С таким же успехом сейчас могла быть весна

Армин не мог сказать, что чувствовал себя как дома в этом странном доме. Когда он проснулся на следующее утро в комнате на чердаке, он почти забыл, где находится. Он ожидал, что проснется в своей неудобной постели в своей университетской квартире, но когда он открыл глаза и увидел балки крыши над собой, все сразу вернулось, и он понял, что находится на другом конце страны. Это было, по крайней мере, намного удобнее. И не так холодно тоже. Впервые с тех пор, как он был подростком, Армин проспал, и он почти запаниковал, прежде чем понял, что ему действительно ничего не оставалось, как начать распаковывать вещи. В любом случае, он давал себе несколько дней, чтобы устроиться, прежде чем начнет искать работу. Набор ящиков в его комнате был пуст, чему он был рад. Он действительно не хотел пока иметь дело с чужеродным чувством, когда приходится разбирать вещи своего деда. Когда Армин упаковал свои немногочисленные вещи, он принял решение, что на данный момент он просто… устроит свой дом в нескольких местах, которые его дед не заполнял вещами. Может быть, он поговорит об этом с Жаном. Армин хотел знать истории, стоящие за всем этим. Каждый альбом, каждая книга, каждая странная безделушка, которую он не узнавал… Армин не был уверен, насколько Жан был посвящен, но если он снова появится, Армин подумал, что может попросить его рассказать ему еще что-нибудь о родственнике, с которым у него не было возможности встретиться. Он надеялся, что это заставит его чувствовать себя менее чужим на своем месте. Он хотел большей связи с этими вещами. И не только это — если Армин собирался все перебирать, он не хотел выбрасывать ничего, что было бы тайно ценным или имело большую сентиментальную ценность. Он был уверен, что Жан не откажется помочь ему в этом. Во всяком случае, этот странный человек казался более уютным в доме Армина, чем Армин думал, что он когда-либо будет. Может быть, и Армин мог бы извлечь больше пользы из этого. Ему никогда не было легко заводить друзей. У него с детства было двое друзей, но по мере того, как они росли, между ними становилось все больше пространства. Трое, которые когда-то были неразлучны, теперь были не более чем незнакомцами с историей. После этого Армин никогда по настоящему не утруждал себя попытками завести новые связи. Это было просто… это казалось бессмысленным. Только когда умерли его родители и он понял, что у него никого нет, Армин по настоящему почувствовал, насколько он одинок на самом деле. И, боже, он был одинок. У него не было друзей. Никакой семьи. Он был один. Жан… это была возможность, подумал Армин. Возможно, подсознательное желание дружбы было одной из причин, по которой Армин передал эти ключи, или, может быть, это было что-то совсем другое. В любом случае, даже если дружба с Жаном окажется бесплодной, Армин подумал, что для него, по крайней мере, было бы хорошо иметь возможность практиковаться в том, каково это-взаимодействовать с кем-то своего возраста таким образом, который не был основан исключительно на групповых проектах в университете или на кивке на улице кому-то, кого он называл другом. Он не знал, когда Жан вернется, но держал ухо востро, когда начал распаковывать остальные свои вещи. У него было немного денег; он никогда не мог позволить себе покупать что-то для себя. У него было три кружки — мамина, отцовская и его, несколько тарелок из дома и странный маленький горшочек, который был слишком неудобного размера, чтобы использовать его для чего — либо, кроме как класть использованные пакетики чая рядом с чайником. Вот куда она вела, прямо рядом с той, которой пользовался его дед. У него было несколько записей, которые он хранил в своей спальне вместе со многими книгами, которые он принес. Книги были единственным, чего у Армина было в избытке. Он не мог заставить себя ничего выбросить. Он провел следующий час, просто гуляя, и Армин пришел к выводу, что унаследовал от своего деда почти что склонность к накопительству, чтобы собирать книги. Там были книги обо всем. Математика, история, география — все виды научной литературы были завалены как известной, так и малоизвестной литературой. Однако большинство книг были посвящены музыке, что не стало неожиданностью. Армин просмотрел их все. Там были кучи нот, книги по теории, биографии известных музыкантов и композиторов всех жанров. Армин узнал все имена композиторов-классиков. Пианино, которое почти втолкнули в столовую, не двигалось с тех пор, как он в последний раз проверял. Армин не был уверен, почему он почти ожидал, что оно исчезнет, когда войдет, но оно определенно все еще был там. Он оглянулся на него. Это было дорогим, он мог сказать это по марке. Это заставляло его нервничать; он не привык находиться рядом с вещами, которые стоят больших денег. Он был беден, всегда был беден. Армин подошел к окнам и раздернул шторы, чтобы впустить свет. Пианино было безупречно чистым, ни пылинки в поле зрения. Он поднял крышку и провел пальцами по клавишам. Это был первый раз за много лет, когда он прикоснулся к пианино. Он больше не играл. Когда-то давным-давно, ещё в начальной школе Армин пробирался в музыкальную комнату и забирался на табурет, чтобы поиграть на пианино. Он сидел там, свесив ноги, не в силах коснуться пола или дотянуться до педалей. Он продолжал прокрадываться, ему это сходило с рук в течение многих лет, и он полностью погрузился в знания, обучая себя всему, что он мог надеяться узнать. Он играл там так тихо, что его старые друзья иногда стояли на страже у двери, просто чтобы их не поймали. Учитель музыки был ужасен. Она была старой, худощавой женщиной, из тех учителей, которые чувствовали себя старше самой школы и которых даже директор слегка побаивался. Когда его поймали, он ожидал, что его исключат, но, как оказалось, старый учитель музыки, казалось, облегчила ему проникновение в следующий раз. Когда он поступил в среднюю школу, там не было музыкальной комнаты, и Армин не мог продолжать. Он никогда не терял интереса, но другие вещи брали верх, школьные задания, экзамены и все остальное, чем увлекался Армин. Он был из тех людей, которым все кажется интересным. Но теперь он был здесь, с домом, ученой степенью и целым днем безделья. Он легко мог бы сесть и начать все сначала, но ему почти не хотелось пытаться. Пианино напомнило ему о более счастливых временах, когда у него были друзья, когда его родители были там. Жизнь всегда была трудной для него, но оно того стоило, несмотря на их борьбу за деньги и издевательства, которым подвергался Армин. Он нервничал, когда позволял себе заниматься чем-то, что так сильно напоминало ему о жизни, которая была менее одинокой. Он подумал, что от этого ему станет ещё хуже. Он задавался вопросом, запомнили ли его пальцы формы аккордов и узоры мелодий, которые ему нравилось создавать. С тех пор его руки выросли, как и все остальное в нем. Он боялся, что забудет, потому что это было бы похоже на то, как если бы исчезла еще одна частичка его прежнего счастья. Армин закрыл крышку пианино и стряхнул с себя чувство печали, смешанное с сожалением. У него слишком много дел, сказал он себе, хотя на самом деле это было неправдой. У него не было времени бродить вокруг, расстраиваясь из-за вещей, которые уже исчезли и были похоронены. Немного погодя Армин быстро завязал шнурки на ботинках и натянул зимнее пальто, собираясь выйти и перекусить. Он хотел немного осмотреть город, сходить на пляж и сделать кое-какие покупки по дороге домой. Он дал себе несколько дней, прежде чем решил начать искать работу. По крайней мере, тогда у него будет шанс устроиться и привыкнуть к месту, где он сейчас живет. Снаружи дул ранний зимний воздух, и Армин, быстро шагая по улице, натянул капюшон, чтобы попытаться прикрыть лицо. Он не был уверен, куда направляется, но он это выяснит. У него был дар находить дорогу, и он обладал хорошим чувством направления. Было так ветрено, что его капюшон продолжал падать, поэтому он сдался и позволил своим волосам развеваться, а щеки горели от холода. На углу был магазин, обычный, скучный на вид газетный киоск. По всей стране было, должно быть, тысяча одинаковых. Армин решил, что зайдет на обратном пути и возьмет кое-какие необходимые вещи и что-нибудь приготовит на ужин. Он подумывал о том, чтобы заказать что-нибудь, заказать еду на вынос, но ему всегда казалось, что это пустая трата денег, когда он мог что-то приготовить сам. Был солнечный день, но погода мало что сделала для того, чтобы вдохнуть жизнь в серость, которая, казалось, царила в самом центре города. Самой красивой вещью вокруг, подумал Армин, были ярко-желтые одуванчики, торчащие из трещин в тротуаре. Он старался не наступать на них, пока шел по дороге в сторону центра города. На хай-стрит было немного оживленно. Люди толпились вокруг, делая покупки на выходные, болтая на пластиковой скамейке кафе на открытом воздухе и куря. Армин наблюдала, как одна маленькая девочка закатила истерику в своей коляске, практически наполовину вывалившись из неё, в то время как её усталая мама ковыряла тарелку с яйцами на тостах. Там была группа подростков, выглядевших скучающими, когда они сидели на ступеньках заколоченного универмага. Все это было так знакомо Армину. Ему казалось, что он узнает все, что видит, несмотря на то, что никогда раньше не был там. Город был расположен на побережье, пляж всего в пяти минутах ходьбы от главной улицы. Это был галечный пляж, каменистый — такой пляж, по которому не снимаешь обувь, чтобы прогуляться, если только ты к нему не привык. Там были пляжные хижины, выкрашенные в разные цвета, выцветшие, дерево местами сгнило от дождя. Там также были шезлонги и грузовик с мороженым, в котором стояла приличная очередь, даже несмотря на холод. Солнечный день есть солнечный день, предположил Армин, даже если он и не был особенно теплым. Армин решил прогуляться по пирсу. Ему всегда нравилось бывать на берегу океана, и хотя во многих отношениях этот город был похож на тот, в котором он вырос, наличие пляжа поблизости было огромным плюсом. Запах соленой воды был таким освежающим, и это напомнило ему о рыбалке с отцом, когда он был маленьким. Посидев и немного почитав, Армин встал, чтобы еще немного побродить по галерее, срезая путь. Это была большая открытая комната со стеклянной крышей, в которой царили все чувства. Все было ярко и шумно, и здесь было оживленнее, чем где-либо, что он видел до сих пор. Все это было освещено красными и золотыми мигающими огнями, которые, по мнению Армина, вероятно, выглядели бы немного лучше, когда снаружи было темно. Узор на ковре был самой яркой вещью, которую он когда-либо видел, но по какой-то причине Армину очень понравилось, как все это сочеталось. Как и дом его деда, это было одно из тех мест, которые выглядели уныло снаружи, но внутри был хаос. Это заставило его задуматься, сколько еще таких мест можно найти в этом городе. К тому времени, как он обошел весь пляж и увидел все, что можно было увидеть, у него заболели ноги, а солнце уже наполовину село. Темнело так рано зимними вечерами, и Армин решил вернуться в дом. Его дом, напомнил он себе. В газетных киосках он купил себе кое-что из самого необходимого и позволил себе потратить немного больше на что-то сладкое, мотивируя это тем, что это было для того, чтобы отпраздновать переезд. Это был небольшой магазин, но он был так забит, что между полками едва хватало места, чтобы протиснуться. Это заставило Армина задуматься, смог ли парень за кассой пройти через них, не сбив полдюжины банок. Он был огромен, вот почему — коренастый и крепко сложенный, с предплечьями, которые, вероятно, были больше, чем бедра Армина. Он посмотрел на свои ноги. Да, определенно. Он выглядел скучающим и постукивал двумя ручками по стойке в быстром, но устойчивом ритме. Он даже не был уверен, что осознает, что делает это. Было немного странно видеть такого большого мужчину в таком крошечном магазине. Из-за этого прилавок выглядел так, словно это была одна из тех пластиковых игрушек, сделанных для детей. Он определенно заставил Армина почувствовать себя ничтожеством. Армин избегал зрительного контакта с парнем, когда брал свои покупки, чтобы расплатиться, но все равно чувствовал его пристальный взгляд. Он проигнорировал это, просто положил точную сдачу и, переминаясь с ноги на ногу, упаковал свои покупки в синий пластиковый пакет. Армин неловко поблагодарил его, чувствуя себя немного странно и, откровенно говоря, более напуганным, чем следовало бы, учитывая, что этот человек вообще не сделал ничего необычного. Пока он шел по улице, дешевая сумка продолжала крутиться, перекрывая кровообращение в его пальцах, но Армин едва замечал это. Он был так взволнован, что, когда он услышал, как кто-то окликнул его по имени, когда он шел, он чуть не выпрыгнул из своей кожи. Рядом с ним заскользил велосипед. Жан была там, звонил в звонок на велосипеде и улыбался ему. Он носил свой саксофонный футляр за спиной, и, честно говоря, это выглядело довольно глупо, хотя Жан почти стащил его. — Привет, — сказал он, задыхаясь, как будто ехал на велосипеде очень долго. — Я как раз собирался подойти. Как дела? — Эм… хорошо? — сказал Армин. Если честно, он не был в этом уверен. — Я просто осматривал город. — О, да, я понял, — сказал Жан, толкая свой велосипед рядом с собой, когда он шел. — Ты звонил? — спросил Армин. — Да, но ответа нет, — сказал Жан. — Как ты его нашел? Армин пожал плечами. — Это очень похоже на то, где я вырос, — сказал он. — Но пляж хороший. — Тогда откуда ты родом? Армин рассказал ему, немного смущенный тем, что рассказывает о себе. Он не привык быть таким открытым о себе. Он был более склонен слушать, но Жан задавал много вопросов. — Ты живешь не далеко от пляжа? — спросил Армин, подумав, что Жан, должно быть, был на другом конце города, если он так запыхался от езды на велосипеде. — Ну, технически, да, — сказал Жан. — Но не совсем. Я живу в маленькой деревушке примерно… в десяти милях отсюда. — И ты ездишь сюда на велосипеде? — недоверчиво спросил Армин. Жан рассмеялся. — Да, я делаю это каждый день. Нужно как-то поддерживать себя в форме, верно? — Я думаю, что это убьет меня, — ответил Армин. — Я работаю здесь, — объяснил Жан. — И я на самом деле не любитель вождения. — Хорошо, — сказал Армин, распахивая скрипучие ворота своего нового дома и пропуская Жана вперед, как только он поставил свой велосипед. — Где ты работаешь? — Я работаю в ресторане, — сказал Жан. — И иногда в магазине моего друга. — Ты шеф-повар? — спросил Армин. — Нет, — засмеялся Жан, снова входя первым, когда Армин впустил его в парадную дверь. — Нет, я просто официант. Хотя мне нравится готовить. — Мне тоже, — тихо сказал Армин, довольный тем, что у них было что-то общее. На мгновение он понадеялся, что это сделает его немного менее неловким, и только тогда понял, что на самом деле до сих пор между ним и Жаном не было неловкости. С ним было довольно легко разговаривать, даже больше, чем с другими людьми, что было еще более странно, учитывая, как они познакомились. Они прошли по узкому коридору в сторону кухни, и Армин отпер заднюю дверь. Однако Жан не сделал ни малейшего движения, чтобы уйти — он просто снял со спины саксофон и прислонился к кухонной стойке, теребя застежку на своем велосипедном шлеме. — Хотя мне действительно следует начать искать другую работу, — размышлял он, наконец снимая шлем и кладя его рядом с собой. — У тебя уже есть две, прибереги немного для остальных, — сказал Армин. Он поймал себя на том, что вынужден отвести взгляд от Жана, что-то в том, как растрепались его волосы, заставило Армина почувствовать себя странно. — Ты ищешь работу, не так ли? — спросил Жан. Армин был благодарен, что он, казалось, ничего не заметил. — Я собирался начать поиски через пару дней. Я действительно не знаю, что искать, хотя… — Разве у тебя нет ученой степени? — Да. История. — Скучно. — Ты думаешь, история скучная? — спросил Армин, оглядываясь на него. Странное чувство исчезло, сменившись искренним удивлением. — Ты не согласен? — Нет, абсолютно нет! История увлекательна. Узнаю о мире, о том, как раньше жили люди. Как все изменилось, как некоторые вещи никогда не меняются. Это так велико, так огромно, что мы никогда не смогли бы узнать обо всем этом, но в то же время существует так много отдельных историй, верно? Так много удивительных вещей, о которых мы узнали, потому что люди того времени сохранили свое наследие. Жан смотрел на него с выражением, средним между интригой и весельем. — Значит, ты ботаник, — сказал он, слегка улыбнувшись. — Что-то в этом не так? — спросил Армин, немного защищаясь после стольких лет, когда это слово было брошено ему как оскорбление. Он ничего не мог с собой поделать — к тому времени это стало для него почти инстинктивным. — Нет, — сказал Жан, поднимая руки вверх в знак протеста против своей невиновности. — Я этого не говорил, не так ли? Я просто указываю на это. — Нет особого смысла утверждать очевидное, — сказал Армин, и Жан просто рассмеялся. — Ну, если тебе нравится история, то в этом доме ее полно. — Это так, — тихо сказал Армин. — Я не совсем знаю, что со всем этим делать… — Это… много, не так ли? — Это ещё мягко сказано. — Тебе нужна помощь, чтобы разобраться с этим? — спросил Жан. Армин не был уверен, показалась ли ему надежда, которую он уловил в тоне Жана. — Ты бы сделал это? — Да, — сказал Жан, глядя на него так, словно это была самая очевидная вещь в мире. — Ты знаешь, как долго я хотел заполучить все это в свои руки? Твой дедушка всегда говорил, что однажды позволит мне все это увидеть, но… Затем Жан замолчал с печальным выражением в глазах. — Да, — сказал Армин, глядя на него. Его голос был еще мягче, чем раньше. — Да, я понимаю. Я бы, эм, я был бы признателен за помощь, тогда? Затем выражение лица Жана снова озарилось, взволнованное перспективой. — Когда? — Э-э, я… я не знаю? Когда бы? Я не совсем занят… — Тогда завтра, — сказал Жан. — Я заеду после работы во второй половине дня? — О, — сказал Армин удивленно, но… как-то тепло. Это было трогательно и казалось ему чуждым. Он знал, что это, наверное, глупо. Жан делал это не для того, чтобы провести с ним время, он знал это — он делал это ради дома, ради воспоминаний о человеке, которого знал лучше, чем Армина. Но Жан казался заинтересованным. И никто никогда по-настоящему не стремился иметь с ним ничего общего. Поэтому он позволил себе взять это, этот маленький кусочек счастья. — Конечно, — сказал он. Странное чувство вернулось, когда он поднял глаза и увидел, что Жан улыбается ему. — Круто, — сказал Жан. — Хорошо, я собираюсь спуститься вниз. Я буду через час или два? — Хорошо, — сказал Армин, кивая. — Увидимся. — Увидимся, ботаник. — Не беспокойся, — пробормотал Армин, наблюдая, как он уходит, слегка надув губы. Он выглянул в окно, когда Жан шёл по дорожке к двери в подвал. Он все еще задавался вопросом, не было ли немного безрассудно, что он просто позволил этому случиться. Насколько он знал, Жан мог прийти и украсть там все, и Армин был бы бессилен остановить его. Но что-то внутри подсказывало ему, что Жан не собирается этого делать. Логически это тоже не имело смысла. Армин не зашел бы так далеко, чтобы сказать, что доверяет его, но, по крайней мере, он был почти уверен, что Жан не собирается грабить его вслепую. Он почти мог слышать мелодию саксофона поверх звуков своей стряпни, заглушаемую главным образом звукоизоляцией, которая почти сделала свое дело. Армину это нравилось. Пьесы, которые он играл, звучали совсем не так, как он слышал раньше, сильно отличаясь от классической музыки, которую он больше любил. Он мог сказать, что Жан талантлив, и если бы не счел это вторжением, то, возможно, спустился бы туда и попросил посидеть и послушать. Но он этого не сделал. Он поужинал в одиночестве, сел за кухонный стол, все еще слушая, как он листает одну из книг, которые он принес. Наполовину нарочно он приготовил достаточно еды для двоих, возможно, надеясь, что Жан попросит подняться и поесть с ним. Но он этого не сделал, и Армин старался, чтобы это его не беспокоило, говоря себе, что он знал, что это произойдет, и что это не имеет значения. Что так, на самом деле, было лучше, потому что теперь у него тоже была еда на завтра, и тогда ему не нужно было беспокоиться о готовке. Однако он не мог вспомнить, когда в последний раз делил трапезу с кем-то другим. Это было бы неплохо, подумал Армин, но он знал, что не попросит — он был уверен, что это приведет либо к тому, что Жан будет есть с ним из жалости, либо к прямому отказу, и он не был уверен, что было бы хуже. Он все еще читал, когда Жан пришёл и постучал в заднюю дверь, и Армин выпустил его, ведя светскую беседу и притворяясь, что не слышал, как он играл. Он помахал рукой, почти застенчиво, когда Жан умчалась по серой улице на своем велосипеде, и слегка улыбнулся, когда Жан помахал в ответ.