***
— Привет? — Сонхва острожно заходит в комнату, наполненную разнообразной техникой и пуфиками всевозможных цветов. «Ну и давно же я здесь не был,» — лишь и успевает пронестись в голове, как к нему подбегает человек, в котором Пак лишь спустя долгих нескольких секунд узнаёт Кан Ёсана. — Ты уже забыл, как я выгляжу? Сначала телефон, теперь реальность… Хва, ты уверен, что у тебя с головой всё хорошо? — руки темноволосого парня скрестились на груди, а брови поднялись вверх, но тон оставался непосредственным, а поэтому последняя фраза не показалась Сонхва вопросом, требующим серьёзного ответа. — Конечно. Это я должен у тебя спросить, как ты без меня жил? Твоя квартира за время моего отсутствия наверняка уже превратилась в помойку, — Пак засмеялся так искренне, что сам удивился этому. — Вообще ты прав, но давай лучше опустим это. Что же, раз смешно шутить ты ещё не научился, всё в порядке. А теперь, пошли, иначе ты больше не сможешь здесь подрабатывать, — Кан развернулся и направился прямиком к игровой консоли, призывая Пака следовать за ним. «Ёсан всё такой же… Я скучал,» — подумал парень и невольно улыбнулся своим мыслям. Да уж, Сонхва помнил его ещё со времён старшей школы, когда оба увлекались компьютерами. Тогда Кан всегда ходил в очках, закрывающих пол-лица, и одежде на пять размеров больше. Сейчас же парень перешёл на элегантные очки с тонкой круглой оправой, но любовь к оверсайз-вещам преследует Ёсана до сих пор, хотя скрывать под ними болезненную худобу уже не нужно. — Ты здесь, Сонхва? Ау? — перед лицом замаячила знакомая ладонь, пытающаяся вывести Пака из ностальгических воспоминаний. — Да, прости, давай начинать, — парни устроились поудобнее и начали тестировать новую игру, разработчиками которой были Ёсан и его команда, а точнее, известная компания, под чьим крылом работал в числе многих айтишников и друг Сонхва. Где-то на середине игры, когда в соседней комнате кто-то очень громко и радостно закричал, Ёсан произнёс что-то вроде: — Господи, почему прошлые владельцы этого здания не могли сделать звукоизоляцию? — и тут Сонхва будто молния ударила. Прошлые владельцы, точно! И как он сам до этого не додумался? — Эй, Ёсан, ты же можешь найти людей, зная их предудущий адрес? — Вообще да, но я не совсем понимаю, зачем тебе это, — на лице Кана появилось недоверие. — Нужно кое-кого отыскать, — сказал Сонхва, мысленно уже представляя, как в теории может пройти разговор с одним из прошлых владельцев его проклятого дома.***
— Сонхва, знаешь, что здесь написано? — Ёсан хмурится и в его глазах проскакивает лёгкий ужас. — Что? — Сонхва хочет поскорее услышать, в чём же дело, ему откровенно сложно сдерживать своё волнение. — Почти все, жившие когда-либо по этому адресу, мертвы, — на последнем слове голос Кана дрогнул, а лицо побледнело. Оба шумно сглатывают. Ёсан — потому что понятия не имеет на кой чёрт его другу нужны жильцы по этому адресу и почему все, кроме одного, мертвы. Сонхва — потому что, похоже, ему уготовлена та же участь. — Почти? — в эти слова Хва вложил максимум надежды, которая у него только была. — Один жив. Ким Хонджун, — на экране ноутбука появляется приятное лицо, обрамлённое ярко-рыжими волосами. — Он… — проходит несколько секунд, прежде чем Ёсан продолжает. — Он лежит в психиатрической лечебнице, — Кан выпаливает эти слова на одном дыхании, словно боясь быть услышанным, но Паку это не мешает отчётливо разобрать всё сказанное им и ужаснуться, а одновременно с тем ощутить странную радость, потому что Сонхва не придумал происходящее с ним — с Хонджуном было так же. — Зачем тебе этот человек? Хва, твоё поведение настораживает меня. Я только что сказал, что этот Ким в психушке, а ты стоишь и улыбаешься как маньяк. — Чёрт, извини, это и правда странно. Просто… — Не оправдывайся. Я не знаю, какие у тебя проблемы и зачем тебе какой-то псих, но просто убедись, что это не причинит тебе вреда, — голос звучал очень тихо, а сам Кан выглядел серьёзно обеспокоенным. — Спасибо, Ёсан. Не переживай за меня, всё наладится. Неужели всё и впрямь наладится?***
Сонхва стоит напротив забора с колючей проволокой, сверяясь с адресом. Всё верно, «Городская Психиатрическая Больница №13». Через несколько минут к парню выходит охранник, с которым он заранее договорился, и отпирает многочисленные замки. Пройдя на территорию, Хва видит большое белое здание с облупленной от старости краской и аллеи, ведущие к нему между кронами деревьев. Скамейки, небольшой пруд. Всё как в стареньком парке, если бы не пациенты, привязанные друг к другу и идущие в ряд. Все эти люди одеты в больничные рубахи, головы побриты, на каждом наручники. Никто не сопротивляется, бездумно плетясь за сотрудниками, как амебы. Пустой взгляд направлен вникуда. Наверняка их напичкали перед «прогулкой» разной дрянью, чтоб не сопротивлялись. Содрогнувшись от того, как некогда разумный человек мог докатиться до несоображающей оболочки тела, Сонхва идёт дальше, стараясь смотреть вниз. Когда парень заходит внутрь здания, охранник оставляет его одного. Вначале слышится истошный вой, от которого мурашки по всему телу, а затем, повернув голову на звук, Хва видит худого уродливого человека в смирительной рубашке, который пытается вырваться из рук двух крупных мужчин. Глаза выпучены, лицо покраснело от напряжения, он всем телом оказывает сопротивление. Вдруг человек замечает Сонхва, переводя на него взгляд, начиная говорить: — Ты… Он нам говорил о тебе, он тебя ждёт. Скоро ты станешь одним из нас. Ты уже почти один из нас, — голос постепенно стоновится всё громче, переходя на крик. — Так умри так же, как и все мы, — человек резко замолкает, будто кто-то насильно закрыл ему рот, а затем его губы медленно растягиваются в улыбке. Умолишенный перестает вырываться, начиная истерически смеяться. Зрачки глаз расширяются, направляя взор прямо в глаза Хва. Наконец один из мужчин вкалывает снотворное психу, и тот обмякает тряпочкой в чужих руках. Человека уносят, пока Сонхва пытается прийти в себя и забыть услышанное. Забыть эти безумные выпученные глаза, тонкие, жилистые руки, дряблую кожу, покрытую язвами и струпьями, голос этого человека. Насколько нужно быть равнодушным и привыкшим к подобному, чтобы спокойно выносить один только вид пациентов и работать в этом месте, видя такое каждый день? Кажется, сотрудники ещё бо́льшие психи, раз ни один мускул на их лице не напрягается. Страшно и мерзко. Пока Сонхва ждал разрешения посетить палату Хонджуна, он понял, что больных здесь не считают за людей. Они здесь вроде забытых миром уродливых зверушек, доживающих свою жизнь. Если сдохнут — всем будет наплевать. Поэтому никто не старается поддерживать их жизнь в нормальных условиях. Пациенты живут как уличные псины, буквально ходят под себя, пребывая в эйфории от очередной дозы «успокоительных», что выедают и так нездоровый мозг ещё больше, а тело, еле плетущееся, ослабляют сильнее. Агрессивных пичкают убойной дозой, чтобы те, едва пребывая в сознании, валялись, не в силах даже руку поднять. Чтобы не доставляли проблем. Никому не хочется возиться с этими… людьми, если их ещё так можно назвать. Вот, пожалуй, самое ужасное место, в которое не хотел бы попасть Пак. От самого представления, что он, несоображающий, еле переставляющий ноги, медленно гниёт, бросает в ужас, заставляя содрогуться уже в который раз за этот чёртов день. Сбросить всех этих людей в яму и расстрелять и то было бы гуманнее. — Пак Сонхва? Вы можете посетить Ким Хонджуна, — говорит прокуренным голосом полная женщина на ресепшене, выводя парня из мыслей. — Палата 312. Четвертый этаж и налево по коридору. Эй, вы вообще меня слушаете? — А? Да, да… Спасибо, — невнятно бормочет он. Всё это место вызывает лишь одно чувство — мерзость. Оно такое грязное, противное и отвратительное, хочется поскорее уйти и больше никогда не возвращаться. Поднявшись на нужный этаж, Хва смотрит на прочную деревянную дверь, думая о правильности своих действий. Вариантов особо нет, так что он стучится, а затем входит внутрь. Маленькая комнатка, окно с решеткой. Солнечный свет освещает облупленную зелёную краску на стенах и белую на потолке. Где-то там маленький паучок плетет свою паутину. Помещение очень грязное и неубранное. Хуже, чем в коридорах. Спертый, давно непроветриваемый воздух, неприятный запах слегка душат. Эта атмосфера будто оседает чем-то материальным, давит. Железная кровать стоит в углу. Сонхва обращает внимание на предметы, раскиданные по столу, которые в сочетании кажутся странными: рамка без фотографии, вырванные откуда-то пустые листы бумаги, грифель, пуговицы, игла и пинцет. На стуле сидит Хонджун. Изнеможденный и болезненный вид, впалые скулы, острый подбородок, плотно сомкнутые в какой-то обиде губы, кожа серого оттенка, чересчур большие глаза почти не моргают, от чего начинают слезиться. Мужчина выглядит гораздо старше, чем есть на самом деле. Нездоровая худоба, трясущиеся руки что-то сжимают. Из одежды — мешковатая белая рубаха с длинным рукавом в синюю крапинку. Ноги босые, поэтому можно увидеть нестриженные, почерневшие ногти. Этот пациент, как заметил парень, слегка отличается от других. Его взгляд. Он будто не затуманенный, как у остальных. Будто этот человек ещё соображает. Эти глаза… Они смотрят ненормально, но в них по мимо безумности можно увидеть страх и грусть, а не присущие психам радость или пустоту. Этого человека очень жалко, но в то же время от него мерзко. То самое чувство, когда хочешь помочь, но противно. — Здравствуйте, Хонджун-щи, — Сонхва кланяется, а мужчина, удивлённо похлопав глазами, встаёт со стула. После пристального рассматривания гость перестает его интересовать, и Хонджун подходит к кровати, переключая внимание на что-то более интересное. — Надеюсь, я вам не помешал? — жилец не обращает на присутствие парня ровном счётом никого внимания, будто кроме него здесь никого нет. Он садится на кровать, ковыряет ногти, старательно разглаживает одной рукой складки на подушке, предвзято, с некой педантичностью смотря на свою работу. После долгой паузы Сонхва, не сдаваясь, вновь продолжает. — Мне хотелось бы с вами поговорить. Это очень важно, пожалуйста! — никакого ответа не следует. Пак уже почти отчаялся, собравшись уходить, но вдруг мужчина, всё так же не смотря на Сонхва, произносит тихим, хриплым голосом: — Я… не успел. Я не успел дописать, — только сейчас Хва замечает, что этот человек сжимает в руке смятый листок бумаги. Не желая упускать момент, пока Хонджун снова не замолчал, Пак неторопливо говорит: — Меня зовут Пак Сонхва. Вы, наверное, меня не знаете, потому что мы с вами никогда не виделись лично. Но вы продавали дом недавно. Почему вы решили переехать? Как вы оказались здесь? Вы ведь совсем недавно в этом месте? — услышав некоторые слова, вызвавшие какие-то воспоминания, мужчина резко замирает, а затем поворачивается к собеседнику. Его начинает мелко трясти, глаза в страхе бегают по комнате, Хонджун будто пытается убежать, но что-то его удерживает. Немного успокоившись, он переводит взгляд на парня, и лишь там можно разглядеть тихий ужас, немой страх, настолько сильный, что Сонхва покрывается мурашками. — Я ждал вас. Он говорил, что вы прийдете. Он сказал сегодня не пить таблетки, что нам дают, чтобы я смог говорить, — мужчина долго молчит, а затем, будто смирившись с неизбежным, становится веселее, приобретая более дружелюбный настрой. — Кто он? Хонджун встаёт с кровати и подходит к столу, беря в руки разные предметы и затем кладя их обратно. — Вы занимаетесь рукоделием? — не зная, как поддержать разговор, спросил Хва. Мужчина вновь посмотрел на него и расплылся в улыбке, гордясь собой. — Нет. Я делаю это. Он сказал делать мне это! — Джун задирает рукав своей рубахи и показывает Сонхва руку, в которую вшиты пуговицы разного цвета и размера. — Он говорил, когда мне тяжело, я должен делать это, чтобы было легче. Злюсь. Когда я злюсь, я вырываю их, — он обводит пальцами мелкие рваные шрамы и грязные пластыри. Глаза горят интересом и желанием рассказать. — Занятно, правда? Вы пробовали когда-нибудь? Сначала Пак подумал, что потеряет сознание. Шок, который он испытал, невозможно передать словами. Сначала мозг отказывается воспринимать увиденное за реальность, но затем подкидывет мерзкие картинки, от которых становится ещё хуже. Хва берет себя в руки, запрещая себе думать об этом. — Н-нет, — всё, что получается произнести севшим голосом. — Он мучал меня. Каждый день, — Хонджун садится на пол, по щекам начинают катиться слёзы. У Пака сжимается сердце. — Мучает до сих пор. Он сказал, если я расскажу вам, всё закончится. Он сказал, что освободит меня. Сказал, что всё закончится! Понимаете? — мужчина начинает громко рыдать и биться головой о пол в истерике. — Он сказал, что я буду свободен! — пока Сонхва в ступоре думает, что сделать, плач прекращается так же быстро, как и начался. Мужчина безумными расширенными глазами смотрит на Хва, а затем подбегает к нему и вцепляется в одежду. — Говори с ним. Говори! Он сказал, говори с ним! — Хонджун начинает орать и трясти Сонхва, пытаясь донести самое важное. — Говорить… С кем? — С тем, кто мучает тебя! — С… кошмаром? — Хонджун быстро и часто закивал, отошёл от Сонхва, судорожно крутясь по всей комнате. — Я сделал. Сделал то, что ты сказал! — мужчина будто орал в пустоту, но явно ждал от кого-то ответ. Хва стало не по себе от того, с какой безумностью Хонджун кричит. Как он одержим этим. — Я свободен? Я хочу знать что свободен! — Извините, мне позвать доктора? — Парень нервно топчется у двери, не совсем понимая, как общаться с такими людьми. Хонджун в свою очередь игнорирует вопрос и как можно быстрее перемещается к столу, едва не падая. — Я свободен. Я должен успеть. Я должен. Я свободен. Успеть. Я должен успеть, — словно в припадке шепчет мужчина, беря в руки пинцет. Сонхва не успевает ничего сообразить, когда Хонджун смотрит ему в глаза, а затем резко заносит пинцет и с хрустом прокалывает сонную артерию. Из раны начинает хлестать алая кровь, мужчина падает на пол. — Я свободен… Когда Хва выходит из ступора, он в панике подбегает к уже почти трупу, пытаясь зажать рану, чтобы остановить кровотечение. Но она всё хлещет, растекаясь лужей по полу. — Кто-нибудь! Помогите! Помогите, мне нужен врач! — Сонхва срывает голос, глотая горячие слёзы. Он затуманенно помнит, как в комнату входят несколько человек. Его выводят. Осознав своё положение, он шепчет: — Это не я… Он сам, мы просто разговаривали и потом он… Я не знал. Наверное, нужно вызвать полицию… — Сонхва будто летящим сознанием едва улавливает происходящее, в глазах расплывается, руки трясутся от шока. — Нет, никакой полиции, — говорит какая-то женщина с хмурым лицом. — Это обычное дело, мы всё уладим, а вы пойдете домой и забудите эту ситуацию, если не хотите проблем. Вам понятно? Парень моргает, несколько секунд пытаясь понять смысл слов. Когда до него доходит, он ужасается бесчеловечности этих людей. Наверняка даже хоронить не собираются, просто избавятся от трупа и никто не узнает. Как ото всех избавлялись. Понимая свою безвыходность, Сонхва плетется домой, пытаясь прийти в себя после очередного удара.***
Сонхва лежит на кровати, пытаясь уснуть. Наверное, впервые он так сильно хочет этого. Последние слова Хонджуна перед тем, как Пака выволокли из палаты, постоянно крутятся у него в голове. Даже не верится, что Сонхва сам не додумался до того, чтобы поговрить с одним из парней во сне — это ведь вполне очевидная идея. Это буквально элементарно, просто, легко, несложно… Глаза начали слипаться — физические потребности дают о себе знать. Мысли продолжают вертеться в голове, но с каждой минутой становятся более несвязными. Сон медленно стал накрывать Сонхва плотным, тяжёлым, толстым одеялом.***
Просыпается парень уже в кошмаре, стоя перед дверью комнаты. Всё так же, как и в реальности, но атмосфера другая. Жуткая, скользкая, холодная. Неприятная. Даже оглядываться страшно — ощущение, что темнота сразу поглотит тебя, а ты и крикнуть не успеешь. Как всегда, Сонхва дёргает ручку двери и тихо входит в комнату, где вновь видит двух парней. За множество ночей здесь он уже узнал их имена: убийца — Уён, жертва — Сан. Сейчас Уён нависает над Саном с занесённой для пощёчины рукой. Уже через секунду по помещению разносится характерный резкий звук, а затем: — Ты думал, я не узнаю? Ты правда в это верил? Идиот. — Я ничего не делал, Уён… Это неправда… Я… — слова Сана прерываются глухим ударом его головы о стену. — Ты лжёшь. Ты всегда мне лгал. — Нет, нет, нет, я люблю только тебя! — на глазах парня выступают слёзы. Непонятно от чего — от физической или душевной боли. А может, и всё вместе. — Я тоже тебя люблю, — пауза. — Любил. А ты всё делаешь против меня. Ты не ценишь меня и мою заботу о тебе. Ты слишком неблагодарный, Сан. — Нет, нет, нет… — его голос срывается до надрывного шёпота. — Даже сейчас ты не хочешь признавать свою вину. Ты такой жалкий, — на лице Уёна появляется оскал, когда из глаз Сана начинают катиться слёзы. Одна за другой. Его это забавляет. Ему хочется довести Сана до истерики. Чтобы он мучался и просил помочь. Чтобы кричал и срывал связки. Поэтому рука медленно поднимается вверх, готовясь к удару в челюсть. Или в грудь. Или в живот. Какая разница. Главное, чтобы Сану было больно. — Стой! — глаза обоих парней замирют на лице Сонхва. А у него внутри все обрывается. Они ведь действительно его видят сейчас. А он видит их. И это не шутка. — Отпусти его, — Хва начинает говорить еле слышно, но Уён всё-таки отпускает Сана, убирая руку. И в этот момент всё летит в тартарары, смешивается, крутится, падает и разбивается на осколки, превращаясь в калейдоскоп, ежесекундно сменяющий картинку. Пара таких мгновений — и Пак вдруг оказывается в той же комнате, но уже светлой и без Уёна. Лишь около окна стоит Сан, а из-за собственной спины веет жуткой прохладой. Хва чувствует, что там тьма, и туда ему никак нельзя. Остаётся только шаг вперёд. — Сан? — Пак осторожно задаёт вопрос, наблюдая за реакцией парня. — Да, а ты Сонхва? — его взгляд обращается на Хва. — Верно. Эм… — у Сонхва вырывается нервный смешок. — Я могу с тобой поговорить? — Конечно. Садись на кровать, я сяду рядом, — Пак повинуется. Когда он принимает нужное положение, бешеный стук собственного сердца начинает слышаться очень отчётливо. Рядом под чужим весом прогибается кровать, и Сонхва больше не может сдерживаться. — Почему? — только и удаётся спросить. — Почему тебе снятся кошмары, почему ты всегда просыпаешься в этом доме, почему это все так страшно, почему это всё каждую ночь? Ты это хочешь спросить? — Сан поворачивается к Сонхва. — Да. Да, это. — получается произнести лишь три слова. — Рассказ будет долгим, готовься, — Сан уводит взгляд на стену. — В общем… Всё началось с того, как мы с Уёном поселились здесь. Мы встречались, купили этот дом и стали жить. Мы были счастливы и однажды поклялись друг другу в любви… Два парня лежали на полу и болтали, иногда бросая друг на друга влюблённые взгляды, дотрагиваясь до пальцев рук, смеясь и любуясь потолком