Компромисс не для нас

— Знаешь, — Андрей вертел в руке кусок пирога, оценивая румяную корочку и сладость начинки, — вот вроде всё отлично, но нет в этой штуке души. Миша оторвался от меню и пожал плечами. Они заскочили после репетиции в небольшую пекарню на углу, чтобы заказать к завтрашнему дню необычный праздничный пирог, и теперь дегустировали предложенные варианты. — Зачем тебе пирог с душой? Хочешь стать душегубцем? Да и вообще, думаешь, пекари, или как их там, кондитеры, не вкладывают в выпечку часть самих себя? — Наверное, но, блин… Эти пироги десятками делают, и в процессе теряется что-то такое… Родное, — пояснил свою мысль Андрей. Миха отложил карту вин и подпёр рукой подбородок. — Может, ты и прав. В голове его, видно, разблокировались воспоминания, потому что в следующую минуту он оживлённо заговорил: — Андрюх, а помнишь, ты первый раз позвал меня в деревню? Твоя бабушка узнала про мой день рождения, и такое чудо испекла! Лёгкие частые морщинки разбежались от растянутых губ и потеплевших глаз радостной сеткой. Андрей любил смотреть на неё, отвлекаясь от суровой тяжёлой складки, что тревожным напоминанием пролегала между бровей. Но сейчас она разгладилась, а Миша взял Андрея за руку и неожиданно попросил: — Князь, а можешь сделать такой для меня? У тебя точно получится от души. Торжественный банкет с миллиардом гостей и сотней развлечений по случаю Мишкиного юбилея был назначен на субботу, а завтра они хотели устроить простой домашний праздник только для них двоих. — Ну… У мамы, кажется, сохранился бабушкин рецепт. Миша, не давая Андрею больше времени на раздумья, щёлкнул пальцами и подозвал администратора. — Извините, но мы не будем ничего заказывать. — Невкусно? — искренне расстроилась симпатичная молоденькая девушка. — У нас есть другие начинки. — Нет, что ты, милая, — Миха включил своё простецкое обаяние, и Князь незаметно улыбнулся, — у нас планы просто изменились, понимаешь, да? Андрей сгладил остатки недоразумения чаевыми, тоже отвесил комплиментов и, дожёвывая на ходу, поехал к маме за рецептом. Сидел в такси и вспоминал то лето. Бабушкин деревянный дом, ароматные пучки трав в углах, дочиста выскобленные половицы, стол, весь в муке, и раскатанные пласты теста. Они с Мишкой крутились на кухне до первого замечания, а потом бабуля отправила их за сливами. По высокому чистому небу катилось яркое солнце. Андрей сорвал по дороге огурец и, раздвигая картофельную ботву, шёл первым. Высокая старая слива росла в дальнем углу огорода, рядом с забором и соседским сараем. — Давай я посажу тебя на плечи? — Миша задрал голову и положил глаз на самые спелые сливы. — Сорвёшь вон те, красивенькие. Андрей с разбегу повис на его голой спине, едва не уронив, и вскарабкался на плечи. Миша нарочно шатнулся, и Князю пришлось крепче вцепиться в его шею. Под нежной кожей пульсировала тонкая жилка. Дрожащей от непонятного волнения рукой Андрей еле дотянулся до плодов, сложил их в корзинку и кувыркнулся на землю. Встал и, смеясь одними глазами, протянул самую большую сливу Мишке. — Кусай. Миша, повернув удобнее голову, боком вцепился в спелую мякоть. Князь вплотную приблизился к Мишкиному лицу и тоже куснул, зубами упираясь в косточку. Их губы, липкие от сока, соприкоснулись. Миша вздрогнул, но сам подался вперёд. Андрей потянул сливу на себя, выплюнул косточку и поцеловал Миху по-настоящему. Этот поцелуй был уже не первым, но кисло-сладкий, с лёгкой горчинкой вкус и терпкий запах позднего лета навсегда въелись в память Андрея, и он часто вспоминал его в минуты отчаяния, когда казалось, что ничего уже нельзя исправить. Корзинку они тогда отнесли на кухню и вместе с бабушкой долго раскладывали начинку и украшали пирог остатками теста. Сталкивались перепачканными пальцами и украдкой улыбались друг другу. Весь вечер Мишка, словно большой кот, ходил вокруг испечённого пирога и облизывался. Еле дождался следующего дня и, задувая свечки, светился, полный юношеского живого счастья. Вернулся Андрей поздно, потому что битый час искал по экомаркетам те самые сливы, и нашёл совершенно случайно, у метро, где по старинке торговали бабульки. В тишине пустой квартиры разложил купленные продукты и взялся за приготовление теста. Очень уж хотелось поздравить Миху прямо в ночи, совершенно по-дурацки, с пирогом на вытянутых руках, свечками и праздничными завываниями. Процесс шёл туго. Сливочное масло никак не хотело взбиваться как следует и разлеталось из-под лопастей миксера, мука пылила следом, и вскоре Андрей стал похож на Деда Мороза. Бородка побелела, нос тоже испачкался в муке. Но Князь не сдавался, старательно мял тесто и думал о Мише, до сих пор таком же непредсказуемом, как их переменчивая питерская погода. Замок щёлкнул именно в ту минуту, когда Князь, выбирая из сливы косточки, чуть не порезал себе палец. Чертыхнувшись, он покосился в сторону коридора. Миша завалился к нему и крепко обнял сзади, впечатывая в столешницу. — Помочь? — влажный шёпот опалил ушную раковину, окружил запахом табака и летнего дождя. — Давай, только пальцы не оттяпай себе, именинник, — тщетно выравнивая дыхание, ответил Андрей. — Тогда я лучше поддержу тебя морально, — Миша хотел взгромоздиться на кухонную тумбу, но передумал, сел степенно на стул и отщипнул кусочек теста. Князь перехватил его руку, поймал взгляд и осторожно занырнул в опасные глубины. — Ну, как ты? Готов получить орден за переход нового Рубикона? — Да я гулял сейчас в парке, думал… И решил окончательно, что ерунда все эти циферки, Андрей. Живу себе, и живу. Давай, ставь пирог в духовку, и приходи. Я буду готов принимать поздравления, — подмигнул Миха и призывно расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, закинув в рот сливу. Стрелки на часах как раз перевалили за полночь. Андрей украсил пирог затейливой змейкой из теста, выставил таймер и шагнул в спальню. Шумно завалился рядом с Михой, обнимая и тиская его за бока, и тихо сказал: — С днем рождения, Мих. Спасибо, что ты есть. Утром Миша лениво листал в телефоне поздравительную ленту, смахивая уведомления, и отвечал на звонки, но отложил телефон в сторону сразу же, как на столе оказался праздничный пирог. Князь сел напротив и долго смотрел через огоньки свечей, как проступает сквозь года в седом и представительном Михаиле Юрьевиче облик тонкого и звонкого сорванца Мишки.