Авантюристки

Прошло три недели…

      Наступило долгожданное лето. Как метеор оно ворвалось в уголки маленьких и больших городов, деревень и самое главное — в души людей. Жара, запах спелых трав и цветов сводили жителей окрестностей с ума, а они и рады были протянуть руки навстречу несказанному счастью, дабы почувствовать прелести «маленькой жизни».       Жители Тульчина, как и все, не стали исключением. Засучив рукава, они с мягкой улыбкой на лице работали в поле, пасли домашнюю живность и просто наслаждались жизнью. Мимо них на большой скорости проносились дорожные экипажи, иногда обдавая пылью уже слегка загорелые лица. Крестьяне чихали, сердились, но спустя секунды забывали об этом, лишь изредка посмеиваясь, представляя себе ощущение избалованных особ от проезда по их каменистым дорогам.       — Ты можешь потише ехать? — кричал в спину кучеру один из таких путешественников. — А то сами убьёмся, да и людей ненароком покалечим.       — Не извольте беспокоиться, барин, Егор своё дело знает. К вечеру уже прибудем в расположение.       Приподнятое настроение возницы изрядно волновало путника — молодого юнца, что первый раз путешествовал в этих краях. За время пребывания на чужбине он несколько раз бросал взоры на ямы и другие дорожные сюрпризы, и каждый раз сердце его уходило в пятки от мысли, что это всё закончится нескоро.       — Ага, прибудем, — парировал Ипполит, всё по-прежнему хмурясь. — Будешь так гнать, мы скорее к Господу Богу прибудем, чем к полковнику.       — Довольно вам злиться, Ипполит Иванович. Мы с вами уже несколько дней как едем, а вы всё жалуетесь, всё чем-то недовольны. Сегодня утром в очередной раз от завтрака отказались. Насилу вас Семён уговорил во время обеда хотя бы ложку щи съесть.       — Ну а что по-вашему я должен радоваться?! Меня отправляют в чужой город, моя невеста томится в доме заядлого сластолюбца — любителя невинной плоти. А я вместо того, чтобы вызволять её, трясусь в этом булыжнике под палящем солнцем. Те, кто по содействовал моему переводу, хорошо всё продумали. Директор самолично в дом отца приехал, зачитал указ, как приговор на эшафоте, и давай распоряжаться. Положите молодому человеку то, положите сё. Ипполит Иванович, не осрамите училище. Вы у нас один из самых лучших. На вас возлагается такая ответственность. Хорошо хоть не выделил конвоя для сопровождения до самых ворот каторги.       Громкий удар кулаком пришёлся на стенку кареты. Егор устало закатил глаза. Будучи подневольным человеком, он терпел всяких отпрысков знатных фамилий, но этот оказался особенным. За время поездки ни одного ласкового слова, ни одной брошенной весёлой шутки. В глубине души мужчина жалел юношу, ведь его самого дома ждала жена с детьми, и ему ли не знать, что такое разлука с любимой. Однако унять горе молодого дворянина он был не в силах. Семён, барский слуга, проехал с ними до предпоследней станции, а затем, сославшись на срочные дела, спешно их покинул, обещав вернуться на рассвете.        «Не приедет он», — думал про себя кучер, со злостью смотря по сторонам. — «От неблагодарный. Бросил барчука на чужой земле да и был таков. И зачем я только согласился на свою голову везти его? Вот возись теперь с ним. Терпи вспышки гнева с капризами».       Они ехали пятый час, временами карета резко подпрыгивала, попадала в колдобины. Желая отвлечь себя от чёрных мыслей, Ипполит пробовал писать письма к родным, да куда там. Повозку носило из стороны в сторону, мешая не то чтобы правильно выводить строки, но даже сосредоточиться.       — Да перестань ты так гнать её! Не на важную встречу ведь едем! О лошадях хотя бы подумай! Если у них копыта треснут, что ты с ними в безлюдном поле делать будешь?!       Просьба осталась неуслышанной. Внезапно мысли его прервались, и в следующую секунду случилось то, чего он больше всего боялся. Карету вдруг резко повело, сзади раздался треск и два колеса покатились в сторону луга, где молодые крестьянки из полевых цветов плели венки. Оставшись без колёс, карета накренилась в сторону, Егор резко натянул вожжи, пытаясь удержать разгорячённых скачкой лошадей, но было уже поздно. Карета завалилась на бок, обессиленный мужчина разжал поводья и свалился с облучка в колючие заросли, громко закричав. Почуяв, что тащат тяжесть, животные остановились. От быстрой езды у одной лошади слетела подкова и ей понадобилась помощь кузнеца.       Перепуганный Ипполит лежал на боку, заваленный коробами, сильно куксясь от боли. Подушка, что лежала под шеей, при падении смягчила удар, но боль всё равно дала о себе знать.       — Говорил же не гони, не гони!       Его крика никто не слышал. Превозмогая боль, он кое-как поднялся и несколькими движениями распахнул дверь, благо падение пришлось на противоположную сторону. На него сверху светило солнце, лёгкий ветер нагнал пух белых одуванчиков, отчего юноша несколько раз чихнул. У ног валялся деревянный сундук, куда одна из служанок отца заботливо уложила бельё с документами. Встав на него, Ипполит несколько раз подпрыгнул и оказался на поверхности, резко зажмурившись от прямых лучей. Вокруг господствовала тишина, не слышалось даже журчание ручья и других звуков. Словно всё живое куда-то исчезло. Несколько раз моргнув, Муравьёв-Апостол оглянулся по сторонам и… оторопел. Напрасно он решил, что местность пуста. Тишина сыграла с ним злую шутку. На лугу недалеко от дороги, одетые в лёгкие платья, стояла толпа крестьянских девочек. Юные глаза, как завороженные, глядели на молодого человека, как на диковинную игрушку. Ничуть не смущаясь, они следили за каждым его движением, выражением лица. Те что помладше, прикрыв ладошками губы, тихонько посмеивались, старшие кокетливо теребили в волосах ленты.       — Вы не слишком юные, чтобы заигрывать с барином?! — грозно осведомился юноша, спрыгивая на землю, опускаясь на… «хозяйство» местной живности. — Чёёёрт! Кому только в голову пришло сделать это прямо здесь? — толпа засмеялась ещё громче, оседая от хохота на траву. — Вам лишь бы потешаться! — с брезгливым выражением лица Ипполит вытер сапог об чистый участок дороги. Не скрывая своих эмоций, девочки перешёптывались друг с другом, тыча в него пальцем, что ещё больше раздражало юнца. Довольно! — крикнул он. — Посмеялись над неудачником и хватит. Лучше скажите, далеко до постоялого двора? — ответа не было. — Ну! — громкий голос молодого дворянина в миг прервал поток смеха. Крестьянки отодвинулись назад, младшие в страхе сжали руки старших сестёр. — Мне повторить свой вопрос? — одна из девочек решила проявить смелость. Ничего не говоря, она вытянула правую руку, указав указательным пальцем куда-то в сторону. Ипполит обернулся, в нескольких милях прямо на холме стоял деревенский дом с забором и большими воротами. Из трубы шёл дымок, что означало приближение часа трапезы. — Так-то лучше, — малышка утвердительно кивнула, словно соглашаясь с ответом. — Спасибо за помощь, добрые люди, — с сарказмом ответил он.       Его сарказм вызвал лишь очередную волну смеха. Не обращая на них внимания, юноша подошёл к заднему отсеку кареты, отвязав кое-как от неё чемодан с личными вещами. На самом дне лежала крупная сумма денег, что в данной ситуации означало одно — путь к спасению. Навряд ли местные крестьяне откажутся от столь щедрого вознаграждения? А там глядишь не только колёса починят, но и провизией снабдят.       Дорожная тряска изрядно утомила, Ипполит ели держался на ногах. Зажав под мышкой один чемодан, так как в нём хранилось самое ценное — деньги, подорожная и нарисованный портрет Оболенской — он поплёлся в сторону указанного дома, мысленно костеря кучера. Почуяв, что их бросают на произвол судьбы, лошади отчаянно забили копытами, желая увязаться следом. Левая рука ласково прошлась по гриве раненой, словно пытаясь внушить, что расставание ненадолго и их скоро отсюда заберут. Муравьёву-Апостолу было тяжело бросать экипаж, но сидеть на траве и ждать «у моря погоды» он попросту не мог. Идти было трудно, даже несмотря на лёгкость ноши. Но ни это создавало неудобство будущему офицеру. Жара, усталость, нервное истощение, боль. Но он терпел, иначе и быть не могло.       Внезапно позади послышались чью-то торопливые шаги, будто кто-то пытался его догнать. Ипполит обернулся и с недоумением посмотрел на преследователя. Точнее… преследовательницу. Ею оказалась та самая девочка. В руках она несла коричневый кувшинчик, через край которого выплёскивалось молоко. Малышка явно бежала к нему. Достигнув цели, она остановилась и молча протянула ему кувшин.       — Спасибо, — Ипполит с благодарностью принял «презент». Губы с жадностью припали к глиняным краям, по горлу тотчас потекла приятная белая жидкость. Крестьянка с улыбкой смотрела на столь приятное зрелище. Видимо, не каждый день ей приходится угощать понравившегося барина, пусть и молодого, молоком. А этот ещё и благодарит. — Держи, — детские ручонки осторожно забрали тару обратно. — Ну, беги домой, — красавица не тронулась с места. Она продолжала смотреть на него своими детскими, непосредственными глазами, словно влюблённая барышня на образ героя своего романа. И это в её-то возрасте. — Ах да, я ж совсем забыл, — в его голове только сейчас созрел ответ на причину повышенного внимания к себе со стороны маленькой спасительницы. Порывшись в кармане, путешественник достал из него рубль и в следующую секунду протянул крошке, ласково поцеловав в лобик. — Ещё раз спасибо, что выручила. Вот тебе за труды. Поедешь на ярмарку, купишь себе ленточки или пряник. Хорошо?       Девичьи глаза с интересом посмотрели на монету. Никогда ещё богатый господин не баловал её столь щедрым подарком. Она весело захлопала в ладоши и вскоре звонкий смех едва не оглушил молодого человека, с ошарашенным видом наблюдавший за ней. Ленты в волосах развевались от ветра и детских движений. Девочка прыгала вокруг него словно дикая козочка, напевая под нос странную песню, ничуть не смущаясь присутствия юноши. Ипполит не сводил с неё глаз, уж мило и одновременно смешно выглядела эта сцена. Хотя, по сути, ничего здесь удивительного не было. Но для него, человека, чьи детство и отрочество прошли вдали от крестьянского быта, как раз всё наоборот. Внезапно танец прекратился. Детские глаза со всей серьёзностью уставились сначала на зажатый под мышкой чемодан, а затем в серые глаза юнца. Девочка всё поняла. Русая головка виновато поникла. Как же она сразу не догадалась — барин желает отдохнуть с дороги, а танцы только утомляют его. Продолжая всё так же молчать, красавица резко схватила Муравьёва-Апостола за руку и со всей силой потащила на ранее указанный ею двор.       — Стой, погоди. Ты-то хоть не спеши.       Ипполит едва поспевал за ней, стараясь не потерять по дороге ношу. Если бы это произошло, голодная смерть мгновенно забрала бы его к себе. Маленькая попутчица ничего не отвечала. Прошло немного времени прежде чем компания оказалась на территории постоялого двора. Ворота нараспашку открыты, домашняя птица гуляет сама по себе. Но не это удивило неприспособленного к деревенской жизни молодого человека. То, что здесь творилось, оказалось намного страшнее, чем брошенные на произвол судьбы несушки. Двор от края до края переполнен всевозможными транспортными средствами: бричками, каретами, небольшими повозками. Обозлённый народ толпился перед домом хозяина и, размахивая кулаками, требовал у того сменных лошадей. Уставшие с дороги женщины изнывали от жары внутри экипажа, пытаясь успокоить голодных детей. А те в свою очередь кусались, царапались, желая получить хоть каплю воды.       — Немного терпения, господа, лошади скоро будут. Поймите меня правильно — у местных господ сегодня праздник. Гости к ним с самого утра издалека едут. А животные ведь тоже живые существа. Тоже в отдыхе нуждаются. Терпения, господа, — измученный старик промокал тряпкой пот, что обильными каплями катился по лицу. Истошные крики недовольных болезненно действовали на его уже немолодой организм, но он был вынужден держаться, ибо этот двор был не только его местом жительства, но и работой. Ипполит с ужасом смотрел на его состояние. Несколько настойчивых мужчин порывались кинуться на хозяина с целью отнять ключи от конюшни, а иные желали залезть в дом, где им было бы чем поживиться.       — Беги домой. Быстро!       Не дожидаясь повторного приказа, девочка со страхом развернулась и бросилась на утёк в тот момент, когда трое недовольных начали разбивать окна избы. Толпа бунтовала. Не думая о том, что его раздавят, как клопа, Ипполит, бросив чемодан, смело бросился вперёд.       — Кто это такой? Ему-то что здесь нужно? — люди с недоумением таращились на юнца. Муравьёв-Апостол молчал. Крепкие кулаки расталкивали толпу, она отвечала ему ответными ударами, руганью, но юноша уверенно шёл вперёд, не теряя контроль над ситуацией. Несколько секунд и вот он с оборванными рукавами стоит на крыльце, а ещё через несколько секунд первый погромщик падает с крыльца, больно ударяясь о каменистую землю. Следом падают и остальные.       — Назад! Назад, иначе каждого постигнет та же участь! — голоса утихли. Народ молча смотрел на чужака, а точнее на красное от злости лицо. Тонкие губы дёргались от нервного тика, глаза метали словно молнии. Каким же надо быть смельчаком или глупцом, чтобы бросать вызов толпе? Сброшенные с крыльца мужики с опаской отползли от ступеней, пытаясь спрятаться в кругу других путешественников. — Вам же ясно было сказано — свободных лошадей нет! Так зачем вы лезете в дом? Где ваше приличие, господа? Ваша честь? Решили ради гнедых бунтовщиками стать? И это в ясный-та день? Уймитесь и извольте ждать. А если кто-то осмелится бунтовать, то я лично насажу его на шпагу. Вам ясно?!       В толпе послышался шёпот. Не скрывая злость, Ипполит медленно спустился с крыльца, бросая на каждого холодный взгляд серых глаз. И давно ли он приобрёл такую черту — злость? То ли с возрастом, то ли после исчезновения любимой? Люди медленно отходили назад, грозный вид будущего офицера внушал им ужас. Им явно не улыбалась идея попробовать на ощупь холодное оружие, что пока ещё висело на поясе.       — Как мне вас отблагодарить, сударь? — заметив, что толпа успокоилась, хозяин осторожно приблизился к юному спасителю. — Может, откушать желаете или ещё чего-нибудь? А может, деньгами возьмёте? Правда, у нас их немного, но тем не менее…       — Ты удивишься, старик, но денег я с тебя не возьму, — процедил сквозь зубы юноша. — Мне нужно то же самое, что и им, — с этими словами он кивнул в сторону перепуганных путешественников. — Я ехал в Тульчин, по дороге моя карета перевернулась. Кучер без сознания, мне пришлось бросить его там, а самому искать пристанище.       — Вы не первый, кто попадает в подобную неурядицу. И чего вы так несётесь, да ещё по дорогам, где сплошные ямы? Жить что ли надоело? Всё норовите время обогнать? Так это бессмысленно. Обгоняй не обгоняй, оно всё равно всех обгонит.       Ипполит беспомощно закатил глаза. Мало ему зануду кучера, так ещё один со своими нравоучениями пристал.       — Ты не понимаешь! — он резко обернулся. Руки крепко сжали плечи хозяина, отчего те немного хрустнули. — Я здесь не ради забавы. Вечером мне необходимо прибыть в Вятский полк и приступить к службе. И если я промедлю, оставшуюся жизнь мне придётся провести либо в крепости, либо на каторге. А я ни того, ни другого не желаю, ты понимаешь это или нет?       В голосе послышался слабый звук мольбы. Стоявшие впереди мужики мгновенно оскалились. Мальчишка оказался не таким уж и смелым. Только словами горазд бросаться, а на серьёзные поступки даже не способен.       — Пусть твой кучер тебе лошадей и достаёт! — раздался из толпы осмелевший голос. — Нечего было так гнать. Здесь у нас не Петербург с идеальными дорогами, а сплошные горы с полями.       — И тем не менее я смею просить коня! — Ипполит уверенно шагнул вперёд к обладателю голоса — к здоровенному мужику — но того его действия только рассмешили. — Я человек маленький, военный, мне что велено, то я и исполняю. И прошу вас мне не препятствовать! Дайте коня и людей, я не прошу у вас еду с ночлегом, а возможность добраться до места службы. Только из всего.       Он смотрел на толпу глазами невинного ребёнка, но той, казалось, и дела нет до забот юнца. К тому же, судя по всему, неместного. Свои хотя бы разрешить — а тут чужой. Серые глаза с надеждой обернулись к хозяину, надеясь хотя бы в его крестьянской душе вызвать понимание, ведь он, подневольный человек, должен понимать, что такое служба как-никогда. Мужчина лишь смачно сплюнул, чем вызвал недовольство со стороны дам. Молчание длилось долго. Метание глаз ни к чему хорошему не привели. Надежда таяла с каждой минутой. Ипполит понял — здесь ему помощи не ждать. Заприметив возле ворот свой чемодан, он молча поплёлся к нему. Знать остаётся одно — идти в деревню и просить помощи у местных крестьян. Только помогут ли?       — Людей, так и быть, дам, — Муравьёв-Апостол остановился. Не иначе как у старика совесть проснулась? — А вот с лошадьми придётся обождать. Сами видите, народу сколько. И всем куда-то ехать надо. То свадьба, то именины. То ещё куда.       — Конь нужен срочно! — резко ответил Ипполит, обернувшись через плечо. — Я объясняю вам ещё раз, если я…       Толпа вновь резко загудела.       — Ишь ты хитрый какой, коня ему! Ты рот-то не разевай! Знаем мы вас, аристократов! Всё важными делами прикрываетесь, срочной службой! А простому люду ваши капризы терпи. Нет уж, братец, изволь ждать наравне с нами, а не то мы и тебя выкинем отсюда! Нам не привыкать! — очередные ругательства слышались со всех сторон. Секунда, и в сторону Муравьёва-Апостола полетели камни с комками грязи.       — Стойте! Прекратить немедленно, — хозяин выбежал вперёд, пытаясь закрыть собой юношу. Да куда там. — Я прошу вас, добрые господа, будьте благоразумны. Разве вы не видите, служивый человек едет исполнять свой долг. Он вынужден подчиняться приказам командиров, а не обстоятельствам. Я прошу вас, давайте пропустим его вперёд, а то ведь как-то…       — И что он нам сделает? — огрызнулся задира. — У этого мальчишки даже молоко на губах не обсохло, да и шпага скорей для придания храбрости, чем для драк. Что он нам сделает этот крысёныш? Что?       — Крысёныш? — последняя фраза оказалась лишней. Злость, которую он пытался сдержать, переполнила всю чашу терпения. Меньше, чем через минуту острая шпага уткнулась в грудь грубияна, а следом за ней маленький нож оцарапал правую щёку.       — Эй-эй, сударь, полегче. Вы же сейчас его убьёте, — раздался женский вопль. Перепуганные путешественницы закрыли собой детей. Зачинщик не то со страхом, не то с удивлением смотрел в чёрные от злости глаза юнца. Где-то под ложечкой немного засосало. Мгновение, и он лично ощутит на себе холодную сталь ярости.       — Вы оскорбили меня, — прошептал сквозь зубы Ипполит, надавливая клинком шпаги в грудь. — Я требую извинений, а иначе на глазах у этих зевак я лично вырежу ваше гнилое сердце и скормлю его собакам.       Грубиян желал сказать что-то в ответ, но в этот момент у ворот послышался топот копыт и ржание лошадей. Толпа мгновенно расступилась, в ужасе прикрыв рты. На двор въехала чёрная, как смоль, карета. Лошади, кучер, слуги были такими же чёрными, как и она. Мрачный экипаж остановился у самого крыльца, и молодой человек, слуга, спрыгнув с козел, тотчас распахнул двери. Из кареты показалась солидного вида фигура в полумаске с чёрным цилиндром на голове. Демон. Не иначе. Иное прозвище не подходило к холодному взгляду, сатаническому голосу, длинным рукам в чёрных перчатках. Мужчина осторожно спустился со ступенек своего транспортного средства, чёрные глаза с призрением окинули толпу людей. Они не представляли для него интереса, они были для него никем.       — Вы можете выйти, моя дорогая. Не беспокойтесь, здесь вам никто не причинит вреда.       Слова были адресованы кому-то в глубь кареты. Ипполит немного сощурился — любопытство давно лишило его свободы. Он ёрзал на месте, желая поскорей увидеть спутницу чужестранца, и желание его мгновенно… сбылось. Из чёрной глубины на свет показалась тонкая рука в коричневой перчатке, а следом за ней… её обладательница. Хрупкая рука грациозно легла на чёрную ладонь неизвестного господина, и молодая особа легко и непринуждённо ступила на каменистую дорогу, обретя долгожданную свободу. Её лицо было закрыто платком, зато были хорошо видны глаза. Голубые, нежные и немного испуганы.       — Нам, пожалуйста, комнату и ужин, — холодно обратился её спутник к хозяину, крепко сжимая хрупкие пальцы девушки. — Утром нас должна ждать запряжённая карета со сменными лошадьми.       — Я извиняюсь, сударь, но…       — По-моему, я чётко сформулировал свою просьбу, милейший. Ваша обязанность исполнять волю гостей и получать за это деньги. И прошу вас, не кричать на весь двор. Поверьте, ваше молчание непременно спасёт вам жизнь. — Старик стоял, как вкопанный. Голос незнакомца холодом прошёлся по клеточкам старческого организма. Желание спорить, оправдываться пропало тотчас. Господин не был ему знаком, но хозяину стало ясно одно — с таким человеком лучше не пытаться знакомиться.       — Ваша воля будет исполнена, с-сударь — пролепетал старик, нервно одёрнув рубаху. — Проходите, пожалуйста, на второй этаж. Авдотья, приготовь господам комнату получше и стол накрой. Да поживей.       Таинственный путник слегка улыбнулся, радуясь, что его приказ непременно будет исполнен. Девушка немного дрожала. Испуганный взгляд с детским любопытством смотрел на не менее испуганную толпу. Заметив её интерес, путешественники шарахнулись в сторону. И только один Ипполит с обнажённой шпагой стоял против неё, не меняя удивлённое выражение лица. В душе царило волнение. Что-то смутно знакомое, родное. Ему казалось, что он не раз видел её тонкий стан, смотрел в голубые глаза, видел хрупкое запястье. Но где же? Путешественница немного отшатнулась. Заметив причину её поведения, незнакомец вышел вперёд, закрыв юное создание своим могучим телом.       — Вас не учили, молодой человек, что невежливо пялиться на чужих невест? Прошу вас отойти и впредь быть посдержаннее.       — Какое совпадение, сударь, — воскликнул юноша, делая шаг вперёд, — примерно такую же фразу я говорил сегодня одной молодой крестьянке, которая и привела меня на этот самый двор. На земле всему свойственно повторяться, вам не кажется?       — Мне так не кажется. А теперь оставьте нас. Вы же видите, моя красавица неважно себя чувствует, боится вас. Особенно вашу шпагу.       — Но шпага предназначена не для неё. Поэтому ей не зачем роптать передо мной, прятать своё чудесное, юное лицо. Позвольте узнать ваше имя, мадмуазель.       — Да вы совсем обнаглели, молодой человек! — неизвестный бросился вперёд. Секунда и чёрная рука сомкнулась на горле юноши. Старая рана вновь напомнила о себе. — Вы не смеете прикасаться к тому, что вам не принадлежит. Вам ясно? Она моя. Моя и всё. И если вы сделаете хоть один шаг в её сторону, вам несдобровать.       Чёрные глаза пылали молниями. Перепуганный Ипполит резко глотал воздух. Странник не сдерживал себя: злость, ненависть доказывали юнцу лишь одно — он играет с огнём. И в любой момент может сгореть…       — Она… напомнила… мне… одну девушку, в которую я трепетно… влюблён. Её недавно… выкрали… и похитители сделали всё… чтобы… я оказался… на этой земле. Пожалуйста, отпустите. Я не приближусь к ней более, только… назовите… её имя.       Рука тотчас ослабила хватку. Неизвестный отпрянул назад, потирая ладонь. Злость металась в нём, как разъярённый зверь.       — Её образ всего лишь иллюзия для вас, молодой человек, — хрипло ответил он, обнимая перепуганную насмерть красавицу. — Фантазия. А теперь шпагу в ножны и ступайте себе восвояси. Знакомство с моей невестой не стоит вам ровным счётом ничего.       — Имя?! — вопль юноши заставил вздрогнуть не только девушку. Авдотья, готовившая ужин для таинственных гостей, от неожиданности уронила тарелку, отчего та разлетелась на куски. Перепуганные чёрные лошади резко забили копытами. Не теряя присутствия духа, четверо слуг, выхватив шпаги, бросились на Ипполита, но незнакомец остановил их одним движением руки.       — Оставьте его, — бандиты тотчас отступили. — Разве вы не понимаете, господа, юнец тронулся рассудком. Ему с горя померещилась пропавшая возлюбленная, вот он и решил произвести впечатление на мою красавицу Берту. Что ж, молодой человек, этот поступок я и моя любимица вам прощаем. А теперь прошу вас, уже в который раз, оставить нас в покое. Потерянное я вам вернуть, к сожалению, не смогу. — Ипполит не верил своим ушам. Очередная надежда воссоединиться с любимой в очередной раз жестоко обманула его. Он с опаской уставился на мужчину, подозрительно сомкнув брови. Что-то жуткое и странное было в его наружности, отчего ему вновь стало дурно. — Вам нужен конь, юноша? — словно не заметив его реакцию на имя своей спутницы, продолжил неизвестный. — Вы торчите здесь по той же причине, что и несчастный народ? — не дожидаясь ответа, таинственный господин обернулся к хозяину и бросил ему в руки целых пять рублей. — Дайте ему коня, и пусть скачет себе с миром.       Муравьёв-Апостол расширил глаза. Другой за подобную выходку вызвал бы его на дуэль, но сей неизвестный вёл себя чересчур странно. Даже слишком странно. Спустя несколько минут из конюшни вывели коричневого оттенка лошадь с хорошим седлом и привязанным к ней сухим пайком.       — Что-то мне подсказывает, что мы ещё с вами встретимся, — Ипполит с полным непониманием смотрел на своё новое транспортное средство и на щедрого господина, что ласково гладил гнедую красавицу. — Навряд ли эта встреча принесёт нам счастье.       — Как знать, молодой человек, — ответил неизвестный. — На всё воля Всевышнего. А сейчас уезжайте. Я человек злопамятный, могу и отказаться от своей щедрости. А вы в свою очередь проклянёте ту минуту, когда встали на моём пути.       Прощание оказалось коротким. Отвернувшись от юнца, меценат направился к своей спутнице, что сидела на крыльце, внимательно слушая их разговор. Она уже не дрожала, но взгляд её по-прежнему был немного напуган. Ничего не говоря, мужчина подал ей руку и молча сопроводил в дом, где для неё уже была приготовлена комната и подан обед. Напоследок девушка обернулась, бросив на Ипполита всё тот же… знакомый взгляд. Он желал вновь о ней осведомиться, но, вспомнив недавний урок, решил воздержаться.       Устроившись верхом, юноша направился к стоянке своей поломанной кареты, желая забрать раненого кучера. Он ехал знакомым путём и не подозревал, как близок был к главному для себя ответу…