Принцип альтернативности

      Бытует мнение, что хороших студентов деканат не знает.       Алина всегда была хорошей студенткой. Она не появлялась в деканате без особой на то нужды вплоть до четвёртого курса, когда начались занятия у профессора Морозова. Тогда она бесконечно приходила к Багре за допусками на пересдачу зачётов и экзаменов, за разрешением на дополнительные дни сессии. Багра, до этого не видевшая студентку годами, только диву давалась, декан подняла её старые ведомости, а потом даже спросила, все ли в порядке.       О, как же Алине хотелось рассказать о том, что происходит, о бесконечных придирках, необъективности и предвзятости профессора! Она всерьёз раздумывала над тем, чтобы написать полноценную докладную. Но её захватил азарт, природное упрямство и жадность к знаниям сделали свое дело. Она, стиснув зубы, шла вперед, пытаясь доказать профессору и себе самой, что чего-то да стоит.       На пятом курсе визиты в деканат стали реже, а после Нового года и вовсе не было поводов.       Так что теперь, когда её вызвала к себе всесильная Багра Морозова, Алина искренне недоумевала, в чем дело.       Она успевала по всем предметам. Конфликт с профессором Морозовым был исчерпан, хотя с него сталось бы подать в деканат служебную записку о неуспеваемости мисс Старковой, к которой он придирался все те две недели конца января. Но весь февраль царили тишь да благодать.       С четвертым курсом было еще три совместных лекции. И Алина, несмотря на то, что они с профессором помирились (даже в ее голове это звучало странно), чувствовала себя неуютно. Профессор, конечно, не упускал случая спросить ее внезапно в ходе лекции или поднять, чтобы выслушать развернутый ответ, но Алина отвечала кратко, сухо, по существу, не пускаясь в свои обычные рассуждения, чувствуя вину за свои прошлые слова. В ее голове был некий барьер, больше не дававший ей дерзить. Все, что она себе позволяла – это демонстративно поджать губы, когда сталкивалась с пресловутой блондинкой да сверлить напряженным взглядом ее спину, когда девушка отвечала.       На последней лекции Старкова слушала ответ четверокурсницы рассеянно, не вникала в смысл слов, зная наперед, что та расскажет, ведь эти строчки из учебника сама выучила наизусть. Алина рисовала на полях тетради замысловатые цветочные узоры и думала на отвлеченные темы. В тот момент, когда блондинка запнулась в своем ответе, а студенты замерли в предвкушении ядовитого комментария профессора, Алина подняла голову, чтобы привычно посмотреть на Морозова, и вздрогнула, увидев, что он смотрит на нее. В его взгляде было столько задумчивости, словно он решал в голове сложную логическую задачу, но никак не находил ответа. Алина же, раззадорившись, впервые за все это время, едва заметно дернула уголком губ в намеке на улыбку. В ответ профессор вскинул бровь в том знакомом жесте, который обозначал столь много, который сводил Алину с ума. Ей стоило огромных усилий не улыбнуться во весь рот, сияя так, как она сияла, приветствуя его на лекциях и занятиях или влетая к нему в кабинет.       Она теперь знала, что он пьет исключительно черный двойной эспрессо, но любит молочный шоколад, что у него аллергия на корицу, и он частенько забывает поесть, когда чем-то увлечен. Она знала о нем какие-то невероятные мелочи, вроде того, что когда он злится, то дергает уголком губ, словно сдерживается от резких слов, что когда задумывается над чем-то, то склоняет голову набок, что может увлеченно жестикулировать, что-то объясняя своей старательной студентке. И что крайне редко повышает голос, наоборот, когда он в ярости, говорит тихо и вкрадчиво.       Это пугало, такие знания. Алина просто не знала, что ей с ними делать. При том, что Морозов оставался для девушки закрытой книгой, которую ей отчаянно хотелось прочесть. Но что бы там ни говорили Ланцов и Женя, и вероломная Нина, присоединившаяся к их команде, едва ли Алине суждено уловить всю суть этого загадочного трактата по имени профессор Морозов.       Когда ответ блондинки был закончен, профессор привычно поднял Алину. - Что же, мисс Старкова, пока мы тут обсуждали тему нашей лекции, вы записывали, несомненно, интересные мысли в свою тетрадь. Не поделитесь? – он дернул уголком губ, глядя Алине в глаза.       Девушка уставилась на профессора ошарашено. Он злился. Но почему? За что? В такие минуты в ней просыпался внутренний протест, тот самый, что не дал ей сдаться на четвертом курсе, тот самый, что заставил ее бросить вызов Морозову, тот самый, что привел ее в его кабинет. - Мои мысли были исключительно по теме лекции, профессор, - мягко произнесла Алина.       А дальше на нее посыпались вопросы. Это действительно напоминало дуэль, бой на шпагах, словно действительно звенела в воздухе сталь. Сталь голоса профессора, его резкие вопросы и безжалостные комментарии ее быстрым ответам. Он не успевал закончить вопрос, а у Алины уже был готов ответ. Он не успел прокомментировать в своей привычной насмешливой манере, как Алина тут же выдавала контраргумент подчеркнуто нейтральным и спокойным тоном. Он сверкал глазами, а Алина, раскрасневшись, в какой-то момент оперлась на парту ладонями, подаваясь вперед, глядя прямо в темные глаза, выражение которых не могла угадать. Вокруг царила благоговейная тишина, кто-то нерешительно и шумно вздохнул. Право слово, если бы они были на каком-нибудь ток-шоу зал бы уже свистел одобрительно. Но это была лекция, и студенты притихли. Алина не была уверена, что все из них были вообще в состоянии уследить за скоростью мысли профессора Морозова, сама Старкова поспевала с трудом. Но сдаться она не могла. Ну уж нет! Не сейчас! И когда на последний комментарий она не сумела ответить, когда вызов растворился в звенящей тишине аудитории, потому что Алине действительно нечего было сказать, но и поражение свое она признавать не хотела, девушке захотелось от досады топнуть ногой, как маленькой девочке. Но она лишь выпрямилась, скрещивая руки на груди, гордо вскидывая подбородок, ожидая привычных слов об отработке. Но их не последовало. - Неплохо, - мягко произнес профессор, - садитесь, мисс Старкова.       Опешив, едва только рот не открыв от такого завершения их непростой дуэли, Алина села на место, чувствуя, как заходится в истеричном ритме сердце. - Охренеть, - прокомментировала Зоя, - просто охренеть. Я, кажется, готова поверить в теорию Ланцова. - Святые, - прошептала Алина, ошарашенная не меньше подруги, - Зоя, пожалуйста. Не сейчас. Ей надо было прийти в себя.       Но это был единственный случай, не имевший никаких последствий. Поэтому и поводов для визита в деканат не было.       И сейчас, спеша к назначенному времени к Багре, Алина не понимает, в чем причина. Ей неуютно. Кроме того, через полчаса у неё консультация у Морозова, и ей совсем не хочется опаздывать. Она, конечно, предупредила профессора, объяснила причину. И, конечно, получила лаконичный ответ: "я не приемлю опозданий". Спасибо большое! Она тоже не любит опаздывать! Но это же вызов в деканат! Впрочем, для профессора Морозова даже смерть не является уважительной причиной.       Алина вздыхает, ускоряя шаг, если она ещё и к Багре опоздает, будет совсем некрасиво.       В кабинет декана девушка влетает за минуту до назначенного времени. - Добрый вечер! - Присаживайтесь, мисс Старкова, - кивает ей Багра. Алина усаживается на краешек стула, напряжённо выпрямив спину.       Профессор Морозова - личность почти такая же легендарная, как её отец, Илья Морозов - автор учебников, монографий, статей, едва ли не отец равкианской политологии.       Багра преподавала у них на третьем курсе, читала множество лекций по политической конфликтологии. И Алина с полной уверенностью может заявить, что более интересных и емких лекций не было ни у одного из преподавателей. Если только у профессора Морозова. Но здесь Алина не объективна. А если быть объективной и честной, то, нет, ни у кого за все годы обучения в университете не было таких интересных и содержательных лекций, как у профессора Багры. И если бы декан брала студентов, то Алина сделала бы все, чтобы писать у нее диплом. Ну, по крайней мере, так было на момент окончания четвёртого курса.       - Мне рекомендовали вас как исключительно способную студентку, мисс Старкова, - произносит декан, - и если принять на веру сплошь положительные, я бы даже сказала, - она морщится, - восторженные отзывы, то вы именно тот человек, который мне нужен.       Алина подбирается на своём стуле. Её не ругают, но похвала из уст Багры звучит хуже, чем брань. И тон её, скептический и недоверчивый, не добавляет Алине уверенности. - В конце марта состоится ежегодная конференция политологов, - продолжает Багра, - как правило, на ней, помимо признанных специалистов своей области, принимают участие один-два аспиранта. Но в этом году наш аспирант, готовивший доклад, не сможет выступать. Поэтому с докладом поедете вы.       Алина округляет глаза и цепенеет. Смысл слов не сразу доходит до неё. А когда доходит, то первая реакция - страх и протест. - Но, - начинает девушка, - я не... - У вас месяц на подготовку. Алина только глазами хлопает. Багра по-прежнему смотрит скептически, оценивающе. Алине становится откровенно не по себе. - Но, - вновь начинает протестовать Алина. - Хотите поспорить, мисс Старкова? – подчёркнуто ровным тоном спрашивает Багра, так сильно напоминая Алине ее профессора, что девушка вздрагивает и тут же замолкает. Нет, Морозовы - это какое-то личное проклятье Алины. - А тема? - робко спрашивает Алина, судорожно размышляя о том, когда ей готовиться к докладу, как выступать и почему-то глупые мысли о том, что надеть. Костюм? Деловое платье? Юбку или брюки? Топ или блузку под пиджак?       Святые! О чем она вообще думает! Она не может! Просто не может! Она не знает, о чем говорить и как говорить! Она никогда не выступала перед такой публикой! Да она всего лишь студентка! У неё ещё даже диплома нет!       Она не справится. Просто не справится.       Паника проходится дрожью по телу и оседает кислым привкусом на губах, заставляя Алину сжимать руки нервно.       - Я дам вам на выбор три темы, - отвечает ей Багра, - впрочем, - она неопределённо хмыкает, - вы, наверное, остановитесь на теме из области политического анализа и прогнозирования, что актуально и близко к теме вашего диплома.       Алине не легче. А что если она озвучит тему на конференции, и поймёт, что это волькрова чушь, а значит, и тема её диплома – тоже чушь?       До чего же ей страшно!       - Более того, - продолжает Багра, - если справитесь, при учёте вашей блестящей успеваемости и положительных рекомендаций ваших преподавателей, это даст вам право на досрочную защиту диплома.       У Алины приоткрывается рот. Досрочная защита! Это же значит... Значит... Ох, Святые!       Следующие полчаса Багра разъясняет Алине структуру конференции, рассказывает, что от неё требуется, озвучивает требования к докладу и презентации. Алина старательно записывает все в блокнот, исчерканный пометками к диплому.       У Алины округлый и крупный почерк с наклоном влево. Рядом с ее пометками несколько строк, написанных острым, почти каллиграфическим почерком Морозова (он что-то объяснял ей тогда), выглядят, словно рука какого-то принца из сказки.       Ох, ну о чем она думает! Да, она внимательно слушает Багру, но мысли только о том, что если она защитит раньше диплом, раньше получит документы об образовании, раньше сумеет начать работу у профессора. То есть тогда он уже не будет её профессором. И это значит... Что это значит, Алина думать боится.       Наконец, после длительного инструктажа, в том числе и о внешнем виде, Алина вылетает их кабинета Багры и замирает. Ей надо бежать к профессору, но ещё ей надо перевести дух. Страх мешается с азартом, предвкушение с опасениями, а радость с неуверенностью. Безумный коктейль бурлит в крови, ударяя в голову, заставляя её кружиться.       Досрочная защита диплома - в начале мая. А это значит...       Алина глубоко вздыхает, она должна успокоиться, а не улыбаться глупо. Ну защита. Ну досрочная. Ну и что?       Старкова трясёт головой, пытаясь выбросить из головы дурные мысли, а потом быстро шагает в сторону кабинета профессора. Она опоздала на сорок минут. Он будет недоволен.       Девушка робко стучит в дверь, но "входи" (ну откуда он всегда знает, что это она?), которое раздаётся в ответ, нейтральное. Это даёт надежду.       - Явилась, - тянет профессор, впрочем, не особенно раздражённо. Отрывается от монитора компьютера и, видимо, вид и взгляд у Алины столь красноречивы, выдающие, что что-то не так, что профессор чуть приподнимает брови в вопросительном жесте. - Я буду выступать на международной политической конференции в марте! - выпаливает Алина и переступает с ноги на ногу, и улыбается невольно. - Я знаю, - невозмутимо заявляет Морозов.       Алина моргает раз, другой, пока до неё доходит. А до неё доходит. Правда, медленно и со скрипом, шестерёнки вертятся в голове, что-то щёлкает с оглушительным звоном. - Так это были вы! - ахает Алина обвинительно. - Не понимаю, о чем ты, - невозмутимость профессора подобна незыблемой скале. - Вы рекомендовали меня Багре! - Старкова делает пару шагов в глубь кабинета. - Как ты там говорила? - он что-то быстро допечатывает, а потом смотрит на Алину, - это недоказуемо. Он дразнит её, это очевидно, провоцирует и собирается посмотреть, что из этого получится. - У меня не получится! - выдаёт Алина то, что беспокоит её больше всего, и делает шаг к профессору. - Чушь! - фыркает он. - И я не успею! - ещё пара шагов. - Ерунда! Святые! Он уверен в ней больше, чем она в себе уверена. Это и льстит, и пугает. - Вы могли бы предупредить меня! – продолжает наступать Алина. - Мог бы, - пожимает плечами профессор и, закрыв компьютер, утыкается в бумаги с преувеличено деловым видом.       Ему нисколько не стыдно. И Алина видит, что он едва сдерживает по-мальчишески самодовольную улыбку. Она делает ещё пару шагов и, опираясь на стол ладонями, склоняется к профессору. - Вы могли бы спросить меня, хочу ли я, - тихо говорит Алина.       И ожидает равнодушного движения плечами или насмешливой фразы. Быть может, он даже резко её оборвет. Но чего она точно не ожидает, так это того, что он поднимет голову, отказываясь к ней слишком близко.       Дыхание её перехватывает. Никогда, никогда, никогда ещё Алина не была так близко к своему профессору! Не чувствовала его дыхание на своих губах. Не осознавала, что глаза его такого глубокого карего оттенка. Она не дышала рвано, опираясь на стол, в попытке не упасть, ведь колени подгибаются, не хватала ртом воздух просто в попытке дышать. По ее коже еще не пробегала эта восхитительная дрожь, и зрачок не расширялся настолько, что закрыл собой радужку, делая глаза девушки черными.       Алина уже так много знает о своем профессоре, подмечает и бережно хранит в своем сердце каждую мелочь. Но ещё не знает, что значит, когда он бледнеет вот так, когда губы его сжимаются в тонкую линию, будто бы от злости, но ведь это не злость. А если не злость, то что это?       Почему он так дышит сорвано, словно пытается успокоить свое дыхание? И почему у неё самой кровь ревёт в ушах так сильно, что она не слышит больше ничего вокруг?       Подойти так близко было ошибкой. Наверное, самой большой за всю её жизнь. Кожу покалывает иголочками, Алине жарко и тесно в собственном теле, и воздух, врывающийся в лёгкие, невозможно горячий. Недостаточный. Всего этого недостаточно.       Маломаломало.       Алина хочет отпрянуть, но удерживает себя. Она распрямляется медленно, все ещё глядя профессору в глаза, как смотрит всегда, не отступаясь.       Ей следовало бы быть благоразумной и сделать хотя бы шаг назад. Вместо этого Алина опирается о стол бедром, скрещивая руки на груди, впитывает все те эмоции, что так старательно сдерживает профессор, что так будоражат её кровь. - Мне нужна будет ваша помощь, - говорит ровно, - с докладом. - Разумеется, - у него такой восхитительный хриплый и низкий голос, что хочется рассмеяться от восторга; однажды она узнает, что значит и это, - ты всегда можешь рассчитывать на меня, Алина.