Принцип альтернативности

      Утром, на следующий день после прибытия в Ос Альту Алина просыпается с ужасной головной болью, ломит весь череп, словно тисками сдавливает, болят глаза, в горле дерет, и, попробовав сглотнуть, Алина глухо вскрикивает, звонких звуков не выходит, нос заложен настолько, что дышать девушка может только ртом, в груди поселяется неприятное сдавливающее чувство. Откинув одеяло и тут же начав дрожать, Алина встает, неловко пошатывается, когда комната плывет перед глазами, и хватается за тумбочку. Девушка делает пару шагов, ощущая предательскую слабость в ногах. Дрожащими руками вытаскивает термометр и следующие десять минут молится всем святым. Но святые сегодня, очевидно, заняты, потому что серебристая жидкость застывает ровно на отметке тридцать восемь и шесть.       Застонав обреченно, Алина чувствует, как ее начинает колотить еще сильнее, настолько сильно, что она с трудом удерживает в руках телефон. Твою мать! Не следовало гулять в тонком пальто по Джерхольму. Вот тебе и результат. Дура! Идиотка просто! Святые! У нее же сегодня семинар у Морозова, а потом индивидуальная консультация по диплому, у нее не переведена половина обзора и не прочитан скинутый на почту новый материал от профессора. Он ее убьет. Он ее собственноручно придушит, когда она сегодня не явится. Ведь что он говорил на первой же лекции? Даже смерть не является достаточным оправданием для прогула. А что если он подумает, что после поездки во Фьерду она обнаглела настолько, что теперь считает, что ей все можно?       Пару минут, пытаясь набрать сообщение профессору, Алина вполне серьезно оценивает свои шансы добраться до университета живой в таком состоянии, но после того, как чуть не падает, пытаясь сделать шаг, понимает, что шансов нет. Это конец. Конец ее еще даже не начавшейся карьеры.       Профессор ей ожидаемо не отвечает, и Алина звонит Жене. - Святые! Солнышко! - ахает в трубку Сафина, - что у тебя с голосом? Голос хрипит, сипит и прерывается сухим кашлем, от которого болит в груди. - Я заболела, - шепчет Алина, - тридцать восемь и шесть, - она переводит дыхание, - я написала Морозову, но он мне не ответил. Скажи ему, что я выйду завтра, что я все-все ему отработаю, только пусть назначит время отработки. Скажи, что я не прогуливаю, не отлыниваю, - она оглушительно чихает. - Я все поняла, - отвечает Женя, - но едва ли ты выйдешь завтра. - Я должна выйти завтра, я не могу болеть. Не сейчас, - твердо отвечает Алина и снова повторяет, - пожалуйста, просто передай профессору… - Тише, - прерывает ее подруга, - выпей жаропонижающее и ложись-ка спать, я приеду после пар. - Женя, - снова начинает Старкова. - Я все передам, прекрати паниковать, - произносит Сафина.       Но Алина паникует. Да, это действительно похоже на панику, на отчаяние. Она снова проверяет телефон, но ответа от Морозова так и нет. Ругаясь себе под нос, девушка ползет на кухню, находит таблетку жаропонижающего, стакан с водой пляшет в ее руках, Алина опирается рукой о стол. - Да чтоб тебя! – рявкает, делает глубокий вдох, стараясь успокоить дрожь, ловит момент, когда мышцы расслабляются, и быстро выпивает таблетку.       А потом вновь начинает дрожать. С трудом Старкова добирается до кровати и падает на подушки, кутается в одеяло. Ей холодно и мерзко, болит голова и ломит все тело, кожа чувствительная и горячая, а в горле будто поселилось семейство ежей. От собственного глупого сравнения девушка начинает нервно хихикать. Она закрывает глаза, пытаясь уснуть, но головная боль не дает ей этого сделать. Алина крутится и ворочается под одеялом, становится жарко, кожа покрывается испариной, потом холодно. Старкова злится, пытается свернуться клубочком и, наконец, затихает, проваливаясь в сон.       Она просыпается от звука дверного звонка. С изумлением осознает, что на часах уже пять вечера. Алина судорожно выбрасывает руку из-под одеяла, хватает телефон, проверяя мессенджер. Ответа от профессора так и нет. Либо занят, либо зол на нее. И скорее всего второе. Алина расстраивается, звонок повторяется.       Закутавшись в одеяло, девушка ползет к двери. Ее больше не колотит, тело ощущается дрожащим желе. Звонок повторяется в третий раз. Если бы не боль в горле, Алина бы крикнула недовольно, что уже идет. А так лишь, наконец, доходит до двери, открывает ее. В квартиру влетает Женя, за ней следует Ланцов. - Ого! – друг окидывает ее недовольным взглядом, - краше в гроб кладут, - он выбрасывает вперед руку, касаясь лба Старковой, - и лоб холодный. Ты точно еще жива? - Да иди ты к волькре в каньон! – хочется рыкнуть, но выходит только жалкий шепот. - О! Так тебя теперь можно бесить, - расплывается в улыбке Николай, - все равно не сможешь толком ответить. Алина посылает ему уничижительный взгляд. - Солнышко, это тебе, - Женя протягивает огромный пакет из аптеки, - лечись, пожалуйста, - она вздыхает, - пока Морозов нас всех не сожрал. Сердце ухает и на мгновение замирает. Алина судорожно прижимает к себе пакет. - Очень злился? – опасливо шепчет девушка. - Устроил разнос всей группе, - качает головой Женя, - на моей памяти, такого вообще не было еще ни разу. Отработок несметное количество. Я и Зоя чудом проскочили, Надя вылетела из аудитории в слезах. Нина после занятия изъяснялась исключительно матом, Матиас краснел за нее весь обед. Морозов как увидел, что тебя нет, так в лице изменился, и понеслось. - Святые, - Алина прикрывает глаза, - он меня убьет. - Ему придется встать в очередь за вирусом, - подмигивает ей Ланцов и проходит на кухню, по-хозяйски ставит чайник. - Ну спасибо, - бурчит Алина, заходя за ним вслед, доставая из шкафа чашки и поворачивается к Жене, - но ты ведь ему сказала, что я заболела, да? - Да, - кивнула Сафина, - но ты же помнишь: даже смерть не является достаточным оправданием для прогула. - Долбанутый фанатик, - комментирует Николай, роясь на полках в поисках печенья. - Это конец, - стонет Алина, - все. Он меня уничтожит теперь. Но я ведь не специально, - девушка чуть не плачет. - Ему не докажешь, - разводит руками Женя, отбирает у Николая пачку печенья и высыпает в тарелку, потом заваривает чай, добавляет лимон и мед.       Алина без сил опускается на стул, машинально принимает от подруги чашку, вяло грызет сухое печенье, которое Николай поглощает с удивительным энтузиазмом. - Сказал, что завтра контрольная, - продолжает ее добивать Женя, - внеплановая. Но спасибо, что хоть предупредил. - Совсем с катушек слетел, - вставляет Ланцов свои пять крюгге. - Зоя передает тебе привет, - говорит Сафина, - сказала, что не приедет, потому что не хочет заразиться. А Нина заявила, что будет готовиться к контрольной, потому что она-то не такая умная, как мы. Представляешь? Нина и готовиться хоть к чему-то – это нонсенс. - Совсем вас запугал ваш монстр, - произносит Николай. - Святые! – Алина прячет лицо в ладонях и склоняется к коленям.       Она в жизни не отработает это все в таком объеме. Профессор ее просто раскатает, втопчет в стылую равкианскую грязь и самодовольно ухмыльнется. Она не выйдет на экзамен, не напишет диплом и конец всем ее мечтам. - На самом деле, солнышко, - говорит с набитым ртом Ланцов, - ты совершенно зря так переживаешь. Очевидно же, что все это из-за тебя.       Алина приподнимается, отнимает руки от лица и недоуменно смотрит на друга, осторожно переглядывается с Женей, на лице которой застыло точно такое же непонимающее выражение. - Да вы серьезно? – Ланцов начинает натурально ржать, - и волькре понятно, что профессор ваш запал на Алинку, а как не увидел сегодня предмет своего обожания, так и слетел с катушек. Ясно же все, как белый день. Сначала третировал, как мальчишка, который дергает за косички понравившуюся девочку, потом смирился с самим собой, принялся помогать. Затем решил дискредитировать соперника – пытался завалить Мала с той дурацкой письменной работой. А сегодня поди решил, что ты намеренно прогуливаешь, чтобы провести время со своим парнем, наверстывая упущенное за время поездки время. Тупо приревновал. - Николай, - шепчет Алина, - ты говоришь ерунду. - Но ты покраснела! – подмигивает ей друг и берет еще одно печенье. - Это румянец от лихорадки, - отрезает Старкова. - Ну да, ну да, - хмыкает Ланцов, - вообще что ты переживаешь. Он явно тебе благоволит. Ты ездила с ним в Джерхольм, я только мечтать мог туда попасть! - Я ездила на саммит! В качестве его студентки, а не его подружки! – огрызается Алина. - И очень зря, - продолжает гнуть свою линию парень.       Старкова задыхается в возмущении. Друг несет какую-то чушь, ерунду говорит. У Алины вновь начинает болеть голова, наверное, поднимается температура. Она кашляет надсадно, схватившись за грудь, и понимает, что Женя была права: она не выйдет завтра на учебу. Сафина же смотрит задумчиво на Алину, потом переводит взгляд на Николая. - Ты, конечно, идиот, Ланцов, - говорит медленно, - но в твоей теории что-то есть. - А то! – хмыкает Николай. - Да вы с ума сошли! – Алина пытается повысить голос и недовольно кривится, когда с губ слетает только рассерженное шипение. - На что поспорим? – протягивает ей руку Николай. Старкова отталкивает его ладонь. - Я не буду с тобой спорить! Это бред какой-то! - Тогда, - Ланцов подается вперед и смотрит серьезно, говорит вкрадчиво, - перестань так нервничать, - он вновь ей подмигивает и запихивает печенье в рот целиком.       Когда друзья уходят, Алина вновь измеряет температуру: тридцать семь и семь. Ей, конечно, следует лечь спать, потому что головная боль, хоть и не такая сильная, как утром, все равно беспокоит. Но слова Николая не дают покоя.       Она краснеет и нервничает, ходит из угла в угол, накручивает на палец прядь волос. И никак не может собрать в одну кучу разбежавшиеся мысли. Профессор к ней неравнодушен?       Стоит только на мгновение допустить эту мысль, как в груди разливается тепло, а губы так и норовят расплыться в довольной улыбке. В следующую секунду Алина яростно трясет головой, провоцируя вспышку боли и шипит рассерженно. Чушь и ерунда. Где она и где Морозов. Профессора влюбляются в студенток только в глупых любовных романах.       Алина решительно садится за компьютер, хотя мерцание экрана вызывает резь в глазах. Может быть, если она переведет злополучный обзор и скинет его Морозову, он будет завтра не так суров с ее группой?       Она закачивает перевод в первом часу ночи, пьет чай, проверяет еще раз текст, измеряет температуру, со вздохом отмечает цифру тридцать восемь на термометре и пьет привезенные Женей таблетки. А потом, зажмурившись и скрестив пальцы, кидает Морозову статью.       Через пятнадцать минут ей приходит сообщение на телефон: «О, мисс Старкова, вы решили вспомнить об учебе!»       Алина какое-то время гипнотизирует телефон, а в груди тем временем вместе с болью от очередного приступа кашля разрастаются злость и обида. Старкова издает нечто среднее между сипением и рыком, а потом фотографирует термометр и кидает фото Морозову. Ответ приходит незамедлительно. Профессор: на батарее грела? Алина: под горячей водой!       Она сердится и злится и, кусая губы, вновь кружит по квартире, то и дело натыкаясь то на мебель, то на косяки, когда начинает кружиться голова. Ее бесит и раздражает, что Морозов ей не верит. И она не знает, как доказать ему, что действительно больна. Ну только если в таком виде явиться завтра в университет. Прямо посреди контрольной. Девушка хмыкает, представляя, какой фурор произведет. Разговоров потом до конца года будет.       Алина оседает в кресле, закутавшись в одеяло. Она крутит телефон в руках, качает ногой нервно, а потом, закусив изнутри щеку, решается. Хуже-то уже все равно не будет! Куда уж хуже-то! Шмыгнув носом, набирает номер Морозова. Он отвечает после третьего гудка. - А тебя не учили, Алина, что звонить после десяти вечера – дурной тон? – голос вымотанный и просевший, усталый и недовольный настолько, что внутри у Алины все сводит судорогой. - Ну вы же все равно не спите, - хрипит Алина в трубку, сама поражаясь собственным нахальству и наглости.       Она, конечно, не права, ведь спит или нет, он может быть, в конце концов, не один! Или отдыхает и болтовня с нерадивой студенткой точно не входит в его планы. - Святые, - бормочет мужчина, - что у тебя с голосом? - Так бывает, когда болеешь! – выдает Алина и кашляет. Морозов в трубке выдыхает со свистом. - Надеюсь, вы не думаете, профессор, что это я включила какой-нибудь фильм, где главная героиня больна? – язвительно шепчет Старкова. - Дерзишь, - произносит мужчина, но тон его становится ощутимо любезнее, и Старкова невольно расслабляется. - Перестаньте срываться на группе, пожалуйста, - тихо просит Алина, ошалев от собственной смелости, - они, в конце концов, ни в чем не виноваты. Я все вам сдам в срок. Обещаю. - Все сроки ты уже пропустила, - недовольно тянет Морозов, - а группа твоя – лодыри, бездельники и лентяи! И получат свою контрольную. Пусть спасибо скажут, что я их предупредил. Если не совсем все мозги прогуляли, то подготовятся и сдадут. Алина только вздыхает и шмыгает носом, и снова кашляет. - А я? – спрашивает жалобно девушка. - А ты спокойно болеешь и не переводишь никакие обзоры в таком состоянии, - отрезает профессор, - это же надо додуматься! - Что поделать, если по-другому ваше внимание не привлечь, - ворчит Алина.       И осекается. Но уже поздно, фраза произнесена, и от ее двусмысленности у девушки алеют щеки. Хотя, может, это и румянец лихорадки, как она доказывала Ланцову. В трубке повисает тишина. И – святые! – Алину так и тянет извиниться. Впрочем, тогда ей надо извиняться за весь разговор. Она не просто дерзит, она еще смеет что-то требовать от профессора Морозова. Гадкий и самодовольный голос внутри нее говорит, что профессор ей позволяет, но Алина на такие мысли не ведется. Ни к чему хорошему они не приведут. - Я и так достаточно внимателен, Алина, - вздыхает профессор, - все, что ты хочешь мне доказать, ты докажешь потом. Когда будешь здорова. А сейчас, пожалуйста, выпей таблетку и ложись спать. И болей спокойно, сдашь мне все в индивидуальном порядке, как и всегда. - Как и всегда, - шепчет Алина и невольно улыбается, - тогда спокойной ночи, профессор. - Спокойной ночи, Алина.