***
Трудно ли расти сиротой? Ответ во многом зависит от обстоятельств. Если есть родственники, готовые с радостью принять тебя, дать крышу над головой, обеспечить едой и окружить любовью, то даже самая сокрушительная потеря будет казаться преодолимой, а снедающая нутро боль утраты постепенно стихнет и развеется под напором жизненных обстоятельств. Но что если всё совсем не так? Что если ты вдруг очнулся совсем один, в окружении тлеющих руин и пепла, что укрыл тебя с головой? Что если неумолимый Рок отнял у тебя всё: родителей, соседей, друзей, знакомых, дом… будущее и даже смысл дальнейшего существования? Что если ты осознаешь, что у тебя более НИЧЕГО нет?! Даже воспоминаний, что тревожили бы среди ночи. Именно так в этот мир пришёл Какудзу — как его прозвали немногие выжившие, к которым он вскоре прибился. Кем он был до той злополучной атаки Листа на Ивагакуре и буйства Девятихвостого, стёршего Деревню с лица земли, никто не знал. Слишком много погибло в тот день, чтобы хоть кто-то мог признать нескладного мальчишку со странными глазами. Мёртвых было столько, что их не успевали оплакивать, а ещё один сирота, с растерянным взглядом, просто затерялся в убитой скорбью и насквозь пропахшей отчаяньем людской толпе. Позже, когда немногие уцелевшие смогли добраться до скрытых убежищ и дальних селений. Когда покалеченный, но всё ещё живой Цучикаге собрал их всех вместе и организовал хоть какое-то подобие порядка, ничего толком не изменилось. Те кто мог знать его, те с кем он был когда-то знаком и кто мог поделиться деталями размытого прошлого, не пережили нападения. Для мальчишки, что только-только начал осознавать себя и всю безысходность положения, в котором он оказался, это было страшным ударом. Последняя надежда урвать хоть что-то своё, заиметь хотя бы крупицу собственного потерянного Я, растаяла под гнётом беспощадной Судьбы. Он вновь остался ни с чем. И именно в момент абсолютного опустошения на горизонте вновь вспыхнула звезда надежды. Разгромленной Великой Какурезато, дабы удержать свой титул и земли, срочно необходимо было наращивать количество боеспособных шиноби, и каково же было удивление и счастье Какудзу, когда способности к управлению чакрой обнаружились и у него. Чувства, охватившие худого, нескладного мальчишку в тот момент, невозможно было описать словами, ведь именно тогда юный Какудзу впервые осознал, что у него всё же есть хоть что-то своё, а пустота внутри, неотрывно пожиравшая его день за днём, заполнилась первой, но неимоверно важной крупицей, вокруг которой, впоследствии, выстроилась вся его личность. В тот день мальчишка чётко и ясно понял, что он — Какудзу — шиноби Ивагакуре но Сато! Дальнейшие годы были наполнены непрерывной учёбой, что вскоре сменилась такой же нескончаемой чередой сражений. Ослабшую Великую Страну многие хотели попробовать на зуб, а острая нехватка бойцов вынуждала руководство Деревни посылать в бой всех, кто только мог держать оружие. Даже едва закончивших ускоренный курс Академии генинов, но если и находились недовольные такими раскладами, то Какудзу явно был не из их числа. Нашедший своё призвание и цель в жизни, юный шиноби бесстрашно и без оглядки на собственную участь выполнял миссию за миссией. Страсть к познанию чакры, что дала ему опору, и желание защитить родную Деревню, что предоставила ему смысл существования, слились в сознании Какудзу в поистине невероятную смесь, позволив ему в кратчайшие сроки сдать экзамен на Чунина, а после, всего за два года, дослужиться до Джонина и войти в ряды элитных бойцов Деревни. Упрямство, упорство, талант и полная самоотдача возвели его на вершину… Но они же оказались причиной его скорого падения. Когда именно это началось? Быть может с тех странных заданий, что выдавал ему лично Муу, тогда ещё занимавший место Первого Помощника Цучикаге, в обход основного аппарата, оправдывая это высочайшей мерой секретности и личным поручением Каге? Или же ещё раньше, когда пара подвыпивших коллег случайно обмолвилась при нём о существовании Специального Отдела Архива, посвящённому исключительно Запретным Техникам и способам их освоения? Теперь, спустя годы, отследить момент, когда чужая воля и умысел перекроили его жизнь и исковеркали судьбу стало едва ли возможно. Но миг, когда всё свершилось до сих пор стоит у него перед глазами.***
Очередная миссия, очередной успех. Возвращение в родную Деревню с победой и улыбкой на устах. Предвкушение отдыха и толика тоски от осознания, что разделить радость ему особо-то и не с кем. Всё же характер его не особо располагал к компании, но даже так, отметить очередную победу, пусть даже в одиночестве, казалось заманчивой перспективой. Однако, не прошёл он и половину пути до своей квартиры, как его аккуратно взяли в кольцо. Грохот каменных техник, обрушившихся со всех сторон неостановимой лавиной прямо посреди улицы, стал полной неожиданностью. Секунда растерянности стоила ему раздробленной кисти и сломанных рёбер. За тем последовала острая вспышка боли, а после… крики о сдаче, угрозы расправы и… обвинения в предательстве Деревни и сговоре с врагом. Последнее буквально выбило почву из-под ног. Какудзу не мог в это поверить, пытался до последнего объясниться, убедить, что всё это просто страшная ошибка! Но его никто не слушал. Тот факт, что брать его живым в задачу нападавших не входит, он понял почти сразу. Сам не раз работал в составе команд по ликвидации, а потому без труда узнал до боли знакомые комбинации техник и схемы атаки. Осознание подобного заставило сердце в груди разрываться от боли. Его родина… его Деревня, ради которой он проливал кровь, свою и чужую, идеалы, во имя которых продолжал сражаться, несмотря ни на что, цель его жизни, во имя которой он неизменно шёл вперёд… вновь у него всё отняли. Без возможности оправдаться, без суда и даже права хотя бы вымолвить последнее слово… Его просто списали со счетов… Предали… И кто?! КТО?! Те кому он верил больше чем себе. В тот момент вновь зародившиеся внутри него пустоту и тлен, сменила и заполнила собой всепоглощающая, необузданная ярость. На Мир — что из раза в раз отбирал всё что у него было. На Деревню — что безжалостно растоптала его убеждения ни за что. На бывших товарищей — в глазах которых не было даже тени сомнения в совершённом им преступлении. На себя — что, был так слеп и не предвидел подобного. Именно тогда, подгоняемый жгучей ненавистью и близостью смерти разум породил безумный по своей сути, но оказавшийся единственным путём к спасению план. Сломанная кисть резко сужала арсенал доступных техник, но ноги и тайдзюцу всё ещё были при нём, и Какудзу побежал что было мочи. Петляя по извилистым улочкам Ивы, меж огромных башен и древних скал, он словно безумный несся к своей цели, по пути отчаянно стараясь хоть не на долго сбить преследователей со следа, что было особенно сложной задачей, ведь каждый из них, ровно как и он сам, прекрасно ориентировался на просторах Камня. Спустя долгий десяток минут, наполненных взрывами, болью и игрой на перегонки со смертью, он всё же смог оторваться достаточно, да бы осуществить задуманное и резко сменить направление, вскоре прорвавшись в недра Архива. Там, среди нагромождений свитков и пыльных табличек, рыская меж бесконечных верениц стеллажей и шкафов, он всё же нашёл то что искал. Буквально пробив собой барьеры отделяющие Специальную Секцию от остального Архива, подняв тем самым на уши всю Деревню, он начал отчаянно искать что-то, что могло помочь ему спастись, ну или хотя бы позволило бы уйти, забрав с собой как можно больше тех, кто уже шёл по его душу. Надежды его, как ни странно, хоть и были продиктованы отчаянием и яростью, имели немало шансов на успех. Большая часть запретных техник в архиве были подробно расписаны, а методика их активации детально изложена в прилагающихся инструкциях, что позволяло любому, более-менее опытному, шиноби применить запретные знания без какой-либо подготовки. Другое дело, что безумец, рискнувший пойти на это, скорее всего тут же бы погиб, ведь вся суть любого Киндзюцу не в сложности активации как таковой, но в её последствиях. И тут Какудзу во второй раз в жизни повезло, словно бы сама Судьба вложила в его руку именно свиток с описанием Страха Земного Гнева — Джионгу. Подгоняемый звуками всё приближающейся погони, Какудзу, даже не прочитав до конца о последствиях применения запретного искусства, активировал Киндзюцу, и в тот же миг всё его сознание затопила боль, подобной которой он никогда прежде не испытывал. Она раздирала всё нутро, каждую клеточку его тела, что словно бы разрывались и тут же сшивалось заново под влиянием обрушившейся на него силы, но… Как неожиданно эта мука на накатила, так же нежданно она и пропала, оставив недоумевающего и контуженого шиноби посреди Архива. А после его голова отделилась от тела. Фора, что он себе выбил, была исчерпана. Один точный удар катаны не оставил и шанса на спасение, и Какудзу уже видел выражение облегчения на лице своего убийцы, как вдруг к нему пришло странное осознание — боли нет. Его голова абсолютно точно покоилась на полу, в то время как тело продолжало, как ни в чём не бывало, стоять посреди архива, даже не думая заваливаться на бок или оседать на пол. А попытавшись пошевелить рукой Какудзу и вовсе осознал, что по-прежнему может им управлять словно бы ничего и не произошло, но странности на этом не закончились. Где-то в глубине он ощутил странное, до того момента незнакомое ему чувство, и потакая наитию потянулся к нему. В тот момент из его шеи ринулись тысячи антрацитово-чёрных нитей, что тут же устремились к отсечённой конечности, подхватывая ту и за доли секунды возвращая обратно на положенное место. В тот момент Какудзу не понимал, что именно произошло, и как он это сделал. Буквально секунду назад обезглавивший его шиноби — тем более, однако оба кристально ясно осознавали, что живым отсюда уйдёт лишь один. Дальнейшее он мог описать только как шутку. Его рвали, кололи, рубили, резали, сжигали, но всё было тщетно. Чёрные нити, заменившие ему всё нутро, сводили любое повреждение на нет, в то время как сам Какудзу стал на порядок сильнее физически, в довесок приобретя удивительно чёткий контроль над чакрой, по крайней мере в рамках собственного тела, и разом заимев неплохие задатки сенсора. С новыми возможностями он играючи перебил всех, кто рискнул покуситься на его жизнь, попутно сровняв с землёй весь Архив и открыв ещё одну особенность даруемую ему странным Киндзюцу. Признаться, он сильно удивился когда вырванное сердце, что он сжимал в руке, буквально мгновение назад принадлежавшее очередному отребью, ставшему на его пути, тут же срослось с источаемыми им нитями, после чего Какудзу отчётливо ощутил новый источник чакры в своём теле. Это открывало множество перспектив, но на тот момент всё что его интересовало — возможность как можно скорее покинуть Иву, что он с успехом проделал, усеяв свой путь телами всех тех, кто решился ему помешать. После этого он ещё долго петлял по всей Стране Земли, сбивая посланных за его головой преследователей со следа, а некоторых просто убивая, пополняя тем самым коллекцию собранных сердец, каждое из которых существенно усиливало его возможности. Когда он наконец достиг Страны Когтя, в его теле уже было четыре сердца наряду с его собственным и останавливаться на достигнутом Какудзу не собирался. Новость о том, что некогда родная Какурезато объявила его нукенином и назначила внушительную награду за его голову, он встретил почти равнодушно. Ярость давно истлела, оставив вместо себя лишь презрение. Однако столь любезно предоставленный бывшими соотечественниками урок Какудзу усвоил отменно, и теперь прекрасно понимал, что верность и самопожертвование имеют цену лишь когда они применимы к самому себе. Вместе с тем в нём отчётливо вспыхнуло осознание, что теперь ему ничего не мешает получить всё, на что бы не упал его взгляд. Не скованный долгом и обязательствами, он мог заполучить всё что только есть в этом мире. При этом каждая толика добытого будет принадлежать лишь ему одному! Жить, не полагаясь на чью бы то милость и благосклонность оказалось на удивление приятно, ну а любого кто рискнул бы покуситься на то, что его по праву можно просто прикончить. Новая парадигма мышления гладко легла на открывшуюся перед ним картину мира, а потому Какудзу безотлагательно начал идти к новой цели, быстро осознав, что для её достижения уже придуман превосходный и многофункциональный инструмент, имя которому — деньги. За Рьё можно было получить всё что угодно, и этот факт пришёлся нукенину по душе. Быстро смекнув, что даже без Какурезато за спиной у шиноби нет каких-либо проблем с тем, что бы найти Заказ, Какудзу взялся за дело, весьма быстро сколачивая себе репутацию профессионального, безжалостного и крайне скупого шиноби, что за достаточную сумму гонорара может разрешить любую проблему, если конечно перед этим назвать её имя и принадлежность к Клану. Сбережения Какудзу всё росли, однако он не спешил ими пользоваться, откладывая и пряча добытое до лучших времён. С новым телом он почти не нуждался во сне или отдыхе, а потому даже столь основополагающие потребности не сопровождались сопутствующими затратами. Вскоре он скопил столько, что если сложить награбленное вместе, то даже иные Дайме с радостью продали бы ему свои владения с потрохами живущих там крестьян, однако Какудзу и не думал останавливаться, всё продолжая выгрызать себе больше и больше, пока наконец не замахнулся на кусок, что явно был ему не по размеру. Участвовать во Второй Войне он не хотел. Слишком большие риски даже для шиноби с его возможностями, которые, как показали годы практики, были отнюдь не безграничны. Да и затраты времени крайне велики, а оно, как известно, деньги. Но Второй Казекаге предложил слишком много, и Какудзу не смог устоять. Да и требовалось то всего-ничего — поддержать наступление с одного из флангов и прикрыть его в случае отхода основных войск. Плёвое дело для шиноби его уровня, и даже факт разгрома Песка в той битве не сделал его сложнее, но вот то что случилось потом… Когда Какудзу подсчитывал барыши, до него только начали доползать слухи, что он, якобы, прикончил Первого и Второго Хокаге, с поддержкой пары отрядов нукенинов/шиноби прочих Великих Какурезато/ватагой самураев и ещё Ками знает кого всякие идиоты приплели к этому бреду. Тогда это даже улыбнуться его не заставило, и он вернулся к своим делам, выкинув байки из головы. Но после они всплыли снова и снова, и снова, постепенно становясь всё больше похожими на правду, что очень не понравилось одному конкретному нукенину, что всем своим естеством почувствовал надвигающиеся неприятности. А когда Лист официально назначил награду за его голову, почти в десять раз больше той, что огласила предавшая его Ива, он окончательно понял, что дело дрянь. Было ясно как божий день, что его подставили. Однако Какудзу прекрасно понимал, что слушать его никто не будет, а потому даже пробовать оправдаться не стал, попросту уйдя на дно, надеясь что у Листа вскоре появятся более насущные проблемы, чем охота за его головой. Вот только в своих расчётах он явно недооценил настойчивость Третьего Хокаге. Этот проклятый Кагуя послал за ним целую армию своих ищеек, скупал любую, даже самую абсурдную информацию о его возможном местоположении за такие деньги, что пару раз Какудзу самого подмывало заложить себя, и только осознание что именно его ждёт в застенках казематов Листа останавливало его от столь необдуманного шага. Как бы то ни было, время шло, и у него оставалось всё меньше вариантов. Лёжки и убежища вскрывались одно за другим, вариантов становилось всё меньше, а преследователи и сыскари подбирались всё ближе, наступая на пятки, пока наконец не загнали его в самую гнилую дыру на всём материке.***
Да, не так он видел себя по прошествии лет. Сирота, шиноби, беглец, нукенин и вот снова беглец. Круг замкнулся, оставив его одного и ни с чем… уже в который раз. От злости и отчаяния хотелось орать в голос, однако понимание, что где-то рядом могут быть пришедшие по его голову рогатые ублюдки, душило этот порыв на корню. Казалось бы, чего ему стоит перебить их всех? С его возможностями открутить головы паре-тройке нелюдей ничего не стоит. Вот только Какудзу не был идиотом и понимал одну простую истину — как бы он не желал обратного, применённое им Киндзюцу сделало его просто невероятно живучим… но отнюдь не бессмертным. А перейти дорогу Кагуя может рискнуть только истинно-бессмертный, поскольку за тысячами размалёванных рож стоит одна фигура, что заставила весь мир трепетать перед собой. Связываться с Аловолосым Демоном занятие для самоубийц и безумцев, а ни тем ни другим Какудзу отродясь не был, так что единственном верным решением стало забиться в самый глухой угол и не отсвечивать до последнего, а после… вот когда то самое после наступит, он и решит каким именно оно будет. Не в силах более тупо пялиться в расползающуюся по стенам плесень, нукенин вскочил с места и принялся мерить шагами своё скромное пристанище, стараясь придумать как выпутаться из того дерьма, в которое его столь изящно макнули. И где-то посреди этих размышлений чуткий слух шиноби уловил отчётливый звук тяжёлых шагов. Уверенный, нарочито громкий… и постепенно приближающийся прямо к нему. Разом сбросив с себя всё раздражение и беспокойство, он пристально уставился немигающим взглядом ярко зелёных глаз, без намёка на зрачок, на покосившуюся от времени и гнили дверь, которая, спустя всего десять ритмичных ударов его сердец, несколько раз пошатнулась, чуть не слетев с петель, что видимо обозначало собой вежливый стук. — Проваливай! — глухо откликнулся нукенин уже складывая руками первые печати. — И даже не поинтересуешься, кто именно пришёл к тебе в такую глушь на ночь глядя? — раздался из-за двери чуть приглушённый баритон, в интонациях которого сквозила явная насмешка. — Мне одинаково плевать на всех. Повторяю ещё раз — пошёл прочь! — Боюсь не могу, и как ни странно, это в первую очередь в твоих интересах. — всё также глухо произнёс неизвестный и просто выбил преграждающий ему дорогу кусок гнилой древесины, что с тихим скрипом вырванных петель рухнул на пол. В ту же секунду Какудзу завершил последовательность печатей, отправив на встречу вторженцу целый рой каменных кольев, чья скорость и прочность позволяли им прошивать на сквозь иных джонинов, однако его ночного гостя те едва ли поцарапали — пробив лишь кожу и тут же осыпавшись на землю грудой расколотой породы. Поняв что обычное ниндзюцу здесь, очевидно, не поможет, Какудзу уже хотел было активировать Страх Земного Гнева, как вдруг осёкся. Прямо перед ним стоял аловолосый рогатый великан в изорванном белом кимоно, поверх которого красовались алые облака, и будь он проклят если это не… — Не думал, что Каге Великой Деревни захочет лично явиться за каким-то нукенином. Или в бухгалтерии напутали с моей наградой, и увидев конечную цифру ты решил, что лучше прикончить меня лично, чем платить такие деньги какому-нибудь излишне везучему идиоту? — едко поинтересовался Какудзу, не сводя взгляда с Третьего Хокаге. — Да нет — награда верная, я сам распорядился её назначить. Да и ты совсем необычный нукенин, не так ли? Всё же не у каждого на счету есть аж два Каге. Какудзу ещё сильнее нахмурился, приготовившись ударить со всей доступной силой, а после тут же отступить по одному из заранее намеченных маршрутов, как вдруг Кагуя как ни в чём не бывало продолжил: — Правда тот факт, что к убийству ни одного из них ты не причастен делает ситуацию намного сложнее. Не находишь? — Ты… — не до конца понимая издеваются над ним или говорят в серьёз, Какудзу, сделав шаг назад, и всё ещё неотрывно следя за вероятным противником, переспросил: — Не причастен? Тут с тобой многие не согласятся. — Значит многие будут не правы. — спокойно ответил ему Кагуя, сделав один шаг вперёд. — Я абсолютно точно знаю, что ни Хашираму, ни Тобираму ты не то что не убивал, но и в глаза не видел. — Тогда зачем было назначать награду за мою голову?! — всё ещё не понимая что здесь происходит прошипел нукенин, вновь делая шаг в сторону. — И какого Биджу спускать на меня своих псов, гоняясь по пятам по всей Хонхоне?! И наконец, во имя какого Ками, самому Третьему Хокаге, лично пребывать в эту всеми демонами забытую отхожую яму, если не ради мести за убитого друга?! — Как раз таки ради мести я сюда и прибыл. — брошенные рогатым ублюдком словно бы вскользь слова мгновенно заставили Какудзу напрячься, но продолжение фразы опять перевернуло всё с ног на голову. — Вот только мстить я собрался отнюдь не тебе. — А кому тогда? — Тому, кто подставил тебя, убедив весь мир, что именно от твоих рук нашли свою смерть два Величайших Шиноби своего времени. Тому, кто приложил неимоверное количество сил и средств, чтобы и я в это поверил, тем самым придя в столь любезно расставленную ловушку. Тому, кто стоит за твоим изгнанием из родной Деревни и всеми злоключениями выпавшими на твою долю после. — Что… — от прозвучавших слов у нукенина мгновенно пересохло во рту. — Это… это… это какой-то бред!!! На кой чёрт кому-либо устраивать всё это?! При чём тут вообще Я?! — При том, что ему требовалась наживка, но не какая-нибудь. Ему нужен был тот, кто, хотя бы гипотетически, мог бы выйти победителем из поединка с теми, кто когда-то чуть не убил его самого. Простой джонин этой роли никак не соответствовал. Надо было найти кандидата с внушительной силой, необычными способностями и соответствующей репутацией, и в какой-то момент он, очевидно, пришёл к выводу, что его проще создать. Тем более что это отлично дополняло целый ряд прочих планов. — Каких ещё планов?! — Какудзу взорвался, отказывался что либо понимать. Всё это звучало как бред, да и выглядело соответствующе, однако факт того, что Глава Клана Кагуя стоял сейчас прямо перед ним и не спешил отрывать ему голову, не давал просто взять и отмахнуться от всего сказанного. — О ком ты вообще говоришь?! Тут его собеседник вдруг широко оскалился, разом демонстрируя ему несколько рядов острых клыков: — А вот это, мой юный друг, правильный вопрос. Ответ на который я могу дать тебе прямо сейчас, вот только узнав его, жить как прежде ты уже не сможешь. Оно тебе надо? — Да мне плевать! Кто?! Кто меня подставил?! Кагуя оскалился ещё шире и уже начал было говорить, как шум дождя и голос Аловолосого перекрыл чей-то пустой громогласный возглас: — Божественная Кара! И мир померк в ослепительной вспышке.