Авантюристки

      Ипполит вернулся домой рано утром, пока весь дом ещё спал.       Вечер, холодную ночь он провёл в доме Оболенского за весьма важным делом. После ухода Сергея Евгений послал служанку за помощником следователя, а когда Аполлон Артемьевич почтил его семью своим присутствием, слово в слово пересказал услышанную от авантюристки историю.       Младший Муравьёв-Апостол не остался в стороне, но помощь его оказалась малозначительной. Дельный рассказ о приключениях в Тульчине, о сцене в гостиной хоть и добавили красочности, однако, не ответили на главные вопросы: настоящее имя коллекционера, описание внешности. Пытались расспросить Александру, но безрезультатно. Несчастная девушка запомнила только маску. Маску, что пугала её больше всего. В итоге князь ещё больше разозлился на самого себя из-за роковой оплошности, а Екатерина за недостаточность улик под конвоем отправилась… домой к мужу.       Обезумевший Ипполит настаивал на аресте, но товарищ объяснил ему, что для подтверждения вины данной особы не хватает одного: показаний свидетелей. Женщины, которые могли бы удовлетворить любопытство представителя власти, находились в не лучшем для себя состоянии: одна в беспамятстве, вторая при смерти. Лекарство, что нашли в сумочке предполагаемой преступницы, само по себе ядом не является. Лишь превышенная доза способна убить, но для оценки необходимо изучить содержимое в чашке, от которого наивный юноша благополучно… избавился.       — Я всё равно докажу вашу виновность, сударыня! — кричал юнец, насилу удерживаемый товарищами. — Рано или поздно вы расплатитесь за содеянное!       В ответ был только холодный хохот, презренный взгляд. Екатерина билась в истерическом смехе, пока конвоиры за руки выводили её саму из квартиры. На лице сверкали яркие ссадины — не сдержав эмоции, юная Саша бросилась на обидчицу с кулаками и едва не задушила, но вовремя подоспевший камердинер Оболенского оттащил её назад, умаляя держаться, как и подобает верующему человеку, подальше от смертоубийства.       Гостиная наполнилась шквалом негативных эмоций. Громкие крики ужасно пугали красавицу. Закрыв голову руками, девушка плотно вжалась в кресло, стараясь не смотреть на озлобленных жизнью людей. Её состояние не на шутку обеспокоило Евгения. Преодолев порог брезгливости, поручик приблизился к любимице и крепко прижал к себе. Она не кричала, не плакала, а лишь с жадностью вцепилась в его рубашку, тем самым пытаясь вымолить прощение.       — Всё будет хорошо, милая, — прошептал он, хоть его шёпот из-за воплей Муравьёва-Апостола было с трудом разобрать. — Я прошу, не вини себя ни в чём. Если кого и стоит наказывать, то меня. За равнодушное отношение к тебе. Если бы я не проявлял жёсткость, ты бы мне доверяла. Рассказала бы про этот чёртов бриллиант, пуговицу и я бы нашёл иной выход из ситуации. Я защитил бы свою милую Сашеньку и себя от козней бездушных людей. Теперь, понимаю, что поздно, — губы, окроплённые солёным потом, нежно коснулись чела девушки, отчего она немного вздрогнула. — Ничего, сестрёнка, мы преодолеем и этот удар судьбы. Мы непременно вылечим тебя. Хоть и придётся заново учиться вместе жить, — в прихожей раздался грохот: ослеплённый яростью, Ипполит не заметил на комоде горшок с искусственным цветком и нечаянно смахнул его. Неохотно выпустив из объятий сестру, Евгений поспешил оказать первую помощь, прося девушку никуда не уходить, но слова оказались напрасны.       Ей хотелось остаться одной. Улучив момент, она как зверёк прокралась к себе в комнату на втором этаже, запирая изнутри дверь. В спальне царствовал полумрак. Стоял непривычный холод. Опустошённость. Опустив ручку двери, девушка на ватных ногах дошла до кровати и просто рухнула к её подножию. Боль, ужас, страх. Всё смешалось в единое целое. Она прижала колени к подбородку, обхватив руками. События в гостиной эхом отзывались в ушах. Она боялась поверить, что банальное любопытство, в котором её обвиняла Трубецкая, натворило столько бед. И она, Александра Оболенская, главная виновница… трагедий. Из-за неё погиб человек. Возможно, не один. По своей вине она одной ногой… стоит в могиле… И никто даже не заплачет над ней… Потому что она по праву заслуживает смерти…       За дверью послышались шаги. Спустя секунду кто-то вставил в замок ключ, поворачивая назад. Девушка с испугом поднялась с пола. Взгляд голубых глаз обежал комнату в поисках спасительного предмета, коим оказался канделябр. Дрожащие пальчики обхватили здоровенную штуковину, медленно отрывая от стола. В случае чего она не побоится. Происшествие в Малороссии изрядно закалили её, и сейчас внутренний инстинкт самосохранения ясно подсказывал что нужно делать. Дверь открылась, Оболенская крепко зажмурила глаза и резко махнула канделябром. Однако ударить злоумышленника не смогла. Несостоявшееся орудие самозащиты тотчас перехватили, вырвали из рук, а следом последовал мягкий поцелуй в лоб.       — Тшш, это всего лишь я, — красавица осторожно открыла глаза. Тусклый свет из окна освещал лицо Ипполита. Юноша дружески улыбнулся, возвращая предмет на место.       С испугом она смотрела на человека, что спас её от ужасной участи, но взамен чуть сам не поплатился жизнью от её рук. Её запястья чувствовали мужские холодные ладони, наполненные застывшей в жилах от злобы кровью. Его частое дыхание обжигало испуганное лицо. Она смотрела на него со страхом в глазах, но с благодарностью в душе за то, что он не дал ей взять грех на душу.       — Простите, пожалуйста, — чуть дрожа, шепчет Саша, положив тоненькую руку на плечо спасителя. — Моё больное воображение подумало… — но договорить ей не дали…       Указательный палец накрыл тонкие губы, веля немного помолчать. Снова звякнул ключ в замке… Но на этот раз… для других целей. Девушка с интересом следила за Его движениями. Ипполит обернулся — взгляд серых глаз заметно стал серьёзным. Он долго смотрел на неё, сосредоточенно, вдумчиво. Словно и правда что-то обдумывал. Оболенская один раз икнула, но затем медленно отошла к кровати, скидывая в кресло пояс, что опоясывал платье. Её движение заметно обрадовало Муравьёва-Апостола. Она словно прочла его мысли. Взрослые мысли взрослого мужчины… Сейчас он не в силах себя сдержать. Может, для кого-то это покажется глупостью, нелепостью, учитывая их историю любви — неразделённой, но чистой, не порочной любви, но Ипполит отказывался видеть в своих действиях предрассудки.       Сердце его стучало в висках, требуя порвать желанную границу, но при всей горячности он не спешил исполнить его волю. Он решил помедлить, помучить. Спешить некуда. Невинность юной особы полностью принадлежит ему…       Он знал, он чувствовал… Вольф лишь добавил облегчение дурным мыслям, что на мгновение поразили его.       Она невинна… Сластолюбец не успел сделать своё… главное… дело…       — Ипполит Иванович, мы ведь просто будем спать? — наивно спрашивает девушка, когда платье сползает к стройным ногам. — Мы ведь друзья. Не более.       — Конечно, — тихо отвечает он, уверенно расстёгивая пуговицы жилета.       Однако сон оказался не просто сном…       Мгновения ночи грели его на протяжении всего пути. Ипполит не гнушался своих действий. Наоборот. Этим самым, как ему казалось, он обезопасил свою любовь от «вторжения» чужого мужчины в её жизнь. Ведь даже сейчас, несмотря на болезнь сестры, Евгений твёрдо заявил о намерениях отправить юное создание после выздоровления на ярмарку невест.       Разумеется, подобное в планы будущего юнкера не входило. Он решил подстраховаться. И… подстраховался… Теперь, если Саша действительно окажется претенденткой кому-то на роль жены, мечта будущего мужа разобьётся… вдребезги, едва он узнает… о тайне…       На пороге его встретил знакомый слуга Семён. Обрадовавшись возвращению молодого хозяина, мужчина тотчас бросился ему в ноги, целуя подол плаща.       — Батюшка Ипполит Иванович, прости Христа ради. Не по собственной воле тебя оставил. Таково повеление начальника училища твоего. Дескать, поздно тебе уже с дядькой разъезжать. Пора самостоятельности учиться. Не серчай на меня, родненький, — юноша устало закатил глаза. Проблемы камердинера сейчас казались ничем, что он пережил прошедшим днём. Вместо ответа юнец лениво махнул рукой и проследовал в гостиную, отдавая единственный приказ о приготовлении завтрака.       Родительский дом встретил молодого путешественника нерадостно. По первому этажу гуляли сквозняки, царила странная тишина. Странной она ему казалось от мысли, что он теперь, как и Александра, свидетель чужого преступления. А значит в любой момент над ним вновь пролетит… смерть… Он остановился в зале, где проходил судьбоносный для них с Оболенской приём, навострив уши. Неизвестные звуки, доносившиеся с противоположной части дома, заставили насторожиться. Ипполит прислушался, на всякий случай обнажив карманный ножик. На мгновение ему представилось, что в доме засели подручные Екатерины, или ещё хуже — прислужники таинственного коллекционера. Ему слышались чьи-то шаги, чужое покашливание. С каждой секундой кровь всё сильней и сильней закипала в и без того взволнованном сердце. Стараясь сохранять спокойствие, молодой человек гордо выпрямился. На стене висело зеркало, где отразилось испуганное бледное лицо, а вместе с ним дверной проём. Юнец внимательно изучил своё отражение, отражение за своей спиной и… облегчённо выдохнул. Позади никого не было. Звуками, что заметно испугали, оказались всего лишь маленькие ножки Настеньки Рылеевой. Малышка бегала по этажу в поисках стакана воды.        Муравьёв-Апостол нервно перекрестился. Ещё немного и он вместе с любимой окажется в лечебнице для душевнобольных. Заметив у стены диван, юноша устало опустился на мягкую обивку, свесив правую ногу, предаваясь мыслям о красавице. Если бы можно было привести её сюда. Окружить заботой, теплотой. Она своей пленительной красотой, звонким смехом озарила бы невзрачную залу, пустив сюда тепло. И он был бы счастлив.       Они были бы счастливы…       Приятные мысли медленно потянули в сон. Глаза потихоньку сомкнулись, дыхание стало ровным. Замелькали первые добрые сны, но внезапно… холодные капли воды жестоко лишили юнца желанного отдыха.       — А? Что? — Ипполит резко сел. Сон, что начинал наступать, пропал тотчас. Молодой человек лениво вытер лицо и уставился на нарушителя спокойствия. — Серёжа, ты?       — Я, — с лёгким раздражением ответил старший брат, вытирая края кувшина. — Вернулся?       — Как видишь, — несчастный юнец брезгливо закатил мокрые рукава. — Ну и зачем ты это сделал? Детство решил вспомнить?       — Детство вспомнить, — парировал подполковник, — а заодно твою дурную голову в порядок привести, — Ипполит непонимающе сощурился. — Ты где всю ночь гулял? — прошипел Серж, близко наклонившись к собеседнику. — Мало того, что я с девочками натерпелся, так ты ещё. Вы меня совсем хотите со свету сжить?!       Сергей отставил кувшин на пол и нервно прошёлся по зале. Сделав круг, мужчина остановился напротив центрального окна, затем напротив бокового, делая вид, что интересуется утренними красками рассвета. На самом деле заботой были не пейзажи. Одержимое беспокойство — вот главный виновник прогулки. Беспокойство за близких всегда играло с ним злую шутку. Несчастный покрывался холодным потом, становился раздражительным, терял интерес к жизни. Нынешнее его состояние ничуть не уступало обыденному состоянию Пестеля. Юнец прекрасно знал об особенности брата, но не в силах был с собой бороться. Как собственно и остальные…       — Милый братец, прости. Не злись, пожалуйста, — Ипполит словно ребёнок подошёл к нему сзади, обнимая крепко за плечи. Сергей лишь с раздражением отвернулся. — Ну не мог я уйти. Оставить её там. В обществе сей… особы… Она так беззащитна, невинна. Ты, когда ушёл, не поверишь, Сашенька бросилась на Екатерину и чуть не вырвала ей волосы. Слуга Евгения Петровича с трудом оттащил её. Я бы никогда не подумал, что моя красавица на такое способна. Правду говорят — внешность обманчива. И она полностью подтверждает сие выражение. С наружи ангел, внутри просто чертёнок. Бестия. Прости, Господи.       Мужчина обернулся. На лице застыло удивление — красочность слов меньшого брата заметно поразили. Отроду мальчик не бросался подобными фразами, но сейчас… просто достиг уровня красноречия Кондратия.       — Сашенька, значит, — усмехнулся подполковник. Невинные глаза юнца, словно глаза младенца, смотрели, казалось, в самую душу, в надежде тронуть. Но мужчина не спешил поддаваться братской слабости. — Ты хочешь сказать, что всю ночь провёл у Оболенских? — Ипполит принял на себя вид дурачка. — Не прячься. По глазам вижу, что прав. Ну и что именно ты там делал? — собеседник скрестил руки, готовясь услышать очередной сказочный рассказ.       — Сначала ждал приезда следователя, затем успокаивал девушку, — от волнения зачесался нос, отчего юноша прошёлся по нему указательным пальцем. — Она находилась в не лучшем состоянии, я решил… утешить её. Знаешь, она так прекрасна, когда лежит с распущенными волосами на подушке, в ночном платье. Такая хрупкая, нежная, что хочется…       От услышанного мужчина резко побледнел.       — Что? — осведомился он тихим голосом, от которого собеседнику стало не по себе — Так ты к ней в спальню заходил? Ты видел её раздетой? И вы…       От собственных слов Сергей пришёл в ужас, прикрыв рот рукой. Ему редко когда бывало стыдно, но сейчас чувство стыда окончательно вырвалось из-под контроля.       — Да ладно тебе. Можно подумать, — Ипполит, как и брат, понизил голос до шёпота, — ты к Анне тайком в дом не пробирался. Мало того…       Беспардонное заявление прервалось звонкой пощёчиной.       — Не смей, слышишь, не смей обсуждать мою тайную жизнь, — мужчина резко схватил юнца за отворот рубашки. — Я запрещаю тебе даже касаться моих отношений с княжной. А ты… ты ещё слишком мал, чтобы крутить амурные дела в доме незамужней девушки.       — Мне двадцать лет, — со всей невинностью в голосе ответил Ипполит.       — Не имеет значения. Ты пересёк черту дозволенности, приличия. Не только по отношению ко мне, но и к Александре. Барышне шестнадцать лет! — от громкого голоса мужчины Настенька в соседней комнатке, что служила будуаром младшей сестрёнки братьев, едва не уронила бокал. Напившись, девочка решила проявить любопытство. Едва служанка удалилась на кухню, как маленькая шалунья, наученная Лизой, тихонько приоткрыла дверь и, ступая босыми ножками по полу, приблизилась к проёму залы, осторожно заглянув вовнутрь. Увлечённые непростой беседой братья малышку не заметили. — Ты увидел то, чего тебе в силу статуса и смотреть запрещено. Знаешь, как таких называют?       — Довольно. Не стоит дальше продолжать. Я вполне тебя услышал, — юноша тяжело вздохнул. Воспитательные беседы всегда тяготили. Он вернулся к дивану и устало опустился, доставая странный предмет. — Если твоё сердце так жаждет кого-то обвинить, то вот, пожалуйста. Вини его, — одним движением Ипполит открыл коробочку, и Сергей увидел тот самый бриллиант, из-за которого и случилась столь неприятная история.       — Где ты его нашёл?       — Отобрал у Александры. Как наступит день, отнесу куда следует и дело с концом, — юноша закрыл коробку и отложил в сторону. — Больше сей камень никому не принесёт страданий: ни Сашеньке, ни нам, ни Рылеевым, — при упоминании своей семьи Настя едва не вскрикнула, вовремя прикрыв ротик ладошкой.       — Рискованный ты однако, — Сергей сел рядом, потрепав меньшого брата за волосы. — Ну а что потом? Отнесёшь ты камень, выдашь всех. Что потом?       — Потом? — юноша призадумался, хотя ответ давно зрел в голове. — Женюсь на Саше и увезу её.       Очередное заявление вновь повергло старшего Муравьёва-Апостола в ужас.       — Женишься? — переспросил он, сдвинув брови к переносице. — На Оболенской? После всего, что произошло? И кто же тебе позволит, хотел бы я знать?       — Почему ты так говоришь, милый брат? — невинные глаза Ипполита вдруг наполнились… слезами. Второй раз в жизни юнец позволяет себе сию слабость. Руки некрепко, но уверенно сжали плечи Сержа, осторожно развернув к собеседнику. — Ты ведь на нашей стороне. Всю дорогу ты защищал Сашеньку, а теперь… Считаешь, как и Екатерина, виновницей, развратницей… Скажи, что заставило тебя, благородного офицера изменить своё мнение? Даже подумать об этом! — последнюю фразу юноша буквально прокричал.       Сергей выслушал его слова с привычным для себя спокойствием. Когда поток злости иссяк, он осторожно освободился от хватки, не теряя зрительного контакта с эмоциональным собеседником, и отошёл в сторону к колонне. Такая привычка реагировать на подобное выработалась с годами, что позволяла не тратить напрасно нервы.       — Возможно, ты не так меня понял, — он нервно потёр большим пальцем правой руки правое крыло носа. — Я ни в коим случае не желал обидеть Александру. Просто боюсь, что если вдруг выяснится о её… связи с опасным преступником, бедной девушке не позволят остаться в Петербурге. Не позволят вступить в брак с сыном сенатора и посланника. Мало того, вас даже заграницу не выпустят.       — А если мы хотим остаться здесь, на Родине? — Ипполит уверенно поднялся с места, приближаясь к брату. — Если мы верны России?       Старший Апостол заметно усмехнулся.       — Меня трогает сия любовь. Но боюсь, милый братец, даже не смотря на твой патриотизм спокойной жизни тебе и Сашеньке здесь не будет, — с полным сожалением в глазах он хлопнул юнца по плечу, а затем приблизился к опечаленному лицу, понижая голос до шёпота: — такие слухи бесследно не проходят.       Мелкая дрожь сковала Ипполита. Он с ужасом смотрел на Сержа. На миг пришло осознание — из уст брата прозвучал приговор. Один из Муравьёвых-Апостолов не будет счастлив. Не будет. Счастье медленно ускользает, словно тот самый фрегат, на котором он возвратился со спасённой им девушкой. С существом, которого любит больше жизни.       — Прошу тебя, не печалься так, — в глазах мужчины читалось сочувствие, что едва не смешалось со слезами. — Жизнь ведь не кончается. Много возможностей, что можно использовать для исполнения мечты. Главное верить. Верить. Иначе никак.       Позади них послышались шаги, раздалось лёгкое покашливание. Ипполит нехотя оторвался от груди брата, обращая взор на вошедшего, коим оказался Семён. «Предатель Семён» как мысленно называл его юнец.       — Прошу прощения, господа, — подневольный человек чувствовал крайнюю неловкость, зная, что один из хозяев его люто ненавидит. — Прибыла почта. Сергей Иванович, вы просили известить.       — О, как же, как же, — Муравьёв-Апостол наспех смахнул рукавом скупые слёзы. — Благодарю. Можешь идти. Да и попроси служанок приготовить для наших маленьких гостей завтрак. Только не кладите в чай много сахара. Особенно для Лизоньки. У неё могут высыпать пятна.       — Будет исполнено, барин, — отвесив поклон, слуга опрометью вышел из залы, так как Ипполит стал нервно почёсывать… кулаки. Сей жест был особым сигналом для всех. В момент злости юноша мало контролировал себя и мог наломать дров. Обуздать его могли только братья, а затем на пол дня запереть в комнатах, защищая присутствующих от приступов ярости юного хозяина.       — Ну будет тебе, — Сергей быстро ударил юнца по рукам, — не серчай на него. Сам знаешь, с твоим начальником — к тому же военным офицером — спорить бессмысленно. Крепостному и подавно.       — Он клятву давал! — крикнул Ипполит. — Он обещал. Его долг служить своим хозяевам, а не чужим.       — Семён тебе не собака, чтобы так о нём говорить! — звонкая пощёчина обожгла лицо. — Сколько раз тебе объяснять, нельзя так с людьми. Независимо от статуса все люди заслуживают хорошего уважения к себе. И дядька твой не исключение, — медленными шагами Сергей подошёл к проёму двери, намереваясь выйти за почтой, но, остановившись, внезапно обернулся. — Пока ты грыз гранит науки под руководством французского гувернёра, — громко произнёс подполковник, — камердинер твой в составе партизанского отряда вместе с нами Бонапарта гнал. До самого Парижа. Поэтому я тебе советую, точнее требую — извиниться перед ним.       — Постараюсь, — прозвучал ленивый ответ.       — Не «постараюсь», а «извинюсь».       Сергей нервно дёрнул головой. Тяжело быть старшим братом, даже тем, кто даже в двадцать лет так и остался ребёнком. Выдохнув, мужчина направился прямо по коридору, не заметив за дверью Настю. Девочка немного дрожала — твёрдая походка, громкий голос хозяина дома заметно напугали. Но твёрдость духа помогала держать себя в руках, ибо любопытство оказалось сильнее страхов.       Спустя пять минут после Сержа залу покинул Ипполит. По его бледному лицу, каплям пота малышка поняла — разговор оказался тяжёлым. Едва шаги затихли, как девочка осторожно вышла из укрытия, ступая тихими шагами в просторную комнату. Едва она увидела внутреннюю отделку, как её карие глаза расширились до размера маленького блюдца. Пространство, колонны, расписанные стены привели малышку в полный восторг. Она никогда не была в таких помещениях, не знала их назначений. Но если бы крошка оказалась бы здесь в момент торжества, когда горели свечи, играла музыка, кружились пары, её радость не смог бы описать даже самый искусный литератор.       Медленно Анастасия шла вдоль стен, осторожно касаясь ручками белых колон. Едва она достигла дивана, куда уставший Ипполит бросил вещи, как глаза её стали не по-детски серьёзными. На мягкой обивке лежала та самая коробочка, на дне которой лежал роковой предмет. Точно такую же коробочку Александра Оболенская принесла в дом её родителей, и теперь из-за этой коробочки, из-за камня её матушка борется за жизнь. При виде находки маленькая Рылеева сильно нахмурилась. Взяв коробушку в руки, с презрением откинув крышку, крошка недовольно скривила ротик.       — Стекляшка как стекляшка, — со злостью прошептала она, не догадываясь об истинной стоимости бриллианта, — а бед от неё больше, чем от саранчи.       Захлопнув крышку, Настя вскинула руку и со всей силой ударила коробочку об деревянную спинку дивана. Но разумеется камень от удара не пострадал. Многослойная «табакерка» с мягкой обивкой надёжно защитила его.       — Ты по что шумишь? — раздался за спиной голос. Рылеева с отчаянием обернулась, пуская слезу. — Зачем босиком? — Лиза, словно заботливая нянечка, поднесла подруге тапочки, ранее принадлежавшие когда-то сёстрам мужчин. — Надень, не то заболеешь, — Анастасия послушно повиновалась. Заметив на её щеках слёзы, собеседница ласково прошлась по светленьким волосам: — Не плачь, всё будет хорошо.       Малышка обиженно шмыгнула носом.       — Это он во всём виноват, — девочка вновь раскрыла коробочку, чем вызвала у Щербатовой испуг. — Из-за него мама болеет, княжна Оболенская потеряла память, а Екатерина Ивановна…       — Тссс, — Лиза приложила палец к губам, — я услышала тебя. Прошу, не кричи. Иначе нас выгонят на улицу.       — Тебя не выгонят, — как бы между прочим произнесла Настя, тем самым намекая на дружеское расположение Сержа к её маленькой подружке. — Господин под-пол-ков-ник тебя любит.       При сих словах Лиза изогнула бровь.       — Откуда знаешь?       — Твоя кузина Анна при каждом посещении нашего дома об этом говорит. А ещё она мечтает сдать тебя в пансион, чтобы ты не мешала её общению с Сергеем Ивановичем.       — Что?! — крик юной воздыхательницы эхом разнёсся по зале. От ужаса Лиза прикрыла рот, со страхом покосившись на дверь, не появятся ли ненужные свидетели. Но коридор оказался пуст. Несколько раз вздохнув и выдохнув, малышка потёрла руки, а затем гордо выпрямилась, словно в её голову пришла какая-та мысль. — Ничего, — прошептала юная Щербатова, — как только Муравьёв-Апостол узнает об Анькиных проказах, мы всем семейством с почестями проводим красавицу в монастырь на долгие и долгие лета.       Сказанные фразы заметно рассмешили Настю. Слабая улыбка дёрнулась на детских губах.       — Ты забавная, — Рылеева закрыла коробок, возвращая его на место. — Мне бы твоей смелости. Я бы… — теперь уже в её головку закралась какая-та мысль, отчего она осеклась на полуслове. Анастасия, словно философ, поднесла указательный палец к виску, явно что-то обдумывая. Щербатова с подозрением наблюдала за действиями подружки, периодически бросая взгляд на проём двери. — Кажется, я знаю, что нужно сделать, — прошептала дочь поэта.       — В министерство нас не пустят, — словно угадав её мысли, громко сказала Лиза.       — Не бойся, мы туда не пойдём, — девочка прошла чуть вперёд, продолжая по-прежнему почёсывать висок. Внезапно она остановилась. Глаза заблестели победным блеском, по лицу побежали капли пота. — Мы избавимся от него, — торжественно произнесла Настя, подняв указательный палец вверх.       — Как?       — Утопим его в Неве. Как раз недалеко отсюда расположен мост, с которого камень можно сбросить в воду.       Лиза непонимающе повернула голову влево.       — Зачем топить? — прозвучал вполне логичный вопрос.       — Потому что бриллиант, скорей всего, проклятый. От проклятых вещей, непременно, надо избавляться. Так папенька говорит.       В столовой громко пробили часы.       — Если твои намерения тверды, тогда нужно спешить, — не желая вступать в спор, Лиза схватила с дивана коробок, пряча его в карман платья. — Уже восемь доходит. Нас скоро позовут на завтрак.       — Ты со мной? — Рылеева с надеждой посмотрела ей в глаза.       — Да, — прозвучал краткий ответ.       Не став тратить лишнее время на лишние разговоры, девочки бросились в прихожую, где с вечера лежали их плащи, стояла обувь. Накинув накидки поверх сорочек, юные сорванцы тихонько вышли через парадную дверь, оставленную забывчивым Семёном открытой и, миновав ворота особняка, бросились к ближайшему мосту.       Сами того не зная, они повторяли действия авантюристок, что три месяца назад точно также решали судьбу бриллианта в этом доме.       Утро стояло солнечным, безветренным. Взявшись за руки, девочки бесстрашно шли по улице, не обращая внимания на любопытных прохожих. Особенно смелой казалась Щербатова. Твёрдыми шагами она ступала по мостовой, бросая на людей, особенно на мужчин, озлобленный взгляд, используя его как орудие защиты.       — Какая суровая девочка.       Дворник кондитерской лавки проводил маленьких авантюристок взглядом, нервно сжимая рукоятку метлы. Елизавета светилась от восторга, Анастасия тихо улыбалась в ответ, но сама думала совершенно о другом. Сердечко по-прежнему стучало от страха. Что если матушка не выздоровеет? Что если батюшка сойдёт с ума от горя? Страшные мысли не позволяли держать себя в руках.       Наконец показался мост. Остановившись, барышни переглянулись. На мосту спиной к тротуару стоял… человек. Мужчина. От прикосновений солнечных лучей жёлтые эполеты на плечах, казалось, пылали, словно настоящий металл золота. Тёмно-зелёная форма обрамляла идеальную натренированную фигуру. На боку в ножнах висела шпага. Чуть поодаль от него стояла молодая барышня, одетая в простенькое платье и с интересом читала книгу. В промежутках между абзацами она то и дело бросала на мужчину нежный восхищённый взгляд, вероятно, надеясь заполучить должного внимания. Но объект её интереса был холод, неприступен. Мужчина молчал, взгляд тёмных глаз наблюдал за течением Невы, подмечая каждую волну. Наивное желание посторонней особы нисколько не заботило.       — Может, не заметит? — Щербатова осторожно вынула коробочку с бриллиантом и с опаской покосилась на незнакомца.       — Может быть, — ответила Рылеева. — Видишь, он о чём-то думает. Ему не до нас. Да и барышня занята чтением. Давай, бросай. А то холодно, — Настя слегка поёжилась.       Сомкнув губы в тонкую полоску, Лиза привстала на носочки, выпрямила руку, но вдруг…       — Кого я вижу! — от неожиданности девочка разжала кулак, но бриллиант упал не в воду, а в подставленную в перчатке ладонь… Пестеля. — Надо же, как я удачно вышел на прогулку, — полковник обнажил идеально белые зубы, издав свой фирменный смешок. Следившая за ним воздыхательница тотчас закрыла книгу и навострила уши. Предстоящая сцена обещала быть намного интереснее, чем сюжет женского романа. Малышки с испугом смотрели на мужчину снизу-вверх, слегка дрожа не то от холода, не то от страха. Особенно Анастасия. — Мы нынче виделись с вами, барышни. Помните?       — Вас забудешь, — с вызовом ответила Лиза. Павел лишь ехидно усмехнулся. Грубый ответ его нисколько не задел. — Позабавились, теперь отдайте нам, — красавица уверенно протянула ладонь за камнем, но мужчина, вновь игриво улыбнувшись, завёл руку с коробушкой за спину.       — Э нет, милые мои. На этот раз ваша забава не воплотится в жизнь.       — Почему? — одновременно осведомились обе девочки, чуть нахмурившись.       — Вам нет до моих дел никакого дела, — с сарказмом ответил полковник. — Видите ли, я как раз обдумывал законный способ, как можно заполучить сию коробушку из рук господина Ипполита Ивановича и надо же такому случиться — она сама «оказалась» в моих руках, да ещё в такой-то час. С помощью милых красавиц, которым, признаюсь, я немного… — Пестель наигранно вздохнул, изображая влюблённого, — симпатизирую. Поэтому давайте просто заключим с вами соглашение: вы добровольно отдаёте мне бриллиант, а я отвожу вас обратно домой к Муравьёвым-Апостолам и… не сообщаю о краже. Вы ведь выкрали его? — мужчина помахал коробочкой. — Выкрали. Как Ипполит Иванович княжну… впрочем неважно.       Девочки вновь переглянулись, а Настя даже упёрла ручки в бока.       — Вам не совестно обвинять детей в столь гнусном преступлении? — отрезала Рылеева, в кои-то веки проявив смелость при виде военного офицера.       — А вам не совестно воровать вещи в доме человека, который спас вам жизнь? А, барышни? Особенно вам, Елизавета Борисовна. Сергей Иванович будет в гневе, если узнает. Уж поверьте.       Лиза недовольно скривила ротик, покосившись на оружие хитрого господина. И нашёлся же средь бела дня человек, что обязательно разрушит чужой план. Щербатова глубоко вздохнула, сделав про себя печальный выбор — до способности взрослых проворачивать авантюры им ещё очень и очень далеко.       — Вы странный… эм… — девочка нахмурилась, пытаясь вспомнить имя собеседника.       — Павел Иванович, — ласково, но в то же время с нотами издевательства напомнил Пестель.       — Да-да, Павел Иванович. Отняли у нас бриллиант, но при этом спрашиваете нашего согласия на его ре-а-ли-за-ци-ю.       Ум малышки произвёл на полковника неизгладимое впечатление, отчего он широко расширил глаза.       — Надо же. Признаться, барышня, я поражён. В свои годы вы так умны. Выражаетесь столь серьёзными, я бы сказал, взрослыми словами. Позвольте, однако, осведомиться, в каком пансионе обучают такому искусству?       — Вернёте бриллиант, узнаете.       Пестель сам не понимал, как такое могло произойти. Окажись на месте девочек кто-нибудь постарше, он бы непременно сорвался. Подобные разговоры, жеманство, торг лишали терпения. Но с маленькими барышнями всё происходило наоборот — они забавляли его, лишая желания выпустить наружу гнев.       — Мы его не воровали, — набравшись в очередной раз смелости, Настя подошла ближе к полковнику. Павел присел перед ней на корточки. Незнакомка сделала шаг, очевидно намереваясь уловить детали разговора между взрослым мужчиной и маленькой девочкой. И в случае чего принять необходимые меры. — Мы хотели избавиться от камня, чтобы он больше никому не причинял зло, — чуть не плача объяснила малышка. — Вы не знаете, что…       — Я знаю, Анастасия Кондратьевна, — горячие пальцы крепко сжали хрупкую ручку девочки, слегка погладив. В глазах мужчины читалось… соболезнование. Полное понимание горя ребёнка. — Я искренне вам сочувствую, но вынужден расстроить — бриллиант нужно вернуть законному владельцу. Его ни в коем случае нельзя выбрасывать. К тому же он поможет наказать тех, кто… — Павел замолчал. Он не желал напоминать Насте о случившемся. — Именно поэтому я прошу вас отдать сей предмет мне. Клянусь честью офицера, что больше он не принесёт вреда. Даже вам.       — Вы отнесёте его императору?       Мужчина усмехнулся.       — Нет, солнышко. У Александра Павловича и без нас слишком много забот. Не стоит Его Величество тревожить по пустякам. Бриллиант будет у меня, но дайте и вы мне честное слово, что никому об этом не скажите.       Анастасия подозрительно сомкнула брови, а затем обернулась к Лизе, которая, надув губы, делала вид, что интересуется запряжёнными в карету лошадьми, но на самом деле тщательно впитывала диалог подруги с коварным полковником.       — У нас нет выбора, — холодно отозвалась маленькая заговорщица. — Если вы считаете, что так правильно, то так тому и быть.       На лице Пестеля промелькнула искренняя улыбка. Настоящая улыбка — без хитрости, без коварства. Павел даже сам не осознал, что смог проявить подобную эмоцию.       — Мне радостно, что мы смогли договориться, — Настя не успела опомниться, как её маленького запястья коснулись губы нового знакомого. От увиденного Лиза брезгливо отвернулась. Она явно не верила, вернее, отказывалась верить в добропорядочность господина, что несколько минут назад откровенно над ними издевался.       — Пора, — прошептала Щербатова, замечая в толпе прохожих бегущего к ним перепуганного Ипполита. Павел кивнул в знак согласия.       Взявшись за руки, девочки пошли навстречу к юнцу, который от радости едва не споткнулся на ровном месте. Пестель долго смотрел им вслед, обдумывая про себя результат утренней прогулки, что началась довольно безобидно, но окончилась для него… маленькой победой.       — Довольно подслушивать, подойдите сюда, — сие фраза была адресована незнакомке. Приподняв свободной рукой подол платья, не скрывая удивления, девушка подошла ближе и вопросительно уставилась на коробушку. — Да, Кристина Сергеевна, это именно то, ради чего я и привёз вас сюда, — Павел гляделся по сторонам, надеясь не увидеть любопытных, но прохожим не было до их беседы никакого дела. — Какое счастье, что бриллиант теперь у нас, что избавило от лишних объяснений с нашими паникёрами, — холодный смех заставил Кристину немного вздрогнуть, но собеседник словно того и не заметил. — Что ж, господин коллекционер, — полковник откинул крышку и внимательно вгляделся в зловещий камень, — настал ваш черёд играть по чужим правилам…