С таким же успехом сейчас могла быть весна

Следующие несколько недель пролетели незаметно; каждый день перетекал в следующий. Теперь, когда он работал, Армин чувствовал, что действительно входит в ритм своей новой жизни. В большинстве случаев он просыпался рано и начинал свое утро с занятий на фортепиано. Стиви часто приходил и сворачивался калачиком у него на коленях, как будто ему нравилось слушать. После душа и завтрака он отправлялся на работу, проходя милю или около того под дождем или градом, а в редкие дни по утрам светило солнце. Работа была приятной, когда ему не приходилось иметь дело с грубыми клиентами — Армин пользовался всеми моменты, которыми мог, чтобы почитать и поработать над запоминанием композиции, которую они с Жаном писали вместе. Когда Жан не работал, он приходил по вечерам, чтобы они могли продолжить сочинять. Армин сидел за пианино, Жан в стороне со своим саксофоном, медленно работая над их переписанной мелодией. Это всегда было любимой частью дня Армина. Январь сменился февралем, и погода стала ещё более суровой. Холод проник в спальню Армина на чердаке и морозил его ночью. Часто он просыпался, дрожа, независимо от того, сколько одеял он набрасывал на себя сверху. Много раз он испытывал искушение пойти и поспать в комнате своего дедушки. Кровать была большая, и там был обогреватель, чтобы согревать его всю ночь, но Армин не мог избавиться от ощущения, что это неправильно. Несмотря на то, что Армин освоился во всех других аспектах своей жизни, он всё ещё чувствовал себя самозванцем в своем собственном доме. Прошло два месяца, а он был всего лишь гостем. Когда Армин зашел в магазин в конце улицы, Райнер вел себя так, словно того дня в музыкальном магазине никогда и не было. Они оба знали, что Армин знал, но притворялись для их же блага, что он этого не знал. Так было менее неловко. Райнер был хорошим актером; Армин иногда задавался вопросом, действительно ли он забыл всё, что произошло. Жан рассказал ему о разговоре с Бертольдом и о подарке из тростей, который он оставил в знак примирения. Он был рад и горд, что у Жана хватило сил извиниться. Когда дело касалось его старых дружеских отношений, Армин пассивно позволял им ускользать, пока не остался один. Он надеялся, что с Жаном этого никогда не случится. Что-то в его сердце подсказывало ему, что то, что у них было, было особенным. Армин провел первую субботу февраля, сидя на диване, слушая музыку и ожидая, когда наступит раннее утро. На нём был толстый джемпер и шерстяные носки, и Стиви свернулся калачиком у него на руках, мурлыча, пока Армин ритмично гладил его мех, успокаивая их обоих. Он смотрел, как его чашка чая остывает на кофейном столике. Армин разогреет его в микроволновке позже — не стоило беспокоить Стиви из-за этого. В десять часов он собирался отправиться в деревню Жана, сев на ранний паром, чтобы у них было больше времени провести вместе. Накануне вечером позвонил Жан. Он казался измотанным и измученным, вкратце объясняя ссору с матерью, о которой обещал рассказать в другой раз. Вместо того чтобы отменить их планы на следующий день, Жан пригласил Армина провести с ним день, пообещав показать ему деревню. Он также упомянул о сюрпризе, о чем-то, что вызывало у Армина опасения, но в то же время вызывало любопытство. Действительно, Армин подумал, что это чудо, что небо было ясным в тот же день, когда они оба были свободны от работы. Как раз в тот момент, когда Армин собирался осторожно потянуться за своей чашкой чая, Стиви пошевелился и заполз по джемперу, чтобы прижаться лицом к изгибу шеи Армина. Тихо вздохнув, Армин медленно обнял своего кота, чувствуя себя вне себя от радости, что старый бездомный был таким ласковым. Он нежно поглаживал его пушистую шерсть и напевал под музыку, играющую на заднем плане. Странно было думать, что он так боялся Стиви раньше. Он просто искал дом, подумал Армин, и был более чем счастлив дать ему его. Может быть, это было глупо, но Армин чувствовал, что у него снова есть кто-то, кого он может назвать семьей. Они оставались так ещё некоторое время, прежде чем Стиви, в конце концов, убежал, чтобы выглянуть в окно. Армин тщетно пытался стряхнуть с себя всю кошачью шерсть, прежде чем выпить свой чуть теплый чай одним глотком. У него не было времени ждать — он хотел пойти и повидаться с Жаном. Попрощавшись со Стиви, Армин направился к выходу. Дорога была еще красивее, чем обычно. Море сияло ярко-синим, когда Армин ехал вдоль скал, и он не мог не улыбаться всю дорогу. Армин припарковался на том же месте, что и в тот вечер, когда пришел посмотреть музыкальный вечер в баре. Как и в ту ночь, Жан ждал, прислонившись к фонарному столбу, с ухмылкой на лице. Его волосы были убраны назад с лица, как будто он их укладывал, и на нем была джинсовая куртка вместо зимнего пальто; Армин удивлялся, как он не замерз до смерти, но в то же время он должен был признаться себе, что Жан хорошо выглядел. — Эй, — сказал он, задыхаясь, когда вышел из машины и холодный воздух ударил в него. — Привет, — ответил Жан. — Ты выглядишь теплым. Армин застенчиво потянул за шарф и улыбнулся. — Ты выглядишь замерзшим. — Я к этому привык, — сказал Жан. — Как? — Утренние велосипедные прогулки. У тебя все в порядке? — Да, — улыбнулся Армин. Он хотел сказать Жану, как сильно скучал по нему, но промолчал. Когда они пошли, Армин посмотрел на него и почувствовал, как у него сжался живот. — Стиви был очень милым этим утром. Это привело меня в хорошее настроение… как у тебя дела? — Я чувствую облегчение от того, что моя мама ненадолго уехала, вот что я тебе скажу, — вздохнул Жан. — Давай войдем, и я все объясню. — Хорошо. — Это недалеко отсюда. — Я помню, — улыбнулся Армин. — Твой дом потрясающий. То, как он находится рядом с водой… — Да, хорошо, подожди, пока не войдешь внутрь, — фыркнул Жан. — Там все гораздо менее впечатляюще, вот что я тебе скажу. — Я уверен, что это не так, — сказал Армин. — Вот увидишь, — фыркнул Жан. — О, кстати, ты принесла материал для композиции? — О… нет, я не принёс, прости! Это совершенно вылетело у меня из головы… — Нет, нет, я рад. Я подумал, что мы заслужили настоящий выходной. Просто, ну, знаешь, потусоваться и провести немного времени вместе. Чувство в груди Армина значительно усилилось; Жан хотел провести с ним время отдельно от их совместного проекта. Он почувствовал, как его щеки вспыхнули. — О, тогда я тоже рад, — пробормотал он. — Хорошо. Они шли ещё минуту или около того, прежде чем добрались до дома Жана. Несмотря на то, что сказал Жан, Армин был поражен тем, как красиво это выглядело снаружи. Он частично нависал над океаном, плющ неукротимо рос по стене. Хотя сад не шел ни в какое сравнение с другими в деревне, тем не менее Армин восхищался видом. — Честно говоря, я никогда не думал пригласить тебя сюда, но это не так плохо, когда моей мамы нет рядом, — пробормотал Жан, пропуская Армина через ворота и ведя его к входной двери. Он мгновение возился с ключами, прежде чем впустить его. Тяжелая дверь эхом разнеслась по дому, когда она закрылась за ними, и внезапно Армин почувствовал, как атмосфера изменилась. В доме были высокие потолки. Из углов, внутрь поползла сырость. Их шаги казались слишком громкими, когда они шли по коридору. Жан молчал, и сзади Армин видел, что его плечи напряжены, сгорблены. Стены были голыми, и на всём был слой пыли, который придавал всему этому серый оттенок. Там было душно и пусто. Именно такое чувство возникло у Армина — как будто всё, что придавало дому характер, было убрано и никогда не заменялось, оставив только самое необходимое и неудобный, душный воздух. На кухне было то же самое. Жан вздохнул, когда они вошли внутрь. На одной стене были полностью завешены затемненные шторы, которые полностью блокировали весь свет. Когда Жан открыл их, солнце было таким ослепительным, что Армин прикрыл глаза. Взглянув ещё раз, первое, что он заметил, была пыль в воздухе, а затем вид из больших стеклянных окон, выходящих на океан. — Ух ты, — выдохнул он, глядя на волны, которые мягко накатывали снизу. — Зачем скрывать этот вид? — Моя мать, — вздохнул Жан. Он выдвинул табурет, чтобы Армин мог сесть за стойку. — Правильно… вы поссорились? — Да. Она уехала навестить свою сестру и хотела, чтобы я тоже поехал, но я сказал, что хочу остаться здесь. — И вы поссорились из-за этого? — Да. Чего… чего она ждет? Мне двадцать три, почему я тоже должен ехать? Я не знаю, что, по её мнению, я собираюсь здесь делать. Боже упаси — чтобы я хоть раз открыл шторы. — Что ты имеешь в виду? — Она ненавидит это. Она любит, чтобы здесь было темно. — Почему? — Она не… В этом-то и проблема, — сказал Жан. — Она нездорова. — Она больна? — Нет, да? Я не знаю, я этого не понимаю. — У неё есть какие-нибудь симптомы? — Нет… Я думаю, головные боли, или… ты знаешь. Она была такой с тех пор, как ушел мой отец. — О, — пробормотал Армин. — Мне очень жаль, Жан. — Нет, не надо… не говори так, будто тебе меня жаль или что-то в этом роде, это просто… Я ненавижу это место. Трудно дышать. Если бы я так не беспокоился о ней, я бы давно ушел. — Как мило, что тебе не все равно, — мягко сказал Армин, и Жан проворчал, отворачиваясь. — Я не жалею тебя. — Спасибо, — сказал он. — Мы даже не можем позволить себе это место, понимаешь? Дом огромный, но у нас почти нет денег. Я много лет уговаривал её продать, но она отказывается. — Из-за твоего отца? — Да, — вздохнул Жан. — Из-за моего отца. Она ведет себя так, будто ненавидит его, но она не отпустит это место. Это глупо. — Это человек, — пробормотал Армин. — Хм? — Я… я не знаю. Это просто… когда ты неожиданно теряешь кого-то, трудно избавиться от вещей, которые больше всего напоминают тебе о них. — Я понимаю, — нахмурился Жан. Некоторое время он ничего не говорил, занятый приготовлением чая. — Просто… пятнадцати лет достаточно. — Нет, ты прав, — сказал Армин, подумав. Когда он сталкивался с проблемой, его первым побуждением было попытаться её решить. Это было хорошо, когда дело доходило до организации книг, или быстрого подсчета мелочи, или сложения частей мелодии — эмоции, однако, были слишком человеческими и сложными для него, чтобы полностью охватить его разум. — Мне очень жаль… Я не знаю, что предложить. — Что? Армин, я не жду, что ты решишь мои проблемы, — отчитал его Жан, оборачиваясь и бросая на него суровый взгляд. Он покачал головой. — Не будь идиотом. Того, что я могу поговорить с тобой об этом, более чем достаточно. — Но… Я хочу помочь. — Ты помогаешь, — сказал Жан. — Я никогда раньше не чувствовал, что могу кому-то рассказать. — Подожди… Что? Даже Бертольду и Райнеру? — Нет. — Почему нет? — Не знаю. Я не думаю, что они это поймут. Даже несмотря на то, что их отцы тоже были придурками… — Тогда зачем говорить мне? — Ты просто… другой. Армин замолчал, ему не хватало слов, и он отчаянно старался не делать поспешных выводов, даже когда знал, что уже слишком глубоко увяз. — Какой другой? — сумел сказать он. — Ты просто такой, — пожал плечами Жан. Он поставил чашку чая перед Армином и посмотрел ему в глаза. Армин знал, что ему следовало отвернуться, но он не мог заставить себя сделать это. — Я никогда раньше не встречал такого человека, как ты. — Я тоже, — выдохнул Армин. — Я бы на это надеялся, — небрежно сказал Жан; когда он снова пожал плечами и разорвал зрительный контакт, момент рухнул так быстро, что Армин задался вопросом, не показалось ли ему это. Их разговор вернулся в нормальное русло, пока они вместе пили чай. Армин пытался сосредоточиться, но все, о чем он мог думать, было слово «другой». Насколько другой? В хорошем смысле? Он надеялся на это… Конечно, иначе Жан не говорил бы так открыто, но он не был уверен. Ему нужны были доказательства, прежде чем он сможет по-настоящему в это поверить. — Я покажу тебе деревню, — сказал Жан. — Ты ведь никогда по-настоящему не был здесь днем, не так ли? — Нет, — сказал Армин. — Но здесь так красиво. — Теперь ты понимаешь, почему я так часто выхожу из дома. О! И мы тоже можем пойти на пляж. Я хочу показать тебе, насколько лучше я научился кидать камни. — Ты практиковался? — Мне больше нечем заняться, — сказал Жан. — И не забудь о сюрпризе. — О, что это? Жан на мгновение замолчал, осушил свой чай и задумался, как будто пытался решить, стоит ли ему говорить ему или нет. — Хорошо, я скажу, — решил он. — Я тебе расскажу. Я одолжу лодку. — На лодке? Жан рассмеялся. — Ага. Попросил об одолжении, подумал, что мы могли бы сегодня ненадолго его одолжить. — Что… что это за лодка? — Просто старая гребная лодка. Я не могу сказать, нравится тебе эта идея или нет. Прошло мгновение, прежде чем Армин расплылся в улыбке. — Я бы с удовольствием! — воскликнул он, чувствуя, как в груди разгорается предвкушение приключений. Может быть, небольшая прогулка на лодке и не была чем-то особенным, но для Армина это так отличалось от всего, что он делал раньше. Его подростковые годы прошли за учебой в спальне — во время учебы в университете он тоже не был более смелым. Так что путешествие на маленькой лодке было похоже на второй шанс. На самом деле вся его дружба с Жаном казалась вторым шансом. — Поскольку тебе так нравится океан, я подумал, что это может быть весело, — усмехнулся Жан. — Не часто у нас бывает такая погода. С таким же успехом можно извлечь из этого максимум пользы. — Я не могу дождаться… — Армин усмехнулся. Его сердце учащенно билось, и он не мог перестать улыбаться. — Я тоже. Мы сначала прогуляемся, а потом отправимся на пляж? Все находится там, внизу. — Это прекрасно. Ты действительно… приложи к этому много усилий, Жан. — Что, это должно быть плохо? — Нет! Я… я тронут. — Да, хорошо… давай просто пойдем и повеселимся, — сказал Жан, снова отворачиваясь. — Готов отправиться в путь? — Давай сделаем это. Деревня, примостившаяся на берегу, представляла собой лабиринт узких извилистых улочек в пастельных тонах. Это выглядело так, словно было из сборника сказок, все яркое и красивое, с зимними цветами, цветущими под каждым окном и в каждом саду. Люди, мимо которых они проходили, улыбались и кивали, как будто были счастливы просто видеть их, а погода оставалась прекрасной; Армин почти чувствовал солнце на своей шее, как будто было лето. Жан показал Армину окрестности, рассказав кое-что из местной истории. На самой вершине холма был старый форт, построенный почти двести лет назад, и Жан объяснил, что, хотя с тех пор они были запечатаны, под землей были построены туннели для контрабанды. Все это место завораживало Армина — он не мог до конца поверить, что Жан вырос здесь. На доске объявлений были объявления о еженедельном концерте молодежного духового оркестра церкви, предложения по оказанию помощи пожилым людям и красочный плакат с информацией о следующем музыкальном вечере в пабе. — Черт, я забыл спросить тебя об этом, — сказал Жан. — Следующий — в марте. — Ты собираешься там играть? — Да, — сказал Жан. — но… У меня появилась идея. — О нет, — поддразнил Армин. — Заткнись, — рассмеялся Жан. — Я тут подумал… мы могли бы это сделать. Вместе. — Нет! Ни в коем случае! — Что? Почему бы и нет? — Потому что я… я не могу этого сделать! Я и близко не достаточно хорош? Во что… что бы мы вообще играли, Жан, я… просто нет! — О, да ладно тебе! Это было бы потрясающе! И мы можем сыграть песню твоего дедушки. Это было бы потрясающе, и ты это знаешь. — Я не хочу, Жан, я… Я ни за что не смог бы встать перед таким количеством людей. Я просто… не смог. — Ты мог бы. Единственное, что тебя останавливает, — это твой собственный страх. — По уважительной причине! Я бы поставил себя в неловкое положение! — Так ты думаешь, что я лгу? — Я никогда не говорил, что… — Нет, но я говорю тебе, что ты уже достаточно хорош. — Ты так не думаешь. — О Боже, Армин, я знаю. Прошло сколько — два месяца? Я никогда не видел, чтобы кто-то добивался такого прогресса за такой короткий промежуток времени. У тебя будет весь февраль, чтобы продолжить, пока мы закончим сочинение — ты же знаешь, что оно почти готово, а потом мы сможем его сыграть. — Жан… — Просто подумай об этом, — взмолился Жан. — Мы сделаем это для твоего дедушки. Раньше он любил музыкальные вечера в деревне. Он заставил меня сделать там мое первое шоу, даже когда я этого не хотел. — Действительно? — Да. Так что имейте это в виду и скажи мне, когда решишь согласиться, хорошо? — Ты так уверен в себе… — Попробуй как-нибудь, — нежно сказал Жан. — А теперь пошли. Пойдем пообедаем. Армин ничего не сказал, когда Жан потащил его по улице, вместо этого просто размышляя про себя. Мог ли он действительно сделать такое? Почтить память своего деда, сыграв композицию, которую он начал перед смертью, казалось идеальной идеей, но… он не чувствовал, что может положиться на себя, чтобы сделать это достаточно хорошо. Довольно скоро, когда они пообедали и прогулялись по набережной, Армин отвлекся от своих забот и снова обнаружил, что влюблен в Жана. Даже самые незначительные вещи в нём завораживали — то, как он остановился, чтобы поднять упавший мусор, когда увидел, что Армин делает то же самое, то, как его глаза прищурились, когда он улыбнулся, то, как он ел слишком быстро и у него болел живот, даже после того, как Армин предупредил его не делать этого. Армину просто нравилось быть рядом с ним, и провести целый день рядом со своим другом, чтобы поговорить о чем угодно, и всё было идеально. Они впустую тратили время вместе, только и делая, что болтаясь — Армин чувствовал себя лучше, чем когда-либо за последние годы. Часы пролетали так быстро; Армин не осознавал, что уже полдень, пока они не добрались до пляжа. Верный своему слову, Жан действительно стал намного лучше разбираться в камнях. Ему было немного грустно, что у него не было возможности взять его за руку и показать ему снова, но он выбросил эти мысли из головы, когда они проводили соревнование, чтобы решить, кто должен был грести на лодке, когда они её вытащат. Армин выиграл, благодаря камню, который скользнул семь раз — близко к его рекорду. — Нам лучше поторопиться, — сказал Жан. — Солнце быстро садится. К пяти уже стемнеет. — Сколько сейчас времени? — Четыре. — У нас есть время! — Армин улыбнулся. — Но да. Поехали. — Кому-то не терпится, — улыбнулся Жан. Идя вперед, Армин не заметил, как взгляд Жана задержался на нём. Лодка стояла на дальней стороне пляжа, весла были аккуратно засунуты внутрь. Она была старая, но прочная, сделанная из дерева, выкрашенного в зеленый цвет, идеально подходящая для двух человек, но не более. Армин страстно желал почувствовать, как под ними колышется вода. — Если мы не увидим пляжа, нам следует быстро грести обратно, — сказал Армин, всё ещё такой же осторожный, как всегда, даже несмотря на свое волнение. — Хорошая идея. Я не хочу заблудиться в море. Тебе пришлось бы съесть меня, чтобы выжить… — Жан! Не говори таких вещей. Это ужасно! — воскликнул Армин, но Жан только рассмеялся. — Давай, давай вытолкнем её на берег. Ты садись первым, а я прыгну следом. — Ты уверен? — Уверен. А теперь помоги мне. Вместе они вытащили лодку на воду, и как только она коснулась пены, Армин забрался в неё. Жан снял носки и ботинки, закатал брюки, вошел в воду и закричал от холода. Они оба рассмеялись, когда он прыгнул в воду, а затем они оказались на плаву в мелком океане. — Я не делал этого с тех пор, как был ребенком… — сказал Армин, привыкая к странному ощущению отсутствия твердой земли под ногами и к тому, как лодка покачивалась вверх и вниз на волнах. — Ты сейчас выглядишь взволнованным, как ребенок, — поддразнил Жан. — Но это так волнующе! — Так и есть. Жан взял весла и начал грести. Его длинные ноги торчали вверх, так как ему не хватало места, в то время как Армин уютно устроился на своем маленьком сиденье. Он мгновение наблюдал за руками Жана, прежде чем покачать головой и перегнуться через борт, чтобы посмотреть, не заметит ли он какую-нибудь рыбу. Все, что он мог разглядеть, — это водоросли и камни, но, тем не менее, все выглядело довольно красиво. По мере того как они удалялись, деревня становилась всё меньше и меньше. Армин восхищался крошечными магазинчиками и крошечными людьми, выгуливающими своих крошечных собак. Он чувствовал себя таким свободным, когда перед ним простирался океан. — Жаль, что деревня обращена на восток, — сказал Жан. — Мне бы хотелось посмотреть здесь на закат. — Значит, ты можешь видеть восход солнца из своей кухни? — Когда я встану достаточно рано, да. — Ух ты… это удивительно. — Это довольно круто. Жан опустил весла, как только они отплыли достаточно далеко, и потянулся, ухмыляясь Армину. Они сидели лицом друг к другу; когда небо на горизонте за деревней окрасилось в розовый цвет, то же самое произошло и со щеками Армина. — Спасибо, что пригласил меня сюда, — тихо сказал Армин. — Это было так весело. — Это еще не конец, — ответил Жан, наклоняясь, чтобы плеснуть немного морской воды в Армина. Армин ахнул, когда холодная вода ударила ему в лицо, и он плеснул Жану обратно. Лодка покачнулась, и на секунду они оба испугались, что она может упасть, хотя и рассмеялись, когда поняли, что всё в порядке. — Это напугало меня! — Ты сделал это! — Ты начал это. Жан закатил глаза и покачал головой, отказываясь ввязываться в спор. — Эй, — сказал он. — Армин. — Мм? — Ты можешь спеть? — Ч-что?! Нет! — Ой, да ладно тебе. Дай мне послушать… не похоже, что кто-то ещё собирается подслушивать. — Ни за что… Я не могу петь так же хорошо, как ты, — сказал Армин. — Я вообще не пою. — Я слышал, как ты напеваешь себе под нос, когда играешь, — возразил Жан. — У тебя красивый голос. — Красивый? — Это должно быть комплиментом. — О… спасибо. — Как насчет того, чтобы я спел, а ты подпевал? Армин нервничал, но кивнул, и когда Жан начал петь, он почувствовал, как его сердце забилось, как в тот вечер в баре, когда Жан сел за пианино и удивил его. Действительно, Жан удивлял его снова и снова, с тех пор как он случайно вломился в его дом. Ему это нравилось. Армин нервно подпевал Жану. Он не мог смотреть на его лицо; вместо этого он уставился на воду, наблюдая, как пальцы создают рябь на гладкой поверхности. Его рука немного онемела, но Армин воспользовался ощущением холода, чтобы отвлечься от того, как ему было неловко, что Жан слышит его в таком состоянии. Он продолжал петь, пока голос Жана не затих, а затем, наконец, посмотрел ему в глаза. Жан смотрел на него в ответ. — Прелестно, — пробормотал он. Армину так сильно хотелось верить, что он говорит не о своем голосе. — Спасибо. — Все в порядке… Я серьезно. — У тебя потрясающий голос, Жан… Ты хочешь когда-нибудь стать музыкантом? — О, это было не очевидно? — спросил он. — Ты мог бы стать знаменитым, — поддразнил Армин. — Таков наш план. — Тогда не забывай обо мне, когда добьешься успеха. — Я никогда не смогу забыть о тебе. Кроме того, ты будешь моим пианистом, так что… — О, неужели я это сделаю? — Армин рассмеялся, но у него снова закружилась голова. Я никогда не смогу забыть о тебе. — Да! — Жан тоже смеялся. — Я настаиваю. — А как насчет моих планов? — У тебя будет время. Я хорошо заплачу, — пошутил Жан. — Но на самом деле — что ты хочешь делать дальше? — Я думал… о том, чтобы пойти по стопам моего дедушки. — Как это? — Я думаю, что хочу быть учителем, — сказал Армин. — Я вижу, какое влияние оказал на тебя мой дедушка, и это… заставляет меня хотеть быть тем, кто вдохновляет и других. — И ты будешь преподавать историю? — Да, я… я думаю, что это приобретает плохую репутацию, когда это действительно интересно! — Знаешь, до того, как я встретил тебя, я бы сказал то же самое. Как они и предсказывали, к тому времени, когда они вытащили лодочку обратно на пляж, уже стемнело. Армин опустил ногу, когда Жан встал и чуть не упал в океан, и сам взялся за весла, чтобы вытащить их на берег. Они смеялись до тех пор, пока у них не заболели щеки, так сильно, что они забыли о холоде. Армин никогда не хотел прощаться. Стоя у своей машины, Армин жалел, что не может попросить Жана позволить ему остаться на ночь, просто чтобы они могли подольше побыть вместе. Но ему нужно было вернуться, чтобы покормить Стиви и попрактиковаться на пианино. — Спасибо, — снова сказал он, с улыбкой глядя на Жана. — Не надо, — закатил глаза Жан. — Я же сказал тебе, что мне это доставляет удовольствие. — Мне было так весело. — Мне тоже. Армин теребил свой рукав. — Мне пора идти. — Да, наверное. Последовала долгая пауза. — Я не хочу… — Ты должен, — засмеялся Жан, но он тоже выглядел немного грустным. — Не оставляй Стиви совсем одного. — Я не буду. Но в следующий раз тебе придется вернуться со мной? — Конечно. Мы можем всю ночь сочинять музыку. — Пока у меня утром нет работы, рассчитывай на меня. — Идеально, — улыбнулся Жан. — Итак… Когда я смогу увидеть тебя в следующий раз? — Когда угодно! Армин улыбнулся. — Завтра у меня снова выходной, так что… — Я работаю, — нахмурился Жан. — И я должен вернуться за мамой. Но в течение недели? — Определенно. — Хорошо. Завтра ты сможешь использовать этот день, чтобы подумать о том, чтобы выступить со мной на этом концерте. — Жан… — начал Армин, но его прервал холодный палец Жана, прижатый к его губам. — Ни слова. Просто подумай об этом и дай мне знать позже, — сказал он, и Армин покраснел так сильно, что всё равно не мог говорить. — Счастливого пути, Армин. Я позвоню тебе. — О-хорошо, — пробормотал он, бросив последний взгляд, прежде чем сесть в свою машину. — Скоро увидимся, Жан.