Авантюристки

      — Что?! — Пестель побледнел пуще самой Кристины. — Работорговец? Я надеюсь вы шутите?       — С подобным я никогда не шучу, — одним движением руки Сергей сорвал с коллекционера маску, а затем по-хозяйски ощупал одежду и вновь нахмурился. В левом кармане сюртука с серебряной пуговицей с причудливыми инициалами что-то лежало. Забыв о воспитании, подполковник ловко запустил пальцы и вынул сложенный пергамент с ассигнациями. Текст был на французском, но для Муравьёва-Апостола это обстоятельство не стало преградой. — Ну вот, что я и говорил, — не совладав с любопытством, Павел заглянул через плечо товарища в содержание находки и… в очередной раз ужаснулся. То была расписка, подтверждающая факт покупки некой госпожи Н неким французским подданным.       Мужчины были поражены. Они жили в Петербурге не первый год и им не верилось, что в столь прекрасной столице мира могут проворачивать подобные дела. Торговля женщинами. Не просто женщинами — дворянками. Совсем ещё юными, чистыми, невинными девушками. Чья кожа бела как снег. Голоса словно свирель. Волосы — чистый шёлк.       Несчастные прелестницы попадали в капкан коварного сокола, что пользовался их доверчивостью, затуманивал разум и жестоко… обрезал крылья.       Кто? Их соотечественник.       Время близилось к ночи. Сергей сидел на стуле, нервно почёсывая лоб. Его явно что-то тревожило. Словно воспоминания из прошлого. Кристина ушла за бумагами соблазнителя, которые успела выкрасть до его появления. Пестель же наоборот ни о чём не заботился. Находясь даже в доме врага, он чувствовал себя абсолютно спокойным. Полноправным хозяином ситуации. Устроившись на стуле Ксаверия, он с любопытством рассматривал поданное на ужин блюдо. Придвинув к себе бокал красного вина, что чудесным образом осталось целым после схватки сластолюбца со шпионкой, мужчина смачно втянул воздух и немного поморщился.       — По мне это всё напоминает кушанье вампира: красное вино, мясо с кровью. Бррр. Хищник. Как есть хищник, — заметив удручённого собеседника, Павел поставил стул напротив него и скрестил на груди руки. — Рассказывайте, — вместо ответа Сергей с непониманием поднял голову. — Ну что ж вы молчите? Я же вижу… что вам есть что сказать.       — Простите, господин Пестель, я не понимаю суть ваших слов.       — Да бросьте вы, Сергей Иванович. Всё вы прекрасно понимаете. Буквально несколько минут назад вы назвали имя нашего… подопечного, — Павел грубо пнул лежащего, но тот даже не дёрнулся, — стало быть он вам известен. Вот я и желаю услышать от вас всё то, что поможет нам спасти Александру и, возможно, всех женщин Петербурга. Говорите!       Сергей тяжело вздохнул. По выражению лица пробежало явное нежелание вспоминать о том, что когда-то причинило боль. Но выхода… не было. Пестель рано или поздно всё равно узнает. Если не от него, то от тех, что не поскупятся на более красочные грязные изречения.       — Моя кузина была знакома с ним, — с хрипотцой в голосе начал Муравьёв-Апостол, соединив руки в замок. — Их сблизил мой батюшка. Он желал помочь Агнессе освоить профессию переводчика, а господин Белов в те годы носил статус лучшего преподавателя в городе. Они познакомились в Москве — в нашем родовом имении. Сестрёнка, глупышка, влюбилась в него. Покусилась на сладкие речи, обещания сделать её лучшей при дворе. Родитель наш отказался хлопотать за неё, вот она и нашла себе другого покровителя, который выполнил бы вместо него работу. Ещё бы — с деньгами, с нужными связями, недурён собой. Любая бы растаяла, — при этих словах Сергей усмехнулся, но затем лицо вновь приняло угрюмое выражение. — Он часто посещал наш дом, вёл с сестрёнкой серьёзные беседы, порой, не имеющие с языками ничего общего. Она искренне радовалась сим встречам. Делилась итогами в письмах ко мне. Меня сие очень настораживало. И не зря, как оказалось… В июле всё и случилось. Встретилась Агнесса с этим интриганом накануне праздника Ивана-Купала где-то на площади, после очередного отказа моего отца ей в помощи, и… бесследно исчезла.       Муравьёв-Апостол поднялся с места. Полковник поразился внешнему состоянию товарища. Смуглый оттенок враз стал белым. Матово-белым. Мужчина шёл по комнате, смотря куда-то в даль. На шее дёрнулась вена, шаги временами теряли твёрдость, отчего Сержа слегка пошатывало.       — Она не просто исчезла, — продолжил подполковник, остановившись у окна, не оборачиваясь. — Она сгинула. Мы искали её по всему Петербургу, как княжну Оболенскую. Искали. Да так и не нашли. Прошло полгода. Потом ещё полгода. Затем два года. В итоге мы решили, что Агнессы… больше нет. Но потом случилось то, что в народе называют мистикой. Однажды моего батюшку отправили посланником в Стамбул. Я напросился с ним, так как старик неважно себя чувствовал. И вот оказались мы в доме одного из высокопоставленных пашей. Нас встретили со всем почётом, посадили ужинать. В этот момент в залу вошла молодая служанка. Она прохаживаясь между нами, расставляя кушанья. Когда она приблизилась ко мне, то концы её платка нечаянно коснулись моего плеча. Я поднял на неё взгляд и… едва не лишился дара речи. На меня смотрели глаза… Агнессы. Испуганные красные, но такие родные. Она тоже узнала меня и едва не уронила поднос. Мы долго рассматривали друг друга, не веря, что наша встреча состоялась. На девушку нельзя было смотреть без слёз. Худая, измученная. Но больше всего поразило, что из-под платка выбивалась седая прядь волос. Седая прядь волос! Можете ли вы, господин Пестель, представить себе женщину двадцати одного года с седыми волосами? Я как увидел их, мне, верите, Павел Иванович, так дурно стало, что я схватился за горло. Страшно представить, что моя любимая девочка там пережила. Хозяин с батюшкой удивились моему состоянию, но я соврал, что меня повело от духоты. Родитель мой перевёл взгляд на перепуганную Агнессу, долго рассматривал, но в итоге лишь поднял брови, как обычно делают дворяне при виде холопа. Даже он не признал в загорелой рабыне любимую племянницу. А в её глазах теплилась надежда… Вера… Тонкие губы, казалось, читали молитву, что дядюшка протянет руку помощи…       Сергей устало опустился на софу. Глаза уставились в потолок. Пальцы нервно мяли ткань мебели, подчёркивая настроение рассказчика. А сам он, казалось, и не замечал своих действий, вновь предаваясь воспоминаниям. Скрипнула дверь. Муравьёв-Апостол обернулся на источник звука. То была, прижав к груди свёрток с документами, Кристина. Осторожно ступая на цыпочках, она приблизилась к Пестелю, вручая тому свою ношу.       — Они? — девушка утвердительно кивнула. — Превосходно. Теперь сядьте куда-нибудь в сторонке и подождите, когда мы здесь всё закончим.       Барышня с опаской покосилась на раненого и нервно сглотнула.       — Прошу прощения, господин полковник. Когда мы покинем это место? Мне, признаться, очень дурно.       В ответ на неё смотрели холодные, с презрением глаза.       — Соблюдайте правила устава! — твёрдо отчеканил Павел. — Вы сейчас не благородная девица, а солдат, находящийся на службе. Брезгливость, сентиментальность оставьте в коридоре, — красавица тяжело вздохнула. — Охи, ахи там же! — Пестель в очередной раз показал, что подобное даже в слабом поле не намерен терпеть. Что Кристина для него такая же подчинённая, как Вятский полк, который без личного разрешения полковника даже дышать не имеет право. — На чём мы остановились? Ах да, — мужчина повернулся к Сергею, который зачем-то вновь и вновь перечитывал найденную расписку. Вернее, делал вид, что перечитывал… — Господин Муравьёв-Апостол, — подполковник нехотя поднял голову, — как вам удалось спасти кузину?       Серж слабо усмехнулся.       — Спасение сестры оказалось не менее лёгким, чем поиски. Я побоялся сказать сразу батюшке о том, что видел Агнессу в доме паши. Почему? Признаться, сам не знаю. Может, трусость? Слабость? Но после того приёма я не мог найти душевного покоя. Служба и прочие дела покинули разум. Бессонными ночами запирался в комнате в доме посла и пытался найти решение трудной для меня задачи. Как спасти ангела. Один раз даже мелькнула мысль о похищении, но со временем я отказался от этой идеи. Агнесса хоть и рабыня, но не чужая для семьи паши. Они любят её как дочь. Заботятся о ней. Если её украдут, паша так просто не оставит это дело. И тогда… пришлось… действовать по-другому. По дипломатичному.       — И каким образом? — устроившись у камина, Кристина со всем вниманием слушала рассказ мужчины, находя в нём нечто увлекательное. Дух приключения.       — Вас, кажется, не просили подслушивать, — грубо ответил Пестель, перебирая бумаги сластолюбца. — Приведите себя в порядок и сходите к следователю — к Аполлону Артемьевичу.       Служанка с опаской повернула голову к окну. По городу уже блуждала ночь, собирался небольшой дождь, о чём свидетельствовали капли на стекле.       — А если я того не желаю? — девушка упёрла руки в бока. — А если на улице темно? Вы меня простите, Павел Иванович, но даже моя служба у вас имеет свой предел. Кстати…       Внезапно раздался громкий удар кулаком по столу. А ещё через считанные секунды сильная рука полковника крепко сжала русую копну волос, больно задрав голову вверх.       — Если ещё раз ты посмеешь дерзить мне, то я всем расскажу о твоей родословной! И навряд ли государь император обрадуется, что у него под носом дочь иуды ходит! Поняла?! — несчастная заскулила. Из глаз брызнули слёзы. Она молча поднялась с колен и, сопровождаемая сочувственным взглядом Сергея, ушла прочь. Муравьёв-Апостол тяжело вздохнул. Его благородная натура не могла снести подобного отношения к прекрасному полу.       — Зря вы так с ней, Павел Иванович. Она ведь почти ещё дитя. К тому же девушка.       — Ничего подобного, господин подполковник, — Пестель брезгливо очищал свои пальцы от женских волос, что прилипли к ним как магнит. — На самом деле у сего ребёнка такая биография, что многие бы её сверстницы позавидовали бы. И потом…       — Павел Иванович!       От громкого голоса товарища Пестель едва не оглох, но внезапно ему на голову пришёлся сильный удар чем-то тяжёлым. Упав на подушку, на которой до этого сидела его помощница, он поднял глаза, замечая разъярённого Сергея, что резко бросился вперёд, и одним ударом сбил с ног нападавшего. За всеми разговорами они не заметили… как Ксаверий пришёл в себя… Его громкий вопль едва не оглушил обоих. От неожиданности Павел прижал пальцы к виску и сильно зажмурился. Сильный удар спровоцировал приступы мигрени, коими он страдал со времён Бородинской битвы. Массирование головы — его обычный жест во время приступов. Он помогал переждать «агонию», понемногу возвращая к обыденной жизни. Секунда, другая и мужчине действительно стало легче. Перестали маячить перед глазами чёрные точки, затих шум в ушах. Павел несколько раз моргнул и устремил взор на товарища, что сидел верхом на хозяине особняка, вцепившись тому в горло. В другом конце залы лежал стул с мягкой спинкой, которым, вероятно, и был нанесён удар. Из уст полковника вырвалось шипение от проявленной глупости со своей стороны. Не стоит поворачиваться к врагу спиной. Даже если тот без сознания.       — Дружище, только… не душите его… он нам ещё пригодится… — Полковник едва успел произнести сие фразы, как к горлу подступил порыв рвоты, отчего он вновь скрючился.       — Он у меня до суда не доживёт! — Муравьёв-Апостол крепко держал противника, молотя свободной рукой. Интриган в ответ бил ногами, щипал. Сергей отвечал тем же.       — Такой же… драчун… как и братец… — Ксаверий даже в таком положении умудрялся пускать сарказм. — Всё… равно… не сможешь… не сможешь…       — Ещё как смогу!.. — кричал подполковник. — Ты за всех ответишь: за княжну Оболенскую, за мою Агнессу и за тех девушек, что ты продал таким же любителям невинной плоти, как ты. Гад! — внезапно двери гостиной растворились и в следующую секунду мужчину схватили под руки и оттащили назад. Послышался топот ног, шелест солдатских шинелей. Гостиная постепенно наполнилась людьми, отчего резко стало тепло.       — Ну ты, брат, даёшь, — Муравьёву-Апостолу едва хватило сил улыбнуться. Голос, прозвучавший над ухом, принадлежал Аполлону — давнему приятелю его семьи. Облачённый в привычную форму, мужчина вместе с сослуживцами крепко держал его, пока подчинённые связывали коварного искусителя. — И как вам только в голову пришло пробраться к нему в дом, зная про чёрные дела?       — Для тех, кому дорога честь женщины, страх неведом! — ответил за друга Павел.       — Вы своим бесстрашием, Павел Иванович, себе чуть могилу не уготовили! — одёрнул мужчину следователь. — Хорошо, что служанка ваша вовремя прибежала, всех на уши поставила. Кстати, где барышня?       — Я здесь, — присутствующие вздрогнули. Лёгкая, словно тень, Кристина протиснулась сквозь толпу мужчин и робко поклонилась. — Я всё сделала, как вы сказали, господин Пестель, — мужчина вымученно выдохнул, однако, девушка успела заметить, как в чёрных глазах промелькнуло подобие… благодарности. Он искренне обрадовался, что она привела подмогу и сама осталась жива.       — Хорошо, — спокойно ответил он, нервно потирая пальцы. — На сегодня вы свободны. Будем считать, что ваше боевое крещение прошло успешно.       — Наивный глупец, — Павел с изумлением обернулся к Белову-Смолову, что сидел в окружении солдат. — Думаешь, тебе сойдёт с рук? Ошибаешься. Твоя прелестница поплатится за содеянное. Она стонать будет так, как не стонал никто.       — Если она и будет стонать, то только после твоей казни, мерзавец! — Сергей желал вновь излить поток злости на обидчика, но Апполон по-приятельски положил ему на плечо руку, прося держать эмоции под контролем. — Мне одно не понятно, — продолжил подполковник, — чем перед вами могла провиниться сестра поручика Оболенского? Невинная девочка. Чем? Тем, что по наивности доверилась не тем людям? Тем, что нашла краденный бриллиант?       Ксаверий молчал. В глазах гуляла злоба, желание смеяться над тем, кто не может ударить в присутствии товарищей. Сержа сей момент по-настоящему выводил из себя. Подобную наглость он видел в глазах Екатерины и ему стало ясно, что эти двое одной породы. Гнилой породы.       Молчание казалось долгим, пугающим. Но всё же Смолов решил его нарушить…       — Думаю, мы оба знаем ответ на сей вопрос, сударь, — мужчина поёжился, пытаясь гордо держать спину. — Вы ведь тоже влюблены, а любовь, как известно, творит страшные вещи.       — На что вы намекаете? — Аполлон вышел вперёд, опускаясь на соседний стул напротив преступника. — Не хотите ли сказать, что… вы влюблены… в княжну?       — Именно это я и хочу сказать, — твёрдо ответил Ксаверий. — Александра — единственный человечек, которого я похитил не ради денег. Не ради удовольствия других. Поначалу я намерен был избавиться от неё как от свидетеля. Ведь это она нашла тот роковой бриллиант, из-за которого и закрутилась сие история. Который выкрали по моему приказу. Но когда я увидел Сашеньку, то понял, что… не смогу сотворить с ней зло. У меня было много женщин, но она оказалась редким исключением. Ангелом, от которого хочется получать что-то доброе, особенное, а не просто удовольствие плотью… Я решил спрятать её, защитить. И в дальнейшем… создать с ней семью. Да, мне пришлось поить её зельем. Держать, как пленницу, под охраной. Но для её же блага. Чтобы она забыла сей ужас, свою прошлую жизнь. Чтобы она… полюбила меня, а не вашего заносчивого мальчишку, который относится к ней не иначе как к игрушке, — коллекционер резко выдохнул. Слова звучали словно признание, что желало слететь с его губ уже давно. Мужчина смотрел в глаза окружающим и видел лишь одно призрение. Они не верили ему. Точнее… не желали верить. — Вам трудно понять меня, — прошептал он. — Ведь вы никогда не любили. Вы относитесь к женщинам как к минутному удовольствию. А я… даю им шанс.       — Это какой же, позвольте спросить? — Пестель слегка дёрнул пальцем. — Превратиться в падшее создание и провести остаток дней в образе монахини, замаливая грехи перед алтарём?       — Нет, — от переизбытка чувств Ксаверий опустил голову, смотря куда-то вдаль. На губах пылало подобие улыбки, но не дьявольской, а полной нежности, что доказывало одно — он и правда влюблён. — Зачастую случается, — продолжил мужчина, — что плотское удовольствие превращается в нечто большее. В нечто сильное, чем просто минутная страсть. А я свою девочку полюбил сразу и буду бороться за неё. До конца. Так и знайте.       — Вот это вряд ли, — Аполлон встал с места и щёлкнул пальцами. — Довольно лирики. Везите его в крепость. На дыбе этот коршун у меня по-другому запоёт.       В ответ послышался лишь дикий хохот. Солдаты взяли связанного Ксаверия под руки и повели к выходу, но его такое положение не смутило. Он был абсолютно спокоен и искренне верил, что его общение с представителями власти закончится, даже не начавшись…