***
Обоз остановился прямо на барском дворе. Грозного вида приказчик внимательно сверял список с доставленным товаром и как-то странно посматривал на пришельца. Держа под уздцы лошадку, юнец изо всех сил старался не выходить за рамки своей роли: то на крестьянский манер утирал нос рукавом, то по-глупому улыбался или вовсе прикидывался дурачком, задавая детские вопросы. Они с Павлом отрепетировали каждую мелочь, но, видимо, было что-то, что вызывало странное подозрение в душе управляющего. Суровые холодные глаза со злостью мельком поглядывали на нежданного гостя так, словно пытались прожечь насквозь, но Муравьёв-Апостол держался смело, не теряя присутствия духа. — Хорош товар, — прошептал мужик, щупая статуэтки со шкатулками, искусно сделанные тульчинскими ремесленниками ещё несколько недель назад. — Ладно, возьму. Барин будет доволен, — свернув документы, приказчик направился в дом. Юноша хотел было последовать следом, но огромная вытянутая вперёд ладонь его тотчас остановила: — Обожди здесь, сейчас мужиков пришлю, чтоб разгрузили, — ответил грубый голос. Ипполит незаметно улыбнулся. Именно это ему и было нужно. Дождавшись, когда мужик уйдёт, он огляделся по сторонам. Двор оказался пуст, что неудивительно — ночь постепенно вступала в свои права. Убедившись, что никому до него и дела нет, юноша, пригнувшись, бросился в кусты, надеясь прокрасться к дубу, ветки которого как раз «смотрели» прямо на окна верхних комнат. Там, по его мнению, и должны были держать Сашу. Сейчас он хотел только одного — увидеть её. Удостовериться, что она жива и уже потом начать действовать. Действовать по-взрослому. Колючие заросли больно царапали нежную нетронутую настоящей службой кожу. Стиснув зубы, Ипполит уверенно прокладывал себе дорогу к дереву, не обращая внимания на очередную боль. Сейчас это было ничто по сравнению с тем, что случилось днём. Заветный дуб. Навесные качели. Рядом белая беседка, а недалеко от неё небольшой прудик с мостом. Прекрасное место для вечерних прогулок вдвоём. Достигнув желанной цели, Муравьёв-Апостол остановился, от волнения сердце бешено колотилось. На измазанном грязью лице выступил пот. Согнувшись и разогнувшись, дабы прийти в себя, он уже хотел ухватиться руками за нижние ветки толстого дерева, как вдруг произошло то, чего он никак не ожидал. — Что вы здесь делаете, сударь? Знакомый нежный голос остро прошёлся по его слегка подорванной душе. Вначале он решил, что ему послышалось, но неведомая внутренняя сила заставила медленно обернуться и испытать… страх… смешанный… с желанным счастьем. Закутанная в белую шаль, что полностью закрывала грудь и предплечье, юная красавица смотрела на него испуганными детскими глазами. Теми глазами, что ещё месяц назад свели его с ума. Хрупкий стан, что снился ему каждую ночь, едва он отдавал себя во власть сновидений. Из губ готов был вырваться возглас, но в какой-то момент и он… застыл где-то в горле, не решившись нарушить возникшую тишину. Александра была к нему ближе, чем он мог вообразить. Она стояла… всего лишь... в паре шагов… от него…Часть 24
1 марта 2023 г. в 18:20
После обеда Пестелю стало намного лучше. Холодный компресс, травяные настойки сотворили с ним чудо, укротив внутри бушующий гнев, и Павел даже смог присутствовать на похоронах кучера, поддерживая впавшего в депрессию юнца. Егор упокоился на местном кладбище недалеко от леса, в котором мирные жители запасались провиантом на долгую суровую зиму.
Ипполит был сам не свой. Глядя на куски земли, что падали на дно ямы, с грохотом ударялись об деревянный гроб, и слушая молитвы священника, он пытался изо всех сил сдерживать слёзы, дабы не показывать мужскую слабость. Но юная душа была настолько хрупка, что с каждой секундой ему становилось всё трудней и трудней. В отличии от старших товарищей и братьев младший Муравьёв-Апостол не успел познать весь ужас смерти, он не хоронил павших на поле боя сослуживцев. Не видел, как умирали от ран солдаты, не слышал их предсмертные хрипы. Смерть была далека от него… до нынешнего утра. Но сегодня со свистом пронеслась прямо над ним, сыграв… в жестокую игру.
— Возьмите себя в руки, Ипполит Иванович, — полковник по-отечески держал юнкера за плечо, чувствуя сильную дрожь последнего, — ему уже ничем не поможешь. Видимо, на то была его судьба спасти вам жизнь, и вы должны молиться за него, должны прожить жизнь так, чтобы его жертва не оказалась напрасной. Вам силы нужны для вашей борьбы… вы знаете с кем. Пожалуйста, поберегите себя хотя бы ради вашей возлюбленной. Вашей Сашеньки. Она нуждается в вас не меньше, чем вы можете себе вообразить. Прошу вас, Ипполит Иванович.
Речь мужчины проносилась мимо ушей, юноша не слушал его. Не хотел. Не мог. В голове до сих пор летала одна и та же фраза. Фраза Вольфа. Его пытались… убить. А вместо него душу отдал другой.
Внезапно случилось головокружение, Ипполита резко качнуло, ноги подкосились, в ушах возник неприятный шум. Он начал загибаться, колени коснулись мерзкой грязи, размытую послеобеденным дождём, и слёзы градом хлынули по юному лицу, стекая по пазухам носа, тонким губам, оседая на стягивающем шею воротнике. Из губ вырвался истеричный крик, священник вместе с солдатами, исполняющие обязанности похоронной команды, шарахнулся в сторону, нервно перекрестившись. Павел с трудом сдерживал мальчишку, юнец больно впивался ногтями в кожу, чем вызывал у командира желание шипеть разъярённым зверем.
— Ваше Благородие, вам… вам письмо! — Семёнов с трудом пробрался к командиру. Ноги застревали в липкой жиже, удерживать равновесие, дабы не упасть в грязь и потом не выслушивать гневные фразы, было тяжело. К тому же крик Муравьёва-Апостола заглушал его собственный голос, из-за чего некоторые слова пришлось повторять несколько раз. Пестель встретил его стоя на коленях, крепко удерживая несчастного. Он нехотя оторвался от товарища и вытянул вперёд левую руку, принимая от поручика пакет. — Вы просили узнать. Вы просили узнать…
— Я помню! — резко прервал он подчинённого. — Вот ещё что, — кое-как выпрямившись, мужчина отвёл поручика в сторону, стараясь не упускать из виду орущего на всё кладбище юнца, — вели приготовить к вечеру баню. И, — Павел наклонился к уху сослуживца, с опаской поглядывая на попа, — попроси у селян водки. Ну и закуски там. Ну ты понял.
— Водки? — переспросил поручик. — Но Ваше Благородие, а как же…
— Делай, что тебе велят, — зло прошипел Пестель. Он ненавидел, когда солдаты перечили ему. Семёнов удивлённо вскинул брови. Не став пререкаться, он тотчас направился в деревню исполнять приказ командира, озабоченно поглядывая на испачканные грязью сапоги. — Так, что тут у нас?
Сорвав печать, Павел, ощущая, как и Ипполит, дрожь в пальцах, не без усилий распечатал конверт, погружаясь в чтение письма. Глаза быстро пробегались по не аккуратно исписанным строкам, и с каждой секундой улыбка на губах становилась шире. Он получил то, чего они с Муравьёвым-Апостолом так долго ждали.
— Кажется, вам сейчас станет лучше, друг мой, — юнец его не слышал. Пришлось принять крайние меры. Несколько ударов по лицу и душераздирающий плач тотчас прекратился. Убитого горем мальчишку осторожно подняли с колен и несколько раз тряхнули. — Успокойтесь и выслушайте меня очень и очень внимательно! — громко отчеканил Пестель, тем самым требуя обратить на себя внимание. — Только что пришёл ответ по поводу той таинственной личности, что, по вашим сведениям, удерживает в плену сестру князя Оболенского. Вашу ненаглядную Александру, — Ипполит смотрел на командира почти безжизненным взглядом, но тот, словно не замечая этого, продолжал: — Чёрные лошади, маска, чёрное одеяние. Он поселился недалеко от Тульчина и сегодня вечером пожалует на ужин к местному генерал-губернатору, с желанием установить нужную связь с нужным человеком. Кстати, я туда тоже приглашён. Поэтому контроль ему обеспечен. Неизвестный поедет один, а ваша красавица останется дома. Одна. Не считая прислуги. Согласитесь, только глупец или трус не попытается использовать такую возможность как проникнуть в дом и поглазеть… на невинного ангела. Но вы-то ведь сможете? Вы же любите её.
На последнем предложении серые глаза юнца заметно расширились. Убрав руку товарища со своего плеча, Ипполит отступил назад. Слова Павла оказались для него некой эйфорией, желанной эйфорией. Эйфорией, на которую он уже и не надеялся. Взгляд резко переменился — на смену боли пришло долгожданное счастье. Счастье, которому он с трудом верил.
— Повторите, — с волнением попросил юноша, не скрывая лёгкую улыбку.
— Вы всё прекрасно поняли, Ипполит Иванович, — мягко, но с уверенностью ответил Пестель, радуясь, что удалось остановить стенания будущего офицера. — Только я прошу вас, не совершайте необдуманных поступков. Не крадите её. Потому что если попытка похищения провалится, то её «надзиратель» может усилить меры предосторожности или вообще увезти девушку в такие места, о которых вы и не слышали.
— Я всё понял, Ваше Благородие. Только скажите, пожалуйста, как добраться до логова этого чудовища?
— Я вам всё расскажу, только вот, — мужчина оценивающе посмотрел на военный мундир юнкера, — одежонку бы вам сменить. Военная форма может вызвать подозрения, а вот… образ мещанина как раз… наоборот. В нём вас никто не распознает и в усадьбе вы будите чувствовать себя в безопасности.
Ипполит был согласен на всё. Сердце его желало только одного — прервать цепочку ужасных событий и обрести долгожданную свободу с возлюбленной.
Подготовка к осуществлению плана началась немедленно. По приказу Павла местные портные с успехом подшили для него из толстого сукна костюм одного из ремесленников и даже немного измазали маслом рукава, чтобы придать образу убедительности. Сапожник, замерив стопы, мастерски изготовил пару шикарных лаптей, чем привёл Ипполита в полный восторг. Молодой человек даже попросил ещё пару в подарок, чтобы иногда прогуливаться по деревне в Хомутцах.
Теперь всё готово. Стоя перед зеркалом в доме полковника, юноша тщательно проговаривал текст, что должен помочь ему обмануть тамошних старожил и проникнуть на территорию двора таинственного господина. Каждое слово произносилось несколько раз — необходимо запомнить всё, иначе ничего не получится.
Время стремительно приближалось к назначенному часу. Минута, другая. Внезапно со стороны деревянной церкви зазвонил колокол, приглашая на вечернюю молитву. Крестьяне с офицерами направились к священным стенам, с желанием облегчить души. Увидев в окне толпу, Муравьёв-Апостол медленно выдохнул.
— Пора, — они с Павлом специально ждали именно этого часа. Среди местных в мещанской одежде ему будет проще затеряться и спокойно выйти за ворота города, не привлекая к себе ненужного внимания.
Дверь в сени отворилась, Семёнов твёрдой походкой прошёл в комнату. Увидев перед собой юнкера в необычном наряде, он едва не подавился слюной, чем вызвал у юнца лёгкий смешок.
— Его Благородие просило вас не медлить, — твёрдо отчеканил поручик. Ипполит уверенно кивнул. Бросив на себя в последний раз оценивающий взгляд, он взял корзину с товаром, который якобы должен доставить Смолову, и вышел на улицу, заперев дом.
Стоял тёплый вечер. Пустые улицы немного успокоили юнца — лишние глаза и уши сейчас ни к чему. Он шёл слегка согнувшись, опустив голову. Так ему легче вживаться в необычную для себя роль — ведь рабы не смеют смотреть господину в глаза. В конце последней улицы его ждала повозка с остальным товаров, запряжённая в знакомую гнедую лошадь. Чуть приподняв голову, он заметил фигуру полковника, что по обыкновению мерила участок шагами. Пестель немного волновался. Покуривая трубку, он нервно поглядывал на брегет, боясь, что юнец может опоздать и тем самым сорвать дело, что было затеяно ради его же счастья.
— О, наконец-то, — завидев товарища и Семёнова, Павел спешно направился навстречу, пряча на ходу часы. — Я уж думал, что вы не придёте. Вы помните, что не должны совершать поступков, что могут усугубить положение девушки, а заодно и ваше? — юноша устало кивнул. Ему твердили об этом почти пол дня. А так хотелось поскорей увидеть красавицу. — Ну тогда удачи вам, Ипполит Иванович, — прошептал Пестель, хлопнув по плечу. — И кстати, последняя деталь, — сняв с облучка повозки какую-то тряпку, мужчина присел на корточки и не без брезгливости на лице испачкал материю в грязи. Ипполит ничего не успел понять, как в следующую минуту следы грязи… оказались… на его щеках. — Для мещанина у вас личико больно белое, — пояснил полковник, — а так вам скорее поверят. Ну а теперь с богом. И пусть вам сопутствует удача.
Муравьёв-Апостол с благодарностью покачал головой. Удача — это единственное, что могло спасти его и Александру.