***
Хирузен бросил очередной быстрый взгляд на идущего впереди него человека и тут же отвёл его, в неуклюжей попытке скрыть сомнения… и страх. Ужасающая толща земли растекалась перед ними, освобождая путь в мрачные подземные недра, откуда всё отчётливее доносился сводящий с ума гул: Свиф. Плесс. Брам. Храст. Свиф. Плесс. Брам. Храст. Свиф. Плесс. Брам. Храст. Мотнув головой Наследник Сарутоби сосредоточился на главном — с их командиром явно что-то было не так! Он менялся, и тем стремительнее чем ближе они подбирались к источнику этого проклятого ритма. Его фигура усохла, мышцы ещё сильнее забугрились под белой тканью кимоно, глаза сияли в полумраке тоннеля, как два серебристых фонаря, лицо же стало одновременно хищным, бесшабашным и удивительно молодым, словно бы Глава Клана Кагуя разом сбросил с себя груз всех прожитых лет. Но хуже всего был хищный оскал, что с каждой секундой становился всё веселее и шире. Его товарищи пока не заметили этих трансформаций. Они шли позади, а потому могли разве что разглядеть спину Кагуи, всё так же обрамлённую водопадом алых волос, что вопреки логике и здравому смыслу развевались из стороны в сторону, словно бы под порывами сильного ветра, но не более того. Сам Хирузен просто не понимал что ему делать. Сказать им, но что? И как? Да и толку? О тайных дзюцу Повелителей Костей ходило много слухов и баек, скорее всего и Хомура, и Кохару спишут всё на них, но сам Хирузен был готов поклясться именем своего Клана, что к ниндзюцу преображение их сенсея имело такое же отношение, как и к восходу солнца. Здесь было что-то иное, непонятное, чуждое и опасное. Юный шиноби ощущал это каждой клеточкой своего тела, как медленно, но неотвратимо, человек впереди него исчезал, а ему на смену приходило… нечто. Хищное, жестокое, разумное и необъяснимое. Что-либо предпринять он не успел, ведь фигура, что ныне занимала все мысли Наследника Клана Сарутоби, вдруг остановилась и громким, весёлым и звонким голосом, так непохожим на обычный раскатистый бас Тэкеши-доно, заявила: — Мы на месте! Поглядите. Решив что с проблемами стоит разбираться по мере их поступления, Хирузен двинулся чуть вперёд и действительно увидел то что разительно отличалось от уже привычного каменного монолита. Больше всего это походило на масляное пятно. Блестящий от покрывающей его вязкой слизи, болезненно-жёлтый, в пересмешку с грязно-алым развод, прямо посреди горных недр. Однако, в отличии от лужи, мерзость перед ним была движима. Она содрогалась всей своей поверхностью, пульсируя в такт грохочущему ритму: Свиф. Плесс. Брам. Храст. Свиф. Плесс. Брам. Храст. Свиф. Плесс. Брам. Храст. — Оно… живое… — в ужасе прошептала Кохару, что есть сил вцепившись в его плечо. Хомура же лишь крепче сжал кулаки, стараясь не показать охватившего его омерзения. — Не совсем! — столь неуместным в текущей ситуации, жизнерадостным тоном заявил Кагуя, чьи черты вновь претерпели разительные изменения: вместо юного, острого и хитрого лица, Хирузен видел перед собой кругловатую физиономию, с тусклыми, но удивительно выразительными карими глазами, лучащимися почти отеческой мягкостью и какой-то тайной, недоступной никому мудростью. — Оно лишь хочет стать живым, но пока к этому совершенно не готово. Яркий пример того, как даже самое истовое и сильное желание разбивается о реальность. Хотя, с другой стороны, можно смело заявить, что это наглядная демонстрация того, как непреклонная воля способна менять мир. Как и всегда, всё зависит от точки зрения. Сказав это Тэкеши-доно, не убирая улыбки с лица, коснулся мерзкого пятна. То на мгновение замерло, прекратив содрогаться, но тут же пришло в движение, буквально расползаясь на две неравные части. Из открывшегося прохода мгновенно разнёсся приторно-сладкий запах разложения, едкой желчи и засохшей крови. Преодолев первые рвотные позывы Хирузен тут же надел на лицо маску, стараясь чаще дышать ртом и не думать об источнике зловония. Кохару и Хомура же спешно пытались последовать его примеру, а потому пропустили момент, когда их командир, не меняясь в лице, шагнул прямо в тёмное зево прохода. Они втроём нагнали его уже спустя пару мгновений, однако этого хватило для того чтобы Кагуя вновь сменил облик. Черты его снова заострились и постарели, пропала одутловатость и мягкость, им на смену пришла почти болезненная худоба, а глаза же… они смотрели на окружающую их полутьму мерзкого тоннеля с хорошо различимыми алчностью и голодом! Свиф. Плесс. Брам. Храст. Свиф. Плесс. Брам. Храст. Свиф. Плесс. Брам. Храст. Только сейчас Хирузен вдруг осознал, что один из звуков окружавшего их гула стал на порядок отчётливее. Кое-как оторвав взгляд от очередной трансформации сенсея, юноша чуть отвёл огонёк фуин, что был единственным источником света в этом кромешном мраке, в сторону и подался вперёд. Первым что он увидел, была крохотная, узкая тропинка на которой они все стояли. Она словно бы вырастала прямо из мертвенно-жёлтой стены тоннеля, а где-то под ней простиралась река. Воды её были чёрными и даже на первый взгляд вязкими, почти как смола. Они лениво текли по дну прохода, издавая до боли знакомый тягучий звук. — Что это? — не размыкая губ прошептал Хомура, не очень то веря что хоть кто-нибудь ему ответит. — Кровь. — сухо, но с явным весельем отозвался Кагуя и зачерпнул целую ладонь вязкой жижи, которую тут же опорожнил одним жадным глотком, и довольно подытожил. — Сладкая. — З-зачем… вы… — Кохару только сейчас осознала, что с их сенсеем что-то явно не так. — Ты права! — убирая руку от рта и перебивая девушку на полуслове, весело заметил Повелитель Костей, чей лик вновь поменялся, став похожим на тот, что он видел ещё на подходе — хищное, молодое и бесшабашное лицо, с сияющим серебряными глазами. — Не стоит перебивать себе аппетит, но право слово — трудно удержаться когда перед тобой такое застолье! И засмеялся в голос, заведя при этом руку за голову, аккурат меж двух массивных рогов, словно нашкодивший ученик Академии, которого поймали с поличным. При этом у него была наглая, хитрая, самодовольная рожа бессмертного существа, которое точно знает, что оно может сделать всё, что только пожелает, и ему за это ничего не будет. — Ну пойдёмте уже! Чего застыли?! Нас ведь уже ждут! Негоже опаздывать на тобой же созванный праздник! И тут же, не дожидаясь их ответа, едва ли не вприпрыжку пошагал прямо вперёд. Им просто не оставалось иного выбора, кроме как пойти следом, однако ни один из их тройки не понимал что происходит, и как им теперь быть. — Т-тэкеши-доно, — после продолжительного молчания, наконец робко спросила Кохару, пока они продолжали идти под мрачными сводами нескончаемого коридора. — А… где мы? Вы ведь… поняли, да? — Конечно! Мы в нём. — как само собой разумеющееся ответил Кагуя. — В… в нём? — переспросила девушка и бросила отчаянный взгляд на товарищей, которые впрочем понимали ни чуть не больше. И всё же найдя в себе смелость переспросила. — В ком именно? — Понятия не имею что он из себя представляет. Тут одного глотка крови мало, нужно на зуб пробовать, однако вы, да и весь мир в придачу, знаете его как Джашина. — Дж-джашина? Бога Джашина?! — не веря собственным ушам переспросил Хомура, пока Хирузен отчаянно пытался сложить всё сказанное в одну цельную картину. — Может и бога. — легко согласился Тэкеши, чуть пожав плечами. — Говорю же — не попробую не узнаю. — Но погодите! — отчаянно пытаясь вернуть себе хотя бы иллюзию понимания, промямлила девушка. — Вы сказали мы внутри… него, то есть это… всё… — Его тело. — жизнерадостно ответил ей Повелитель Костей, на мгновение ловко крутанувшись на одном месте и адресовав им всем очередную яркую улыбку. — А если ещё конкретнее — кровеносная система. — Тогда получается мы сейчас в его венах. — одними губами прошептал Хирузен. — А эта дрянь внизу… его кровь. — Ну да. Я ведь так и сказал ещё полчаса назад. — очевидно расслышав каждое слово, наиграно ворчливо ответил ему сенсей, тут же весело рассмеявшись над своей же выходкой. — Но… здесь… очень высоко… — неверующе прошептала Кохару, бросив взгляд на потолок тунеля, до которого даже рослый Хирузен мог достать рукой разве что в прыжке. — И если это только вены… то… насколько огромен Джашин? Тэкеши-доно?! — Не знаю. — уже действительно задумчиво протянул Кагуя, чьё лицо на мгновение вновь переменилось, но тут же вернулось к маске балагура. — Впрочем, какая вообще разница как кто-то борется со своими комплексами? Ну захотелось ему вымахать выше гор, ну и что с того? Я вот к примеру абсолютное совершенство, но вместе с тем жуткий скромник! И ничего — как-то живу! Окружающая их тьма вновь потонула в звонком смехе, вот только никто из оставшихся не находил поводов для радости. — Если это его кровь? — тихо спросил Хомура. — То почему её так мало? — Ну так, — вновь различив каждое слово, ответил Тэкеши. — Сколько его рабы выкрали людей? Пару сотен — не больше. Тут куда резоннее вопрос — откуда её вообще столько натекло! — То есть эта дрянь… её сотворили из похищенных людей?! — Хирузен просто не мог поверить в это. Он слышал от Отца и Наставников в Академии, что в мире есть техники настолько ужасные, что даже разговоры о них недопустимы, но подобное… — Ну почему же только кровь. — словно бы не замечая того что твориться с его подопечными, возразил Кагуя. — Стены этих артерий, выемки по которым вы идёте, да вообще всё здесь было сделано из плоти и крови людей. Правда, я пока не могу понять откуда он взял столько материала? Видимо как-то плодит их, но всё равно в толк не возьму каким именно образом. Тут ведь даже дополнительная напитка негативными эмоциями не поможет. — О чём вы? — Хомура задал этот вопрос почти инстинктивно. Обладая пытливым умом и живым воображением, но уже не мог смотреть ни на что вокруг, ибо в окружающей его тьме юноше то и дело мерещились искривлённые болью лица, впаянные в стены тела, и крики… И пусть вскоре он пожалеет что задал этот вопрос, но до тех пор он сможет хотя бы на пару минут отвлечься от окружавшего их всё плотнее кошмара. — О том что всё здесь пропитано агонией. Эмоции, если вы не знали — весьма могущественный источник силы, а эта, похоже, ещё и близка нашему новому знакомому по сути, так что напитав ей всё тело, ему было бы легче вселиться в него. Вот только всё равно не сходится. Даже вечная агония десятков тысяч не могла бы сотворить подобное, вот я и гадаю — как именно он исхитрился всё это провернуть. Масштаб то действительно впечатляет, пусть даже пока что тут лишь огрызок от кровеносной системы, но всё равно не мало! — Огрызок? — тут же выцепил главное Наследник Сарутоби. — То есть пока что готово не всё тело? — Да какой там! — пренебрежительно отмахнулся Кагуя, на мгновение блеснув серебряными огнями глаз. — Говорю же — только часть артерий и вен, ну и сердце, разумеется. — Но почему именно они? Не логичнее было начать с мозга или… — Вот именно — ло-гич-не-е! — почти по слогам протянув последнее слово, рассмеялся Глава Клана Кагуя. — Но он не адепт Разума, в этом мы с ним похожи. Он, как и я, живёт эмоциями, вот только я беру все, а он зациклился на одной. Однако даже так, сердце для нас куда важнее головы. Воплотив его в плоти и поместив внутрь часть своей силы, Джашин, впоследствии, смог бы и без помощи своих слуг создать остальное. Так что с этой стороны всё, ха-ха-ха-ха, можно считать логичным, аха-ха-ха-ха! Эй, неужели совсем не смешно?! — П-простите, Т-тэкеши-д-доно… — сжавшись при виде исказившегося в гримасе ярости лица сенсея, что походило более на демоническую маску, Кохару начала было оправдываться, но была перебита громким смехом. — Видели бы вы свои лица! Действительно небось решили, что я прямо сейчас буду убивать вас, а? Ну точно — решили! Аха-хаа-ха-ха, эта детская наивность. Будто бы я не знаю, что самые лучшие шутки всегда предназначены только для двоих: для того, кто шутит, и ещё для некоего гипотетического невидимого, вездесущего и все понимающего собеседника, которого, скорее всего, попросту не существует, хотя зарекаться не буду! Ну да какие ваши годы — поймёте всё сами, когда-нибудь. После этого воцарилось глубокое молчание, нарушаемое лишь гулом стен, вязким плеском и бульканьем текущей внизу зловонной жижи, и тихим шорохом шагов. Трое людей, неожиданно для самих себя попавших в круговорот безумия, отчаянно старались сложить вновь разлетевшуюся на тысячи осколков картину бытия, а их спутник… Чтож, когда ты неумолимая сила, стихия, лишь по велению прихоти принявшая человеческий облик, процесс — вечный и неостановимый, надо не раздумывать, не размышлять, но происходить — нестись вперёд, без цели и смысла, ведь ты, сам по себе, и есть конечная цель, и истинный смысл.***
Хирузен уже сбился со счёта как долго они брели в этом кошмаре. Минуты сливались в часы, а омерзительный тоннель, полный смрада и удушья всё не заканчивался. Лишь звук уже привычного ритма становился всё громче и громче. Однако рано или поздно всё подходит к своему концу, а потому, спустя ещё полчаса с момента, когда ему показалось что это адское путешествие будет длиться вечно, стены стали становиться всё дальше, потолок выше, а узкая тропа, по которой они шли всё это время, постепенно превращаться в широкую дорогу. Вот только мелькнувшую было на горизонте радость тут же затопило волной первозданного ужаса и отвращения. Впереди, прямо перед ними, дорога уходила круто влево, образуя широкий балкон, прямо над огромной пропастью, в которую превратилось небольшая щель между ними и вязкой, мёртвой кровью. В этой бездне Хирузен увидел то, что никогда не сможет забыть. Впереди, над пустотой, возвышалась стена, как и всё здесь — сотканная из мертвенно-жёлтой плоти. Она билась в такт ненавистному гулу, но вопреки обыкновению была неровной. Всю её поверхность покрывали десятки наростов, напоминающих собой вздутый волдыри, полные гноя и крови. Все они были разного размера, от огромных, в человеческий рост, до совсем крохотных, не больше кулака. И вокруг каждого из этих наростов, с влажным, выворачивающим на изнанку звуком, мельтешили какие-то твари. С виду они походили на гигантских червей, чья нижняя часть тела срослась с живой стеной. Эти мерзости скользили над волдырями, изредка обнажая пасти, полные огромных зубов, что шли сотнями рядов друг за другом. Один из червей, самый близкий к ним, как раз проползал над очередным из наростов, как вдруг остановился и вновь раскрыл зев своей глотки, но в отличии от прочих не продолжил движение, но замер, после чего из его утробы наружу высунулись сразу несколько длинных отростков, конец каждого из которых венчало длинное жало. Эти щупальца, неторопливо, постоянно извиваясь, поползли прямо к волдырю, и когда до цели осталось каких-то пара метров… Свиф Звук раздираемой клинками кожи разнёсся по округе, точно в такт общему ритму, пока из нароста, вместе с едким гноем, вытекал… человек? Нет, лишь издали в этой искорёженной, антропоморфной фигуре, с непропорциональными конечностями, бледной, почти прозрачной кожей, опухолями по всему недоразвитому телу, можно было признать человека. Пока все четверо невольных зрителей смотрели на это действо, мерзкие отростки на удивление проворно подхватили начавшее было заваливаться в бездну тело, и тут же запихнули прямо в широко раскрытую пасть червя. Хирузен смотрел на то как они продавливают свою добычу всё глубже и глубже внутрь омерзительной глотки, и как по мере этого действа, ком, вздыбивший податливую плоть монстра, становился всё меньше и меньше, постепенно стёсываясь об тысячи зубов… Храст. Храст. Храст. Храст. — Нам… надо помочь им! — не своим голосом проговорил Наследник Сарутоби. — Мы должны… что-то сделать. Это же люди… надо спасти их! — Зачем? — удивлённо спросил его Кагуя, чьё лицо выражало разве что толику довольства, да немного разочарования. — Они довольны своей участью. Точнее, они вообще всем довольны — безвольные пустышки, рождённые лишь для того чтобы умереть в агонии, после чего часть их силы отправляется на корм Джашину, а часть на создание новой особи. Вот как он это делал. Неплохо, но толку с таких ничтожеств чуть, вот и приходиться его рабам похищать всё больше людей, дабы создать из них ещё больше этого отребья и даровать своему повелителю ещё больше силы. Признаться, я ожидал чего-то более впечатляющего, ну да ладно. — Как вы можете так говорить! — не выдержал наконец Хирузен, пока его товарищи испуганно переводили взгляд с него, на спокойного Кагую. — Это ведь люди, вы сами сказали! Как вы можете спокойно смотреть на их страдания! Даже не помышляя о том что бы помочь!!! — Довольно просто — они пустышки, в них нет и капли потенциала, так что по сути они уже мертвы, так какая разница? — Вы не можете этого знать наверняка! — Могу и знаю, я вообще многое знаю, но тебя так злит отнюдь не это. — вновь лицо Повелителя костей исказилось, теперь на Хирузена, ласково, как на неразумное дитя, смотрел глубокий старик, чьё лицо изрезали морщины, а волосы поседели под гнётом времени. — Ты в ярости от того что я беспощаден перед фактами. Могу тебя понять — нет ничего хуже чем неотвратимость. Однако я же никогда не мог устоять перед обаянием обещаний, хотя какой от них прок лично мне — не знаю, но пока существо живо, его возможности безграничны, оно всё — обещание чуда. Эти же — неоспоримый свершившийся факт. В них нет ничего. Некого спасать, некому помочь. С таким же успехом ты можешь купить на рынке кусок мяса для того что бы уберечь его от неминуемой гибели в пасти какого-нибудь едока. Жест может быть по-своему и красивый, но абсолютно бессмысленный и бесполезный. Юноша молчал, лишь до крови сжимая кулаки. Он не был согласен ни с одним сказанным словом, но сделать что-либо в одиночку не мог, не здесь, в этом проклятом самими Небом месте, где за его спиной стоят друзья. А потому он просто стоял, роняя на пульсирующий пол алые капли крови, и слёзы, медленно стекающие по щекам. — Ну что идём, или ещё чего посмотреть хотите? — игриво спросил их вновь помолодевший Кагуя, чьи глаза уже не просто светились, но пылали серебром, освещая всё вокруг. — А то нас там уже прямо заждались!