Скажи, что любишь меня

- Ну, здравствуй, красавица. Сегодня ты не такой уж прыткий и храбрый, как в прошлый раз, - весело пропел Андрей. Краем глаза Федя заметил, что его обступают со всех сторон, а, значит, бежать уже поздно. – Чего молчишь, язык проглотил? А я говорил тебе, что всегда получаю свое. А еще, напомню, говорил, что ты ответишь за то, что сделал, - Курбский стал надвигаться на Федю грозной тенью, отчего в Феде проснулся дар речи. - Не подходи, - хрипло сказал он дрожащим голосом, лишь сильнее сжимая руки на животе. Надо было защититься самому и защитить своего ребенка. Надо было отбиваться, надо было звать на помощь, но окутавшие его с ног до головы страх и паника давали возможность лишь сжаться в трясущийся комок и молить, чтобы Скуратов приехал как можно скорее. - А то что? Сегодня ты, вроде бы, даже драться не можешь. Выглядишь жалким. Ты же знаешь, что мы с тобой сделаем? О, это будет восхитительно. Сначала мы тебя хорошенько изобьем за тот случай, потом обольем кипятком, как облил меня ты, а затем просто пустим по кругу, пока ты не потеряешь сознание. Звучит весело, не правда ли? - Я беременный, не трогай меня, подонок! – найдя в себе силы, вскричал Федя. - Ох, вот как? А я-то думал, чего от тебя запашок альфы такой слабый. И где же твой хваленый альфа, о котором говорил тогда твой дружок? Беременного омегу альфа должен холить и лелеять, а от тебя им даже не пахнет. Небось, бросил такую сучку, как ты? – Курбский рассмеялся, а за ним подтянулись и его дружки. - Только тронь меня, сам не заметишь, как пожалеешь, - прошипел Федя и тут же получил сильный удар кулаком по лицу, отчего пошатнулся и упал наземь, а затем почувствовал острую боль в носу, а после и горячие капли крови, стекающие из него по губам и подбородку. Федя простонал, но схватился не за нос, а все так же обхватил живот. - Вижу, не врешь, и правда залетный. Ну, ничего, по животу бить не будем, обещаю, - ласково сказал Андрей, хватая Федю за подбородок и поднимая его голову вверх, заставляя смотреть на себя. Федя почувствовал, во рту привкус железа и горячую жидкость, стекающую по горлу. – Димас, ты когда-нибудь трахал беременную омегу? – обратился Курбский к одному из дружков. - Нет, но так даже интереснее, - загоготал альфа. Смех его подхватила уже вся компания, только Федя дрожал от страха и ужаса. Какой же он жалкий – не может дать отпор этим ублюдкам, и всему виной эти дурацкие гормоны. Между тем, отсмеявшись, Курбский снова завладел вниманием Феди, больно сжимая его подбородок. - А теперь пошли, прокатимся с ветерком, - сказал он и рывком поднял Басманова на ноги, таща за собой. - Никуда я с тобой не пойду, мудак! Отпусти меня! – рыкнул Федя, забыв про боль, страх и панику. Он должен защитить своего ребенка, он обязан. Он не даст им ему навредить, ни за что. От выброса адреналина в кровь Федя начал вырываться и кричать, чтобы его отпустили, бить ослабшими от дрожи руками Курбского по рукам и царапаться, когда внезапно почувствовал небывалое доселе спокойствие и умиротворение, которое, казалось, было совсем не к месту. А еще почувствовал ярость, животную, страшную ярость, но направлена она была не на него, и приносила то самое чувство защищенности и умиротворенности. - Он, кажется, сказал отпустить его, - послышался голос Ивана, настолько ледяной, что, казалось, Федя физически ощущал мороз на коже. Хватка Курбского ослабла, и Федя так по инерции и упал бы, если бы его не подхватили такие знакомые, теплые, сильные руки. Долго держать Федю в своих руках Иван не стал - он метнулся к Курбскому и заломил ему руку так, что послышался хруст, а затем и громкий протяжный крик Андрея. Краем глаза Федя заметил, что друзья Курбского, как по сигналу, стали мчаться прочь, видимо надеясь на то, что так их не постигнет участь друга. - Отпусти! Пусти меня! – слышал Федя крики Курбского. - Он тоже просил отпустить, - сталь в голосе Ивана была, казалось, осязаемой. - Отпусти, пожалуйста, я пальцем его больше не трону, я к нему больше на шаг не подойду, пожалуйста! – хруст костей усилился, и Курбский начал хныкать, из глаз его лились слезы, а из носа текли сопли. Иван его отпустил, отшвырнув на асфальт. Андрей подскочил и, держась за руку, начал пятиться. - Вали, гнида, и не думай, что так легко отделался. Проваливай! – нечеловеческим голосом прорычал Иван, и Курбского как ветром сдуло. Иван тяжело дышал, сжимая и разжимая кулаки, глядя Андрею вслед, Федя же почувствовал, как адреналин начал покидать его тело, и тяжело осел наземь. Из глаз его потекли так долго сдерживаемые слезы, тело било крупной дрожью, а затем его просто вывернуло наизнанку кровью, затекшей в горло из носа. Иван метнулся к нему, мягко гладя того по спине и голове, придерживая волосы, и терпеливо ждал. Когда Федю отпустило, он вытер дрожащей рукой рот, размазывая по нему кровь и желчь. Ваня молча достал из верхнего кармана пиджака платок и стал аккуратно вытирать им Федин рот и нос, из которого все еще текли уже тонкие струйки крови. - Малыш, - начал мягко Иван. – Милый мой, прости, я должен был приехать раньше, Феденька, прости, дорогой, - Федя, вытирая слезы и икая от рыданий, лишь подивился тому контрасту между тем яростным Иваном, которого он видел минуты назад, и тем заботливым и мягким Ваней, который сейчас над ним суетился. – На, придержи платок у носа, и голову не запрокидывай, опусти ее, пусть кровь вытечет, а то опять стошнит – кровь в желудке не усваивается, - Грозный стал оглядывать Федю на наличие других повреждений, но, видимо, не найдя ничего такого, кивнул самому себе и спросил. - У тебя кружится голова? - Нет, вроде бы нет, - сиплым голосом ответил Федя, послушно придерживая платок у носа, опустив голову, но глядя Ване в глаза своими красными, влажными глазами. - Надеюсь, сотрясения нет. Давай, вставай, так, аккуратно, молодец, - Грозный мягко придерживал Федю, помогая тому подняться на ноги и нежно, но крепко обхватил его, ведя к своей машине. В той схватке с Курбским Федя даже не заметил, как Ваня на ней подъехал. Иван, меж тем, аккуратно усадил Федю на переднее сидение, мягко поцеловав его в висок, и уселся за руль. Вел он аккуратно, но быстро. Федя заметил, что едут они не в сторону дома. - Мы в больницу? – подал он тихий голос. Истерика заканчивалась так же быстро, как началась, и он уже почти не плакал. - Ты еще спрашиваешь? В больницу, конечно. Нужно убедиться, что у тебя не перелом, не сотрясение, и что с ребенком все хорошо. Черт, ненавижу себя за то, что опоздал, - последние слова Иван буквально выплюнул в пустоту. - Не вини себя, я сам написал Скуратову, что задержусь. Надо было написать, чтобы он приехал пораньше, а не стоять ждать. Кто же знал, что освобожусь на час раньше, чем думал? Кстати о Скуратове: почему он не сказал мне, что ты прилетел и сам меня заберешь? Почему ты мне не написал? – Федя не злился, но его слегка задело то, что его не известили о приезде, когда он мучился две недели от тоски и паники. - Прости, - вздохнул Иван. – Хотел устроить тебе сюрприз. Я только с самолета, думал, ты уже дома, но когда Гриша написал, что ты задерживаешься, решил, что сам за тобой заеду. - Мог бы и написать, что прилетел, - пробурчал Федя, окончательно придя в себя. – Ты не представляешь, что я пережил тут без тебя. - Феденька, я и сам ужасно соскучился, - Иван отвернулся на мгновение от дороги и посмотрел на Федю. В глазах Грозного плескалась грусть вперемешку с виной. Федя про себя отметил, что Ваня не понял, какие именно муки он имел в виду. И хорошо, не стоит нагружать его сейчас и этим. Иван, меж тем, продолжил. – Если меня еще раз сорвут в командировку, я откажусь – ни за что тебя больше не оставлю одного, - Федя слабо улыбнулся, кладя руку на Иванову, лежащую на ручнике. - Спасибо, Вань, ты меня спас от этого мудака и его дружков. Не представляешь, как мне было страшно, - не став юлить и строить из себя храбреца, честно признался Федя. Иван вымученно улыбнулся. - Мне тоже было страшно, Федя. За тебя, за ребенка. Я боялся, что не успел. Но ты держался молодцом. Ты у меня такой сильный, Феденька, - рука Ивана выскользнула из-под Фединой только для того, чтобы накрыть ее уже своей, переплетая их пальцы. - Я думал, ты его убьешь, - заметил Федя. - Знаешь, была такая мысль, я действительно готов был его убить за то, что он посягнул на того, кто принадлежит мне. Посягнул на безопасность моих омеги и ребенка. Но тогда он легко бы отделался, а это не то, что мне нужно. Месть – блюдо, которое подают холодным, Федя, - Иван говорил спокойно, но Федя слышал стальные нотки в его голосе. - И какова же будет месть? – с интересом спросил он. - О, Андрюша просто очень удивится, когда завтра к нему придут с обыском и обнаружат несколько килограммов кокаина и героина, - спокойно ответил Иван. - Ты правда можешь такое провернуть? И никто не узнает? Он же расскажет о случившемся, о том, кто ему сломал руку, и все такое, - в голосе Феди звучало волнение. - Не переживай, Феденька, никто про меня и тебя ничего не узнает, у меня свои связи. Все будет хорошо, тебя больше никто и никогда не обидит, обещаю, – Федя улыбнулся этому обещанию, веря в него всем сердцем. – Что-то кровь долго не останавливается, надеюсь, все-таки не перелом, - Федя напрягся. Конечно, подавляющие действуют как кроворазжижающие, как он мог забыть. От ответа Федю спасла больница, так вовремя показавшаяся на горизонте. Приняли Федю довольно быстро и сразу начали проводить обследование: ему сделали рентген, МРТ и УЗИ. К счастью, перелома не было, сотрясения тоже, а ребенку ничего не угрожало. Кровотечение же остановили, приложив к носу пакетик с замороженным гелем внутри. Иван все это время был рядом, не отходя от Феди ни на шаг, даже в кабинеты, где делали МРТ и рентген его каким-то образом пустили, хотя не положено. Во время УЗИ он держал Федю за руку, поглаживая ладонь большим пальцем и не отрывая от него мягкий взгляд темных глаз. Когда все уже подходило к концу, и Федя облегченно выдохнул, что разговор о таблетках откладывается, Ивану вздумалось спросить у врача, отчего кровь из носа так долго не останавливалась, и тут по спине Феди пробежал холодок. Еще тогда, в абортарии, он пообещал Ивану, что будет говорить ему правду и только правду, а тут он укрыл от него свое состояние и искренне боялся реакции жениха. Вдруг он на него разозлится? Ссориться с Иваном никак не входило в Федины планы, тем более сегодня, после всего того, что с ним случилось. Он молился, чтобы врач просто ответил что-то в духе, это от силы удара, или еще что такое, но тот прямо сказал, что это эффект принимаемых Федей препаратов. Сказать, что Ваня был шокирован - ничего не сказать. Он открыл и закрыл рот, моргнул пару раз, а затем перевел нечитаемый взгляд на Федю. Кажется, он хотел что-то сказать ему, но вместо этого обратился к врачу с вопросом, закончили ли они на этом и, получив утвердительный ответ, схватит Федю за рукав свитера и молча повел за собой, прочь из больницы. - Вань, - начал было Федя, но Иван его перебил. - Дома поговорим, - отрезал он. Ехали они домой молча. Иван, видимо, что-то обдумывал, а Федя просто боялся подать голос и сделать все только хуже. Казалось, что дорога до дома заняла целую вечность, а минуты тянулись бесконечно долго. Федя сидел как на иголках, постоянно ёрзая на сидении, не находя себе места от нервов. - Успокойся, - внезапно нарушил тишину Иван, не отрывая взгляда от дороги. – Убивать я тебя не собираюсь, - Федя промолчал, не очень-то в это и веря, но оставшуюся дорогу пытался сидеть тише воды, ниже травы. Домой они зашли так же молча. Федя первым делом побежал в душ, смывать с себя следы встречи с Курбским, а переоделся в свою излюбленную, некогда Ванину футболку, бросив свитер с уже потемневшими на нем каплями крови в стирку. Конечно, по-хорошему, надо было бы его отстирать в ледяной воде, но сил на это не было. Когда Федя вышел из душа, увидел Ивана, стоящего напротив окна. В отражении стекла Федя видел, что руки у того скрещены на груди. Заметив появление Басманова, Иван развернулся к нему, изогнув одну бровь, вопросительно глядя на Федю, требуя объяснений. И Федя ему их предоставил: он рассказал, как после вылета Вани ему стало плохо, как он стал чувствовать опасность, исходящую от альф, как его скрутило рядом с лучшим другом, как он начал принимать подавляющие, а, главное, как он боялся рассказать об этом Ване, не желая нагружать его своими проблемами и отрывать от работы. Иван слушал молча, внимательно, не перебивая, лишь изредка чему-то кивая. Когда Федя закончил рассказ, Ваня все так же молча прикрыл глаза и стал массировать виски. Молчал он, тем не менее, недолго, вскоре нарушив тишину. - Я все равно искренне не понимаю, почему ты мне просто не рассказал, - начал он. – Ты обещал говорить только правду, Федя, и я от тебя ее ждал, а ты врал мне, что все хорошо. Когда ты уже поймешь, что утаивать от меня что-то – это плохая идея? Тебя жизнь ничему не учит? Давай подумаем логически: ты бы мне рассказал, я, конечно, прилетел бы и пометил тебя. Что из этого следует? А то, что эта мразь Курбский не стал бы к тебе приставать сегодня, чувствуя запах более сильного альфы. А даже если бы у него хватило мозгов это сделать, ты бы, как минимум, не прирос к земле от страха и дал деру. Федя, все очень просто. Тебе бы не пришлось чувствовать никакой опасности ни от кого, потому что все бы чувствовали, что ты уже чей-то. Федя! Я не виню тебя, не подумай, ты жертва, а еще ты молодой и глупый - не спорь со мной - я понимаю, ты думал обо мне и моей работе, не хотел нагружать меня, как ты выразился, своими проблемами, но, пойми, твои проблемы – это и мои проблемы тоже, потому что мы с тобой семья, и я хочу быть в курсе всего того, что у тебя творится. Ты меня понял? – Иван говорил все это время спокойно и даже мягко, будто объяснял простые истины ребенку, но Федя на этот тон даже не обиделся, так как понимал, что Ваня был прав, Федя должен был все ему сразу рассказать; правда, в отличие от Ивана, Федя себя виноватым в случившемся сегодня-таки считал, но озвучивать это не стал. - Прости, - тихо сказал он. – Я не подумал, что это может привести к каким-то последствиям. - Федя, у всех действий есть те или иные последствия, - Иван подошел к Феде и заключил его в мягкие объятия. – Какой же ты у меня еще глупый. – На этот раз обида все-таки кольнула Федю. - Это ты просто слишком старый, как древний мудрец! – возмущенно пробурчал он. Иван на это лишь хохотнул. - Старый, значит, я, а ворчишь, как вредный дед, в основном ты, - Федя задохнулся от негодования, уже готовый разразиться гневной тирадой, но его вовремя заткнули сладким, тягучим поцелуем. Федя сначала недовольно мычал в губы Ивана, но потом сдался, обхватив того за плечи. Через, казалось, вечность, Иван отстранился и, глядя Феде в глаза, спросил: - Готов? - К чему? – не понял Федя, глядя на Ивана все еще затуманенным взглядом. - К метке, к чему же еще? – Иван мягко улыбнулся, приглаживая влажные волосы Феди. - Сейчас? Ты шутишь что ли? – Федя оторопело заглянул Ивану в глаза, ища в них намек на то, что тот и вправду шутит, но они были абсолютно серьёзны. - Не вижу повода оттягивать это. Так что, готов? - Подожди, я просто… - Федя задумался: он смог бы продержаться на подавляющих до свадьбы, чтобы Иван смог поставить метку тогда, как велит традиция. Но, с другой стороны, разве он что-то теряет? Теперь он навсегда будет под защитой, и ни один альфа с сальным взглядом к нему и на километр не подойдет. Все будут знать, что Федя Ивана и только Ивана. - Готов, - ответил Федя, вплотную прижимаясь к Ване. - Будет больно, но это быстро пройдет, рана тоже заживет быстро, потерпи, малыш, - мягко сказал Иван, на что Федя с готовностью кивнул. Иван медленно отодвинул Федины прядки и длинную серьгу в сторону одной рукой, второй придерживая Федю за талию, затем опустил голову к Фединой шее, мягко поцеловал нежную кожу, а после последовал укус, который Иван тут же стал зализывать. Федя вскрикнул от боли, но после почувствовал, как по телу от места укуса словно рассыпаются искры, посылая пульсации по всему его естеству, и Федю охватила приятная, тягучая нега, а ноги подкосились, словно став ватными, и сам он почувствовал невероятную слабость во всем теле. Однако и гормоны словно заработали по-новому, в обратную сторону – Федя почувствовал невероятный прилив радости, он словно был на седьмом небе от счастья, и, казалось, все проблемы ушли на второй план. Федя, между тем, стал тяжело дышать, чувствуя, как падает, но его вовремя подхватили сильные руки, удерживая на земле. - Как ты? – сбивчиво спросил Иван, и голос его доносился до Феди будто из-под воды. Он ответил не сразу, пытаясь справиться с нахлынувшими ощущениями. - В порядке, - тихо ответил он, наконец. – Это так странно, но я в порядке, честно. Мне хорошо, даже очень хорошо, - он счастливо улыбнулся, сверкая зубами, радостно глядя на Ваню. – На шее уже появилась метка? – спросил он. Иван усмехнулся. - Да, уже вырисовывается рисунок. Он очень красивый. Теперь все будут знать, что ты мой и только мой, - Грозный самодовольно улыбнулся. - Ты такой гордый, это ужасно, - хихикнул Федя. - Я горд не только за себя, но и за тебя, ты держался молодцом, - ничуть не обиделся Иван, оглаживая Федину щеку. - Ой, не надо тут, я думал, что сознание потеряю, перехвалишь еще меня, - закатил глаза Федя. - Не потерял же, - Иван наклонил голову и потерся своей колючей щекой о нежную Федину. – А теперь мы идем спать.