себе их мокрые фасады, надломленные ветки деревьев да серые фигуры недовольных прохожих, раздумавшие над тем, как аккуратно миновать «море», при этом не намочив ноги и не свалиться после этого с горячкой в постель. Больше всего этого опасного явления опасалась прекрасная половина человечества — молоденькие барышни, чьи нежные ступни не переносили холод с отвратительной грязью. Трудолюбивые дворники, облокотившись на ручки своих мётел, со смехом в глазах наблюдали за тем как, приподняв низ платья, красавицы пытались обойти это самое «море», крича и ругаясь на разных языках. И вместо того, чтобы предложить им помощь, они делали ставки на том, кто первая из них свалится в воду.       — Ооо, я снова запачкала свои туфельки! — возмущалась юная дворянка, держа одной рукой подол платья, другой локоть своего слегка прыщавого кавалера. — А ведь они только недавно были куплены. И почему вы отказались нанять экипаж, сударь? Опять эта ваша природа мелочности и жадности.       — Это я отказался?! — негодующи осведомился спутник, стараясь сдержать в себе эмоции. — Это вы, мадмуазель, воспротивились поездке в фаэтоне, сославшись на то, что вас постоянно укачивает. И вообще, почему я всегда у вас в чём-то виноват?       — Потому что вы тугодум, а ещё вы не любитель самостоятельно принимать взрослые решения. И это в вашем-то возрасте, — с этими словами девушка вырвала руку и, не обратив внимание на грязь, поскользнулась, и с криками упала в холодную лужу. Вопли ужаса огласили добрую часть набережной, разбудив в соседнем особняке молодого юношу, мирно спавшего на столе, сложив под головой руки.       От громких возгласов молодой человек резко поднялся, нечаянно задев локтем чернильницу, отчего та перевернулась, образовав на столе пятно. Он с огорчением посмотрел на это безобразие, и невольная досада больно отозвалась в сердце. Давно ли он стал так уставать, что вместо кровати спальным ложе ему служит письменный стол? И после такого сна на столе образовывается жуткий беспорядок.       Потянувшись, юноша, одёрнув занавеску, выглянул в окно с которого открывался чудесный вид на улицу, желая узнать имя нарушительницы своего спокойствия, но виновница была закрыта любопытными прохожими, желая оказать ей помощь, и поэтому удовлетворить его любопытство оказалось невозможным.       Встав из-за стола, он бросил взгляд на лист бумаги, который содержал в себе письмо довольно-таки личного характера, отмечая про себя, что можно написать гораздо лучше, нежели текст, что был написан ночью. Свидетельством этому служило то, что некоторые слова были зачёркнуты, на полях от нечего дела нарисованы и также перечёркнуты фигурки двух людей. Очевидно текст послания неоднократно менялся, не обретая конечный результат. Но смысл его был очевиден — великое чувство любви к той, что завладела сердцем автора раз и навсегда. Всем силами души он пытался уверовать самого себя в ту истину, что казалась ему настоящей — он не создан для любви. Не создан для любовных вздохов, страданий, для романтичных прогулок по берегам Невы. И уж конечно для семейной идиллии.       Карьера — вот к чему он должен по-настоящему стремиться.       Но по мере того, как мысли его так или иначе возвращались к голубоглазому ангелу, юноша понимал — сопротивляться бесполезно. С каждым днём любовь обильными потоками заполняла его душу, и он готов поклясться самому себе, что никогда ещё прежде не испытывал таких сильных чувств в отношении юной особы. Она казалась милой и такой невинной, что всякий раз, когда нежный образ мелькал перед глазами, он искренне не понимал — чем заслужил столь драгоценный подарок судьбы.       — Вы уже проснулись, барин? — молодой камердинер, предварительно постучав в приоткрытую дверь, прошёл в комнату с намерением застелить постель хозяина, но к своему удивлению обнаружил, что она и вовсе не разбиралась. — Изволили почивать на столе, Ипполит Иванович? Опять писали кому-то тайные послания?       — По мне заметно? — мягко осведомился пылкий влюблённый, отрывая взгляд от письма.       — У вас правая сторона лица вся в чернилах, — констатировал мужчина, собирая с пола скомканные исписанные листы. Муравьёв-Апостол виновато закусил губу, медленно проведя правой рукой по грязной коже. На пальцах остались частицы чернил, коими он всю ночь выводил красноречивые строки.       — Надо же, я даже не заметил. В таком случае мне, наверное, стоит умыться, дабы не выглядеть чумазым. Не правда ли, Семён? А то что подумает обо мне Але… В общем неважно.       Его намерения были поняты. Через несколько мгновений юноша умывался над домашним серебряным тазом, для которого хозяйственный Семён не пожалел целое ведро воды, а сзади него уже висел приготовленный костюм, заботливо вычищенный молоденькими служанками.       — Вы сейчас в училище, барин, или нет? — Семён убирал остатки туалета, краем глаза следя за тем, как другой камердинер помогал юному дворянину облачиться в приличную одежду в отличии от той, на которой виднелись всё те же чернильные пятна и слышался запах игристого напитка. Видимо, для написания чувственного письма потребовался ни один бокальчик «смелости».       — Сегодня у меня выходной, — ответил Ипполит, поправляя на белых рукавах манжеты, — и я намерен провести его в более интересной компании. С тобой хоть и весело, Семён, но ты уж прости. Фехтование сегодня отменяется.       — Да чего уж, вам извиняться, барин, — с улыбкой заметил слуга, бросая на господина оценивающий взгляд. — Была б моя воля, я бы тоже сейчас всё бросил и помчался на встречу вольной жизни. Вздохнул запах свежей, скошенной травы, послушал бы голоса птиц, и, чего греха таить, ощутил бы на себе ласки любимой женщины, — на последнем слове собеседник густо покраснел, ненадолго отвернув голову. Губы юноши дрогнули в слабой ухмылке, тем самым «подав знак» о том, что полностью разделяют чувства любителя жизни. Пусть даже и крепостного. — Но, — продолжил Семён, вновь повернувшись к господину, сменяя смущение на грусть, — каждый должен знать своё место. Ваше место — это управление своим имением, хозяйством, судьбами слуг, среди которых и моя. Поэтому…       — Ну полно тебе, — Муравьёв-Апостол по-приятельски хлопнул мужчину по плечу, — не причитай. Управлять твоей судьбой. Тоже мне, правителя нашёл, — слуга с удивлением посмотрел на него, поражаясь, по его мнению, странной реакцией «маленького» барина. — Был бы ты действительно тем, кем себя считаешь, я бы тебя намеренно в преферанс проиграл. А то сколько ты мне крови попортил своими нравоучениями, — на секунду оба замолчали, но потом в комнате разразился дикий хохот, от которого в девичьей все повскакали с мест, желая узнать причину.       — Смышлёный вы, однако, Ипполит Иванович, — с этими словами Семён распахнул двери, давая возможность юноше пройти в столовую для утоления голода. — И шутите, и читаете. И военные науки вам интересны. Только всё это не сделает вас счастливым. Одичаете, да и превратитесь в тень подобие себя.       — Что ты имеешь в виду? — молодой человек с подозрением сомкнул брови к переносице, пытаясь в словах слуги распознать тайные намёки.       — Жениться вам надо, сударь, вот что я имею в виду. А то всё книжки да военные сборы на уме.       Камердинер с добродушием на лице склонил голову, как бы давая понять, что это очевидно, но Ипполит остался равнодушен, хоть и умело скрыл… обратное.       — Рано мне ещё жениться, — холодно ответил он, усаживаясь на своё место за круглым столом в ожидании овсянки. — Вот закончу учиться, поступлю на службу, скоплю капитал, хотя бы небольшой, и тогда уж можно будет смело искать себе спутницу жизни. А сейчас… кто за меня пойдёт? Какая-нибудь мещанка ради связей моего отца при дворе? Ну уж нет. Так просто я себя в брачные узы не сдам. Если и женюсь, то только на той, у которой уже всё есть, включая нужных связей, — а сам про себя подумал: — «Пусть у Александры и нет таковых, она всё равно станет моей. А связи нетрудно и нажить. Тем более с её-то фамилией».       Семён желал высказать свои мысли по поводу женитьбы господина, но под томным взглядом серых глаз решил промолчать. Ибо действительно есть все шансы быть проигранным в карты.       Скромный завтрак прошёл в полном одиночестве. Иван Матвеевич с утра отбыл во дворец за новыми поручениями от государя, Матвей с Сергеем ещё вчера вновь отправились в Васильков, так как Управа требовала постоянного контроля. Подперев левой рукой кудрявую голову, бессмысленно помешивая чайной ложкой сахар, Ипполит думал лишь об одном — об отношениях с Александрой. Несмотря на свои шестнадцать, она казалась ему дикой козочкой, что требовала укрощения. Вздорный характер, нежелание подчиняться, целеустремлённость. Если всё сложится именно так, как жаждет его сердце, то примет ли она его как хозяина, как главу семьи? Или будет одной из тех женщин, у которых даже мужья ходят «на задних лапках»? Он не знал и не мог этого знать. Единственное, что оставалось ему так это верить в благосклонность судьбы и надеяться на то, что «строптивая кошечка» всё-таки впустит его в свою жизнь.       Так прошло полтора часа. Придя в себя после бессонной ночи, юноша не спеша покинул столовую, дав небольшие распоряжения слугам. Они охотно подчинились, особенно молоденькие горничные, любившие часто подглядывать за молодым господином, а затем обсуждать его казусы под лестницей в небольшой компании. Но Ипполиту было не до них. Сейчас его путь лежал только в одно направление — в Аптекарский переулок. Он решил немедленно ехать туда и на этот раз всё-таки попытаться объясниться с Сашей. Этому способствовали две причины: во-первых, повод увидеть любимого человека, а во-вторых… нужно выполнить приказ следователя, пока за него этого не сделали другие…       Экипаж с двумя лошадьми вмиг довёз его до знакомого адреса, выученный им уже наизусть. Расплатившись с кучером, юноша вошёл в дом, поднимаясь на нужный этаж. На лице читалось радостное волнение, но он решил всё-таки побороть себя, дабы не казаться глупцом в глазах предмета своего обожания. Рука рефлекторно потянулась к пластинке с кольцом, дабы постучаться, но в этот момент дверь сама стремительно распахнулась, явив ему закутанную в плащ служанку юной дворянки. Увидев того самого наглого господина, что бесцеремонно ворвался в ванную её барышни, девчонка недовольно скуксилась, словно отведала несколько долек лимона, но потом, вспомнив о своём статусе, медленно поклонилась.       — Простите, пожалуйста, сударь, не заметила вас.       — Ты куда так спешишь? — холодно осведомился Ипполит вместо приветствия, заглядывая ей за спину, в надежде увидеть знакомый силуэт. — И где твоя госпожа?       — Барышни дома нет, — ответ поверг его в шок. — А Евгений Петрович у себя в комнате. Ему не здоровится, я как раз иду в аптекарскую лавку за лекарствами для него.       Услышав очередную не самую приятную для себя фразу, Муравьёв-Апостол насторожился. С Сашей как-то странно всё выходит. Причём не в первый раз. А тут ещё и с братцем её что-то не так.       — Что с твоим барином?! — от громкости голоса Василиса вжала голову и слегка затряслась. — Он болен?       — Не совсем. Просто… — не выдержав внутреннего напряжения, сердобольная служанка упала на колени, и вскоре дикие вопли заполонили весь подъезд, чуть не оглушив посетителя.       — Ты чего ревешь белугой? — юноша наклонился к несчастной, помогая встать с пола. — Что с князем? — Василиса ничего не отвечала, вместо ответа были лишь частые всхлипы, намекавшие о том, что произошло нечто ужасное. — Говори! — мужские руки несколько раз тряхнули её, тем самым веля успокоиться.       — Н-на… н-него… н-напали, — наконец кое-как выговорила она, не смея поднять красные глаза на собеседника.       — Как? — от услышанного лицо Ипполита вмиг стало бледным. Выпустив девушку, он медленно отошёл назад, не в силах поверить в её слова. — Когда?       — Вчера вечером, — был более-менее твёрдый ответ. — После того как барышня уехала, Евгений Петрович пошёл к себе в кабинет, а я на кухню. Вдруг слышу, кто-то стучит в дверь. Барин открыл, и тут же раздался какой-то грохот. Я выбежала в прихожую, увидела какого-то человека в полумаске. Хотела закричать, но неожиданно кто-то сзади схватил меня за руки и запихнул в мылинку. Пыталась вырваться, но они заперли снаружи дверь. Так и просидела в взаперти. Они по дому ходили, открывали шкафы, тумбочки, будто что-то искали. Хотя, чего тут искать? У господ особо никаких ценностей и нет. Все ценности в деревне… Свободу я получила только два часа назад, когда пришёл повар. Говорит, барин в коридоре на полу лежит без сознания. Я прибежала и такое увидела…       Не дослушав её причитания до конца, Ипполит тут же ринулся в квартиру, не удосужившись даже разуться. Достигнув той самой роковой прихожей, он резко остановился, чуть не сбив полочку для обуви и… медленно… перекрестился. На бежевом коврике, который, видимо, и «принял» на себя все удары, виднелись бурые пятна. Умудрённый военным опытом человек в отличии от учащегося военного училища может быть и не сильно испугается пятен крови, но Муравьёва-Апостола напугало не наличие, а то, что эти пятна принадлежали тому, кто был связан семейными узами с его ненаглядной Сашенькой. Оцепенение длилось несколько секунд. Постепенно разум возвращал его в реальность, напоминая для каких истинных целей он сюда пришёл. Кое-как оторвавшись от стены, юноша бросился в указанное одной из служанок направление вверх по лестнице в барскую комнату и вскоре его взору предстала жертва нападения. Оболенский лежал на кровати с перебинтованной головой, бессмысленно смотря в окно, за которым город после непогоды возвращался к жизни. Услышав шаги, он медленно перевёл взгляд на вошедшего и удивлённо вскинул брови, поразившись тому, что в его дом вторгся очередной незнакомец.       — Вы кто, молодой человек? — хрипло осведомился несчастный. Голову он поднять не мог, сильные боли были тому помехой. — Как вы сюда вошли?       — Великодушно прошу простить меня, князь, что осмелился потревожить ваш покой. Разрешите отрекомендоваться — Ипполит Иванович Муравьёв-Апостол, — юноша почтительно склонил голову. При упоминании фамилии хозяин слегка напрягся, словно услышал что-то знакомое.       — А вы случайно не родственник Матвея Ивановича и Сергея Ивановича, которые возглавляют Васильевскую управу?       — Так точно, ваша Светлость. Я их младший брат.       — Очень приятно, — Оболенский желал приподняться, но ослабленное состояние вновь напомнило о травме. — Простите, что встречаю вас в неподобающем виде, просто у нас тут такое приключилось. Да вы проходите, располагайтесь. Просто…       — Я знаю, князь, служанка вашей сестры мне уже всё рассказала, — получив дозволения, Ипполит прошёл в комнату. От открытого окна веяло прохладой, больной пытался мужественно терпеть и эту неприятность, но по дрожащим ногам было видно, что всё совсем не так, как он хочет показать. Сырость и ко всему прочему общее состояние делали своё дело. Не обращая внимания на возражения, юноша заботливо накрыл мужчину тёплым одеялом, а затем устроился на указанном ему стуле возле письменного стола. — Евгений Петрович, — произнёс он хрипло, слегка наклонившись вперёд, соединив руки в замок, — простите, пожалуйста, мне мою бестактность, но позвольте задать вам вопрос? — поручик утвердительно кивнул. — Как это всё случилось?       — К сожалению, сударь, мало что помню, — Оболенский нервно прикоснулся к переносице, потирая двумя пальцами правой руки. — После того как проводил Александру, пошёл к себе разобрать почту. Только дошёл до лестницы на второй этаж, стук в дверь. Сказали, что от сестры. Что она дескать что-то забыла и прислала посыльного, ну я с дуру и открыл. А дальше удар по голове, тьма в глазах, крик прислуги. И всё. Очнулся только вот недавно. Подайте, пожалуйста, стакан воды, — Муравьёв-Апостол тут же протянул желаемое хозяину, на всякий случай придержав ему голову. Отпив несколько глотков, Евгений вновь опустился на подушки, тяжело вздохнув. — Ума не приложу, что они искали. Драгоценности, бумаги? Что?       Юноша внимательно наблюдал за лицом хозяина. Оно было бледным, измученным, под левым глазом потихоньку вырастал синяк. Очевидно ударился он сильно и навряд ли в ближайшее время сможет вернуться к обыденной жизни. На мгновение оба о чём-то призадумались, временно забыв о существовании друг друга. Оболенский вновь вернулся к мыслям о ране, а Ипполит просто молчал, не решаясь нарушить покой того, кто старше его по званию. Однако вскоре тишину разрезал вопрос Евгения:       — Я прошу прощения, Ипполит Иванович, вы ко мне по какому-то делу?       Молодой человек не сразу понял, что к нему обращаются. Услышав повторный вопрос, юноша медленно повернул свою кудрявую голову, устремляя на хозяина извиняющий взгляд серых глаз.       — Признаться честно, Евгений Петрович, я не к вам, а… — он на секунду замялся, не зная, как сказать правду человеку, находящемуся в таком печальном положении. Оболенский смотрел на него слегка нахмурившись, нервно перебирая пальцами рук, а юный любовник молча продолжал собираться с духом. Казалось бы, появилась прекрасная возможность познакомиться с будущим родственником, который, проникнувший к нему симпатией, возможно повлияет на свою сестру и убедит её в том, что лучшей партии для замужества ей просто не найти. Но юный влюблённый не хотел выглядеть монстром. Ему показалось слишком жестоко обрушивать на больного человека очередной удар, что может стать для него тяжелее предыдущего.       — Вы в порядке? — мужчина начинал проявлять нетерпеливость. В его положении это вполне оправдано.       — Я к Александре… Петровне, — наконец ответил Ипполит. На юношеском лице читалось волнение, что не могло не укрыться от зоркого взгляда князя. — Я хотел объясниться с ней, но как узнал, что…       — Объясниться? — прервал его Евгений, ещё больше нахмурившись. — Моя сестра знакома с вами? И давно?       — Меньше недели — пролепетал Муравьёв-Апостол, ощущая себя в этот момент десятилетним мальчишкой, с котором ведёт разъяснительную беседу строгий родитель. — Мы познакомились возле дома мадам Изольды Карловны, к которой Са… мадмуазель ходит на занятия, а затем в тот же вечер пересеклись на приёме моего отца. А потом… Александра Петровна попросила меня о помощи, и я согласился помочь. Ведь как отказать такой красавице.       — Предложили помощь? Вот так вот сразу, в тот же день? — мужчина усмехнулся, с усилием принимая полу сидячее положение.       — Ну не в тот же день, а на следующий, — его тонкий сарказм слегка разозлил раненого, отчего тот неодобрительно кашлянул.       — И о чём же, позвольте узнать, моя сестрица вас попросила? — скрестив на груди руки, Евгений приготовился услышать очередной с приключениями рассказ, в котором его любимица как всегда отвела себе главную роль с роковыми для всей семьи последствиями.       — Вот об этом, князь, позвольте мне умолчать. Барышня искренне умоляла никому об этом не говорить, а слово женщины для меня… закон.       Ипполит гордо выпрямился, бросая на брата своей возлюбленной серьёзный взгляд. Впервые за несколько минут пребывания в этом доме он вдруг почувствовал в душе уверенность, и не потому что главный его «противник» сейчас лежит в беспомощном состоянии. Нет. В нём проснулось чувство ответственности, ответственности не только за свою жизнь, но и за жизнь ту, что нуждается в защите. В его защите. И даже если сейчас придётся раскрыть князю свои истинные намерения, он будет полностью отдавать отчёт своим словам. Ведь он давным-давно созрел для любви. Взрослой любви.       Его наглость до глубины сердца поразила Оболенского, но тот, не желая устраивать лишний раз скандал по причине своего плохо самочувствия, решил промолчать. Ибо чувствовал, что юношеский порыв окажется сильнее больного человека.       — Да вы прям рыцарь на белом коне, — с сарказмом заметил мужчина. — Хорошо, я не стану выпытывать у вас подробности. Пусть это останется между вами и Сашенькой. Но всё же мне хотелось бы знать, какие у вас намерения, молодой человек? Ведь не просто же так вы пришли к девушке, которой от роду всего шестнадцать лет.       — Разумеется нет, — на губах отразилась довольная ухмылка. — На данный момент я хотел бы просто увидеть её и извиниться. Видите ли, на днях между нами произошли некоторые разногласия, и мне хотелось бы их уладить, если, конечно, вы позволите, князь.       — Надо же, как у вас всё быстро, юноша. Вы уже и подружиться успели, и поссориться. И это всё за несколько дней, что меня не было в городе. Надеюсь, больше между вами ничего такого не произошло, за что мне пришлось бы стыдиться своей сестры? А?       Не размыкая рук, Евгений повернулся набок лицом к собеседнику, выжидая вразумительного ответа.       — Я клянусь вам, Евгений Петрович, мы чисты перед вами, и у вас нет повода сердиться на Александру. Вы можете спросить у неё, когда она приедет, и тем самым вы убедитесь в правильности моих слов, — благожелательная улыбка Ипполита не произвела на князя ожидаемой реакции. Но всё же во взгляде его будто что-то переменилось. Между бровями исчезла складочка, с рук спало напряжение, отчего он их разомкнул, потирая кисти. Муравьёв-Апостол не знал, можно ли назвать это маленькой победой, но слабая надежда на лучший исход разговора в его сердце всё же зародилась.       — Обязательно спро… Подождите. Что значит «когда она приедет»?! — громкий голос вмиг наполнил коридоры особняка. Перепуганные служанки сбежались на крик в барскую комнату, но хозяин жестом приказал им возвращаться к своим обязанностям. — Ипполит Иванович, вы верно что-то путаете. Александра уже десять часов как должна быть дома, она мне сама обещалась в полночь вернуться. Если красавица вас не встретила, то вероятно по причине того, что она вместе с Василисой сейчас бегает по аптекарским лавкам с целью достать мне лекарство. О Господи, бедная девочка. Я представляю, что она пережила, увидев в коридоре лужу крови и своего брата в таком состоянии.       Тяжело вздохнув, Евгений закрыл лицо руками и естественно не заметил переменчивость в настроении юного воздыхателя. Последние его фразы не на шутку подкосили последнего. Осознав, что княжна не ночевала дома, Ипполит с ужасом смотрел на её брата, и в его голове рождались немыслимые идеи по поводу происходящего. Саша… не… ночевала… дома… С одной стороны, это даже и к лучшему, она сама не стала жертвой нападения. Но с другой? Где могла провести эту холодную ночь и ужасное утро невинная девушка? У Рылеевых? Щербатовых? Где?       — Барин, ваша микстура, — в проёме комнаты с подносом в руках показалась Василиса. Подол платья был немного испачкан свежей грязью, но девушка даже не удосужилась его сменить, желая, как можно скорей, доказать свою преданность хозяину.       — Спасибо, милая, — прохрипел Оболенский. — Поставь на стол и ступай, помоги Сашеньке переодеться. А затем приведи её сюда. Тут кое-кто хочет с ней побеседовать, — услышав просьбу, девчонка оторопела так, как минутами ранее и Муравьёв-Апостол. Оба боязливо переглянулись. Если в глазах Ипполита читался страх за возлюбленную, что была дороже для него всего на свете, то в глазах девчонки совершенно иное — страх потерять своё место, но никак не беспокойство за судьбу юной хозяйки. — Ну чего ты там замерла? Делай, что тебе велят! — резкий удар князя кулаком по тумбочке заставил участников немой сцены вздрогнуть. Особенно служанку, что медленно начинала впадать в истерическое состояние.       — Барин, — осторожно начала Василиса, чуть дрожа, — барин, вы только не гневайтесь. Мы не хотели тревожить вас, но дело в том, что барышня вечером… не… вернулась… домой. Она не знает всего происходящего, а мы…       — Не вернулась домой? — переспросил Оболенский, приподнимаясь на постели. — Ты что сейчас вздумала смеяться надо мной? Ты, мелкая дрянь, вздумала издеваться над своим господином?! Ты что такое несёшь?!       — Барин, я говорю вам так, как есть! Барышни нет дома! Спросите кого угодно, они повторят вам мои слова! — поднос едва не вылетел из потных рук. В очередной раз упав на колени, девчонка начала кричать так, что мужчины беспомощно закатили глаза. Только женских слёз здесь для полноты картины не хватало. Крики разносились по дому, оглушая всех домашних. Не выдержав душераздирающей сцены и не обращая внимания на боль, Евгений с помощью юнца кое как поднялся с кровати и, прихрамывая, пошёл в комнату сестры. Благо она соседствовала с его. Одним движением он открыл дверь, и… лицо его побагровело от увиденного. В спальне, как и во всех комнатах после нападения, творился настоящий бардак. Ящики со шкафами открыты, кровать разобрана, а самой Саши словно и вовсе след простыл.       — Что всё это значит? Что всё это значит?! — несчастный брат повторял один и тот же вопрос несколько раз. Словно в комнате его любимицы должен появиться кто-то, кто непременно на них ответит. Но вокруг стояла тишина. Давящая тишина, которую никто не способен разрушить…       — Евгений Петрович, вам плохо? — поручик нервно покачал головой, а для пущего эффекта даже отмахнулся. — Князь, давайте позовём лекаря. Я же вижу, вы на ногах еле стоите, — Ипполит не унимался. Увиденное зрелище потрясло его не меньше, но больше всего он боялся стать свидетелем последних минут насмерть перепуганного Оболенского. Душевное волнение окончательно подкосило его, вдобавок ко всему обострилась мигрень. Руки рефлекторно схватились за голову, и в следующую секунду мужчина упал в кресло, застонав раненым зверем. — Василиса, зови лекаря! Быстро! — отдав распоряжения на правах старшего по статусу, юноша бросился к несчастному. Он лежал, запрокинув голову, жадно глотая воздух. — Вы слышите меня, Евгений Петрович? Если да, то кивните, пожалуйста, — его просьба была исполнена. — Князь, с вами всё будет хорошо. И сестрицу вашу я обязательно найду. Обещаю.       В комнату тут же вошёл камердинер и ещё несколько слуг-мужчин. Под руководством Ипполита они перенесли Евгения обратно в барскую, уложив на постель. Молодой человек устроился снова на знакомом стуле и последующие полчаса просидел подле князя. Приступы удушья постепенно отступали. К обеду они прошли совсем. Оболенский лежал с закрытыми глазами, сон медленно манил его в царство Морфея, но мужчина отказывался следовать за ним, боясь, что не сможет проснуться.       — Никогда не мог бы подумать, что со мной… м-может… т-такое п-произойти. М-мы ведь н-никому п-плохого и не с-сделали. Господи, за что нам это всё? — князь тяжело вздохнул. Его действие повторил и юный собеседник. — Вы ещё здесь, юноша? — осведомился он, услышав сбоку посторонние вздохи. — Не пора ли вам возвратиться под крылышко отца семейства? Александру вы сегодня уже явно не увидите. Если вообще увидите.       — Вы зря со мной так, князь, — ответил Муравьёв-Апостол, чуть наклонившись вперёд. — Я же искренне хочу вам помочь, не только ради вашей сестры, но и ради вас. Сашенька хоть и боится, но она так вас любит.       — После того, как я вознамерился выдать её замуж, навряд ли эта любовь останется такой же крепкой, как раньше. Мы ведь с ней незадолго до её отъезда очень сильно поругались. Мне даже пришлось применить силу, а теперь, видимо расплачиваюсь за свои же грехи перед ней.       — Замуж?       Оболенский повернулся к источнику голоса. На него смотрело скорченное в нелепой гримасе матовое выражение лица пылкого влюблённого со следами… ужаса. Евгений не догадывался, что значат эти эмоции, и в душе его не дёрнулся ни один нерв, что было бы сигналом к очередной беде. Но только уже со стороны теперь несчастного молодого человека, для которого эти слова означали одно — крушение всех надежд.       — Правильно ли я вас понял, Ваша Светлость, что вы без согласия своей любимицы желаете устроить её судьбу вопреки её желаниям? Вы хотите силой выдать Александру замуж? — Ипполит старался держать себя, однако эмоции начинали выходить из-под контроля.       — Простите великодушно, но какое вам до этого дела? — с нотами злости осведомился старший брат. — Да, я хочу выдать свою сестру замуж. Её возраст как раз подходит для этого момента. А вы нам по сути никто, чтобы совать нос в чужую семью.       — И если не секрет, кто же тот счастливец, что готов составить вашей красавице партию? Не уж-то тот, кто увёз её на променад?       Последняя фраза оказалась явно лишней. Не успел Ипполит опомниться, как рука разъярённого князя резко схватила его за воротник, притянув к хозяину, ноздри которого раздувались от злости.       — А вот это уже наглость, юноша! Вам же ясно дали понять, что всё это вас не касается, так какого чёрта, позвольте узнать, вы лезете туда, куда вам строго запрещено соваться?!       — А может быть с того, что я… я люблю вашу сестру! Я! Искренне и без всякого желания утвердиться в обществе за счёт вашей фамилии в отличии от тех, кто смотрит на неё, как на выгодный товар на ярмарке! — изловчившись, Муравьёв-Апостол одёрнул руку собеседника и отошёл в сторону, повернувшись к мужчине спиной. Сердце его билось в бешеном ритме, по лицу градом бежал пот. С минуту он, как и Евгений, тяжело дышал, но не от боли, а от ярости. Он даже не помнил, когда последний раз становился её пленником. — Вы можете сейчас выгнать меня на улицу, — уже более спокойно произнёс он, повернув голову на левое плечо, — можете нажаловаться моей семье, но вам не лишить меня тех чувств, что горят во мне при виде её. Вы слышите меня, князь? — от такого заявления Оболенский медленно отпрянул назад, соприкоснувшись с подушкой. Поведение наглого юнца стало для него неожиданностью. Обычно подобного рода люди трепетали перед ним, но здесь случилось как раз наоборот — он постепенно начинает дрожать перед тем, кто моложе его возрастом. Не говоря уже о звании.       — Вы её любите? — с осторожностью переспросил Евгений. — Вот так вот просто? И вы готовы, несмотря на свой возраст, в случае чего разделить с ней совместную жизнь?       — Да, — твёрдо ответил юноша, развернувшись всем корпусом к ошеломившему собеседнику, вновь ощущая себя маленьким победителем в схватке с «гигантом». — Возможно, наша свадьба состоится не сейчас, а чуть позже, но я твёрд в своих намерениях. И прошу вас дать мне разрешение видеть Александру, разговаривать с ней и по…       Внезапно он осёкся. В памяти отголоском отозвался недавний разговор, а вместе с ним путешествие в ограбленную лавку ювелира. И то странное поведение девушки, насторожившее не только его, но и помощника следователя.       — Вы что-то про помощь говорили, — напомнил Оболенский, заметив растерянность на лице пылкого воздыхателя.       — Помощь, так точно, — Ипполит коснулся указательным пальцем лба, словно пытаясь на чём-то сосредоточиться. — Не уж-то это всё из-за него? — прошептал он про себя. — Господи, как же я сразу не догадался?       — Из-за кого его? — Евгений начинал терять терпение. — Сударь, вы говорите непонятно. Хотя я давно уже перестал понимать, что твориться с моей сестрой, а тут вы ещё со своими загадками. И…       — Князь, — резко прервал его Муравьёв-Апостол, бросившись перед ним на колени, — князь, пожалуйста, ответьте, куда Саша могла поехать вчера поздно вечером? Поверьте, это важно.       — Её пригласил на прогулку господин Смолов, мой давний товарищ по службе, — Оболенский с полным непониманием смотрел на обезумевшего, надеясь по выражению лица понять смысл странных намёков, но всё было тщетно. На лице юноши не дрогнул даже мускул. — Я, правда, давно его не видел, — продолжил он, — поэтому его появление, да ещё подле моей любимицы стало для меня, признаться, неожиданностью. Сашенька так нервничала перед встречей с ним, но всё же согласилась удовлетворить его просьбу.       — Вы его видели?       — Нет, я видел только чёрную карету со странными буквами. И… чёёёрт! — несчастный вновь закрыл лицо руками. Осознание, что он собственными руками отдал сестру предполагаемым похитителям, вызвало очередной всплеск болей. — Господи, почему я не вышел на улицу? Почему не заглянул в карету? Моя сестрица, моя Саша. О Господи, если с ней что-то случилось, я никогда себе этого не прощу. Мне жизни не хватит отмолить этого грех.       По дому вновь разнеслись стенания несчастного. На счастье, в комнату вошёл лекарь, которого ждали на протяжении двух последних часов. Ипполита тотчас попросили выйти, но он подчинился не сразу. Остановившись в проёме двери, он молча следил за действиями доктора и сердце его просто обливалось кровью. Но он держался, ведь его причитания ситуацию бы не улучшили.       — Я найду её, Евгений Петрович, — громко ответил юноша, чем вызвал гнев со стороны лекаря, которому пришлось отвлечься от оказания помощи больному. — Тем более я знаю, кто мне даст нужные ответы. И ещё… наш разговор о семейном счастье Сашеньки не окончен.       Последние слова, брошенные им в этом доме. Ничего не сказав, Ипполит молча покинул особняк, так остро напомнивший ему о нарушенном обещании перед Александрой. Почему он позволил ей тогда уйти, несмотря на уговор о совместном возвращении домой? Почему не решился навестить хрупкого ангела накануне? Если бы это случилось, то милая Сашенька сейчас сидела бы дома, ласкала бы его тёмно-русые кудрявые волосы и вслушивалась бы в строки письма, написанные... его сердцем. Но всё было иначе… Совершенно иначе. Саши рядом нет, а в душе вместо нежности холодная пустота…       На улице немного распогодилось, солнце слегка пробивалось сквозь серые облака, бросая свои лучи на мокрые проспекты. Когда знакомый адрес остался позади, юноша устало прислонился к стене какого-то дома, медленно прикрыв глаза. Тяжёлая беседа с Оболенским подкосила и его самого. Сейчас он желал только одного — упасть ничком на подушку и хотя бы час поспать. Ведь в таком состоянии он навряд ли… чего-то добьётся.       — Господин Муравьёв-Апостол? — юноша резко открыл глаза. Перед ним стоял мужчина в чёрном костюме и с тростью в руках, ловко вертя ту пальцами в перчатках.       — Допустим это я, — сурово ответил Ипполит, принимая нормальное положение тела. — С кем имею честь говорить?       — Это неважно, — уклончиво ответил незнакомец, продолжая смотреть на него странным взглядом. — А важно то, чтобы вы никогда, не при каких обстоятельствах не искали княжну Оболенскую. В противном случае её смерть будет на ваших руках…       Услышав предъявленное ему требование, юноша хотел было броситься на злодея, но тот, распознав его намерения, ловко пересёк улицу и скрылся в неизвестном направлении, оставив несчастного влюблённого в состоянии полной потерянности…