***
Яркие следы от лечения предыдущего приступа ещё не успели сойти с моей шеи. Даже пришлось научиться драпировать лоохи, создавая плотный высокий воротник. Во избежание назойливых расспросов Мелифаро. Сэр Джуффин Халли пару раз бросал на меня хитрые взгляды. Боюсь, под коллективным напором этих двоих я бы сдался слишком быстро и выложил всю правду. Благодаря Меламори история нашей несчастной любви стала достоянием всего Тайного Сыска. А втягивать Шурфа в эту историю ещё больше ужасно не хотелось. Он и так оказался втянут в неё по самые уши. Мне было немного совестно. Не говоря уже о том, что стоило вспомнить острые зубы Шурфа, как внутри что-то непроизвольно и сладостно вздрагивало. От одной мысли о его теле, вжимающем меня в стену, метки на шее начинало ощутимо жечь. При этом лик мой мгновенно окрашивался в интенсивыный алый цвет по самые корни волос. Так что я наловчился прятать шею и следы на ней от греха подальше. Разговора с Джуффином я бы точно не выдержал. Время для своего очередного выступления сердце выбрало весьма неподходящее. Мы с Шурфом уже несколько часов куковали в засаде на очередного мятежного Магистра. В небольшом пространстве между густо сплетённых ветвей садового кустарника было особо не пошевелиться. К этому моменту конечности успели основательно затечь и онеметь. Быстро нарастающая боль в груди стала неприятным дополнением. Я попытался как следует разозлиться. Без толку. – Макс? – Шурф обеспокоено тронул меня за плечо, стоило сердцу истерично грохнуться о рёбра всего-то раза три-четыре. Глаза закатывались от боли. Я судорожно сжал пальцами лоохи на груди. Даже на булавку несколько раз накололся, но ничего не почувствовал. Сознание, похоже, подавало в отставку. У надежды начались предсмертные судороги. – Макс, тебе снова плохо? Чудовищным усилием мне удалось заставить язык ворочаться в пересохшем рту. Ощущения были, словно приходилось жевать песок. – Плохо, – непослушными пальцами удалось распутать воротник, оттягивая его как можно ниже. – Шурф, помоги. Пожалуйста, – последнее слово больше походило на мучительный стон. Даже буквы в нём обнаружились не все. Мир вокруг стремительно заволакивало мраком. Душным, густым, мерзким. С металлическим привкусом крови. Я умудрился не то прикусить язык, не то прокусить губу. Но сейчас меня это мало волновало. Возможно, вечный сон на дне этой чёрной бездны не самая худшая идея, подумалось мне. И тут мрак пронзила ослепительная вспышка, рассыпаясь белыми кругами. Спустя одну небольшую вечность я ощутил обжигающий жар. Он мягко перекатывался под кожей, охватывая шею пламенным воротником. Пронзительно чистая волна омыла сознание. Безумие отступало. Тьма постепенно превращалась в зеленоватый полумрак ночного сада. Не так уж плохи были мои дела, судя по всему. Через некоторое время я снова мог дышать и видеть. О, дивный мир! Дышать оказалось невероятно восхитительно. – Спасибо. Кажется, закончилось, – просипело моё горло в перерывах между жадными вдохами. Как складно получается составлять из букв вполне понятные слова. Я даже удивился. И вдруг понял. Вместо привычной уже остроты зубов, моя измученная шея ощущала мягкое касание языка и губ. Это чудесное прикосновение длилось короткий миг. Электрический разряд от него прошил тело огненной стрелой. В других обстоятельствах я бы смутился. Отстранился и потребовал немедленно прекратить это безобразие. И шарахался бы потом от Шурфа по коридорам Управления. Хотя он спас мне жизнь. Второй раз за дюжину дней. Потрясающе свежий ночной воздух наполнял мои лёгкие, уже и не чаявшие вдохнуть его ещё раз. Сердцебиение, пришедшее было в норму, слегка участилось. Но ощущения от этого были приятные. Никакого грохота набата. Никакой предсмертной агонии. Блаженное спокойствие. Так спокойно мне было только в присутствии Шурфа. Эта мысль нуждалась в серьёзном обдумывании. Как только я высплюсь как следует. – Макс, мне совершенно не нравится причинять тебе боль, – тихо сказал Лонли-Локли над моим ухом. Он перебрался за мою спину, и его дыхание холодком пробегало по влажной горящей коже. Руки Шурфа в грубых рукавицах бережно поддерживали меня. Они почти сомкнулись на моей груди. Аккурат над солнечным сплетением, куда каждый раз так воодушевлённо устремлялся на выход бунтующий орган. – Я рад, что это помогает тебе справиться с проблемами похуже. Возможно, на границе графства Вук и Пустых Земель это отличный метод врачевания. Но неужели нет другого, менее варварского способа заставить твоё сердце вести себя как положено? Я обессиленно подался назад, укладывая голову на его плечо. Шея своё прямое назначение исполнять отказывалась. – Воистину восхитительный ты человек, сэр Шурф. Так убиваться по дикому варвару, – я рассмеялся и честно ответил, – Понятия не имею, дружище. Мы, дикари из Пустых Земель, привыкли решать свои сердечные проблемы радикальными методами. Я чувствовал неописуемую благодарность к занемевшим в тесном пространстве рукам и ногам. Если бы мог рассмотреть их в этой полутьме, пожалуй, даже улыбнулся бы родным драконьим мордам. Но глаза мои упорно отказывались видеть что-либо, кроме размытых очертаний. Порадовавшись этому ещё немного, я добавил: – Кажется, моё сердце становится только решительнее. В первый раз мне удалось как-то доползти до Управления и даже членораздельно попросить тебя о помощи. Не уверен, что смог бы проделать такое сегодня. Твоя дыхательная гимнастика, увы, тут совершенно бессильна. Я проверял. Чудо, что оно решило выступить именно сейчас. Иначе у меня могло не оказаться шансов на выживание. Шурф молчал. Видимо, обдумывал мои слова. Хоть кто-то из нас сохранил способность думать. Уже хорошо. Измученное приступом тело размякло в тёплых объятиях и собиралось уплыть в блаженное небытие хотя бы минут на десять, но тут Лонли-Локли очнулся. Его руки соскользнули с моей груди и мягко подтолкнули в спину. Я с неохотой поднял потяжелевшую от блаженства голову. – Похоже, мы его дождались, – почти шепотом сообщил Шурф. От этого тихого, низкого тона короткие волоски на моём затылке зашевелились. Что-то знакомо сжалось в районе диафрагмы. Тело успешно прикидывалось садовой скамейкой в прямом и переносном смысле. Онемевшие конечности не шевелились. Сознание присутствовало с перебоями. Сонливость наваливалась всей своей внушительной тяжестью. Плохи дела. Толку от меня сейчас никакого. Разве что в качестве метательного снаряда использовать. С большими усилиями я сконцентрировался на голосе Шурфа. Он в этот момент как раз продолжил говорить: – Я чувствую приближение одного человека, не слишком сильного. Похоже, это Кохи. Попробуй сделать сейчас несколько упражнений, Макс. Ты слишком вял и расслаблен. В данной ситуации это опасно. О, у тебя кровь на подбородке. Сотри, пожалуйста, я не могу это сделать в рукавицах. Надеюсь, ты не слишком пострадал. Преодолевая сопротивление протестующей конечности, я коснулся пальцами подбородка. Он и правда был измазан в чём-то мокром, густом и липком. Когда только успел? И как Шурф разглядел что-то в этой кромешной тьме? "Я не могу сделать это в рукавицах" – эхом отдалось в пустой голове. Воображение мгновенно изобразило облачённую в грубую узорчатую кожу руку Лонли-Локли на моем лице. Волна жара полыхнула изнутри так, что я испугался, как бы искры из глаз не посыпались. Грешным делом начинало доходить, что со мной происходит. Признайся Макс, в глубине души ты давно этого ожидал. С тяжелым вздохом я заставил себя сесть ровно. В спину дохнуло прохладой. Давай, сэр Макс, вдох-выдох. Всё же, для поимки преступника необходимо было сносно функционировать. А в моем нынешнем состоянии это не представлялось возможным от слова «совсем». Я сосредоточился и задышал по методу великолепного-чёрт-бы-его-побрал Лонли-Локли.***
Через четверть часа неповоротливый Магистр Ордена Зелёных Фонарей ехал в Управление в моей пригоршне. Затёкшие конечности пришли в полный порядок. Укутанную в лоохи шею жгло огнём от каждого соприкосновения с тканью. Это действовало удивительно отрезвляюще. И это было сейчас крайне необходимо. Потому что от воспоминания о касании к моей шее губ и языка сэра Шурфа жар с новой силой разгорался во всём теле. О, теперь я всё отлично понимал. Собственная тупость бесила как никогда. Невозмутимый Лонли-Локли сопроводил меня до камеры. Там я вытряхнул Кохи Ахола на кушетку. Магистр благополучно приземлился головой на подушку и сладко засопел. Я отправился на ритуальное омовение рук, а Шурф, пожелав мне хорошего дежурства, заспешил домой. Его рабочее время давно закончилось. Пришлось признать, что мне эта идея категорически не нравилась. Но нашего Мастера Волшебные Губы ждала дома жена. А меня ждал рабочий кабинет. И долгая тоскливая ночь. Я умостил своё порядком потрёпанное тело на лежанку из сдвинутых кресел и задумчиво потёр подбородок. Какие на самом деле ощущения возникли бы от касания грубых рукавиц невозможного Лонли-Локли к моему лицу? Сердце тоскливо проскулило что-то нечленораздельное. Так вот кого ты оплакивало, родное. А я-то думал, дело в Меламори. Зато теперь всё встало на свои места. Что ж, признаюсь, это был крайне коварный план. Только ничего путного из него не вышло. Лучше бы я продолжал заблуждаться и пребывать в блаженном неведении. Уснул я, раздумывая над тем, каким хитрым образом можно попытаться вынудить Лонли-Локли меня поцеловать. Из-под ребер доносился жалобный стонущий аккомпанемент моим мыслям о несбыточном.