С таким же успехом сейчас могла быть весна

Впервые с тех пор, как мистер Арлерт скончался, Жан почувствовал, что всё хорошо. Солнце светило, когда он ехал на велосипеде по лесной тропинке, чтобы принять утреннюю смену в музыкальном магазине, и его плечи казались легкими без веса саксофона. Сегодня вечером Жан не планировал тренироваться у Армина — честно говоря, он просто хотел провести с ним немного времени. После ночи в его деревне ему не терпелось снова увидеть Армина, и он не мог выбросить его из головы. Заставить Армина плакать было не тем, чего хотел Жан в ту ночь, по крайней мере, до тех пор, пока он не увидел слезы, катящиеся по его щекам. Видеть чистые эмоции на лице своего друга и знать, что его музыка вызвала эти чувства, было самым высоким комплиментом, о котором он мог бы попросить, и Армину даже не нужно было говорить ни слова. Это выражение было всем, о чем могла думать Жан — как он выглядел, как будто чувствовал тысячу разных вещей одновременно. Он не мог не испытывать гордости за то, что сделал кого-то настолько хорошо говорящего, что тот вообще ничего не мог сказать. Жан даже не чувствовал холода, стоя и ожидая, когда лодка пересечет реку. Дул резкий ветер, но ему было всё равно. У него просто было такое чувство, как будто этот день принадлежал ему и должны были произойти хорошие вещи. Это настроение сохранялось, пока он ехал по городским улицам, а ветер дул сзади, подталкивая его вперед. Это продолжалось, пока он запирал свой велосипед и клал шлем в рюкзак, который заменил место, которое обычно занимал его саксофон. Это продолжалось до тех пор, пока он не обернулся и не увидел в витрине музыкального магазина вывеску с надписью «Распродажа, закрываемся». Сердце Жана остановилось. Он уставился в недоумении. Был ли это какой-то хитрый маркетинговый прием, попытка заставить людей спешить покупать вещи только для того, чтобы показать, что магазин всё-таки не закрывается? Жан не знал, законно ли это, но он надеялся, что так оно и есть — это место не могло закрыться. Он слишком сильно в этом нуждался. Ворвавшись в дверь, первое, что увидел Жан, был Бертольд, отпрянувший от него за стойкой. Он выглядел смирившимся, как будто ожидал этого. Это заставило сердце Жана упасть. — Скажи мне, что это не… — Это правда. Жан покачал головой. Он не хотел в это верить. — Почему? — Почему? — Бертольд усмехнулся, но в этом не было ничего смешного. — Мы не зарабатываем никаких денег, Жан. С мамы было достаточно. Она продает это место, чтобы позволить себе переехать в другой город до того, как близнецы пойдут в школу; у нас уже есть покупатель. — Что? Ты что, издеваешься надо мной? Ты едешь с ней? — Нет, — Бертольд покачал головой. — Я переезжаю к Райнеру. — Но… — Смотри… Мне жаль. Я пошел в банк и разобрался с твоей зарплатой. Тебе не обязательно приходить — мы закрываемся на следующей неделе. — Нет, к черту зарплату, — сказал Жан, хотя он очень нуждался в ней. — Мне всё равно. Почему ты не споришь с ней из-за этого? — Потому что… потому что мы больше не можем продолжать в том же духе! Ей нужны эти деньги, чтобы переехать — мы и так едва можем себе это позволить, Жан. — Но это…это вещи… — Мы жертвуем то, что не можем продать в школу. — Нет, — выдохнул Жан. — Это место не может закрыться, Берт. Это просто невозможно. В городе нет другого музыкального магазина. Какой смысл даже жертвовать инструменты, когда дети не смогут купить то, что им нужно для них? — Жан, — вздохнул Бертольд. — Ты просто должен принять это. Может быть, когда-нибудь ты сможешь открыть свой собственный магазин. — К черту это. Это место было его любимым, ты же знаешь. Они оба знали, что Жан говорил о мистере Арлерте. Жан всё ещё стоял в дверях, отчаянно глядя на Бертольда, желая, чтобы он признал, что всё это была какая-то большая шутка. — Его здесь больше нет. Мы не сможем удержать его на плаву без него. — Мы можем продолжать пытаться! — Я не хочу этого делать! — воскликнул Бертольд, его голос граничил с криком. Жан отступил на шаг; он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь слышал, чтобы Бертольд кричал. — Что…? «Я не хочу этого делать. Меня тошнит от этого, меня тошнит от музыки, меня тошнит от всего этого. Я больше не хочу этого делать. Я хочу делать то, что хочу, вместо того, чтобы просто работать в магазине моего отца, как будто он когда — нибудь вернется! — Что? — крикнул в ответ Жан. Он не мог поверить в то, что слышал. — Ты сказал… ты сказал, что мы продолжим! Ты сказал, что поможешь нам с композицией! — Я не могу продолжать это делать! Я ненавижу… Я не хочу иметь ничего общего с музыкой. Я устал. Я закончил. — Нет, ты не понимаешь, Бертольд. Музыка может тебе помочь. Это способ забыть обо всем этом. Вы можете использовать его… — Ты не слушаешь меня, Жан, — вздохнул Бертольд. — Это не моя мечта. Отец очень ясно дал это понять, когда собрал вещи и оставил нас, чтобы уйти со своей дурацкой группой. Моей мечтой никогда не была и никогда не будет музыка. Я… я больше не хочу этого делать. Я больше не могу этого делать. Всё, что это делает, это напоминает мне о нем. — Ты думаешь, что для меня это не одно и то же? — возразил Жан. — Мой отец… — Нет, это не одно и то же! Тебя не просто вынудили к этому… — Так ты не хотел этого всё это время? — Что? — Мы. Я, ты и Райнер. Тебя когда-нибудь это действительно волновало? — спросил Жан. Ему было так больно, что он ничего не мог сделать, кроме как сжать кулаки и уставиться на человека, которого считал своим другом. — Ты искажаешь мои слова. — Нет, я не такой, ты уходишь от ответа на вопрос. — Конечно, я заботился о вас, ребята, — сказал Бертольд. — И если бы ты заботился обо мне, ты бы больше не заставлял меня это делать. В магазине или в группе. — Райнер с тобой в этом деле, не так ли? — Он… поддерживает меня. — Ты уже сказал ему, — обиженно сказал Жан. — До того, как ты сказал мне? — Потому что я знал, что ты так отреагируешь! — Мне жаль, что я расстроился из-за того, что это ничего для тебя не значило! — воскликнул Жан. — Я беспокоился о тебе! Я пытался помочь! — И я ценю это, Жан, но… — Нет, — покачал головой Жан. — Забудь об этом. Просто забудь об этом. Не сказав больше ни слова, он повернулся и вышел, расстроенный и обиженный. Холод ударил ему в лицо, когда он вышел из магазина, но Жан проигнорировал это, сосредоточившись на том, чтобы отпереть свой велосипед, чтобы убраться к черту подальше от одного из последних мест в городе, где была музыка. Жан крутил педали по направлению к дому Армина, не зная, куда ещё пойти, пока его смена в ресторане не началась позже в тот же день. Подталкивая себя, Жан начал быстро уставать, но он отказывался замедляться, желая соответствовать бешеному темпу своих мыслей. Жан знал, что должен сказать Армину, что вряд ли они смогут услышать композицию так, как задумывалось, но он не хотел, чтобы он был разочарован. Эта пьеса предназначалась для них четверых, но теперь их осталось двое. Он поддерживает меня. Да. Райнер встал на сторону Бертольда, в этом не было никаких сомнений. Армин всё ещё лежал в постели, укрытый одеялом, когда услышал стук в дверь. Первой мыслью, которая пришла в голову, было проигнорировать это, но, подумав, что это может быть важно, Армин неохотно накинул какую-то одежду и завернулся в одеяло, спустившись на два лестничных пролета, чтобы добраться до входной двери, и был удивлен, увидев Жана в глазок. — Я неправильно рассчитал время? — спросил Армин. Он уже волновался, но, подняв глаза и увидев, что Жан выглядит так, словно он плакал, это тревожное чувство усилилось в десять раз. — Жан…? — Могу я войти? — прохрипел Жан, выглядя расстроенным и сердитым, что заставило Армина забеспокоиться, что он сделал что-то не так. — Конечно, ты можешь, — сказал он, отступая в сторону, чтобы Жан мог войти. — А-тебе не холодно? Хочешь чего-нибудь выпить? — Хорошо, — тихо сказал Жан. — Горячий шоколад? — Мм. Странно было видеть его таким расстроенным. Армину это не понравилось — атмосфера была немного не той. Жан был не таким. Он должен был быть беззаботным, жизнерадостным, тем, кто всегда подбадривал Армина. Когда Армин так думал, ему казалось странным, что они были друзьями всего несколько недель, но это была правда. Он чувствовал близость к Жану. Армин должен был попытаться отплатить ему тем же и заставить его чувствовать себя лучше. Жан сидел на табуретке на кухне, в то время как Армин занимался приготовлением напитков для них обоих. Когда он был маленьким и чем-то расстроен, мама Армина всегда готовила горячий шоколад, чтобы подбодрить его, маленькое угощение, которое они тогда могли себе позволить. Он сделал это так, как она всегда делала, и положил его перед Жаном с легкой улыбкой. — А ты… хочешь поговорить об этом? — спросил Армин, садясь на табурет рядом с Жаном. — Это так очевидно, что я расстроен, да? — Да. Хотя это не так уж плохо. Жан глубоко вздохнул и секунду посидел, опустив плечи, согревая руки кружкой горячего шоколада. — Семья Бертольда продает магазин. — Музыкальный магазин? — спросил Армин. Жан кивнул. — Почему? — Это семейный магазин, и они не могут позволить себе содержать его в рабочем состоянии. Я сказал, что он должен продолжать пытаться, но… — Это невозможно? — Нет. И это даже не то, из-за чего я так злюсь! Это потому, что Берт решил бросить музыку. Он просто сдается. — Подожди — что? Я думал, вам, ребята, нравится играть вместе? — Я тоже так думал, — вздохнул Жан. — Хотя, похоже, я был неправ. Сердце Армина болело за него. Если бы он мог играть на уровне Жана, он бы всё время сочинял с ним музыку, но он всегда был бы достаточно хорошей заменой, как бы сильно он этого ни желал. — Я уверен, что он просто… расстроен, может быть? Ему может понадобиться некоторое время. Если ему грустно, что магазин закрывается… — Он не грустит, в том-то и дело. Он хочет, чтобы он закрылся. — Жан вздохнул и провел руками по волосам, убирая их с лица. — Меня это бесит, потому что он тратит свой талант впустую. И я не знаю, как мы закончим эту композицию, когда у нас будет только два игрока. — Райнер тоже против помощи? — Райнер встал на сторону Бертольда. Они переезжают вместе. — О, Жан… Мне очень жаль. — Это расстраивает, — сказал Жан, его голос срывался, когда он говорил. — Но я знаю, что музыка тоже причиняет ему боль… Я просто хочу, чтобы он преодолел свои проблемы и осознал, насколько у него большой потенциал. — Это больно для него? — спросил Армин. — Ничего, если я спрошу, почему? — Почему бы и нет, — сказал Жан. Он остановился на секунду, чтобы сделать глоток горячего шоколада, и впервые с тех пор, как приехал, улыбнулся, попробовав его. — Этот магазин принадлежит семье Бертольда. Я думаю, что его отец открыл его много лет назад — он был там с тех пор, как я себя помню. Отец Бертольда был достаточно милым, я думаю. Он мне всегда нравился. Я думаю, это было лет пять назад, но мама Берта снова забеременела, и он изменился. Когда они узнали, что у них родятся близнецы, он собрал свое барахло и оставил всю семью, чтобы отправиться в турне со своей группой. Вот и всё. Так и не вернулся домой. — Что? — тихо спросил Армин, недоверчиво качая головой. — Серьёзно? — Хотел бы я пошутить, — сказал Жан. — Но нет. Берт отказался от своих планов поступить в университет и взял на себя управление магазином, потому что его маме тоже нужно было найти работу. Я начал помогать, и несколько лет всё шло хорошо, пока не умер твой дедушка. После этого бизнес просто иссяк. Армин на секунду замолчал, закусив губу. Он понятия не имел, каково это. Его собственных родителей оторвали от него, и это было больнее всего на свете, но Армин не знал боли родителей, которые просто собирают вещи и уходят по собственной воле. Это было то, через что прошли Жан и Бертольд, и Армин не мог себе представить, насколько ужасным должно было быть это чувство предательства. — Жан… Конечно, ему было бы больно продолжать играть музыку, если бы она напоминала ему об отце. И они не смогут держать магазин открытым, если будут терять деньги. — Я знаю, — разочарованно вздохнул Жан. — но… все те времена, когда мы играли вместе, когда нам было весело вместе… зачем бы ему беспокоиться об этом, если бы он тоже этого не чувствовал? Я его не понимаю. Он знает, что любит музыку. Он ведет себя как трус. — Ему может просто понадобиться немного времени, — сказал Армин, осторожно потянувшись, чтобы положить руку на плечо Жан, нахмурившись. — Я вёл себя с ним как придурок, — вздохнул он. — Что ты сказал? — Я ушел, когда должен был дежурить, например. — Жан… — Он действительно сказал, что ему не всё равно. Но я уверен, что он просто сказал это, чтобы я не разозлился на него сильнее. — Я так не думаю. — Не думаешь? Что заставляет тебя так думать, Шерлок? — спросил Жан, глядя на Армина с того места, где он лежал, развалившись на столе. На верхней губе у него был горячий шоколад. — Ну, когда я встретил его, он показался мне добрым человеком, — рассуждал Армин. — Он утешал меня, хотя мы только что встретились. И, как ты сказал, у него не было причин играть с тобой и Райнером вне магазина, если он этого не хотел. Мое лучшее предположение, что он просто ошеломлен. Дай ему время. — Не знал, что ты теперь мой психотерапевт, — поддразнил Жан, но он действительно выглядел менее настроенным — Спасибо. — Тебе не нужно меня благодарить, — сказал Армин. — Я сожалею о магазине. — Я тоже, — пробормотал Жан. — Это просто отстой. Это место много значило для меня. — Я знаю. Но ты знаешь, что всё ещё можешь прийти сюда. Жан фыркнул. — Ты действительно не против, что я так часто прихожу? — Конечно. — Ты такой странный. — Почему это делает меня странным? — Это просто так, — усмехнулся Жан. — Тебе, наверное, следовало выгнать меня в тот раз, когда ты поймал меня на взломе. — О, так теперь ты признаешь, что вломился? — Я имею в виду, у меня был ключ, так что… — Ну вот, опять ты. — Ты виноват в том, что не выгнал меня. Теперь ты застрял со мной. Армин ткнул его в бок. — Меня это устраивает. Они допили свои напитки и немного поговорили о других вещах, прежде чем вернуться в столовую на урок игры на фортепиано, где Армин наконец почувствовал, что делает некоторые успехи. После долгой практики он, наконец, стал лучше играть левой и правой руками одновременно. Жан похвалил его; внимание сразу же переключилось на его щеки, и они порозовели. Когда они закончили, Армин рассказал Жану о работе, на которую он претендовал, о работе в книжном магазине и музее. Это побудило Жана одолжить телефон Армина, чтобы позвонить по болезни на свою работу в ресторане, рассуждая, что он заработал выходной, учитывая обстоятельства и тот факт, что до этого он не пропустил ни одной смены. Настроение Жана, казалось, немного улучшилось, но он всё ещё был явно подавлен. Армин понимал, каково это — отдаляться от друзей; это случалось с его собственными, когда они были подростками. Он скучал по тем временам, когда они были вместе, и Армин был уверен, что Жан чувствовал то же самое, даже если был уверен, что со временем отношения между ними тремя наладятся. — Сегодня солнечно, — пробормотал Армин, когда Жан вернулся после телефонного разговора со своим боссом. — У тебя выходной? — Ага. Ты хотел чем-нибудь заняться, пока хорошая погода? — Я подумал, что ты мог бы немного показать мне окрестности… Я всё ещё мало видел город. Лицо Жан просветлело, и он кивнул. — Конечно! Мы можем отдохнуть от уборки этого места и немного осмотреть достопримечательности. Не то чтобы здесь было так уж много достопримечательностей, но… все же. — Я бы с удовольствием. — Тогда надевай ботинки, — усмехнулся Жан. — И возьми свое пальто. В любую минуту может начаться дождь. Армин улыбался, когда спрыгнул с табурета у пианино и пошел натягивать ботинки, подтягивая их за желтый ремешок сзади. Он зашнуровал их, когда Жан вышел вслед за ним. Он повесил свой рюкзак рядом с рюкзаком Армина, что означало, что он собирался вернуться, и это сделало Армина счастливее, чем он мог описать. Жан оставил такие тонкие маленькие подсказки, что ему искренне нравилась его компания. Для Армина, который всё переосмыслил, это было чудесно. Доказательства, оставленные Жаном, которые показывали, что он хотел, чтобы он был рядом, были невероятно обнадеживающими, и всё, на что Армин мог надеяться, это то, что он тоже сделал Жан счастливым. Он хотел подбодрить его после того утра, которое у него было. Если бы его любимый книжный магазин в его родном городе закрылся, Армин знал, что был бы опустошен, но были и другие книжные магазины. Магазин Бертольда был единственным музыкальным магазином во всем городе; это было все, что было у Жана. Должно быть, это было больнее, чем он думал. — Итак, — спросил он, надеясь отвлечь Жан от этого, когда они вышли и закрыли за собой входную дверь. — Куда мы направляемся? Жан с силой распахнул скрипучие ворота и пропустил Армина вперед. — Ну, ты же любишь историю, не так ли? — Я люблю историю, — усмехнулся Армин, потрясенный тем, что Жан вспомнил. — Тогда хочешь увидеть что-нибудь классное? — Что это? — Сюрприз. Ну же. Мы выпьем кофе по дороге. — Хорошо. Когда они свернули направо по дороге, Армину пришлось перейти на скоростной ход, чтобы не отставать от Жана большими шагами. На улице было прохладно, но Армин всегда немного согревался, когда гулял где-нибудь на улице. Улицы проходили мимо, каждая почти идентична предыдущей. Единственными цветами, которые высвечивало солнце, были синий цвет из-за облаков и зелень сорняков, пробивающихся сквозь трещины в плитах тротуара. Даже сейчас всё выглядело немного красивее, когда каждое серое здание не сливалось с небом. Все верёвки для стирки были высоко подняты и завешены одеждой, так как люди максимально использовали солнечную погоду. Несмотря на то, что деревья все ещё были голыми, а воздух холодным, Армин не мог избавиться от ощущения, что в январе наступила весна. — Ты можешь поверить, что сегодня ночью, по прогнозам, пойдет снег? — спросил Жан, поднимая глаза на ходу. Армин смотрел в землю, стараясь не наступить на сорняки. — Так ли это? — Да. Он всегда тает в течение пары часов после падения. — Там, откуда я родом, часто идет снег, — сказал Армин. — Хотя я так и не смог по-настоящему привыкнуть к этому. — Ты этого не сделал? Армин отрицательно покачал головой. — Я плохо переношу холод. — Так вот почему у тебя такое огромное пальто, — усмехнулся Жан. — Что не так с моим пальто? — Ничего! Это просто очень важно для тебя. Мой, вероятно, подошел бы тебе больше. — Мне это нравится, — надул губы Армин. — Здесь тепло. — Похоже на то. В маленьком кафе Жан купил им обоим кофе стаканчиках с пластиковыми крышками. Пар выходил через крошечное отверстие наверху; Армин убедился, что не пролил ни капли, когда шел за Жаном по улице, зная, что это обожжет ему руки. В центре города было немного оживленнее, чем обычно, вероятно, из-за хорошей погоды, и Армин с облегчением отметил для них обоих, что маршрут Жана, похоже, не проходил рядом с музыкальным магазином. — Куда ты меня ведешь? — спросил Армин, осмеливаясь сделать глоток кофе. — Ты увидишь. Уже недалеко… Хотя вы, возможно, видел это, когда ехал, в зависимости от того, в каком направлении ты приехал, — ответил Жан. Армин с любопытством замурлыкал. Он верил, что Жан знает его достаточно хорошо, чтобы отвезти куда-нибудь, куда ему захочется, но все равно задавался вопросом, где это может быть и что он видит. Они спустились с крутого холма, на который Армин не собирался взбираться по дороге домой. Внизу они свернули за угол и оказались перед большой кольцевой развязкой, где машины кружили вокруг того, что осталось от некогда впечатляющей церкви. — Ого, — выдохнул Армин, глядя на неё. Там не было ни крыши, ни двери, ни окон — только оболочка, серое строение, всё ещё стоящее. Он стоял в кругу травы, которая росла и внутри; плющ змеился по стенам и обвивался вокруг щелей в декоративных окнах, где когда-то лежали витражи. Армин уставился на него с другой стороны двухполосной кольцевой развязки, жалея, что там нет перекрестка, чтобы он мог рассмотреть его получше. — Её разбомбили во время войны, — объяснил Жан. — Город решил оставить все как есть. Теперь это мемориал. Или напоминание. — Это прекрасно. — Это так и есть, не так ли? — Да, — кивнул Армин. Там было так много истории; это вызывало у него эмоции. Сколько людей согласились со структурой этого здания? Люди, которые когда-то стояли там, где стоял он. Неужели его дед потерял друзей? Сидел ли он в доме, где сейчас сидел Армин, слушая, как падают бомбы с самолетов? Он пожалел, что не мог спросить. Он пожалел, что не мог узнать свои истории с разрешения. Некоторое время они наблюдали, потягивая кофе, пока оба не закончили, затем выбросили чашки в мусорное ведро. — Хочешь взглянуть поближе? — спросил Жан со злой усмешкой, и Армин едва успел открыть рот и спросить, как, прежде чем Жан схватил его за запястье и потащил через дорогу, убегая быстрее, чем приближающиеся машины. Армин закричал, когда без особого выбора последовал за ним, чуть не споткнувшись, когда они пересекли обе полосы, и когда они благополучно добрались до другой стороны, оба упали в траву кучей. — Жан! — закричал Армин, вскакивая на ноги прежде, чем Жан успел пошевелиться. — Нас могла сбить машина! Мы можем попасть в беду! Сейчас средь бела дня, и я не думаю, что мы должны быть… — Шшш, — усмехнулся Жан, откидываясь на спинку и смеясь. — Поживи немного, ладно? У нас не будет неприятностей. — Откуда ты знаешь? Жан поднялся на ноги и отряхнул ноги, всё ещё посмеиваясь. — Тогда я возьму вину на себя и скажу, что заставил тебя пойти со мной, как насчет этого? А теперь пошли. Я знаю, ты хотел посмотреть, каково это было здесь. — Ты не ошибаешься… Но все же. — Ты просто паинька. — И ты слишком безрассуден! — Побалуй меня хоть разок, — усмехнулся Жан, не дожидаясь Армина, прежде чем отправиться внутрь выдолбленной церкви. Армин огляделся и фыркнул ещё раз, прежде чем побежать за ним, не в силах отрицать, что внутри он испытывал небольшой трепет от того, что делал что-то настолько захватывающее. — Ты невероятен, — крикнул он. — Давай! — крикнул Жан впереди. — Здесь просто потрясающе! Армин последовал за Жаном за угол, через отверстие, где когда-то была дверь, и оказался в том, что когда-то было основной частью церкви. Потолка не было и было видно небо, и там, где когда-то был каменный пол и скамьи, в изобилии росли трава и кусты. На месте алтаря стоял памятник; это заставило Армина прикусить губу. На нем было указано каждое имя кого-либо в городе, кто погиб во время бомбежек, разрушивших ту же самую церковь; согласно надписи, их было тысяча, двести. — Ух ты… — тихо сказал Армин. Вот так легко было забыть, что они находятся в центре оживленной кольцевой развязки, больше не замечая шума машин и городской жизни. — Разве не было бы здорово устроить здесь концерт или что-то в этом роде? — спросил Жан. — Я не знаю, будет ли это разрешено, — промурлыкал Армин. — Это может быть неуважительно. То, что мы делаем прямо сейчас, неуважительно. Мы не должны быть здесь. — Мы ничего не повредим, — заметил Жан. — Не волнуйся так сильно. — И все же… — Не притворяйся, что ты не думаешь, что это круто», — сказал Жан, подойдя к Армину и ткнув его, хотя Армин не мог этого почувствовать сквозь толщину его пальто. — Это мгновение во времени, — сказал Армин, подняв глаза и увидев облака, которые начали формироваться на голубом небе. Они пробыли там некоторое время, пока Армин не начал слишком нервничать из-за того, что их могут поймать. Жан снова взял Армина за руку, прежде чем они побежали обратно через обе полосы в безопасное место, и не останавливался, пока они не оказались через несколько улиц, смеясь и задыхаясь, запыхавшись. Оттуда Жан повёл его по старым мощеным улочкам у океана, показывая ему старые статуи и все лодки на верфи. Армин совсем забыл о стрессе, в котором он находился; он забыл о поиске работы, забыл о странной истории своего дедушки и просто хорошо провел время. Они ели мороженое и чуть не замерзли насмерть, наблюдая за приливом, затем спустились на пирс и возились, пытаясь выиграть невозможные призы у автоматов. Армин никогда в жизни так много не смеялся. Только когда они уже ехали домой, Жан упомянула об этом споре. — Я слишком легко злюсь, — пробормотал он. К тому времени был уже поздний вечер, и солнце садилось. Жан пинал камни по земле, когда они шли бок о бок. — Мне следовало просто сказать ему, что я расстроен. — Ты всё ещё можешь, — заметил Армин, но Жан только проворчал. — Это смущает. — Но ты же мне говорил. — Да, хорошо… ты другой. Армин моргнул, замедляясь, чтобы остановиться. Жан прошел несколько шагов вперед, прежде чем заметил его, стоящего там. — Я другой? — Ну… — Жан, казалось, отшатнулся от смущения, когда осознал значение того, что он сказал. — Д-да, вроде того. Ты просто… ты понимаешь это. Ты хороший. Или что там ещё. Армин был сбит с толку. Бертольд был милым, судя по тому, что он видел, так что же его отличало? Что означало «ты понял»? Он моргнул, пытаясь разобраться в этом, его мозг быстро работал, пытаясь собрать кусочки воедино, но он ничего не понимал. — Я не понимаю. — Тогда не беспокойся об этом! — воскликнул Жан, поворачиваясь и уходя так быстро, что Армину пришлось бежать, чтобы догнать его. — Я думаю, … ты должен сказать ему, что ты чувствуешь, — сказал Армин, решив пока проигнорировать другой комментарий Жана. Он мог проанализировать это позже, когда Жана не будет рядом, чтобы увидеть, как он краснеет. — Он ясно дал понять — что он чувствует. — Ты сказал то, что не имел в виду? — …Да. — Тогда, может быть, он тоже это сделал, — заметил Армин. — Было бы хорошо, если бы вы могли по-взрослому поговорить об этом. Как взрослые. Спокойно. — Хорошо, мам, — саркастически сказал Жан, но его плечи опустились от смирения. — Я просто… Я не хочу, чтобы это было правдой. Не только из-за того, что я чувствую, но… — Что? — Твой дедушка что-то в нём разглядел, — сказал Жан, когда они свернули на улицу Армина. — Я не знаю, почему мистер Арлерт выбрал нас в качестве своих учеников, но мне нравится думать, что это было потому, что он видел, что мы увлечены этим, и Берт действительно был увлечен. Я не знаю, что ещё у нас у всех есть общего. Ну, кроме наших отцов-бездельников… но всё же. Бертольд любил музыку. Или, по крайней мере, я так думал. — Я думаю, что он знает, — сказал Армин. — Но даже если то, что он говорит, правда, это не значит, что это должно испортить тебе мнение о музыке. — Ничто не может испортить моё мнение. Это просто… отстой. Я думал, мы были близкими друзьями, но он говорит Райнеру, прежде чем сказать мне, а потом мы ссоримся… — Вот почему тебе нужно сказать ему, что ты чувствуешь, чтобы у вас всё ещё была дружба. Поговори с ним, но и выслушай его. И не злись на него. — Легче сказать, чем сделать, — Но… спасибо. — Это не проблема, — улыбнулся Армин, открывая ржавые ворота. — Итак… ты все ещё хочешь остаться на ужин? Жан улыбнулся ему сверху вниз, и это заставило сердце Армина забиться быстрее. — Я бы с удовольствием.