***
— Он здесь никак не меньше трёх дней лежит. По самую макушку замести успело. — чуть слышно произнёс тёмный силуэт, едва различимый в бушующем снежном аду. — А может всего час. — возразил ему второй, чуть глуше и громче. — В такую пургу и этого с лихвой бы хватило. — Н-неважно. — не сумев унять дрожь откликнулась третья, куда более хрупкая и изящная фигурка. — Г-главное он точно из Оджи. У юк-каты крой деревенский, г-грубый. М-мы, на правильном п-пути, верно же, Т-тэкеши-сан? Четвёртый силуэт, возвышающийся над всеми остальными почти на три головы ничего не ответил, продолжая всматриваться в покрытый толстой ледяной коркой снежный настил, в холодных объятиях которого нашёл своё последнее пристанище какой-то счастливчик. Да, именно счастливчик, почему-то иначе воспринимать его у Главы Клана Кагуя не получалось, и это настораживало. С тех самых пор как его отряд пересёк бескрайние поля Страны Горячих Источников и оказался у подножия этих снежных вершин, его всё ни как не покидало чувство… чувство. Не какое-то конкретное, овеществлённое, но вполне реальное и явно чем-то навеянное. И это настораживало вдвойне. — Верно. — наконец пробасил аловолосый великан, оторвал свой взгляд от покойника и добавил. — Надо найти укрытие. Буран усиливается. Возражать против столь приятной перспективы никто не стал, а потому четвёрка шиноби тут же двинулась в путь, буквально ощупывая каждый метр обледеневших тёмных скал в поисках хоть какого-нибудь пристанища, способного оградить их от нападок буйных ветров и жгучего снега. Удача улыбнулась им лишь спустя час долгих блужданий. Узкая расщелина меж стёсанных временем скал была настоящей отрадой для трёх пар усталых глаз. Ведь как показала печальная практика, любая попытка самостоятельно сладить себе убежище посреди горных отрогов, может мгновенно привести к тому, что тысячи тонн снега и льда незамедлительно обрушаться на головы незадачливых строителей. Да, лавины в этих горах сходили даже от неосторожного чиха, что тут говорить о ниндзюцу стихии земли. Однако вот такие места, сотворённые природой, позволяли чуть больше вольностей в свой адрес, а потому уже спустя пару минут все четверо грелись у яркого костра, чьё яростное пламя совершенно не смущало полное отсутствие дров, и злорадно ухмылялись каждому завыванию ледяного урагана, что доносились снаружи. — Фуухх. — растекаясь по уже успевшему порядком прогреться основанию пещеры, выдохнул Хомура, с явным удовольствием скидывая с себя промёрзший походный плащ. — Не думал что хоть где-то может быть настолько холодно. — Говорят в Стране Снега бывает и похуже. — проговорил Хирузен, по примеру товарища удобно устраиваясь прямо на каменном полу. — Врут. — категорично заявила Кохару, чуть ли не забираясь прямо в импровизированный костёр в попытках прогнать поселившуюся в теле стужу. — Не может где-то быть хуже чем здесь, просто потому что хуже в принципе быть не может! — Не зарекайся. — лениво осадил девушку уже порядком осоловевший брюнет. — А то вдруг придётся и туда добраться? — Значит доберусь. — упрямо буркнула куноичи, бросив быстрый взгляд на аловолосого. — Если это потребуется для выполнения миссии. — Я и не спорю. — примирительно вздёрнув руки вверх, отозвался юноша. — А ты что скажешь, Хирузен? Согласился бы отправиться в ещё большую дыру чем эта если… Хомура оборвал себя на полуслове. Специальная система жестов для безмолвных переговоров была у каждой Какурезато, причём неизменно отличная от прочих, и исполнение этих команд вбивалось юным ученикам Академии едва ли не в подкорку. Вот и сейчас, когда его друг сложил знак обозначающий тишину, Хомура сначала оборвал себя на полуслове, и лишь затем недоумённо уставился на товарища. Хирузен, впрочем и не думал что либо объяснять неотрывно следя за… Тут взгляд Митокадо сам зацепился за первопричину произошедшего. Тэкеши-сан больше не сидел на своём месте. Каким-то непостижимым образом Глава Клана Кагуя, занявший позицию как раз напротив входа в их временное убежище, сумел незаметно встать со своего места и обогнуть их троих, оказавшись точно близ дальней стены, которую сейчас с явным интересом рассматривал. По прошествии пары минут ничего не изменилось, каменная стена всё так же продолжала быть просто монолитным куском породы, но Кагуя и не думал отходить от неё, на против, аловолосый всё сильнее вжимался в стену пока наконец не припал к ней всем телом и вдруг произнёс: — Подойдите. Троица незамедлительно исполнила приказ, и понимая что от них ждут, тут же прилипли к стене. Поначалу никто ничего не почувствовал. Обычный камень, как на ощупь, так и на запах. Просто кусок горной гряды, налившийся теплом от жара костра, но несмотря на это отходить никто не смел. Тянулись минуты, и в какой-то момент Кохару не выдержала. Она хотела было спросить, чего их командир добивается, что именно они должны были найти или понять, но вопрос даже не успел сорваться с её языка. Прямо на её глазах Хирузен и Хомура столь сильно навалились на неровный каменный полог, что девушка при всём желании не могла разобрать где заканчивается стена, а где начинаются тела её товарищей, но будто этого мало, двое парней казалось продолжали пытаться протолкнуть себя вперёд, всё дальше и дальше… Вдруг перед юной куноичи возникли два пронзительно зелёных глаза. Тэкеши-доно незримой тенью появился рядом с ней и не проронив ни слова коснулся мочки своего уха. Намёк был предельно ясен. Всё в той же абсолютной тишине, перед силой которой казалось умерил свой пыл даже яростный буран, она поднесла ухо к стене и начала вслушиваться. Свиф…. Плесс…. Брам…. Храст…. Чуть вздрогнув от неожиданности Кохару немного отпрянула от стены и наваждение тут же исчезло, но взыгравшее любопытство и природное упрямство не позволили просто отступить. Свиф… Плесс… Брам… Храст… Эти неясные звуки казалось доносились из самой толщи земли. Свиф. Плесс. Брам. Храс. Искажённое, едва различимое эхо. Оно пробиралось из недр на поверхность, и чем сильнее девушка вслушивалась в него, тем отчётливее слышала: Свиф. Плесс. Брам. Храст. Свиф. Плесс. Брам. Храст. Понемногу простой набор звуков стал сливаться в единую мелодию, чуждую, пробирающую до костей своим противоестественным мотивом: Свиф. Плесс. Брам. Храст. Свиф. Плесс. Брам. Храст. Свиф. Плесс. Брам. Храст. В какой именно момент она начала идти на звук, Кохару понять не сумела. Вот она только стоит у стены, вслушивается в непередаваемый гул далёкой песни, как вдруг уже идёт по мрачному коридору, чьи потолки теряются в непроглядной вышине, а стены словно сотканы из ожившей тьмы, чьи щупальца постоянно движутся, извиваются, меняя вместе с собой очертания неведомого зала. Но ей было всё равно, главное что сладостный мотив стал громче и отчётливее. Он звучал словно бы отовсюду, даруя покой, обещая защиту и абсолютную безопасность: Свиф! Плесс! Брам! Храст! Свиф! Плесс! Брам! Храст! Свиф! Плесс! Брам! Храст! Свиф! Плесс! Брам! Храст! Свиф! Плесс! Брам! Храст! Свиф! Плесс! Брам! Храст! Свиф!!! Плесс!!! Брам!!! Храст!!! Свиф!!! Плесс!!! Брам!!! Храст!!! Свиф!!! Плесс!!! Брам!!! … В себя Кохару пришла уже на полу пещеры. Её правое плечо ныло так, словно его сжали в стальных тисках, грудь горела от удушья, видимо при ударе из неё выбили не только дух, но и воздух, но главное мелодия… она исчезла. От навалившегося ужаса хотелось разрыдаться. Просто заплакать как в детстве, пробудившись от кошмарного сна, для того чтобы поскорее забыть его, смывая слезами воспоминания о пережитом. Но реальность и не думала идти ей навстречу. Напротив, бесконечный коридор всё отчётливее и подробнее всплывал в памяти, его кошмарная сущность, до того скрытая за одурманивающим песнопением, проявляла себя всё сильнее, а вместе с ним и осознание полной противоестественности этого места, его абсолютной чуждости всему что только могло существовать… Нет, всему что должно существовать, потому как подобного места не может быть! Просто не может! Оно не должно быть! — Забавно. — спокойный баритон разрезал вязкую тишину почти с показной небрежностью. От этого звука куноичи дёрнулась как от пощёчины, но при этом смогла взять себя в руки. Хотя бы малую часть себя. Тэкеши-доно сидел прямо напротив них, умостившись на каменном основании пещеры, и… уперев спину о… Кохару тут же отвела взгляд в сторону, и только сейчас заметила своих друзей. Они оба лежали совсем рядом, и точно таким же образом старались не смотреть в сторону проклятого барельефа. От осознания этого факта стало ещё хуже, ведь подобное могло значить только одно — не она одна видела… а это значит… значит что оно… может быть… может быть. — Забавно. — повторил Кагуя и лицо его рассекла кривая ухмылка. С того самого дня как они узнали кто именно разорил Оджи, Тэкеши-доно был мрачен и хмур. Во время пути он рассказал им кто такой этот Джашин, и какую опасность могут представлять его последователи. И положа руку на сердце, Кохару могла понять его злость и раздражение. Узнать что в твоём тылу, в самый разгар войны хозяйничает целая секта кровожадных фанатиков, практикующих свои техники и тайные дзюцу — подобное испортило бы настроение кому угодно. Однако сейчас всё вдруг переменилось. Ещё минуту назад мрачный и раздосадованный Глава Клана Кагуя теперь буквально излучал довольство, радость и… любопытство. Девушка и сама не могла понять почему, но она точно знала, что их семпай сейчас буквально изнывает от азарта и жажды действия. Он пойдёт туда. Вдруг отчётливо осознала куноичи. Пойдёт прямо туда… и заставит их идти вместе с ним… Нет… Нет. Не хочу! Не хочу!!! — Хватит уже. — вдруг на удивление мягко произнёс аловолосый. — Никуда я вас против вашей же воли не потащу. Больно надо. Однако всё же настоятельно советую пойти со мной по собственной воле. Для вас это будет полезно, раз уж вы так легко попались в эти сети, как дети малые, видят Боги. — Куда? — хрипло переспросил Хирузен, чью руки заметно дрожали. — Куда мы попались? — Я же сказал — в сеть. — В какую сеть? Я не понимаю! — Я тоже ещё не до конца разобрался. — ответил Кагуя, не обратив ни малейшего внимания на крик. — Могу лишь сказать, что это даже не ловушка, но весьма хитрый трюк. Сеть… или всё-таки вуаль? Да, последнее пожалуй вернее. Вуаль что оплетает сердце, а вместе с сердцем получает власть над волей и разумом. Все Демоны Ямы, вы только задумайтесь, это же просто гениально! Я десятилетиями пытался достичь схожего эффекта — изменение сознания при помощи Ян, но всё безрезультатно, и вот он ответ! Всё это время был прямо у меня перед глазами! Однако сам бы я не в жизнь до него не догадался! Не тело, не разум, но сердце — промежуточное звено между двумя составляющими, вот за что надо было цепляться. — Как вы можете радоваться подобному?! — сама не понимая что на неё вдруг нашло, прокричала Кохару. Она всегда была не в меру импульсивной, но сейчас… Поднять голос ни на кого-нибудь, а на Главу Клана Основателя и непосредственного командира… Однако она не могла по другому. Всё её естество билось в истерике, словно бы какая-то часть её самой, очень важная часть, так навсегда и осталась в том проклятом Зале! Или даже хуже. Это часть, осквернённая, изувеченная, по-прежнему с ней и никуда от неё теперь не деться! Осознавать это, ощущать отвращение к себе самой, и вместе с тем слышать с каким поистине детским восторгом кто-то говорит об этой противоестественной мерзости… было почти физически невыносимо. — А почему нет? — искренне удивился Кагуя. — Это же невероятно, и по сути своей невозможно, точнее считалось невозможным до сего дня! Сама концепция влияния на бессознательные реакции, инстинкты и базовые эмоции посредством Ян просто безумие, но это есть, я лично стал тому свидетелем, а вы и вовсе смогли пережить это. Разве подобное не удивительно? Разве не невероятно? — Нет! — вновь перейдя на крик возопила куноичи. — Это… это… это просто… просто отвратительно! — и не сдержавшись заплакала навзрыд. Сотрясающуюся в рыданиях девушку тут же заключил в объятия Хомура, на чьём плече она безвольно повисла, иногда тихо вздрагивая. Меж тем к, казалось, поражённому Кагуе подошёл Хирузен, до крови сжимая кулаки: — Вы знали. — утвердительно проговорил он. — Знал. — даже не думал отпираться аловолосый. — Тогда зачем? Зачем всё это? Вы же понимали… не могли не понимать… — Потому что опыт — единственная драгоценность, ради которой живет любое разумное существо, даже если само об этом не знает. Ты узнал кое-что новое: о себе, о друзьях, о мире вокруг тебя. Стал лучше чем был. Разве оно того не стоило? — Ничто на этом свете не стоит того что бы переживать нечто столь отвратительное и противоестественное. Я… я словно бы вёл на убой сам себя! Как бы безумно это не звучало! Я предал сам себя! — Так оно и есть. На этом строится весь механизм работы этого наваждения, оно… — Замолчите! Два ярко зелёных глаза с недоумением уставился на юношу: — И ты хочешь уверить меня, что даже не полюбопытствуешь как именно работает это нечто? Да брось, это смешно. — Нет. — глухо откликнулся Хирузен, с опаской поглядывая на аловолосого. — На все ваши вопросы. Я не хочу знать что это было, не хочу помнить об этом, и в этом нет ничего смешного. Сказав это юный Сарутоби сел рядом с друзьями, обнял рыдающую подругу, сжал плечо лучшего друга, чьё тело до сих пор колотила сильная дрожь, из последних сил выдавил из себя улыбку и даже смог пошутить, молясь всем богам чтобы никто из них не заметил как до сих пор дрожат его руки. А Кагуя так и стоял на одном месте, наблюдая за этой картиной и отчаянно стараясь понять почему? Но неизменно терпел неудачу.***
Всё же странные детишки. То рвутся на передовую, осознавая что могут легко сложить голову в каждой приграничной стычке, то в первозданном ужасе трясутся от какой-то ерунды. И ведь не мудрёный фокус, всего-то воздействие на бессознательные реакции, а если точнее, то на конкретные подсознательные ассоциации, известные всем млекопитающим, а именно — звук ударов материнского сердца. Этот ритм, он подсознательно внушает доверие, позволяет расслабиться и увериться в собственной безопасности и сильно притупляет критическое мышление. Хотя понять что именно представляет эта неизвестная техника было не так уж просто. Я сам смог это лишь по той причине, что будучи ещё в утробе матери отчётливо запомнил, как на меня действовал ритм ударов в её груди. И вот пригодилось — кто бы мог подумать. Но всё же, несмотря на кажущуюся простоту, механизм занятный, даже несмотря на то что воздействие очень уж легко прервать. Отсюда собственно и вывод что никакая это не ловушка, скорее часть чего-то большего, какого-то воздействия. При этом, что удивительно, последствия от соприкосновения с ним оказались намного сильнее чем я ожидал. Детишек я выдернул едва почувствовал как им становиться дурно, но даже так приложило их сильно. Хотя, признаю что эффект от подобного обмана собственного бессознательного, подменой им же созданных образов, может весьма губительно сказаться на психике, но не до такой же степени! По сути они просто лишились парочки ассоциативных цепочек, и то слово лишились тут не совсем верно, просто их восприятие этих образов сильно исказилось под влиянием наваждения. И я бы ещё понял будь там хоть что-то важное, но горевать из-за такой мелочи, когда взамен тебе предоставили более лучшую и сильную версию тебя же, лишённую бессмысленной привязанности даже не к человеку, а к глупой иллюзии абсолютной безопасности, построенной на восприятии не до конца сформировавшегося сознания… это почти благословение! В конце концов, как не раз говорил Старик — эмоции существуют для того что бы нам было весело жить, однако тот факт что они у нас есть не означает, что они от нас неотделимы. Еще как отделимы. Что испытывать в полной мере, а что спешно проматывать на самом дальнем участке сознания, решать каждому. С первой частью я согласен целиком и полностью, о вот вторую никогда не приму. Я это я — сумма всех поступков, чувств, всех действий и желаний, и ни как иначе. Я никогда не откажусь от того что является частью меня, что тут сказать — излишки трудного детства. Впрочем, если позицию Хагоромо я хотя бы могу понять, то вот этих детишек, да и чего греха таить, добрую часть всех живущих людей — нет. Бояться себя, бояться изменений в себе — верх глупости, граничащий с безумием. Всё живое меняется. В противном случае было бы непонятно, зачем оно всё так подолгу остаётся в живых. Вздохнув я отбросил тяжкие мысли о несовершенстве рода людского и поднялся на ноги. Это моё действие, разумеется, не осталось незамеченным. Три пары глаз с опаской и настороженностью уставились на меня исподлобья. Хех, «сильнее чем ты думаешь» да? Оно и видно. — Значит так. Вы трое останетесь здесь, пока я проверяю что это за Нечто поселилось в этих недрах. После чего мы либо продолжим наши поиски, или же, если выяснится что это неведомое как-то связано с нашими друзьями, попробуем разузнать что-то ещё. Вопросы? — Нет. — глухо откликнулся Хирузен. — Но есть возражение, Тэкеши-доно. Я в недоумении поднял одну бровь. — Мы пойдём с вами. Я не стал уточнять что идея паршивая, и что потом они пожалеют. И так всё понимать должны — не маленькие. Однако один вопрос всё же задал: — Зачем? — Хочу быть уверен что эта мразь никогда не выйдет на свет. — почти прорычал мне в ответ этот юнец, пока за его спиной твёрдо встали его товарищи. Сказано было сильно, с чувством, с верой в собственное дело. Вот только все трое по-прежнему смердели страхом, хоть теперь к нему примешался гнев. Впрочем возражать или отговаривать их я даже не думал. Во-первых — бесполезно, во-вторых — уж очень мне стало любопытно что из всего этого получиться по итогу.