Про логиков, лис и алгоритмы

«Что должно было произойти, чтобы я столько времени злилась на Аналитика больше, чем на весь НИИ вместе взятый?» - Донна устало потирает переносицу, привычно стуча невысокими каблуками по коридорам. Чёртова аспирантура. Чёртовы академические вопросы. Чёртов Робеспьер. «Лучше бы я сбежала из университета куда угодно, да хоть вместе с Достоевским,» - назойливо стучит в её голове. Ламанчская устала. Смертельно устала. Кажется, эти стены и обитающие в них люди не успокоятся, пока не высосут её душу дочиста. Только Штирлиц наконец-то увидел в ней хоть сколько-нибудь достойного сотрудника и предложил ей перейти к зиме в сектор музейных коллекций – теперь Аналитик нервы мотает. Что-то в нём изменилось в последнее время, и даже ей, непонятливой Искательнице, это ясно. Раньше он не одёргивал её так, стоило ей заговорить о своих переживаниях. Раньше в его лаборатории она чувствовала себя спокойнее, а не как на вулкане. Переступив порог вышеобозначенной лаборатории, Донна ничуть не удивляется, обнаружив, как всегда в последнее время, на месте одного Габена. Громадный бестолковый Мастер как-то перестал её раздражать – или, может быть, у неё просто не осталось сил с кем-то ругаться? Так или иначе, встречаются они вполне мирно – в ответ на его «привет родственной квадре» она вымученно улыбается и, выдохшись, присаживается на пустующее место зеркальщика. -Опять шастает где ни попадя? – бросает обречённо, даже забыв, с кем разговаривает. -Я его вообще сегодня не видел, - беспечно бросает Мастер, - Еся и Достоевская весь день сегодня сюда бегают, как на службу. -И ты этим не воспользовался и не помирился со своей зазнобой? – такие новости удивляют даже донельзя погружённую в личные неурядицы Ламанчскую, - Да, товарищ полудуал, ты клинический болван. -А кто сказал, что я хочу с ней мириться? – неожиданно замечает сенсорик, оторвав взгляд от микроскопа с препаратами и немигающе уставившись на гостью, - В конце концов, не ты ли сама твердила, что все Досты – вселенское зло? К такому Донна оказывается не готова. Мысли о том, что ревизорское прошлое не отпустит так просто, что и Аналитик, как все болевые сенсорики, бросит её одну на произвол судьбы, мучают её всю последнюю неделю и теперь вырываются наружу настоящей истерикой: -Я… Я с-сама говорила, а т-теперь всё повторяется… Да что уж т-там? Я сама в-виновата… -Началось в колхозе утро, - обречённо бросает Мастер, прекрасно понимая, из-за кого именно эта дурында так расстроена, - У всех нас бывают проблемы. Все мы совершаем ошибки. И бывает так, что в них никто не виноват. Что ты такого сделала, чтобы так себя казнить? Искательница ещё больше заходится в плаче. Что вот она ему скажет? Что когда-то не он, а чёртов зеркальщик говорил ей то же самое и мог утихомирить все её страхи за считанные секунды? Что у неё элементарно не осталось сил смотреть на чужое счастье? Что даже семь лет ревизии, кажется, дались ей легче? -А ведь ты, в отличие от моей Досточки, честная и добрая, - неожиданно усмехается полудуал, подумав о чём-то своём, - И не бросала меня посреди года. И уж точно не бросила бы, если бы узнала, что я попал в переделку и мне нужна помощь. Тут уже и без того трещащему по швам терпению Донны приходит конец: -Да что ты вообще понимаешь, доморощенный ты Аналитик?! – вырывается у неё, и тут же до неё доходит, кем она только что назвала сидящего перед ней бывшего коллегу, - Прости, я просто… -Просто оговорилась. И выговорилась. Всё нормально, - понимающе кивает сенсорик, но на его лицо набегает тень, - Меня бы кто так любил. Да хоть ты сама… - добавляет обречённо. -Т-ты о чём?! – предостерегающе начинает Искательница, резко вскочив с места, - Так, предупреждаю первый и единственный раз. Если за пределы этой самой лаборатории выйдет хоть слово – я тебя лично придавлю полным собранием сочинений Лорки, ты меня понял?! -Понял-понял, - Габен не понимает, смеяться ему или плакать – вечно с этой чокнутой чувствуешь себя как на вулкане, - Не переживай, если что – мне можно выговариваться сколько угодно. -Спасибо. Извини за мою истерику, - от такого участия Ламанчская резко теряется, а ещё испытывает почти физическую боль от того, что исходит это самое участие не от того, от кого оно так необходимо и кого ещё так недавно можно было не боясь попросить о помощи. -Да ладно, свои люди, сочтёмся, - Мастер в который раз привычно машет рукой. Но чувство досады остаётся: глаза бы раскрыть Аналитику на происходящее, чтобы не был таким тормозом. Правда, тогда эта мелкая, но непотопляемая очкастая фурия точно грохнет его Лоркой по голове и скажет, что так и было. Ладно, об этом он ещё успеет подумать. Главное – хоть эта не ревёт больше, а то сил нет на неё смотреть и не мочь ничего сделать… Гексли сидит перед монитором, тупо вчитываясь в монотонную простыню текста. Кто, едрить его белой логикой, в здравом уме и трезвой памяти прозвал её Советчицей? На экране чёрным по белому мигает пространное послание от Робеспьера, являющее собой настоящий крик о помощи, а они на черта не знает, что с этим делать. Суть «сигнала бедствия» сводится к тому, что Есе стукнул в голову очередной бзик, она опять замыкается в себе и не идёт на контакт, а его логики на разрешение проблемы уже не хватает. -Сказала бы я, где вас всех видала, - вполголоса бурчит этик, листая бесконечные вопросы ревизора, - Вот получу аспирантский диплом и свалю куда подальше от всех вас вместе взятых! Ругается в сердцах, но в глубине души понимает, что это неправда. Никогда она не пройдёт мимо чужой беды, а уж тем более если дело касается её лучших друзей. Зная Есенину – эта опять чего-то там себе надумала и сама, скорее всего, где-нибудь втихомолочку страдает под очередную серию «Престолов». И так и будет страдать, если она, всё-таки Советчица до мозга костей, не вмешается и не прилетит на крыльях помощи. -По гроб жизни со мной не расплатитесь! – вновь ворчит Гексли, облачаясь в кожаную куртку и рассовывая по карманам мелочь на проезд. Вот почему от корпуса НИИ биохимии до общаги, где живёт Лирик, надо ехать полгорода? Наконец сдав пропуск на вахту и покинув здание, она спешит по студенческому кампусу к автобусной остановке. Зазевавшись, чуть не врезается в Ламанчскую. На родственнице чёрное пальто, неизменные туфли и съехавшие набок очки. Советчица собирается уже, было, извиниться, но Донна, у которой вдобавок ещё и глаза на мокром месте, её даже не замечает, погрузившись в музыку в наушниках, и шепчет что-то про архитектора и продолжение. На своей волне альфийская дурында, короче говоря, и лучше её не трогать. Всё-таки махнув Искательнице на прощание рукой, этик выходит из студгородка и, к счастью, почти сразу успевает на автобус. Хоть это радует – раньше доберётся сейчас, значит, и вечером, возвращаясь от Еси, не будет маяться в пробке полтора-два часа. «Что же вы такого опять натворили, братцы-кролики?» - гоняет по кругу мысль и едет выручать непутёвую противоположность, которую, кажется, в очередной раз постигло горе от ума.