Ужасающая боль сковала всё его тело, пронзила каждую клеточку его естества и пренебрежительным взмахом разорвала сердце на части. Ива — его творение, его дом… пылал. Некогда величественные строения и башни, чьи шпили устремлялись к небесам, скрытые за стенами сады, извилистые, укрытые в тени гор тропы и лучащиеся жизнью площади, всё это было безжалостно изничтожено, предано огню и обращено в пепел. И всё что он — Первый Цучикаге мог сделать, так это лишь смотреть… до конца, не смея отвести взгляд.
Ишикава чувствовал как из его левого глаза текли слёзы, правого же просто не было, Лис сумел достать его — один удар, и тот нанесённый вскользь, и вот вся его правая половина тела не более чем подгорелый обрубок, а сам он теперь лишь калека. Кожа была сожжена дотла, мясо обуглилось, а кости почернели, глаз же просто вытек от ужасающего жара и теперь на его месте зияет тёмный провал пустой глазницы.
Это конец. Данная мысль била набатом в голове израненного шиноби. Он и все кто погиб рядом с ним сделали всё что было в их силах — выиграли время, чуть меньше суток, да бы остальные смогли сбежать, укрыться в тайных убежищах, запрятанных среди гор и там, если повезёт, переждать весь этот ужас.
Одна из исполинских башен Ивы, уцелевшая посреди творящегося хаоса лишь чудом, протяжно и тоскливо заскрипела, медленно заваливаясь на бок, а после, с громогласным грохотом, пала на землю, прямиком в объятия пламени.
Из последних сил Ишикава приподнял израненное тело над землёй и выглянул из-за своего укрытия — крохотной щели меж древних скал. В лицо ему тут же ударил сухой, пропитанный жаром воздух, а единственный уцелевший глаз обожгло болью.
Всё вокруг, насколько хватало взгляда, было охвачено огнём. Это зрелище невозможно было описать словами. Преисподняя… Яма… так они выглядят? Океан огня, яростно пожирающий всё и вся вокруг, а посреди безумной стихии — Девятихвостый Демон. Как это произошло? Как он это допустил? Как?!
Крохотная на фоне творящегося безумия фигура мужчины, чьи волосы лишь пару лет назад отметила седина, замерла неподвижным изваянием, пока непомерная громада Биджу остервенело кромсала и разрушало то немногое, что ещё уцелело с момента начала этой бойни.
Ишикава плакал, он рыдал как маленький ребёнок, осознавая сколь ничтожно и жалко выглядит со стороны, но какое сейчас это имело значение? Все те кто доверился ему, кто шёл за ним след в след, кто верил в него… верил в то что он сможет их защитить, сейчас мертвы — распались пеплом в жестоких и яростных объятиях огня, сгинули под завалами или тихо скончались от гари и удушья. Ишикава плакал, а перед его взором проносились лица всех тех, кого он не смог спасти… кто погиб по его вине.
Он ещё долго мог бы предаваться скорби, но внезапно Первый Цучикаге замер, словно статуя, осознав что в этом каменном мешке он больше не один. Медленно, на пределе своих сил, он отвернулся от огненного моря, в которое обратилась вся земля на многие километры вокруг и увидел… увидел… Его.
Кагуя стоял позади — такой же каким он предстал перед ними день назад. Даже его кимоно всё ещё сияло белизной, несмотря на то что воздух вокруг них стал чёрным от сажи и жирного пепла, что взбесившиеся потоки воздуха, поднимали ввысь, а после вновь сбрасывали на землю, лишь для того чтобы всё повторилось вновь.
— Пришёл… кха-кхеее… — прохрипел Ишикава сплёвывая вязку, чёрную слюну, в пересмешку с кровью на каменный пол его последней обители. — Посмотреть… кха-хааа-кха… на меня? Увидеть… хаа… кхаа… сколь я жалок? Сколь унижен и… хааах… разбит?
— Нет.
Демон ответил спокойно, уверенно, почти равнодушно, но…
— Тогда… кхе-кхаа… кха-хаа-хаа…
Он вновь заговорил. Каждое слово отдавалось болью в истерзанном горячим воздухом и пеплом горле и лёгких, но он говорил, потому что знал — если он замолчит, если хоть на мгновение замолкнет, своевольный слёзы, подгоняемые его болью и тоской вновь начнут литься по щекам, а этого он допустить не мог… не мог! Не перед Ним!
— Тогда… ты здесь…кха… что бы… добить меня?
— Нет. — и вновь спокойствие и уверенность, столь неуместные посреди разверзшегося Ада.
— Вот оно как… кхаа… хах… — прошептал Цучикаге. — Тогда... есть лишь одна… кха… причина твоего… появления. Пришёл… насладиться… хааах-кхее… моим отчаянием? Посмеется над моей… болью? Ублюдок! Кха-кхаа… хеехх-кха… будь ты… проклят!!! Кхе-кха… будь ты… проклят…
— И снова ты ошибся, малец. Я здесь не за этим. — проговорил Аловолосый подойдя ближе. — Хотя, должен признать, твои слова меня задели. Вот уж не думал что обо мне гуляет такая молва.
— Ты — Кагуя. И этим всё… сказано.
— Я — Кагуя. Это верно. Я вспыльчив, жесток, яростен и скор на расправу, но… скажи мне, ты действительно думаешь, что мне в радость видеть перед собой пепелище? Что я с удовольствием слушаю предсмертные крики своих жертв и их мольбы?
— А сам… как думаешь?
— Хм, вот оно как. Видимо я недооценил сколь извратили нас слухи и байки.
— Хочешь… кха… убедить меня что ты… не такой? Ха-хах-ах-кхе-кха-кхаа… ублюдок… заявлять такое, пока за моей спиной горит… кха-хах… мой дом…
— А что было бы окажись ты на моем месте? — вдруг спросил демон, оказавшись прямо перед израненным человеком.
— Что?
— Разве ты не жаждал уничтожить Коноху? Предать её огню? Убить тех кто живёт в ней и завладеть их богатствами?
— Я не…
— Ты не… что? Ты бы так не поступил? Ты бы действовал иначе? Не смеши меня, щенок. Ты ничем от меня не отличаешься.
— Ложь! Я…
— Ты. Ты — развязал войну. Ты — вырезал деревни и крепостницы под корень. Ты — наводил ужас на ни в чём не повинных людей, что не были ни воинами, ни уж тем более шиноби. Ты — пытал и терзал их тела, наполнял колодцы деревень их головами, хоронил их заживо и не оставлял никого в живых. Это всё — ты. Так в чём между нами различие?
— Но я не… кхе… использовал Биджу… Не натравлял... Демона на... людей...
— И что с того? Какая к чертям разница как именно я обрёк вас всех на смерть? Разве итог от этого поменялся? Нет. Кунай, техника, меч или Биджу — итог один и тот же, во всех случаях. А все твои попытки выставить меня злобным, садистским ублюдком и просто конченой мразью проистекают из банального желания хоть как-то оправдать свою слабость.
— Причём тут…
— При всём. Как я и сказал — между нами много общего. Ты жаждал лучшей жизни для своей Деревни, хотел сделать её Великой, и потому напал на мой Дом, желая присвоить себе его богатства, убив всех кто стоит на твоем пути. Отличие же между нами всего два — в силе и в видении. Ты проиграл потому что был слаб. Я победил — потому как силён. Здесь нет какого-то скрытого смысла, великой философии или глубокого подтекста. Вся жизнь человека в целом довольно проста и примитивна, как и его желания. Но если я принимаю это и не стараюсь обелить свои поступки и решения, то вот вы… тебе подобным, то есть большей части рода людского, крайне важно, дабы ваши низменные, продиктованные инстинктами и пороками мечты были прикрыты красивыми словами и звучными лозунгами. И что воистину абсурдно — достаточно долго скандируя их, вы и сами начинаете верить в свою ложь. Потому Кагуя и считают Демонами — мы не врём себе и тем кто нас окружает, называем вещи своими именами и никогда не пытаемся казаться лучше чем мы есть на самом деле. И это вызывает в вас — людях, подспудную ненависть и страх. Ведь глядя на нас, где-то в глубине души, вы понимаете что сами точно такие же. Мы безжалостно рушим ваши сладкие иллюзии о собственной непорочности… и потому нас ненавидят.
— К чему… всё это? Зачем… этот… кха-хаах… пустой разговор?
— Затем что бы ты понял меня, мои мотивы и разумно подошёл предложению, которое я тебе озвучу.
— К какому ещё… предложению?
— Спасти то немногое что осталось от Ивагакуре.
— Ха-ха-хах-кха-ха-кхе-кхаа-кхаа… С этим ты опоздал. Деревня разрушена…
— Но часть жителей уцелела и весь вопрос сейчас в том — смогут ли они укрыться от взбешённого Биджу, или же сгинут по его воле?
— Ты! Кха… Тварь… ты сам напустил на нас Демона… а теперь… хочешь «избавить» нас от него?!
— Если вкратце, то да. Что скажешь?
— Да… пошёл ты… — ещё одна порция вязкой слюны, в пересмешку с гарью и кровью, с мерзким звуком упала на пол пещеры, прямо перед ногами Кагуи, однако тот и бровью не повёл.
— Потому я и хотел поговорить с тобой перед тем как перейти к делу. Жаль что ты так и не понял значения моих слов, но юнцам такое простительно. Однако я не думал что ты так легко обречёшь своих людей на смерть. Ведь если я вновь не заточу Биджу в клетку, то он огненной лавиной пройдётся по этой стране, оставляя позади себя лишь пепел и прах.
— А после… дойдёт до ваших границ… и тогда…
— Я его остановлю.
— Или… сдохнешь... пытаясь.
— Ну, пока что счёт один ноль в мою пользу.
На несколько долгих минут в расселине воцарилось тяжёлое молчание, нарушаемое лишь гулом пламени и треском разрываемых горных отрогов.
Ишикава смотрел на того, кто отнял у него всё… и не находил слов. Не то что бы речи Красноволосого смогли его убедить, но в них был смысл. Страна Земли проиграла эту войну и на долгие десятилетия осталась не удел. Единственное что он сейчас может, так это спасти ещё хоть кого-то, хотя бы горстку. И если для этого придётся продать душу ненавистному отродью, то так тому и быть.
— Чего ты… хочешь от меня?
— Благоразумия.
— Хватит… этих издёвок! Кхаа-кхее… Скажи прямо!
— Я и сказал. Мне нужно чтобы оставшиеся шиноби Камня проявили так несвойственное им благоразумие и не пошли мстить Конохе за уничтожение мною Ивы.
— Мстить? Кому? Все кто мог… давно уже мертвы… Благодаря тебе.
— Всегда кто-то выживает. И это проблема. Даже в мирное время у Листа вряд ли бы хватило сил на то чтобы прочесать все эти горы и выловить вас, дабы окончательно подавить любое сопротивление и ассимилировать эти земли, а уж в разгар войны… Молния и Ветер всё ещё представляют угрозу, и если бы вместо того что бы оставлять у ваших границ внушительный гарнизон, я мог бы направить его на помощь в борьбе с ними, то эта Война закончилась бы куда быстрее, забрав меньше жизней моих людей. Однако это невозможно, потому как я более чем уверен — стоит тем кто пережил этот день чуть отдышаться, как многие из них, в отчаянном желании мести, тут же ринуться на передовую. Да, лучшие ваши силы мертвы, однако даже оставшихся хватит дабы пустить нам немало крови, потому то мне нужен ты.
— Хочешь… использовать меня… как свою марионетку?
— Скорее как глас разума. Ты их Каге, и если ты скажешь им сидеть на заднице и не рыпаться, то они тебя послушают. А большего мне и не надо.
— Предположим я… послал тебя… очень… очень далеко. Что тогда?
— Да ничего. Я уйду, а Девятихвостый останется здесь, ещё долго радуя вас своим присутствием. На наших границах будут усилены дозоры, а в тылу останется пара тысяч резерва, на случай попытки прорыва. В общем — ничего критичного, просто больше людей умрёт, как с твоей, так и с моей стороны.
— А если… соглашусь?
— Я запечатаю Биджу, прямо сейчас, и уведу войска, не став вас преследовать.
— А если я… подожду, соберу людей… и ударю по ваши границам, когда они будут… кха… кхех… беззащитны?
— То я вернусь сюда, и не пожалею ни времени, ни сил на то чтобы сравнять эти горы с землёй и вас вместе с ними. — спокойно ответил ему Кагуя и Ишикава почему-то ни на миг не сомневался, что так и будет.
— Хорошо… Я согласен… Убери свою тварь, дай уйти моим людям и пока я жив, ни один шиноби Ивы не пересечёт границ Страны Огня.
— Да будет так.
***
Ишикава сам не знал что именно он чувствовал, когда фигура Кагуи покинула его убежище, тут же скрывшись в нескончаемом круговороте огня и буйного ветра.
Хотел ли он смерти Повелителя Костей — видят Боги — да! Желал ли он уничтожения Биджу? И вновь Небожители могли видеть его искренность — ещё как желал. Но пожалуй сильнее всего он жаждал дабы два Монстра убили друга-друга, избавив этот мир от столь тяжкой ноши.
Преодолевая боль и слабость Первый Цучикаге поднялся на ноги и подошёл к провалу, за которым был лишь жар и пепел. Он хотел видеть это, ведь каков бы ни был итог — одна из ненавидимых им Тварей сегодня точно поплатиться за всё что сотворила! Однако стоило его глазу отыскать фигуру Кагуи, как его уверенность дала слабину.
Ему доводилось слышать об ужасающих дзюцу Демонов Проклятого Перевала, о том как они уродуют пользователя, буквально разрывая его тело на куски и сшивая их вновь, но это…
Освежёванная тварь, с которой словно заживо содрали кожу, возвышалась над землёй почти на пять метров. Огромные мускулистые руки, увенчанные длинными когтями, отливали багровым, в то время как из-за спины, веером торчали костяные колья, обрамляемые лишь ореолом длинных алых волос.
Вне всякого сомнения это был Кагуя, и пусть Ишикава был слишком далеко дабы суметь во всех подробностях рассмотреть это нечто, но даже того что он видел было достаточно, дабы уверить его в абсолютной чуждости и противоестественности увиденного. Словно бы представший перед ним алый гигант не имел чего-то, что было у каждого существа в этом мире и потому не мог существовать. Но он существовал, и это буквально разрывало сознание старого шиноби.
Меж тем Демон что-то прорычал, от чего окружающее его пламя было развеяно могучей звуковой волной, а сам Цучикаге замер, не в силах пошевелится. В этом многоголосом вое было нечто потустороннее, нечто невозможное, нечто что заставляло всю его суть биться в истерике, пока разум блуждал во мраке. Однако не он один испытал на себе клич непонятной твари, Биджу тоже заметил Демона и немедля атаковал. Многометровый столб сжатого пламени извергся из пасти Лиса, играючи прочертив дугу среди тысячелетних скал и пройдя дальше, испепеляя всё на своём пути, однако Кагуи там уже не было. Он появился выше, ровно над головой Девятихвостого. В ту же секунду его фигуру объял пронзительный зеленый свет, а после мир содрогнулся.
***
Стоя на вершине горной гряды Каге ныне стёртой с лица земли Деревни смотрел в даль не в силах описать то что он видел.
***
Битва двух монстров оставила неизгладимый след на его душе. Никогда прежде он не видел такой силы.
Объятый зелёным сиянием Демон был невидим для него, даже размытый силуэт и тот ускользал от взгляда Ишикавы, в то время как каждый его удар сметал целые горные вершины и заставлял мир трястись и корчиться в агонии! Однако это было лишь началом. Биджу ревел и выл от боли, но держался, извергая в ответ океаны огня и кроша мира ударами огромных лап. Тогда Алый Демон отступил прямиком к его убежищу, куда незамедлительно потянулось всепожирающее пламя. Он успел сбежать, в конце концов не он был его целью, однако перед тем как скрыться Цучикаге заметил как Демон… отрывал от себя шматы плоти, которые уже спустя мгновение начинали пульсировать и расти, с каждой секундой приобретая всё больше и больше гуманоидных черт!
Когда он наконец нашёл себе новое укрытие битва лишь набирала обороты. Уже десяток Алых Демонов, каждый из которых был объятом покровом зелёной чакры кружили вокруг Лиса. Вместе они начали теснить Биджу, но это продолжалось не долго. Издав очередной полный боли и звериной ярости рёв Девятихвостый взорвался столь яростным жаром, что всё в радиусе нескольких сотен метров от него было мгновенно изничтожено, но что ещё страшнее — неимоверный жар и не думал стихать, лишь устремляясь всё дальше и дальше от первозданного светила, коим стала громадное тело Биджу.
Теперь уже Кагуе приходилось нелегко, его клоны да и он сам не могли долго находиться близ Девятихвостого, однако вновь преимущество одной из сторон не продлилось долго. В очередной раз упав на землю Алый Демон растворился в ней, а через секунду отовсюду полезли огромные костяные колонны, меж которыми струился кипящий алый туман.
Это было немыслимо — океаны пламени, столь жаркого что даже смотреть на него было невыносимо, отливающие молочно-белым костяные горы, что тут же стремительно тлели, покрываясь сажей и гарью, алый туман, что разошёлся на многие тысячи метров вокруг, испаряя всё и вся, в том числе и Адский Огонь Демона Лиса. А между всем этим — больше дюжины зелёных вспышек, каждая из которых заставляла мир дрожать, а Биджу корчиться в агонии.
Это безумие продолжалось долго, никак не меньше суток. За это время ландшафт некогда обжитого горного перевала был безжалостно перекроен, а всё что его окружало — изничтожено до атомов. Битва двух монстров продолжалась, однако с каждым прошедшим часом Ишикава стал всё отчётливее замечать закономерность. Кагуя намеренно не давал Лису далеко отойти от первоначального места их схватки, что уже обросло настоящим костяным монолитом, что особенно велик был по краям этой импровизированной арены, даже пламя Биджу там было слабее, хотя… изо всех сил всматриваясь в даль, стараясь при этом не ослепнуть от многочисленных вспышек, Цучикаге вдруг осознал, что огонь не просто был слабее — он затухал, в то время как костяные столбы всё росли и росли, словно бы одно поглощало другое и крепло за его счёт!
По прошествии часа он был в этом уверен — кости Кагуи поглощали чакру из пламени Биджу и становились всё крепче и выше, разрастаясь как вширь так и в даль, и лишь близ самого Девятихвостого всё ещё было пустое пространство, неподвластное им.
Когда миновало ещё несколько часов Ишикава исчерпал самого себя. Он просто не мог больше дрожать от страха, удивляться или даже думать, потому равнодушно отметил, что ставшие уже выше всех окрестных горных вершин костяные пики окончательно сомкнулись вокруг места схватки двух Чудовищ, при этом медленно, но верно обрастая пульсирующими сгустками алой плоти. Он не знал как это возможно и что данное действо сулит, но ясно видел одно — Биджу был окружён, а значит всё это время Кагуя следовал какому-то плану. Осталось лишь дождаться его завершения.
***
Это произошло на рассвете второго дня. Он уже давно не видел самой схватки — его взор полностью заградил огромный костяной кокон, увитый прожилками алой плоти, что издали походил на пасть огромного хищного цветка, диаметром никак не меньше километра.
То что это конец было ясно как божий день, ведь грохот пламени, тряска земли, что наверняка многочисленными землетрясениями прокатилась по округе, и яростный вой Лиса затихли, а им на смену пришёл полный боли и животного страха визг попавшего в капкан зверя, и наполненный эйфорией протяжный многоголосый возглас охотника, наконец вкусившего свою добычу.
Он не стал дожидаться завершения — всё и так было ясно. Вместо этого Первый Цучикаге побежал туда, где его ждали, туда где он был нужен. Но в глубине души Ишикава знал, что пусть сегодня, при свете дня, он сможет сбежать от этого Чудовища, но ночью оно обязательно вернётся к нему в кошмарах, и так будет продолжаться из раза в раз — до самой его смерти.
