Девятая симфония

Он встретил ее в кафе. Там, где обычно по вечерам собирались гриффиндорцы и слизеринцы, чтобы посплетничать или поделиться министерскими делами. Тео на такие встречи не ходил. Сегодня он оказался здесь случайно, возвращаясь с работы привычным путем и уловив знакомый образ. Образ той самой девушки. Она сидела в компании Поттера и его жены, напротив было семейство Малфоев и Рон со своей новой поклонницей. Все выглядели счастливыми, кроме нее. Его девушка была другой. Сейчас ее глаза метали недовольные огни, а руки были спрятаны под стол, явно намереваясь разбить стоящий на столе стакан об чью-то голову. Это было... интересно. Тео прошел ко входу в кафе, решив занять столик неподалеку. Он скрестил руки на груди и продолжил подслушивать. Обычно она увлечена разговором, но сегодня что-то не так, неужели хотя бы Поттер этого не заметил? Его первая мысль была, что надо привлечь ее внимание и увести отсюда подальше. Он сделал все возможное, потянувшись за ее эмоциями, чтобы дернуть за что-то самое острое и обратить внимание на себя. Тогда она установила с ним зрительный контакт. Ее глаза оставались напряженными, теперь слегка любопытными и смотрели прямо на него. Возможно, дело было в его легкой одержимости. Возможно, в их судьбе или магии. Или, возможно, он так отчаянно стремился к ней, что просто хотел даже здесь понежиться в ее внимании. Ее взгляд становился невыносимым. Слишком проницательным. Он подмигнул ей, ее щеки вспыхнули, а по его коже уже побежали мурашки, так что он опустил голову и позволил волосам упасть на лицо. Почему-то ее взгляд выбил Тео из колеи. Еще пару минут назад он думал лишь поднять ей настроение, но сейчас под пристальным блеском был уверен, что соскучился. Он скучал по ней годами. И теперь мечтал, чтобы она отвернулась первой. Прежде чем окончательно потерять ее из поля зрения, он краем глаза заметил легкую ухмылку на ее губах. Его уже бесил ход его мыслей. Но Тео встал, попытался придать себе вид только что вбежавшего в кафе парня и почти подлетел к их столику. – Гермиона, – он перебил ее друзей, подходя стремительно ближе и положив руку на спинку ее стула. – Всем привет. Где ваше гостеприимство? Он уже бил себя по голове, что затеял эту игру. Но весь ее вид кричал ему о спасении. – Прости, опоздал, – он повернулся к ней, закрыв корпусом обзор другой половине стола и дав ей пару секунд, чтобы выдохнуть. Затем наклонился чуть ближе к уху и прошептал. – Подыграй мне, принцесса. Это было больше похоже на пророчество, чем на обещание, которое тихой мелодией оставалось всегда между ними. На вкус воздух рядом с ней был похож на первый снег, что месяцем ранее они встречали вместе, – слегка покалывающий волнами холода, но оттаявший с приходом его улыбки. Тео положил ладонь на ее, остановив легкие раздраженные покачивания, что вибрировали теперь в такт его собственному сердцебиению. Ее собственные глаза уже были прикованы к нему, а он так легко выдавал какую-то выдуманную историю своего опоздания, что даже довольно настороженная Джинни спустя несколько минут расслабилась. Ее губы приоткрылись в немом вопросе, направленном в сторону Гермионы, а затем она как бы слегка подмигнула, не оставаясь незамеченной Тео. Гермиона же смотрела на него так, будто он был миражом. А в другую секунду так, будто ему грозила опасность или он мог исчезнуть и опозорить ее перед друзьями, раскрыв всю правду. Тео одной свободной рукой подозвал официанта, заказав себе и ей напиток, пока в пространстве между ними завязалась бурная дискуссия. Его собственное дыхание было сейчас слишком громким в ушах, заглушая звук ответов Гермионы. Бросив быстрый взгляд вниз, он понял, что их руки все еще сцеплены мизинцами. А она прямо сейчас смеялась над брошенной глупой шуткой Рона, будто и не была против желания Тео прикасаться к ней у всех на глазах. Он пару раз моргнул. Привел дыхание в порядок. И продолжил игру. Тео сам переплел их пальцы, прижав свои разбитые костяшки к ее нежной ладони, от чего у нее расслабились и опустились плечи. Она сделала медленный, глубокий вдох, повернулась к нему лицом и одарила той самой нежной улыбкой, что дарят друг другу влюбленные. Его сердце начинало сжиматься в груди, а мозг кричал прекратить. Но он уже взял первый аккорд. Пока он говорил, ее пальцы медленно скользили по его колену, как ручейки воды, что приближались к склону горы, сливаясь затем в объятия его сомкнутой руки на ее запястье. Здесь начался уже бой. Ее смех был светлым, глубоким и настолько теплым, что он перестал чувствовать себя лишним в их компании и невольно улыбнулся, в то время как она вернула свою руку ему на колено. Затем склонила голову на плечо, чего он совершенно точно не ожидал, и невинно продолжила разговор с друзьями. Его руки оставались в карманах. Они отбивали ритм, чтобы держать себя под контролем. Карман, Тео. Думай о карманах. Он заметил за ней привычку смотреть собеседнику в глаза, не отводя ярких и пробивающих лучей. Ведь если кто-то избегал ее взгляда, то все равно невольно продолжал его искать, чтобы получить одобрение. Так делали все ее друзья. Так мог бы сделать и он, чему был бы только рад, разрешись их ситуация согласно стопке «жили они долго и счастливо». Но это бы не их случай. – Что? – спросил он тихо, пока она продолжала так глупо улыбаться, что он быстро осмотрел свои руки и пиджак, не находя причины такой реакции. – Я просто счастлива, – сказала она, – потому что нам… Мне. Мне весело. И хорошо. Тео же злился, потому что ему всегда хотелось большего. Больше ее. Интересно, а все парни в ее компании затихали, чтобы не казаться полными идиотами? Потому что он не мог связать и двух слов в ответ и просто улыбался. Тео мог бы сказать, что его сердце уже было разбито. Но это не так. На самом деле он не знал, что чувствует у себя в груди. Ведь его сердце осталось еще в тот день у фортепиано, когда он рассказывал ей про Бетховена, а она выполняла свое задание. Она была невероятной. Их жизни были, как две параллельные линии нотного стана, которые никогда не пересекутся и откуда свой отсчет не возьмет скрипичный ключ. Стоило ей войти в комнату, она заполняла собой все пространство. Ему нравилась ее тишина. Он терялся в ее разговорах с друзьями и чувствовал себя так комфортно в их личной тишине. Она была чем-то новым для него. Девушка никогда не могла потерять интерес к любой из тем и не хотела отдыхать от постоянного шума. В то время как он предпочел бы слушать только ее голос. Она могла за один этот вечер украсть сотни других улыбок, но оставить лишь одну для его губ. После этого месяца, проведенного с ней, он почувствовал, что начинал открываться, что начинал верить в лучшее, во что-то осязаемое, помимо физического удовольствия. Ему хотелось дотронуться до нее, украдкой поцеловать, расспросить, как она провела день, поговорить о работе в Министерстве или просто вдохнуть запах ее волос. Все это было так обыденно и глупо, учитывая, что она ему не открывалась в ответ. Но не сегодня. Раньше она ни разу не сложила бы на него свою руку, ни разу не поймала его глаза и уворачивалась от поцелуев. Она избегала оставаться с ним наедине для разговоров, предпочитая всегда находиться в компании кого-то третьего. И она ни разу не дышала им так, как он нуждался в ней с каждым днем все больше. Немногим позже они попрощались с друзьями, так ни разу и не начав разговор о том, что только что произошло и в какую игру они играли. Тео проводил ее до дома в полном молчании. Это был первый раз, когда она вернулась в свою квартиру в маггловской части Лондона, а не осталась ночевать в Норе или на Гриммо. Тео знал это, потому что каждый вечер он был последним, с кем она прощалась и кому говорила тихое «спасибо». Сегодня был ее первый вечер в этой квартире после смерти родителей. Перед тем, как уйти, он посмотрел на нее и ее улыбку, ее волосы цвета лесного ореха в лучах падающего света, немного с темным отливом, ее веселый блеск в глазах. Ее гладкую светлую кожу, тонкие руки, которыми она его уже один раз приобнимала. На ее метку. В голове сразу возникло когда-то прозвучавшее: «Может, однажды». Он коротко кивнул ей, отступая назад и закрывая за собой дверь. Но сделал всего несколько шагов и услышал всхлипы. Черт. Почему он вечно упускал что-то настолько важное в ее настроении? Тео снова оказался в квартире, где Гермиона скатилась по стене вниз и просто уставилась вперед. Родители. Фото ее родителей, придурок. Резким, но аккуратным движением правой руки он неожиданно, даже для себя, обхватил ее за талию и пригвоздил к месту, закрыв обзор, а второй рукой все еще слегка поглаживая ее волосы. Но это нисколько не остановило его принцессу, поэтому ему приходилось по инерции принимать удары в грудь, руки и плечи. Уже не в первый раз. Кажется, что ее действия сегодня не подлежали никакой логике. Она словно хотела вырваться из этой башни боли, сбежать от так неудачно сложившихся обстоятельств и кричать – просто громко кричать. Но ее никто не слышал. Нет. Сейчас бы он ей этого не позволил. – Перестань, – тихий звук и легкая вибрация коснулись выбившихся прядей ее волос в районе правого уха, – я не отпущу тебя. Я здесь. Она сделала вид, что не слышит его. Или что ей просто наплевать, что вполне возможно. Попытки вырваться стали еще настойчивее, увереннее, но Тео лишь сильнее прижал ее к себе. – Не… трогай… меня, – часть его руки покрылась царапинами ее гриффиндорского авторства. Он сделал то, что сейчас оставалось единственным возможным вариантом – его голос раздался прямо у нее в голове. Сначала как незаметный, еле уловимый сигнал, разрастающийся волной и сбивающий ее пыл, после чего она обмякла в его руках. Тео еще никогда не использовал этот тип их связи. И тут случилось то, что он не мог бы предвидеть. Она словно превратилась в сосуд для слез, которые не переставая лились по ее бледному, но разгоряченному лицу. Это… больно. Видеть ее такой. Он чуть ослабил хватку и положил руки ей на плечи, медленно поворачивая к себе. Сейчас она даже не в силах была поднять свой взгляд. Гермиона припала к его груди и продолжала всхлипывать. Прижимаясь все ближе и ближе, щекой прямо к его сердцу, которое уже давно не пропускает удары. Тео взял ее за подбородок, другой рукой продолжая собирать слезы с лица, улыбнулся и прижался своим лбом к ее. Он забрал все эти эмоции себе и смог ей лишь прошептать: – Ты заслуживаешь лучшего. Иногда слова так легко разобрать на звуки, когда они затухают и теряются в пространственной тишине, но эти бьются об стену под названием Гермиона Грейнджер. Ведь сейчас именно она двинулась чуть ближе и коснулась его губ. Это был поцелуй, такой… горький, неуклюжий, приятный и требующий спасения. Спасения от него самого. Но Тео просто не мог. Он просто не мог не ответить ей. Разве могло быть иначе? В какой-то из книг говорилось, что есть люди, которых ты встречаешь, чтобы узнать. Но есть люди, встретив которых, ты уже знаешь. Таковыми были соулмейты. А есть легенды, которые не всегда являются тебе счастливым концом. В его истории принцесса не сбежала вместе с принцем, а умерла в мучениях, застав его смерть. А он? Его сердце остановилось спустя год от пустоты в ее глазах, когда он умирал. Тео резко отстранился и пошел в сторону двери. – Я не понимаю, – раздражение можно было распознать по объему ее голоса. Тео остановился. – Не понимаю, как ты можешь быть так холоден, но при этом так счастлив, когда видишь… – Вижу тебя? Она неуверенно кивнула. – Потому что не я выбрал тебя. Не я влюбился в девушку, предназначенную мне проклятьем предков или что бы это ни было. Разве так ты чувствуешь это… счастье? Она оставалась тихой, пока на ее лице четко застыла печаль. – Просто невероятно. Я не верю ни одному твоему слову, – еще один вздох, и она попыталась подойти к нему ближе. – Эмоции. Я ведь тоже умею считывать твои эмоции, Теодор. – Это невозможно, – отрезал он. Она вновь кивнула и закрыла на секунду глаза. – Но это так. – Тогда это бы означало, что ты… – Да, – еще один шаг вперед, в то время, пока он застыл на месте, осознавая прозвучавшее почти признание. – Ты этого не чувствуешь, – ему надо было взять себя в руки и не давать этой глупой надежде высекать Круцио прямо в его груди. Гермиона Грейнджер не могла всерьез влюбиться в Теодора Нотта. – Твоим любимым предметом было Зельеварение. Я поняла, что знаю это еще со школы. А за завтраком ты почти ничего не ел, лишь притрагивался к напитку, делал три длинных глотка и оставался там сидеть, просто уставившись в тетрадь, – она говорила с такой уверенностью, будто уже уговорила его сдаться. – Я просто… думала, что не замечаю. Но это так четко стало всплывать в моей памяти, когда я начала думать о тебе. Ты словно, словно был скрыт от меня, но при этом я ловила каждую деталь, не желая признаваться, что смотрю за слизеринцем. Она подошла почти вплотную, высматривая что-то на его лице. Он же продолжал скрывать свои трещины за непробиваемой стеной. – Нумерология, – просто ответил он. – Моим любимым предметом была Нумерология. Тео выпрямился, оторвал взгляд, захлопывая еще больше свою душу, развернулся и вышел за дверь.