Принцип альтернативности

      С первым ударом курантов телефон издает звук оповещения о сообщении. Морозов нехотя и лениво открывает мессенджер, и в груди теплеет.       С Новым годом, профессор!       Неугомонная девчонка! И такая желанная. И так приятно, что даже в праздничную ночь она помнит о нем.       А ведь он мог бы быть сейчас рядом, поздравить ее лично. Александр вздыхает и салютует телевизору стаканом с виски.       Морозов вновь встречает Новый год один. Ничего нового, на самом деле, последние годы так происходит чаще всего. И мужчина не сказал бы, что его это расстраивает. Ему вполне комфортно. Было. До этого года.       План Инеж, Джеспера, Зеник и Ланцова Александр разгадал почти сразу, это было так наивно и забавно, что мужчина усиленно делал вид, что ничего не понимает и от ответа на вопрос «где он встречает Новый год» уходил, как можно дольше, юлил и недоговаривал. Впрочем, Александр уже готов был согласиться, он был на грани, зная, что сможет увидеть Алину, быть рядом в неформальной обстановке, пусть и отмечая дурацкий праздник, которому в Равке придают слишком большое значение. Как будто с наступлением нового года все старые проблемы исчезнут по мановению волшебной палочки. Чушь и ерунда! Ограниченное мышление ленивых и глупых людей. Морозов уже почти сказал «да» настойчивым уговорам друзей, но в последний момент посмотрел на бесстрастного Каза, который не вмешивался во все эти интриги. Лучший друг едва заметно отрицательно покачал головой, и Александр твердо и решительно отказал Инеж и Джесперу. А потом ушел курить на балкон, потому что ему срочно нужно было проветрить голову, выбросить ненужные мысли, не пойти на попятную, не сломаться, меняя собственное решение.       Бреккер скользнул следом и тоже закурил. - Полгода, Саш, - произнес Каз после продолжительного молчания, - полгода, а потом делай с ней, что захочешь. Но сейчас не порть жизнь себе и своей девочке.       Что захочешь. Ряд мыслей был, Александр даже сказал бы, что ряд очень подробных и ярких картинок того, что можно было бы сделать с несносной мисс Старковой и что так хотелось сделать.       Морозов усмехнулся невесело, бросил на Бреккера быстрый взгляд. Друг знал, о чем говорил. В конце концов, его драгоценная Инеж когда-то была его аспиранткой. Причем он переманил ее у другого профессора, прикрываясь якобы неким тонким расчетом, на деле же, по уши влюбившись.       Да, его сдержанный друг был прав. И за все годы их дружбы ни один его совет не был глуп.       Они познакомились в Кеттердаме, куда Морозов сбежал, в пух и прав разругавшись с матерью и не желая, чтобы фамилия его знаменитого деда довлела над ним. В Керчии никому и дела не было, что Александр Морозов – внук знаменитого равкианского политолога, никто и ничего не ждал от него, не ненавидел заранее, не предъявлял высоких требований и не смотрел пристально. Он был здесь никем. Как и Бреккер, приехавший в столицу из маленького городка поступать на факультет социологии. Они познакомились, подавая документы в приемную комиссию. В общежитии мест не оказалось для обоих, они стали снимать маленькую комнатку под самой крышей старого дома недалеко от университета.       Это были голодные и веселые годы. В Равку Морозов вернулся уже с кандидатской диссертацией по приглашению министра иностранных дел, который стал впоследствии премьер-министром страны. Но дружба с Казом и Джеспером, а потом и с Инеж осталась. Гафа нравилась Морозову, хоть поначалу он и посматривал в ее сторону пристально, придирчиво и косо, не уверенный, что она достойна его лучшего друга. Но потом она влилась в их компанию. А Морозов увидел, насколько сильно Инеж любит Каза, насколько серьезно увлечен сам Бреккер.       Они дружили, и Морозову ничего не стоило сорваться на выходных в Кеттердам, чтобы увидеть друзей, а они в свою очередь были частыми гостями в Ос Альте. - Твоя Алина – хорошая девочка, - тем временем продолжал Бреккер, - она ведь не заслуживает таиться по углам, правда?       Морозов отрывисто кивнул. «Твоя Алина». Если бы она была его. Невыносимая девчонка!       Так глупо и странно все вышло.       Александр никогда не был обделен вниманием женского пола еще со времен университета. И пользовался этим. Он легко влюблялся, так же легко остывал. И для него никогда не было проблемы в близости тел без близости сердца и души. Он умел очаровывать, красиво ухаживать и соблазнительно улыбаться. Он был красив, умен и осознавал это, знал себе цену. Девушки с радостью падали к его ногам, и Морозов беззастенчиво этим пользовался. У него не было желания завести длительные отношения и уж тем более семью. Он искренне радовался за Каза, но полагал, что сам не способен на серьезные отношения и глубокие чувства. И, оказалось вдруг, что он никогда и никого не любил. А понял это, только встретив Алину.       Смешно даже, что он до сих пор помнит тот миг, когда увидел ее в первый раз. Они с мисс Сафиной влетели в аудиторию за пару минут до начала занятия, оживленные, болтали и смеялись над чем-то. Девушки заняли первую парту, прямо перед его столом, не прячась на последних рядах. Девочки-отличницы, упорные, усердные, трудолюбивые, первые во всем. Бесстрашные. Они поздоровались с ним, проявляя элементарную вежливость. Алина тогда стремительно обернулась, словно не заметила его сразу и улыбнулась так ярко и солнечно, что свет, льющийся в высокие окна, померк перед этой улыбкой. Девушка улыбалась даже не конкретно ему, это была ее улыбка от разговора с Женей, от того, что за окном царил яркий и теплый осенний день, от того, что она на семинаре по предмету, который ей очень нравится. А в последующие месяцы Морозов поймет, что Алине действительно нравится то, чем она занимается, что она не жалеет о выборе профессии, что она готова отдать не только время и силы, выбранному делу, но и душу. Это подкупало. Это было так похоже на него самого. И в тот миг, когда она улыбалась, когда карие глаза ее сияли, сердце его вдруг дернулось, неприятно застучало, разгоняя по телу странное незнакомое тепло. Ему захотелось улыбнуться в ответ и от этого стало страшно. А на смену страху, вытесняя его, отгоняя его, пришла злость.       Александр так хотел, чтобы эта девчонка оказалась глупа или ленива до крайности, чтобы была одна из тех, кто наизусть учил лекции и главы в учебниках, но не понимал, о чем говорит. Но Алина оказалась умна, а еще талантлива.       Она, волькра ее задери, оказалась действительно талантлива! Да, в некоторых моментах в ее голове царила каша, где-то она путалась, а где-то не имела своего мнения, высказывая сразу несколько противоположных точек зрения, освещенных в разных учебниках, в ее голове мешались слова разных авторов, но она умела вычленять главное, а где-то поражала его, смело делая выводы, которые не делал никто. У нее был свежий и оригинальный взгляд на политические события в стране и мире, порой так сильно отличный от его собственного, что Александра это бесило неимоверно.       Он столько раз потом корил себя, что спросил ее тогда на семинаре, решив узнать, на что способна эта солнечная девочка, слушала ли она хотя бы внимательно его лекцию накануне. Слушала, и еще как. И делала выводы на основании сказанного, что было не удивительно, но удивительными были сами выводы, оригинальное и нестандартное мышление мисс Старковой. И если бы только это. Если бы было только это, Морозов бы порадовался, взял бы ее на заметку, пригляделся бы, предложил писать диплом, а, возможно, и работу в перспективе, но все испортило это проклятое чувство тепла, возникшее в груди. Чувство, которое вызывало страх своей силой.       А бояться Александр Морозов не привык. Он не боялся авторитетных политологов, открыто споря с ними, а потом и высмеивая косность их мышления, он не боялся власть имущих и знаменитых политиков, часть из которых вообще ни волькры не смыслила в политике, он не боялся Багры, которая старательно играла роль сурового декана, забывая о том, что она его мать. Но он боялся этой девчонки с огромными карими глазами, которая могла, - он знал это! – одним взглядом поставить его на колени.       Что же, Морозов знал, что повел себя несправедливо по отношению к Алине, он спрашивал ее то, что на тот момент она знать не могла в принципе, что вообще не входило в стандартный курс политологии не только четвертого, но и пятого курса. Он сознательно и специально топил ее на занятии и с наслаждением наблюдал, как вспыхнувший румянец на ее щеках сменяется мертвенной бледностью, как дрожат губы, что улыбались, как уходит свет из глаз. Удивительно, как он до слез ее не довел в тот день. Но позже он узнает, какая гордая и какая сильная Алина Старкова, и это разозлит его еще больше.       Он не сразу понял, что наслаждается ее ответами, ее мышлением, их спорами, ее спонтанно проскальзывающей дерзостью и тщательно сдерживаемым раздражением. О, она пыталась держаться, периодически все же срываясь, ведь иногда Морозов переходил грань дозволенного, причем не всегда это осознавая. Он забывался, со стороны казалось, что он безупречно держит себя в руках, но это было не так по его собственным меркам. Александр забывался в этих перепалках, а когда осознал это, было уже поздно.       Он понял, что ему нравится забываться вот так, забываться с Алиной. Морозов, наконец, встретил равную себе. Почти равную, ей просто нужен был хороший руководитель, правильное направление, огранка, как хорошему алмазу. И все это Морозов мог ей дать. Он хотел ей это дать. И потому воспитывал, сурово и зло, безжалостно.       Ему нравилось, как Старкова смотрит на него, не с хищным вожделением, как половина курса, что, честно говоря, порой утомляло, а с жадным до знаний восхищенным интересом, впитывая каждое его слово, пропуская через себя, анализируя.       Он наблюдал за Алиной, за тем, как она мыслит, какие делает выводы, как упорно бросает ему вызов, восхищенный ее силой, влюбленный. Это Александр тоже понял далеко не сразу. - Долго до тебя доходило, - прокомментировал это Бреккер, когда в порыве пьяной откровенности Морозов рассказал другу всю эту историю.       Но нет же, нет! Александр Морозов никого и никогда не любил по-настоящему. Это же глупость полная. Это не про него. Тем более влюбиться в какую-то девчонку моложе его на двенадцать лет! В красивую, умную, упертую, упрямую и восхитительную девчонку. Все это пришлось признать. Правда, тоже не сразу.       Так что к концу года Морозов находился в стадии отрицания.       Ответ Алины на экзамене был блестящим. Был бы для любого студента, но не для нее. Куда-то делись и ее дерзость, и смелые выводы. Глядя на нее, Александр понял, что она устала, что она боится его. Это неприятно поразило. Она боялась высказывать свои мысли потому, что знала: кара неминуема. Это мужчину совершенно не устраивало. Он не стал комментировать ее ответ, он бросил ей вызов, гадая, сдастся ли. Не сдалась. Не разочаровала его. Тройка? Ей, отличнице и умнице?! Когда Морозов это озвучил, на лице Алины появилась такая восхитительная смесь негодования и злости, что захотелось расхохотаться. Ее уязвленная гордость не могла такого снести. И осенью профессор Александр Морозов впервые поступился своими принципами: свою заслуженную пятерку Алина на пересдаче получила.       Морозову было плевать, как будет гудеть университет, что подумают и что скажут. Он решил, что пора менять тактику. И это оказалось в разы сложнее. Ведь теперь Алина, пишущая у него диплом, была рядом так часто, что становилось все труднее держать себя в руках и играть в равнодушие, бесстрастность и деловой подход там, где и в помине ничего подобного не было. Алина же выглядела всем довольной, счастливой, особенно после поездки во Фьерду. А еще теперь Алина чаще улыбалась. Улыбалась ему.       И вот тут ему захотелось, чтобы мисс Старкова улыбалась только ему, что, конечно, было невозможно. У Алины были друзья и своя жизнь. А еще у нее был этот Оретцев, отвратительный субъект, конечно же, недостойный его прекрасной девочки. Морозов так привык считать ее своей, что забывался и злился, когда вспоминал, что это отнюдь не так.       Чего только стоил тот разнос всей группе, когда Алина не явилась на пару. Нет, студентам хорошая встряска еще никогда не вредила, тем более выпускному курсу, который всегда расслаблялся, уверенный в том, что уж их-то уж теперь-то точно никто и никуда не отчислит, хотя сам Морозов лично создавал подобные прецеденты, но сам факт, почему Александр тогда был близок к ярости, его лично не радовал. Он приревновал, причем без повода и без права на эту ревность. Ему не следовало так поступать, как не следовало и бить Оретцева, но ярость и злость застили глаза, едва он увидел, как тот лапает Алину, едва понял, что могло случиться, не появись он вовремя. Тогда пришлось объясняться с ошеломленными Инеж и Джеспером. Тогда сдержанный Бреккер, признавая, что ситуация была нестандартной, выговаривал ему за несдержанность. И был, волькра его задери, прав! Оретцев был его студентом, как и Алина. И все произошло на глазах у других студенток. Морозову оставалось лишь радоваться, что Оретцев не пошел в полицию, а подруги Алины не были болтливы. Ситуация не получила огласки, его репутация не пострадала, как не пострадала и Алина.       Алина, которой он присылал материалы по ночам и с которой был неоправданно резок. Алина, которая улыбалась, спорила и дерзила. Алина, чьи глаза сияли.       Он не был слеп и глуп, видел все те взгляды, что она на него бросала, и это тешило его самолюбие, давало надежду на нечто большее, чем отношения студентки и профессора.       И никогда еще Морозов не был так рад звонку от помощника премьер-министра, которого терпеть не мог, потому что иначе он бы взял мисс Старкову прямо на том самом столе, где она так сладко уснула, замечательно смотрясь в его кресле с его чашкой. Заклинательница Солнца. Любительница старых равкианских легенд и сказок. Мисс Алина Старкова.       Алина. Алина. Алина.       А-ли-на.       Солнечная и прекрасная, которую он привык считать своей. И только Святые знают, сколько раз он был близок к тому, чтобы сорваться, чтобы воплотить в жизнь все то, что представлял себе, словно какой-то неразумный юнец, впервые влюбившийся и захотевший девчонку.       Но одно Морозов знал точно: он впервые чувствовал себя настолько живым.       Александр усмехается, выпивает виски с последним боем курантов. На улице взрываются салюты, кричат радостно соседи за стенкой. Мужчина выходит на балкон, вдыхает морозный воздух и спонтанно загадывает желание, увидев падающую звезду, хотя вовсе не верит в чудеса.       А потом пишет: С Новым годом, Алина!