Домашка.

      В возрасте восьми лет Изана потерял последнюю надежду жить в семье, пусть и не самой лучшей, но все же. Сводная мать не желала тащить на себе эту ношу и рассказала ребенку о том, что их не связывают кровные узы, он понимал — но было страшно оставаться в полном одиночестве, в мире, где у него нет никого.       Такая психологическая травма оставила несгладимый след в душе ребенка и в силу своей беспомощности — переступая через себя, Изана был вынужден добиваться признания, через силу, и он был сильнейшим в своих стремлениях.       Прожив несколько лет здесь и не имея другого шанса существовать — приют стал для него единственным домом, он нашел в нём свое место и окружил себя небольшой группой людей, преданных ему — разделяющих его интересы и признавших силу.       Как и в любом приюте все дети занимались обучением основ, и пусть это было одной из обязательных базовых навыков для будущей жизни в обществе — Курокава не посещал занятий достаточно часто, и не важно, что получал выговоры за это, — для него взрослые лишь те, кем можно манипулировать.       Однажды поймав одного из своих подчинённых — он запер ребенка, которому едва было десять — в шкафчике для одежды, и тот оставался там до самого вечера, так же как и сам Изана — прогуливая занятия.       Он сделал это из собственной прихоти, потому что Какучо казался ему слишком дотошным, слишком правильным и мягким для жизни выброшенного ребенка. Но разница между ними была значительной — Хитто никогда не был нежеланным и попал сюда не по вине родных, — скорее по случаю судьбы, забравшей их жизни в один из дней страшной аварией, оставляя о себе отвратительное напоминание, тянущееся рваным шрамом через все лицо, и Хитто ненавидел это воспоминание.       Изана же рос один, формируя свое особенное мировоззрение, которое отличалось от обычного. Он не был подавлен и не чувствовал себя жалким — он ненавидел свою так называемую семью, и желал, чтобы они исчезли.       Светловолосый парень всегда выглядел немного безумцем, но несмотря на эту странную особенность, Какучо проникся к нему доверием, и это чувство было вызвано никакой не жалостью — он хотел быть рядом и помогать, пусть порой приходилось терпеть издевательства в свой адрес.       — Ты написал? — безразлично слышится знакомый голос, и Хитто хочется склонить голову, отдать все записи и уйти, — он чувствует, Курокава не духе.       — Да, — коротко отвечает парень с со шрамом, и направляется к выходу.       — Я отпускал тебя? — доносится претензия со стороны Изаны. Парень оборачивается, ожидая последствий его вопроса и гелиотроповая бездна поглощает. Безумная улыбка на красивом лице не предвещает ничего хорошего.       — Прости, Изана. — Подавляя свое напряжение, произносит темноволосый парень, опуская взгляд, — я думал… — его сердце замирает, когда краем глаза видит как кулак замахивается и попадает точно в цель. Резкая боль отдается по всей челюсти и знакомый привкус железа касается вкусовых рецепторов, он все ещё не смотрит на него.       — Ты, кажется, забываешься, Какучо. — Принимая беззаботный вид, произносит старший, — выглядишь жалко. — Заканчивает он свою фразу.       Хитто ненавидит это чувство, он испытывает такое явное желание уебать ему в ответ, и неважно что будет — ведь он не слабак.       Следующий удар не слишком сильный, — по меркам Изаны, но достаточный для того — чтобы понаблюдать насколько хватит этого парня. Блондин знает его достаточно долго для того, чтобы хоть раз проверить — способен ли он оправдать его надежды.       Ответа не последует и Курокава заносит кулак, не стараясь нанести удар молниеносно — скорее он щадит парня, и тот все таки срывается.       Одним движением Какучо перехватывает руку и наступательно двигается вперёд, меняя их местами. В его глазах решительность, и руки могли бы сравниться по силе с самим Изаной — и он доволен тем, как крепко его удерживают сейчас. Он ненавидит безвольных слабаков.       — Дошло наконец. — Склоняя голову, произносит парень и слова эти — явная издёвка, как и все его поведение. — Ты мой инструмент, не забывай, Какучо. — Спокойно констатирует парень, — ты должен быть непоколебим в своей силе. — он ждёт от него ответного удара?       Но Хитто не может, или скорее не хочет бить этого парня, он — его пример, тот, кого он выбрал своим королём и его привязанность не основана на подчинении, скорее на собственном желании.       Какучо скован изнутри и не может собраться с мыслями, чтобы ответить что-то толковое — ведь сейчас перед ним объект восхищения, и это чувство не описать словами. Он растерян, но определенно точно испытывает странное влечение, и теряет взгляд где-то на узкой полоске его губ.       Изана забавляется его реакцией, он достаточно хорошо читает людей, привыкнув наблюдать за ними со стороны.       И все же, отстраняясь от стены светловолосый лёгким касанием оставляет невесомый поцелуй, слегка задерживаясь, словно ожидая ответной реакции, но Хитто теряется, и тело немо застывает на месте. — Подрасти сначала, Какучо. — Осекает он его, всего одной фразой и уходит обратно, принимая свою прежнюю позу.       — Спасибо. — Впервые в жизни Курокава благодарит кого-то, и Какучо вряд-ли может понять о чем речь о переписанных конспектах или об этом странном случае, но это не важно — главное он уяснил — даже если ты пешка, король может нуждаться в тебе и зависеть от твоего хода.

***

      Покинув Поднебесье после полного разгрома — Какучо и чудом выживший Изана отреклись от стремления к абсолютной власти, и пусть Курокава ненавидит Майки — убить его больше не смысл его жизни. Он больше не один, и чувствуя как каждое утро его с любовью обнимают крепкие руки того самого неуверенного парня, он понемногу приходит в нормальное состояние. Узы, приобретенные сквозь такой тернистый путь могут растопить даже самое каменное сердце, наполняя каждый день приятными воспоминаниями.