Принцип альтернативности

      - Алина, - зовет ее Женя, но Старкова не реагирует, - Алина. Алина! – она щелкает у нее перед носом пальцами, вырывая девушку из злого ступора, - ты прожжешь в них дыру своим взглядом. Алина поджимает губы и медленно поворачивает голову к подруге. - Было бы неплохо, - говорит услышавшая это Нина, - терпеть не могу эту тему!       И Алина с ней солидарна. Она тоже терпеть не может эту тему.       Сегодня у них первая лекция нового семестра у профессора Морозова, совмещенная с четвертым курсом.       Удивленные студенты переглядывались нерешительно, заходя в аудиторию. Быть может, в расписание закралась какая-то ошибка? Но профессор развенчал их предположения, объяснив, что тема эта дважды проходится за курс политологического анализа и прогнозирования, только на пятом курсе более углубленно; он же решил дать углубленный материал сразу и курсу четвертому.       Что же, пусть так. Алине и дела до этого не было, она просто была невероятно рада видеть профессора.       Она безумно скучала по Морозову все каникулы. Уже на третий день поняла, как ей не хватает профессора, его ядовитых комментариев и безапелляционных выводов, резких слов и насмешливых взглядов. Ей было так скучно, что она засела за диплом и не могла остановиться вплоть до конца каникул. Работала, как сумасшедшая, совсем не отдохнув, но так у нее была иллюзия того, что она ближе к профессору, которому не смела написать просто так, а поводов не было. Да и не уместно это. В конце концов, он тоже должен отдохнуть за эти каникулы, от мисс Старковой в том числе. Но Святых ради, кто придумал эти длительные новогодние праздники?! Еще никогда Алина так ни ненавидела выходные. Да, они выбирались погулять, ходили в кино и бары, катались на коньках, съездили за город, чтобы прокатиться на лыжах, где Алина чуть все ноги себе не переломала, они отдыхали. Но все мысли Старковой были о профессоре Морозове, а ноюще чувство в груди становилось все сильнее. Алина так сильно скучала!       Залетев в аудиторию одной из первых, она даже замерла на мгновение, увидев Морозова, сидящего за столом, дыхание перехватило, и Алине понадобилось несколько секунд, чтобы успокоиться и взять себя в руки. Мужчина был в ее любимом светлом свитере, который Алина мысленно назвала фьерданским. И ей бы задуматься, с каких это пор у нее есть любимая одежда профессора, но что тут было думать, право слово? Она же безоглядно и безнадежно влюблена! Алина глубоко вздохнула, а потом, плюнув на все, подошла к столу, откровенно любуясь Морозовым. - Доброе утро, профессор! – она прокатила по столу флэшку с дипломом, заставив профессора удивленно вскинуть брови. - Доброе утро, мисс Старкова. Вы совсем не отдыхали? – он посмотрел на нее, а потом аккуратно взял флэшку, пряча в карман джинсов. В глазах его была мягкая насмешка, и в глубине темных глаз мерцало что-то настолько теплое, что у Алины невольно расцвел на щеках румянец. Ей хотелось верить, что профессор тоже скучал. Она впитывала весь его образ, чувствуя, как поднимается настроение, как расслабляется напряженное тело.       Алина легкомысленно пожала плечами, улыбаясь ярко. Она просто не могла сдержать улыбки, глядя на профессора, так была рада его видеть!       А вот сейчас сидит и смотрит, как в перерыве какая-то блондинка с четвертого курса о чем-то разговаривает с Морозовым. Очевидно, задает вопросы по лекции, но улыбается при этом так соблазнительно, так кокетливо перекидывает на плечо длинные светлые локоны, что Алина застывает в немом бешенстве, чувствуя, разгорающуюся ревность, которая ей неподконтрольна. Мало того, что эта дрянь со своими подружками заняла их законные места на первом ряду аудитории, так еще и теперь строит глазки ее профессору!       - Алина, дыши, - говорит ей Женя. И Алина дышала бы, если бы в следующий миг Морозов не дернул едва заметно уголком губ в намеке на улыбку, слушая эту девицу. Старковой кажется, что она слышит скрежет собственных зубов, так сильно она сжимает челюсти. - Слушай, Старкова, прекращай! – подает голос уже Зоя, - подумаешь какая-то стремная девица! Алина тяжело вздыхает. Уверенной в себе красавице Зое легко говорить, а вот Алина едва ли может похвастаться столь высокой самооценкой.       Звенит звонок, возвещающий о второй половине лекции, девица бросает последний призывный взгляд на профессора, а Алина опускает голову, утыкаясь носом в тетрадь. И не видит, как Морозов привычно находит взглядом мисс Старкову, собираясь продолжить лекцию, и хмурится, когда замечает, что она на него не смотрит. - Итак, - говорит профессор, - прежде, чем продолжить лекцию, я бы хотел задать вопрос.       Этим славится Морозов. Даже на лекциях он спрашивает своих студентов, что в свое время погрузило в священный ужас курс Алины. Впрочем, он никогда и никого не отправлял пересдавать, когда ответа на вопрос не было. Никого, кроме мисс Старковой. Но для ее курса это было обыденным явлением, а Алина уже после первого вопроса, на который ответить не сумела, всегда готовилась к лекциям на тему вперед.       Сначала Морозов спрашивает четвертый курс. И Алина уже привычно ждет, что ответа не будет, пока руку не поднимает все так же блондинка. Если бы взглядом можно было убивать, Старкова уже бы это сделала. Она с ненавистью смотрит на идеальную осанку девушки, но слушает ее ответ и победно ухмыляется.       По этой теме есть две точки зрения, и надо же было случиться такому, что она и профессор придерживались диаметрально противоположных мнений по данному вопросу. На четвертом курсе Старкова три раза пересдавала профессору семинар. На третий раз, не выдержав, она выпалила: - Вам же совершенно неважно, что эта точка зрения тоже имеет право на существование! Все дело в том, что она с вашей не совпадает! - Дело не в том, что она не совпадает, - спокойно ответил тогда Морозов, грозно сверкнув глазами, вгоняя Алину в паническую дрожь, - дело в том, что я не слышу от вас аргументов. Если вы считаете себя правой, хорошо, но убедите меня! Аргументируйте свою точку зрения, мисс Старкова! - А я думала, что у нас политологический анализ и прогнозирование, а не риторика, - фыркнула тогда Алина, дрожа внутренне от страха, но не в силах остановиться, удержаться от очередного опасного выпада в сторону профессора Морозова. - А по риторике вы занимались так же спустя рукава, мисс Старкова? – нехорошо прищурился профессор.       Тогда она сдала. Сдала из чистой злости, стихийного упрямства, из-за вспыхнувшей обидой уязвленной гордости. Она сдала, она доказала, отстояла свою позицию.       И эта девица сейчас озвучивает именно мнение Старковой, которая усмехается мстительно, ожидая, что профессор просто втопчет в бетонный пол мнение и самомнение этой студентки, но Морозов внезапно только кивает. - Хороший ответ.       Усмешка вмиг слетает с губ Алины, девушка бледнеет от злости, обида вспыхивает в груди огненным цветком, разнося ярость по всему телу. Стук сердца отдается молоточками в висках, перед глазами все плывет от ярости. Хороший ответ?! Хороший ответ?! Да, Алина признавала, что девчонка ответила правильно, но саму Старкову профессор год назад только что с грязью не смешал за те же самые слова из учебника, а эту похвалил?!       Женя стискивает ее руку, и Алина понимает, что ее прямо-таки всю трясет от нелепости этой ситуации, от обиды, злости и жгучей, ядовитой ревности. - Что же, - продолжает тем временем Морозов, - пятый курс, я думаю, сейчас продемонстрирует нам более глубокие знания в этом вопросе, более того, осветит его со всех сторон.       Профессор скользит ленивым взглядом по студентам пятого курса. Никто не спешит поднимать руки. У них вообще такое не было принято, выскакивать вперед, желая ответить. Вот еще не хватало! Ну да и тем более все знают, чью фамилию сейчас назовет профессор, так что уже даже не интересно. Среди пятикурсников нет ни волнения, ни страха. - Мисс Старкова? – произносит Морозов.       По рядам ее однокурсников проносятся тихие, впрочем, беззлобные, смешки. Мисс Старкова, значит?! Теперь мисс Старкова?!       Алина поднимается.       Обычно, отвечая, она всегда смотрит профессору в глаза. Раньше смотрела, потому что бросала вызов, скрывала свой страх, пыталась доказать прежде всего самой себе, что не боится, что чего-то стоит. Потом смотрела, потому что хотела видеть малейшую реакцию на свой ответ.       Теперь Алина не смотрит. Она скользит взглядом по аудитории, увлеченно разглядывает стены и даже пейзаж за окном, но не смотрит на профессора, который мрачнеет на глазах. Девушка отвечает не спеша, сама не замечая, как копирует ленивую манеру Морозова. Осветив вопрос с разных сторон, она с мстительным удовлетворением озвучивает свое мнение, смешивая с грязью точку зрения профессора, только что открыто не называя ее глупой.       И, ожидая возмездия, все же вздрагивает, когда Морозов говорит холодно: - Не думал, что вы столь однобоко мыслите, мисс Старкова.       По рядам четверокурсников проносится шепот изумления и почти ужаса, они к такому не привыкли, хотя, наверное, и слышали сплетни, что гуляют по университету. Пятый курс тоже начинает шептаться, но скорее предвкушая занимательную перепалку. Алине жаль их разочаровывать, но не сегодня. Сегодня дуэли не будет.       Алина поджимает губы и, наконец, смотрит на Морозова. В его глазах тщательно сдерживаемая злость, удивление и… разочарование. Сердце Алины неприятно замирает. Она знает, что не права, что так отвечать не следовало, но собственная нелепая обида не дает ей отступиться. - Всего лишь отстаиваю свою точку зрения, профессор, - холодно говорит Старкова и добавляет ядовитым тоном, - аргументирую. Как на занятиях по риторике.       Ноздри профессора гневно раздуваются. Он, конечно, помнит тот их разговор. - Печально, что вы отстаиваете свою точку зрения за счет противоположной, - цедит он зло. В аудитории повисает гробовая тишина, Алине кажется, что все вокруг слышат, как громко и быстро бьется ее сердце. Она напряжено ждет, что сейчас ее отправят на пересдачу, как и всегда, хотя формально профессор не имеет на это права, это лекция, а не семинар, но когда это Морозов подчинялся хоть каким-то правилам, тем более в отношении Алины. Но ожидаемого наказания не следует. - Садитесь, мисс Старкова, - сухо велит профессор.       И Алина плюхается на свое место совсем не изящно, ноги ее не держат, а во рту становится так горько, что тошнит. Она никак не ожидала такого. И уже корит себя за глупость, ведь совсем не думает то, что говорила. А профессор, очевидно, теперь разочарован. Но наряду с горечью и обидой свою голову поднимает уязвленная гордость. Кто, в конце концов, такой профессор Морозов, чтобы она так дорожила его мнением? Всего лишь один из многих политологов страны! И пусть даже он теперь не возьмет ее на работу, решив, что она бездарна, но Алина цену себе знает, знает, что она умна, быть может, не так кокетлива, как некоторые, - девушка бросает быстрый и злой взгляд на спину блондинки, призывая на ее голову все карты небесные, - но что поделать, она не привыкла откровенно соблазнять своих профессоров!       Так думает Алина всю оставшуюся лекцию, впервые слушая ее вполуха, механически записывая за профессором, но слова не доходят до нее в полной мере. На нее с жалостью косится Женя, и как будто бы одобрительно смотрит Зоя, но Алина старается не замечать этих взглядов.       Обычно она выходит из аудитории одной из последних, стараясь попрощаться с профессором, еще раз поймать его взгляд, но сегодня наскоро покидав в сумку вещи, вылетает за дверь одной из первых, не отказав себе в удовольствии по дороге задеть плечом блондинку, которая недовольно вскрикивает, чем несказанно радует мстительность Алины. Это, конечно, мелко и глупо, но Старкова частично удовлетворена и этим.       А вечером обнаруживает на почте файл с дипломом. Ни пояснений, ни комментариев, ни обозначений сроков, ни обычной шутливой приписки, только выделенные красным целые абзацы, которые нужно исправить.       И волькра ее задери, но в половине случаев Алина не понимает, что не так. Она исправляет, но следующим вечером профессор вновь присылает ей на почту файл, в котором все сплошь выделено красным.       На семинарах он к ней совершенно безжалостен, он комментирует зло каждый ее ответ, уничтожая все аргументы, развенчивая доводы, он цепляется к каждому слову, если Алина, не дай Святые, заменяет его синонимом, он даже тон ее критикует. - Что же вы так робко отвечаете, мисс Старкова, - тянет зло, - создается впечатление, что вы не очень уверены в собственном мнении. - Что вы, профессор, - холодно парирует она, - я всего лишь подбираю верные аргументы. «Аргументы, которые бы удовлетворили вас!» Это она, конечно, не произносит вслух.       Так продолжается две недели, и Алина совершенно измучена. Она не знает, как ей исправить диплом и ситуацию в целом, но подойти к профессору не решается. Гордость и страх переплетаются в причудливый клубок, холодной змеей расположившийся в ее груди и не дающий спать спокойно по ночам. И самое ужасное, что ей не хватает Морозова. Она так привыкла к его насмешливому тону, к его резким, но точным комментариям, в которых не скользило злости, как сейчас, к его чуть снисходительной речи, к нежному взгляду, к гордости за нее в его глазах, к довольству, когда она отвечала четко и гладко, что сейчас, когда всего этого нет, Алина ошибается чаще обычного и сама собой недовольна. - Помиритесь уже! – говорит ей одним ясным днем Женя. - Мы не ругались, - цедит Алина, кусая ноготь и бездумно глядя в учебник. - Ага, ты просто унизила его на глазах у двух курсов, - хмыкает Зоя. - Ты не помогаешь! – вскидывается Алина. - Кстати, почему? – вступает в разговор Ланцов, он уже, конечно, в курсе всей ситуации, - какая волькра тебя укусила, золотко? Алина молчит, насупившись, и делает вид, что ей безумно интересна глава в учебнике, который хочется выкинуть в окно, если честно, настолько он бесполезен. - А она приревновала Морозова, - хмыкает Нина, и обнимающий ее Матиас присвистывает. - Но разве между вами были какие-то обещания? – удивляется рациональный Давид.       И Алине хочется кинуть учебник уже в него. Она знает, что обещаний не было. Она понимает, что поступила некрасиво, а еще глупо, но сердце болезненно стучит. Гордость, обида и тоска мешаются в крови, словно хороший коктейль, только опьянения не вызывают, лишь головную боль, как от похмелья. Лучше бы ее и, правда, мифическая волькра покусала, чем вот так мучиться! - Мне пора, - Алина не может слушать рациональных мнений друзей, не в состоянии она выносить еще и это.       Она бредет в библиотеку, зная, что ничего полезного она там не найдет, но убеждает себя, что просто плохо искала. Ей не хочется домой, почему-то именно дома она не может отвлечься от выматывающих мыслей о профессоре и только снова и снова корит себя за несдержанность, глупую ревность, понимая, что действительно вела себя некорректно на лекции, что сама виновата. Но извиняться не хочет, а еще просто-напросто боится подступиться к Морозову, полагая, что точно наткнется на ледяной взгляд и вспарывающую ей кожу насмешливую злость. И вот тогда точно расплачется при нем, как маленькая девочка, и возненавидит себя за эту слабость. Она сидит в библиотеке до закрытия, пока ее не выгоняют. А потом стоит в коридоре, глядя в окно, морщится. Ей уже заранее холодно. Она уверена, что на улице сыро, конец января в этом году славен то оттепелью, то морозом.       Вздохнув, понимая, что ночевать в университете не может при всем желании, Алина бредет на выход, и вжимает голову в плечи, когда надо пройти мимо двери кабинета профессора, которая открывается, словно он ждал именно ее, являя миру хмурого и уставшего Морозова.       Алина оступается, замирает и даже делает шаг назад, глядя на мужчину. Впервые за две недели глядя ему в глаза, которые в полумраке коридора мерцают не злостью, но усталостью и еще чем-то, чему Алина не может найти объяснения. Как не может найти объяснения и тому, что профессор меняется в лице, увидев ее. Впрочем, он тут же берет себя в руки, возвращая себе привычный самоуверенный и надменный вид. - Прохлаждаетесь, мисс Старкова, вместо того, чтобы включить голову и уже по-настоящему заняться дипломом? - цедит зло. - Довольно странно прохлаждаться в библиотеке! – отбивает Алина. - И что? – издевательски тянет Морозов, - нашли там что-то полезное? Он, конечно, знает, что не нашла. И даже если бы нашла, этого, конечно, не было бы достаточно для профессора Морозова. - Вы же знаете, что нет! – огрызается Алина. Она не в силах даже пикироваться с ним сейчас достойно. Морозов смотрит на нее с нечитаемым выражением на лице, а потом шире распахивает дверь своего кабинета. - Ну-ка зайди! – командует. И Алина делает еще шаг назад. Оказаться с ним наедине в замкнутом пространстве – смерти подобно. Тем более что он в этом волькровом фьерданском свитере, который так ему идет. - Алина, - вздыхает профессор, впервые за две недели называя ее по имени, - пожалуйста. Она не может противиться. Или не хочет. Алина и сама не знает, но послушно шмыгает мимо Морозова в его кабинет, дверь аккуратно закрывается за ее спиной, девушка оборачивается, но смотреть на профессора по-прежнему не может. - Алина, что происходит? – спрашивает Морозов.       «Что происходит?! Вы знаете, профессор, я, как дура, влюблена в вас. Ну, наверное, как половина курса, как все эти глупые курицы. И я, как дура, приревновала вас к девице. На пустом месте приревновала. И несла полную чушь на лекции, оскорбив вас и разочаровав вас. Повела себя глупо и непрофессионально, поддавшись эмоциям, на которые и права-то не имела. И мне очень стыдно. И мне нужна ваша помощь. А еще мне вас так не хватает, что хоть волькрой вой. Но это уже мелочи, они внимания не стоят!»       Все это проносится в голове у Алины, пока она стоит, кусая губы, не зная, что ответить ему, пока ее окутывает запах его одеколона, пока она не решается смотреть ему в глаза, лишь скользя взглядом по этому блядскому светлому свитеру! - Алина, посмотри на меня, - велит профессор. - Я была не права! – выпаливает девушка, вскидывая голову. Морозов приподнимает бровь в вопросительном жесте, а Старкова краснеет. - Тогда на лекции, - поясняет, - это действительно было однобокое мнение. Мне очень жаль, что мой ответ был таким.       Повисает молчание, Морозов, очевидно, обдумывает то, что она сказала, он чуть склоняет голову, верный признак работы мысли. Алина в ужасе от того, что она замечает и это в нем, присущие только ему жесты. Святые! Как же она работать с ним будет? Если после всего он, конечно, возьмет ее на работу. - Остается лишь открытым вопрос: почему ты высказала свое мнение именно таким образом? – наконец, выдает профессор.       И Алина стремительно бледнеет. На этот вопрос у нее нет ответа. Точнее не так: ответ есть, но она не может озвучить его профессору. Это же… невозможно это! «Я приревновала вас, потому что я вас люблю». Святые! Даже в ее голове это звучит дико. - Я… просто, - мямлит девушка, - я… мне… Она не знает, что сказать ему, лихорадочно пытается найти хоть какой-нибудь ответ и не может. - Мне жаль! – снова выдает.       Морозов насмешливо прищуривается, взглядом скользит по застывшей девичьей фигуре, заставляя Алину нервно переступать с ноги на ногу. - На этот вопрос отвечать не хочешь, - тянет задумчиво, а потом говорит отрывисто, - хорошо, извинения приняты.       Алина не помнит, чтобы извинялась. Она себя не помнит, только видит, как знакомо теплеет взгляд профессора, и готова расплакаться от облечения. Тугой узел в груди, что мучил ее все эти дни, постепенно распускается, и кажется ей даже легче дышать. А Морозов проходит в кабинет и достает из тумбочки заветные кружки. - Садись. Поговорим о твоем дипломе. Я большей чуши за последние две недели не читал.       Алина опускается в кресло. - Там не все было чушью! – протестует. - Опять будешь спорить со мной? – профессор говорит сурово, но в глазах его прыгают знакомые насмешливые искорки, которые сводят Алину с ума. - Но в том ведь и суть, верно? – нахально отвечает девушка.