Принцип альтернативности

      - Это было нечестно! – кричит Алина, влетая в кабинет профессора без стука. И ей плевать, что ее сейчас слышит не то, что весь этаж, а скорее всего весь университет. Она пышет яростью, возмущением и злостью, ноздри раздуваются от тяжелого дыхания, щеки раскраснелись от быстрого бега, а пальцы так крепко сжимают ремешок сумки, что могут порвать, - как вы посмели?!       Морозов даже не шевелится, уткнувшись в какие-то бумаги, и взбешенная Алина изо всех сил шарахает дверью его кабинета о косяк, заставив мужчину вздрогнуть и все же посмотреть на свою разгневанную студентку. - Сбавь тон, - холодно бросает мужчина, зло блеснув глазами. Но Алина сейчас не боится ничего и никого. И уж тем более профессора Морозова. - Зачем вы это сделали! Это нечестно! – она и не думает говорить тише. - Я говорил тебе о помощи всяким идиотам? – сухо говорит профессор, Алина бледнеет, - говорил. Я предупреждал, что твой стиль узнаю всегда? Предупреждал. Так чего же ты хочешь от меня теперь? - Это неправильно! – продолжает настаивать Алина, едва подавив в себе желание капризно топнуть ногой. - Неправильно было писать за них большую часть работы! – рявкает Морозов, - вот это было неправильно! - Но вы не можете просто так обнулить все их работы с начала семестра! Они же не успеют сдать вам зачет! И не выйдут на экзамен! Да это же выпускной курс! Так нельзя! – продолжает защищать одногруппников Алина. - Я могу все, что угодно, - поджимает губы мужчина, - могу и сделал. И да, ты права: это выпускной курс. И если они не в состоянии выполнить самостоятельно простейшие задания, как я могу быть уверен, что и предыдущие не ты за них написала? - Вы знаете, что это не так! – рыкает Алина в ответ, - знаете! - Я знаю, что я выпускаю их, а значит, моя репутация пострадает, когда они будут нести чушь своим работодателям, - фыркает в ответ Морозов.       Ей хочется бросить ему в лицо, что никакая его репутация безжалостного, холодного мудака и первостатейной сволочи не пострадает, но сейчас ее волнует немного другое. - Да вы поставили мне зачет автоматом! Вы хоть понимаете, как это выглядит?! – кричит девушка, невольно делая шаг вперед, ей хочется броситься на него с кулаками, - да у вас никто и никогда не получает автоматы! - Значит, ты будешь первой и последней, - припечатывает профессор.       Как же ее бесит этот сдержанный тон, чуть покровительственный, чуть сердитый. Бесит этот взгляд свысока, словно он смотрит на неразумное дитя, снисходительно взирает на истерику глупой девчонки. Бесит до белых кругов перед глазами! - Вы настроили против меня всю группу, - шепчет Алина, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. - Какое тебе дело до совершенно чужих тебе людей? – спрашивает ее профессор, - а к твоим подругам вопросов нет, потому что они умны, в отличие от остальных. Даже Нина, хоть и безмерно ленива, но умна, сообразительна и весьма удачлива. Так что же ты так переживаешь?       Ей не объяснить ему, никак не объяснить, что от той враждебной, молчаливой отчужденности леденело сердце, от тех насмешливых взглядов и гнусных шепотков. Алина ведь просто искренне хотела помочь, она не думала, что это приведет к таким последствиям.       Конечно, есть злость и на одногруппников, которые тут же сломались перед проницательностью Морозова, не стали отрицать, что Старкова помогала им с работой, но последовавшее наказание было слишком жестоко. А ее собственное поощрение не заслужено. - Ты заслужила этот автомат, - мягко говорит ей Морозов, словно прочитав ее мысли, - сможешь спокойно писать диплом. Мне нужно, чтобы ты сосредоточилась на дипломе. Наверное, он хочет подбодрить ее этим, но делает только хуже, и расстроенная Алина лишь вновь вспыхивает гневом. Гордо вскидывает голову, смотрит враждебно. - Вы… - начинает зло. - Осторожнее со словами, Алина, - тут же обрывает ее профессор.       Взгляд его становится нелюбезным, острым. Он весь такой собранный и отчужденный, отстраненный и холодный, что ярость в Алине клокочет, словно лава в жерле вулкана, вырывается наружу вспышками и всполохами огня в противовес ледяному тону и ледяному взгляду профессора. - А знаете, что, - рявкает Алина и говорит то, что хотела сказать еще с той холодной ноябрьской ночи в клубе, - идите вы к волькре, профессор!       Она вылетает за дверь, слыша вслед злое: «Старкова!», но и не думает останавливаться. Ничего подобного! Она в этот волькров кабинет не вернется ни за что!       Алина проносится по коридорам университета, пустынным в этот час, сбегает вниз по ступенькам, скользя ладонями по перилам, и оказывается во внутреннем дворике. Здесь, возле фонтана, который уже не работает, негласная курилка всего университета.       На бортике фонтана сидит Женя и курит, в легкой шубке – уже наступили первые холода, - в сапожках на высокой шпильке, идеальная, красивая, она выдыхает клубы дыма, мешающиеся с морозным паром, с аристократическим изяществом.       Алина плюхается рядом и, нахохлившись, напоминает потрепанного воробушка. Сафина косится на подругу, хмыкает и передает ей сигарету.       Курит Старкова редко, обычно на общих сборищах за компанию, но сейчас хватает сигарету с жадностью, глубоко затягивается до рези в легких. Ей больше по душе крепкие сигареты Николая, а тонкая ванильная сладость штучных сигарет Жени претит, но сейчас сойдет все.       Подруга достает новую сигарету и не спеша раскуривает, пока Алина делает еще одну затяжку. И немного успокаивается. - Я на него наорала, - произносит Старкова, глядя прямо перед собой. Женя давится дымом. - Кхм, - тянет многозначительно. - И послала к волькре, - в голосе наряду с отсутствием раскаяния все равно сквозит легкая грусть. Женя начинает смеяться. - Серьезно? - Угу, - кивает Алина, вяло ковыряя носком ботинка тонкий слой первого снега, - исполнила свою мечту, можно сказать. Они пару минут молчат. - На меня все очень злятся? – робко спрашивает Старкова. - Да нет, - пожимает плечами Женя, - на Морозова – да, а ты-то тут при чем. Сплетничают и болтают, к этому будь готова. В конце концов, ты первая и, вероятно, последняя, кто получил зачет автоматом у профессора Морозова. Сегодня гудит весь курс, а завтра новость разнесется по всему университету. Алина стонет в голос, прячет лицо в коленях, сигарета тлеет в пальцах. - Нетрудно догадаться, о чем подумают люди, - добивает ее Женя. - Да чтоб оно все! – рыкает зло Алина, резко выпрямляясь, кидая окурок под ноги под неободрительным взглядом Жени, яростно давит его ногой. - Ну что ты так переживаешь, - качает головой Сафина, - в конце концов, всего полгода, а потом можете и… - Стоп, - обрывает ее Старкова, смотрит на подругу ошарашено, чувствуя, как начинают гореть щеки, - эй! Женя! Я не сплю с ним! - Да? – выгибает бровь Женя, в глазах ее неподдельное удивление, - а люди говорят. - Пару лет назад люди говорили о тебе и ректоре, - фыркает Алина, - но это же неправда! - Неправда, - соглашается Сафина. - Я не сплю с ним, - настойчиво повторяет Алина, - он мой профессор, я его студентка, и я ему не интересна. Женя моргает раз, другой, а потом начинает негромко смеяться. - Алина, солнышко, - она качает головой, - ты же вроде не дура. - Не дура, - буркает Алина, не понимая, к чему ведет подруга. - И не слепая. - Не слепая, - подтверждает Старкова. - Так какой же волькры ты по-прежнему уверена, что не интересна Морозову? Алина закатывает глаза, кривится. - Перестань поддерживать Николая в его дурацких фантазиях!       Женя только головой качает в ответ и протягивает подруге еще одну сигарету. Они курят в молчании. Темнеет, на территории университета зажигаются фонари, температура воздуха опускается на пару градусов, пальцы у Алины совсем замерзли. Она гипнотизирует взглядом окно кабинета Морозова, в котором все еще горит свет.       Наконец, докурив, Алина поднимается, вздыхает. Женя глядит на нее снизу вверх. - Пошла? - Пошла, - кивает Алина грустно, - извинюсь. Интересна я ему или нет, а повела я себя неправильно. - Ну-ну, - хмыкает подруга, - иди.       Алина кивает и медленно бредет ко входу в университет, поднимается по ступенькам и, конечно, нервничает. И что на нее нашло? То есть Морозов, конечно, поступил гадко и несправедливо, но орать-то на него она точно не имела права. Старкова поджимает губы. Несносный, невыносимый профессор!       Она останавливается перед дверью кабинета, вздыхает пару раз в попытке найти куда-то испарившуюся смелость, а потом стучит. И заходит внутрь. Морозов все так же сидит, обложенный стопками бумаг. - Пришла еще покричать? – невозмутимо спрашивает, не поднимая головы и ставя росчерк на какой-то работе. - Пришла извиниться, - выдыхает Алина.       Профессор замирает и поднимает на Алину внимательный взгляд, от которого девушке становится не по себе, неловко настолько, что она в волнении сцепляет руки за спиной, только бы не показать, как сильно они дрожат. - Я не имела никакого права на вас кричать и не должна была ничего от вас требовать. Извините меня, профессор. Морозов хмыкает, откидывается на спинку кресла и чуть прищуривается. - Тебе ведь ни капельки не стыдно за свои слова. - Как и вам за свои действия! – парирует Алина. - Снова дерзишь, - тянет мужчина. Повисает молчание. - А что вы здесь делаете так поздно? – внезапно спрашивает Алина. - Ну из-за твоей спонтанной доброты мне теперь проверять кучу работ, - отвечает Морозов. - Это не из-за моей спонтанной доброты! – тут же начинает спорить девушка, - а из-за вашей исключительной вредности. - Алина, Алина, - качает головой профессор, - ну что же мне сделать с тобой, чтобы ты перестала дерзить?       У Старковой возникает в голове пара мыслей, довольно… вольного содержания. И она отводит взгляд, чувствуя, как волна колкого жара пробегает от ног до макушки и поселяется где-то в районе затылка, заставляя кусать губы. - Впрочем, - вдруг оживляется Морозов, - есть идея. Иди-ка сюда. Алина смотрит на мужчину с подозрением, его глаза смеются, а уголки губ подрагивают в коварной усмешке. Старкова делает пару шагов, скидывает пальто и сумку, садится напротив. - Вот, - он протягивает ей стопку тетрадей, - поможешь мне с проверкой. От изумления у девушки приоткрывается рот, она круглыми глазами смотрит на тетради, потом переводит взгляд на довольного Морозова. - Вы настолько мне доверяете? - Вот еще! – хмыкает профессор, - ни на крюгге! Не надейся даже, это не работы твоих непутевых одногруппников. Еще не хватало, чтобы ты наставила им пятерок, а потом, глядя на меня своими честными глазами, утверждала, что они заслужены. Нет, это работы четвертого курса. Разгильдяи и двоечники, еще хуже, чем были вы. Справишься. - А я думала, - Алина тянет к себе первую тетрадь, открывает, и в глазах начинает рябить от ужасного мелкого почерка, - вы больше не будете никого вести после нас. Вы же уходите из университета. - Ухожу, - кивает ей Морозов, - но Багра, видимо, решила меня добить напоследок, навязав на мою голову еще и этих лоботрясов. Рекомендую сварить себе кофе, это надолго. В конце концов, ты и чашку сюда свою принесла. - В конце концов, - тут же отзывается Алина, поднимаясь, - вы сами мне разрешили! В конце концов, тут я бываю чаще, чем дома.       Она достает из тумбочки свою большую кружку со стилизованным изображением Заклинательницы Солнца и надписью: «Я Заклинательница Солнца. Стемнеет, когда я скажу!» Профессор смеялся, когда увидел ее.       Алина делает себе кофе, щедро добавляет сахар и садится за стол, со вздохом пытается разобрать чужой почерк.       За окном окончательно темнеет.