Крылатая песня бурной весны

Гномы, тяжело дыша, с гулким топотом неслись по извилистым подземным коридорам в поисках выхода. Гэндальф сумел выиграть немного времени, когда ударом посоха отправил по развилкам магическое эхо и неясные тени сбежавших пленников — погоня свернула в другой коридор. Выход был уже близко: воздух значительно посвежел, и вонь подземного города осталась позади. Подгорный народец был привычен ко всякому, но приток свежего воздуха прибавил им сил и позволил лучше осознавать происходящее. С трудом избежав преследования, гномы наконец смогли тщательно осмотреться и найти выход на поверхность. Отвалить огромный камень было непросто для любого человека, но не для тринадцати крепких мужчин, хоть они и уступали в росте стоящему рядом волшебнику. С наслаждением бородачи вдохнули вечерний лесной воздух и задвинули глыбу обратно, заметая за собой следы. Конечно, гоблины не решились бы выйти наружу в яркий полдень, но уставшие от таких пробежек гномы вряд ли бы ушли на пару дневных переходов, тем более, что сейчас солнце уже клонилось к закату. Они отошли от пещер подальше и устроились на мешках, пересматривая пожитки, которые чудом удалось сохранить. И тут оказалось, что из лап свиты Верховного Гоблина удалось вырваться не всем: они недосчитались хоббита. Впрочем, гномы не помнили его присутствия внутри горы и здраво рассудили, что мелкий полурослик потерялся намного раньше. Громко споря, что делать дальше, они принялись обустраивать место для ночлега. Дори, которого поддержали Ори и Нори, хотел остаться поближе к скалам, ожидая Бильбо. Кили и Фили горячо спорили, пытаясь добиться согласия от Торина на разведку вокруг пещер в поисках хоббита. А Торин, раздраженный этими просьбами, был зол на Бэггинса, так не вовремя покинувшего отряд, и кричал, что нанятый ими вор сбежал и нарушил контракт, поэтому его не стоит ждать и тем более самим нарываться на неприятности, которые только задерживают их в пути к важной цели. Гэндальф хмуро набивал в трубку табак и молчал, не участвуя в спорах. Он вспоминал, где видел полурослика, и по всему выходило, что это было аккурат перед тем, как их схватили гоблины. Волшебник надеялся, что юркий изворотливый малыш уцелел и нагонит их в ближайшее время.

•••

Гарри проснулся от шума и криков. Он замер, оценивая обстановку, медленно открыл глаза и плавно приподнялся на локте, приоткрыв щель накинутого поверх спальника очень неприметного в лесу грязного серо-зеленого цвета. Такая расцветка не раз его выручала, когда он скрывался от рыскающих повсюду отрядов Тома. Он перестал его называть Волдемортом после того, как пересмотрел флаконы воспоминаний, бережно хранимых Дамблдором. На поляне, в двадцати шагах от его укрытия, стоял целый отряд вооруженных до зубов коренастых крепких мужиков, которые громко и яростно спорили между собой, бренча железом. Над ними возвышался старик в неприметной серой мантии и остроконечной шляпе, от вида которого Гарри захотелось выругаться: уж очень отчетливо и до мурашек тот напоминал ему одного из двух ненавистных магов. Столкнуться с похожим на него аборигеном Гарри претило. Маг продолжил наблюдать за незнакомцами, осторожно выбираясь из спальника. Он нащупал рукой палочку и накинул на себя чары отвлечения внимания. Человек в сером балахоне поднял голову и окинул глазами окрестности, но через минуту снова вернулся к беседе. Гарри потянулся к мешку, достал амулет-переводчик — подарок Мионы на пятнадцатилетие — и нацепил на себя. Перепалка утихла, стоило на поляну шагнуть неизвестному пареньку. Такому же мелкому, но куда более щуплому и безбородому, с круглым добродушным лицом. Он что-то негромко сказал, когда мужчины сгрудились вокруг него, похлопывая по спине. Чернобородый, самый представительный из остальных, начал грозную речь, но под конец тоже одобрительно хлопнул его по плечу, отчего мелкий разулыбался и расцвел, сверкая такими же круглыми, как и лицо, глазами. Гарри оторвался от происходящего рядом с ним и стал собираться. Осторожно сложил вещи в рюкзак и медленными шагами, то и дело оглядываясь, отошел в сторону. Он решил выбрать место для ночлега подальше: сталкиваться с опытными воинами, вооруженными секирами и мечами, — а на горожан и торговцев они были похожи, как пикси на дромарога, — парень не хотел. Было понятно, что в этом новом мире холодное оружие носили повсеместно, и пользоваться им, в отличие от Гарри, умели, а значит, неприятностей и нежелательного внимания ему нужно было избегать подольше. Стоило ему отойти ярдов на пятьдесят, как он услышал пронзительный вой. От неожиданности маг резко дернулся, и его ноги поехали по склону, усыпанному мелкими камнями. В вечерней тишине его оплошность была отчетливо слышна. Гарри попытался удержаться и не уронить рюкзак, но оползень увлек его за собой к подножию холма. Гарри смог остановиться только внизу, но не успел перевести дыхание, как его окружили, приставив острые мечи к самому горлу. Драться и убивать у него желания не было, но как разрешить конфликт он не представлял, поэтому поднял руки в самом безобидном жесте, медленно заправив палочку за ухо. Пусть думают, что это писчее приспособление, раз ее сразу не восприняли как угрозу, впрочем, как и его самого. Этим заросшим лесникам он не казался опасным: мечей или топора при нем, и правда, не было. Сделав выражение лица попроще, парень примирительно развел руки в стороны ладонями наружу, обратив внимание на бледную кожу, обтягивающую его тонкие запястья. Да он сам не стал бы бояться такого задохлика! Вой раздался чуть ближе, и мужики, хмуро кося на него прищуренными глазами из-под мохнатых бровей, отошли в сторону, буркнув пожелание не путаться под ногами и дожить до конца стычки, потому что разговор с ним закончен не был. Благодаря переводчику, Гарри их бурчание понял и усмехнулся краем губ, собирая рассыпавшиеся при падении вещи: спрятал плащ-невидимку в карман штанов, а уменьшенную метлу — в карман кофты, завязал длинные, как оказалось, волосы в низкий хвост. Огляделся по сторонам, обратив внимание, что отходить дальше им всем было некуда, — в пятидесяти ярдах за ними раскинулось глубокое ущелье. Парень затянул до предела лямки своего зачарованного рюкзака. Попрыгал, приноравливаясь к его едва ощутимому весу и похлопал себя по карманам, проверяя все ремешки и пряжки. Развязанные шнурки в драке как-то были весьма досадным неудобством. Он снова огляделся. Мужики рассредоточились полукругом, вертя в руках короткие мечи и топоры, со свистом рассекая ими воздух. Гарри стал в стороне рядом с щуплым безбородым мальчишкой, который дрожащими руками держал тонкий, светящийся голубым клинок. Было отчетливо видно, что в заварушках ему участвовать еще не доводилось. Послышалось рычание и громкое тяжелое звериное дыхание, гортанные грубые возгласы — и на краю насыпи показались верхом на волках три ужасно уродливых существа в сетке шрамов и с очень бледной кожей. Волки были огромны даже по сравнению со знакомыми ему оборотнями. Местные твари были не такими гротескно-изломанными и облезшими, как обратившийся Люпин, скорее свирепыми, завораживающими в своей звериной мощи. Они угрожающе скалились влажными пастями с внушительным рядом острых клыков. Мужики бегло переговаривались, водя плечами и удобнее перехватывая оружие в крепких руках. Их лица были насупленными и сосредоточенными. Миг — и завязалась драка, потому что за существами, сидящими на волках, хлынули такие же, но помельче, с кривыми ржавыми клинками наголо. Шум и лязг оружия оглушили Гарри. Он мотнул головой, накинув на себя слабенький щит от физических атак — своеобразную прослойку уплотненного воздуха, — и принялся привычно махать палочкой, молча разбрасывая «Секо», «Дуро» и «Конфринго» по сторонам, рассудив, что ему с магически затратными проклятиями стоит повременить. Невербальная магия давалась ему легко и приносила немалую пользу, позволяя оставаться незаметным и давая преимущество над Пожирателями, поэтому он давно приучил себя колдовать тихо, а лучше вообще без слов. Сейчас он оглушал противников, не привыкших к такому, самыми простыми и действенными методами. Щитовых чар тут, судя по всему, не знали, и его заклятия действовали отменно, не встречая сопротивления. Воины рядом ожесточенно махали мечами и топорами, выводя противников из строя по одному, но через время их движения существенно замедлились, тогда как отвратительных орущих тварей меньше не становилось, а их вожаки на волках лишь скалились и выкрикивали насмешки и угрозы, наблюдая за схваткой с вершины холма. Как отметил Гарри, свои потери они в принципе не считали. Рядом прошипел что-то сквозь зубы один из бородачей, получив скользящий удар по плечу, следом раздалось еще два тихих вскрика, а потом еще один. Гарри оглянулся, отметив, что пятеро из тринадцати едва держатся на ногах, поэтому придвинулся к ним поближе, закидывая врагов более мощными проклятиями сразу на нескольких противников. Его запас магических сил был огромен — он узнал об этом в конце четвертого курса незадолго до встречи с Томом лицом к лицу. Но сейчас, после своего странного посмертия, блужданий длиною в жизнь непонятно где и перехода в этот странный мир фантастического Средневековья, он чувствовал сильное истощение, сильнейший недосып и зверский голод. Мадам Помфри, увидев его сейчас, заперла бы в Больничном крыле до скончания веков, закармливая витаминными супами, Укрепляющими настойками и Сонными зельями, не слушая никаких возражений. Хм, да… мадам Помфри, румяная старушка. По-своему милая, настойчивая в своей опеке решительная целительница. Показательно убита в сентябре за попытку оказать сопротивление. В тот день, когда в Хогвартсе впервые по указу Долорес Амбридж, ставленницы Тома, начали применять непростительные проклятия в наказание за школьные проступки. Гарри сморгнул, отгоняя тяжелые воспоминания, и с облегчением осознал, что все это время механически бил по движущим целям и отбрасывал волну за волной, впечатывая их в крутой каменистый спуск, а не стоял истуканом, оплакивая прошлую жизнь. Часть тварей он удачно поджег, другую — скинул с обрыва простым «Экспульсо». Увидев, как некоторые из них успевают в бою отхватить зубами кусок плоти своих павших товарищей, скривился и начал раскидывать «Сектумсемпру», устроив небольшую мясорубку для новой волны противников. Если бы не его истощение, схватка бы закончилась быстрее. Странные твари, похожие на орков, были глупы и кровожадны, и что самое приятное, не могли защититься от боевого мага. Только под конец они сочли его опасным и попытались задавить скопом, подчиняясь приказам своих вожаков на ломаном языке, который даже переводчик не мог разобрать. Тогда Гарри решил, что сам не справится и подскочил к бородачам, и понадеявшись, что его прикроют, чтобы не терять эффективного союзника, и стал кастовать более долгие и сложные проклятия, рассчитанные на целую группу противников, оплетая ими всех, кто попадался ему на глаза. Ошеломляющие, окаменяющие и дурманящие чары срывались с кончика его палочки, а мерзкие твари застывали статуями, падали бревнами к ногам остальных, шатались и начинали медленно крутиться в недоумении, потеряв слух, зрение, обоняние, и самое главное — цель. Они не реагировали на приказы своих вожаков, становясь легкой добычей для клинков выскакивающих вперед гномов, которые мастерски крошили их с видимым удовольствием. Вожаки, сообразив, что внизу не осталось никого боеспособного, сами ринулись в атаку, но не успели издать клич, как Гарри приложил их «Сектумсемпрой», в то время как бородачи шустро разделывали под ними волков. Больше врагов не осталось. Они выстояли. Стоило запалу утихнуть, как Гарри почувствовал опаску своих невольных союзников, но решил пока не тревожиться из-за этого, хотя и отметил разницу между собой и местным волшебником: Серый балахон участвовал в сражении, но магию почти не применял, орудуя посохом, как дубинкой. Командовал он бодро и был, очевидно, негласным лидером отряда. В пылу сражения он помогал, а не мешал, поэтому смог уберечь пару азартных крепышей от шальных атак сзади, прикрыв им спины, и вовремя затащил раненых подальше от схватки, дав остальным время перегруппироваться. С их стороны погибших не было. За это Гарри мысленно засчитал ему пару пунктов симпатии. Парень только успел вздохнуть, вытирая пот со лба, как издалека снова раздался многоголосый вой спешащих на подмогу тварям отрядов. И если врагов было бы в половину меньше, чем уже убитых, то их небольшой отряд ожидали огромные неприятности — слишком потрепала их первая волна преследователей. Гарри оглянулся на Серого, а тот, осмотрев свой отряд, отрывисто скомандовал им… «Что-о-о? Забираться на сосны?» — удивился Гарри, но мужички не спорили и, шустро помогая своим подранкам, кинулись взбираться вверх по трем ближайшим стволам, повиснув на верхушках целыми гроздьями как уродившиеся в благодатный год яблоки. Сосны поскрипывали под весом нагруженных железом крепеньких воинов. Гарри осмотрелся под взглядами остальных и решил не выделяться, доставая метлу или мантию-невидимку — такие возможности стоило хранить в тайне, мало ли когда пригодятся? Он выбрал сосну, стоящую подальше, на самом краю обрыва, и полез на нее, стараясь не смотреть на темный провал ущелья под ним. Если дело пойдет совсем плохо, он наденет свою мантию и тихо ускользнет от нового побоища. Умирать за чужаков Гарри не собирался. Но и бросать остальных напоказ казалось неправильным — мало ли каким влиянием обладали встреченные им путники? И что ждало его в будущем? Закончить свои дни в подвале какого-нибудь замка? Бежать словно дичь от посланных за ним отрядов какого-нибудь зарвавшегося короля? Нет, он однозначно отказывался снова становиться добычей для загонщиков, но исключить такой нежелательный для себя вариант развития событий пока не мог. Мало ли кто среди этих бородачей обладает подобным влиянием? Окажется жив и затаит обиду? Чем меньше они про него знают, тем лучше. Поэтому сейчас убегать не стоит. Да и благодарностью за помощь можно попробовать заручиться, если они выберутся — путешествуя с попутчиками он получит хотя бы минимальную информацию об этом мире, в который он уже вляпался, а исчезнуть он еще успеет. Так Гарри мысленно подкидывал себе доводы, подгоняя их под свое заведомо идиотское желание спасать неизвестных ему существ. Гарри оказался на сосне очень вовремя, потому что на край обрыва хлынули волки. На некоторых сидели уже знакомые ему твари — орки, как он про себя окрестил их за мерзкий вид. Его глаза, сосредоточенно прищуренные, оглядывали всю картину, и варианты изменить ситуацию к лучшему мелькали в голове с привычной скоростью боевого режима. Адреналина хватало, а вот стоящих идей — нет. На холме показался огромный самодовольный орк, словно высеченный из белого мрамора, он крикнул что-то на громком рычащем наречии, с превосходством глядя на спутников мага. Орки? Гномы? Все происходящее слишком уж напоминало удивительный и волшебный мир маггловских сказок. Не тот, который открылся ему в одиннадцать, а тот, в котором, могли жить рыцари и драконы, принцессы и короли в замках, отвратительные орки и красивые эльфы — не привычные, домашние, а те, кто давно покинул его собственный мир. Те, про которых писал детские сказки не один британский писатель, а Герми находила сходства и различия с реальной магией и существующим волшебным миром. Хм. Оказывается, сказки в одном мире вполне жили и дышали в другом. «Может, и русалки у них посимпатичнее, — нервно хмыкнул Гарри, вспомнив красноволосую и глазастую героиню мультика, — ага, и драконы — умнее и добрее». Волкодлаки яростно кидались на сосны, а те — жалобно скрипели и гнулись, и Гарри с ужасом представил, что случится, если ситуация не изменится в ближайшее время: гномы полетят в пропасть, как перезрелые яблоки, или будут разорваны на части в гуще злобных тварей, а ему останется только наблюдать за их гибелью. Судя по всему, у орков к гномам помимо гастрономического интереса были и личные счеты, поэтому они успевали перебрасываться громкими оскорблениями, и Гарри единственный избежал их пристального внимания. «Это не моя битва» — убеждал он себя, следя за драмой, которая разворачивалась перед его глазами. Он оттягивал самое логичное и правильное для него решение — улететь без оглядки. Самое время было накинуть на себя плащ, достать метлу и улететь, но парень медлил. Ведь не бывает так: провалиться в другой мир и сдохнуть в первый же вечер в чужих разборках? Впрочем, маг бы выжил: высота пропасти его не пугала, а умереть от клыков тварей… — в себе парень был уверен куда больше! Ущелье в лучах заходящего солнца выглядело необъятным и чарующе-прекрасным, и гибельный конец казался невозможным вопреки разуму. Это было неправильно. Гномов было жалко, про Серого мага в этот момент Гарри не думал, отодвинув в сторону неприязнь к нему из-за общей напасти. А вот мальчишку было жальче всех. Совсем юный, невозможно испуганный, но храбрящийся из последних сил. Может, Гарри успеет выхватить у смерти хотя бы его? Волкодлаков было слишком много, как и новых орков — эти не выглядели такими глупыми корявыми уродцами, как предыдущие. Они стояли на уступе, предвкушающе скалясь, и были не в пример разумнее, уж точно не глупее самого Гарри. Гномы, и он с ними, попали в самое невыгодное положение — уставшие, израненные и висящие на соснах между пропастью с одной стороны и превосходящим по силам противником — с другой. Парочка бородачей едва держалась, пока волки терзали тонкие стволы. Балахон медлил, не к месту любуясь бабочкой на пальце, — и от этого несоответствия Гарри громко фыркнул, отчего на него неодобрительно покосились коротышки-соседи. Главный бородач перекрикивался с вожаком бледнокожих уродов, пока сосны не стали клониться и со скрипом падать друг на друга, а гномы — перепрыгивать, скорее переваливаться на каждое следующее дерево, пока в конце концов всей оравой не повисли на единственной, натужно скрипящей от незваных гостей сосне. К ней тут же кинулись местные волкодлаки, тявкая и подвывая, и стали ее раскачивать. Проблема была в том, что Гарри тоже там сидел. И ещё пятнадцать человек, включая Балахона и мелкого парнишку. И больше деревьев на этом скалистом уступе не было. Под весом шестнадцати тел сосна едва держалась. Прыжки волков стали еще яростней. Они, видимо, сообразили, что добыча может в любой момент упасть в ущелье, избежав их клыков, и поэтому хотели заполучить свой ужин поскорее — слишком маняще он раскачивался перед самым их носом. Волшебник начал поджигать своим посохом шишки и бросать их гномам, а те, поджигая все новые и новые снаряды, стали метко швыряться ими в волков. Упавшие снаряды горели ярко и вскоре огненная стена отрезала дерево от беснующегося зверья. «Неужели такой массивный посох только и может, что поработать хлипкой зажигалкой?» — удивился Гарри, с недоумением покачав головой — он все ждал, когда мужик в балахоне станет колдовать, но тот действовал так, будто про магию не слышал. Может, Гарри ошибся, и вожак отряда не был волшебником? У мага никак не находился удачный вариант, чтобы быстро и легко спасти всех одним махом — и от ущелья и от противников. Спасения для всех не существовало: сам он отогнать врагов или убить их Гарри не мог, а сосна дернулась в последний раз и опрокинулась, вися над пропастью и цепляясь за землю остатками рвущихся корней. От удара гномов тряхнуло, и они повисли, чудом ухватившись за ветки. Некоторые из последних сил удерживали не только себя, но и парочку менее удачливых друзей — до неизбежной развязки оставались жалкие минуты. Неожиданно Серый просиял, а с ним восторженно завопили и гномы. Гарри тоже увидел черные силуеты гигантских крылатых птиц на фоне закатного неба. Остальным их появление внушало надежду, а Гарри мысленно хлопнул себя по макушке, вспомнив, что и он имеет не худшую анимагическую форму — двоих-троих гномов при большей удаче подхватить сумеет! Еще на третьем курсе, когда Бродяга проговорился об анимагических способностях мародеров, Гарри загорелся этой идеей. Гермиона поддержала друга, приготовила необходимые для концентрации внимания и сил зелья, провела исследования, а потом они с друзьями больше десяти месяцев старались найти и пробудить в себе зверя медитациями и тренировками, больше похожими на издевательство над сознанием. Под гнетом Турнира или из-за играющей в крови смеси слез феникса и яда василиска, а может еще по какой-то неведомой причине Гарри получил редкую форму волшебного грифона. Эти орлиноголовые крылатые создания с телом льва, чешуей и драконьим хвостом были крупнее гиппогрифов, но и внимание привлекали изрядно, поэтому, перекинувшись с десяток раз для тренировки, он разочарованно провожал взглядом друзей, которые уходили в Запретный лес, чтобы погулять и заодно добыть редкие и дорогие ингредиенты для их тайных экспериментов. Их формы были неприметными и позволяли сливаться с остальными лесными жителями: Луна становилась лисой, Герми — пестрой ушастой совой, а Драко, хоть и стесняясь, но перекидывался юрким белым хорьком и составлял им компанию. Только Рона они не включили в эту аферу, зная его лень и незаинтересованность. Герми боялась, что тот обидится и станет им завидовать, если освоить анимагию получится у всех, кроме него. Да и теплое общение с Драко девочки тщательно скрывали, не желая обижать рыжего. Превращение с пустым резервом и так было непростой задачей, а то, что его аниформа — магическое животное, всё усложнило. Гарри выпил Восстанавливающее зелье, как только забрался на сосну, и теперь выжидал, когда магии прибавится. Потерять рюкзак не хотелось еще больше, поэтому он повертел головой и позвал мальчишку, который висел недалеко от него. Протянул ему рюкзак, жестами попросил надеть его на спину, и мелкий послушался, выполнив все указания. Гарри хитро улыбнулся и поблагодарил за помощь, приложив руку к сердцу, а потом раскинул руки и упал назад, спиной в пропасть. Хоббит ахнул от ужаса и наклонил голову, силясь разглядеть что-то в кромешной темноте, но тут его отвлекло легкое скольжение сосны вниз, и он стал карабкаться выше, цепляясь за ветки. Бедное дерево окончательно проигрывало битву с земным притяжением. Орлы кружили рядом, и сразу начали подхватывать на спины падающих в ущелье гномов, некоторые по пути цепляли когтями волколаков и сбрасывали их в пропасть при отлете. В общей суматохе, никем не замеченный, из пропасти поднимался такой же крылатый орлоголовый грифон, и если зоркий глаз мага мог заметить разницу, то отчаявшиеся гномы уже не разбирали, к кому прыгали на спину под раздосадованные выкрики обозленных орков. Особенно бесновался тот белый, из-под носа которого увели его долгожданную добычу. Бильбо, вцепившись в белоснежные перья сизого орла, тоскливо провожал взглядом исчезающий в темноте уступ и падающую сосну, которая до последнего пыталась сохранить им жизни. Он грустил по незнакомому магу с невыразительным безучастным взглядом и скупыми отточенными жестами, который в минуты битвы помог им выжить, убивая орков и не кривясь при виде наносимых им увечий. Он и хоббита успел прикрывать, отбрасывая врагов снова и снова. Это Бильбо выворачивало от крови, заливающей поляну, от ее запаха, от вида тел, подожженных магом будто факелы. Он сам едва ли успел помахать мечом, и был искренне благодарен чужаку за помощь — сами бы они не справились. Бильбо сжимал лямку чужого почти пустого рюкзака, желая повернуть время назад и убедить мага не жертвовать собой. Ведь сколько весил этот худой изможденный парень? Он выиграл не более пары минут, сосна все равно упала, а орла хватило бы и на него. Недаром Гэндальф, запрыгивая на вожака этой стаи, убедился, что никого не осталось в ветвях сосны. Он бы точно взял человека с ними. И теперь по круглым щекам приветливого хоббита текли тонкие ручейки слез, а губы жалостливо кривились. Сзади за него держались Фили и Ори, подхваченные в последний момент. Летели орлы недолго и, уведя отряд от опасности, приземлились по просьбе Серого волшебника недалеко от Каррока. С Истари у орлов были свои договоренности: они пришли ему на помощь, но не желали быть извозчиками дальше. Хоббит не успел унять слезы, как орел под ним уже приземлялся в долине недалеко от огромного, тянущегося к самому югу леса. Гарри позволил слезть своей «поклаже» и упал в высокую траву тонкой человеческой фигурой. Гномы пораженно отшатнулись, а радостный Бильбо громко закричал: «Живой!» — и кинулся к потерявшему сознание парню. Полурослика как будто не удивило странное, доселе невиданное превращение. Он просто радовался, что его переживания оказались напрасны. Гномы проводили взглядами улетающих орлов и повернулись к лежащему магу, привлеченные криком Бильбо. Торин с Гэндальфом направились к ним, пока остальные сноровисто принялись за готовку, лечение и устройство привала. — Чего кричишь? — крикнул Торин, подходя поближе, он уставился на лежащую ничком фигуру в пыльном плаще, — это чужак? — Да, он жив, — радостно кивнул Бильбо, сидя рядом с неизвестным. Торин сурово глянул на него и приказал: «Отойди от него! Он опасен!» — Но он нам помогал в битве! Вы же видели! — пораженно и с чувством воскликнул Бильбо, но тут же стушевался — перед Торином, подгорным королем, хоббит сильно робел. — Это не отменяет сказанного, — сузил глаза Дубощит и повернулся к Фили с Ори, которые стояли рядом. — Что с ним? — Наверное, ранен, — пожал плечами Ори, переглянувшись с младшим гномом, — давай его к остальным, нужно подлечить его и посмотреть, что там с нашими. — Я не хочу его видеть рядом с ними, Олорин, чужак опасен! — возразил подгорный король, сжимая рукоять меча, когда Серый попытался поднять чужака, чтобы отнести его ближе к стоянке. — Но и оставлять его здесь неправильно! — тихо, но со значением в голосе, произнес Бильбо, глядя на Гэндальфа и пытаясь уговорить его взглядом. — Я присмотрю за ним, — покладисто произнес Гэндальф, разглядывая бессознательного мага с толикой подозрения и мучительных раздумий. Он наблюдал за ним в схватке, и был смущен странным колдовством, боевыми навыками и хладнокровием незнакомца. Тот обращался с Даром, как гномы с секирой — и это было чуждо для Истари. Но и назвать мага плохим было нельзя, ведь тот втянулся в чужую битву и помог им, не веяло от него злой извращенной силой. Бросить его теперь вот так — без помощи, без сознания и сил — было бы черной неблагодарностью за помощь в трудную минуту, и здесь Истари не мог согласиться с Торином. — Ты за него в ответе, волшебник. Я не подвергну своих лишней опасности, — упрямо мотнул головой Дубощит и, резко развернувшись, ушел к остальным. Те, к слову, уже успели соорудить небольшой костер в ямке, найти камни и на тонких прутах жарили сосиски и запекали картофелины, пока остальные осматривали раны, зашивали их и бинтовали друг друга, останавливая кровь и прикладывая к ранам заживляющие мази. Не все гномы потеряли поклажу: многочисленные карманы и заначки дали неплохой урожай для восполнения сил, правда, для дальнейшего похода, а особенно для плотного ужина и удобного сна им многого не хватало. — Мы здесь не останемся, — покачал головой Гэндальф, — в получасе ходьбы есть удобное пристанище, только с хозяином стоит быть поприветливей. Орки не потеряют наш след и скоро возобновят погоню, а нам нужно отдохнуть и найти пристанище за крепкими стенами. — Сейчас поедим и отправимся, — усмехнулся неунывающий Бомбур. — Что с ранами? — скрывая тревогу в голосе, спросил Торин у Глоина, перевязывающего Кили и Балина. Два гнома лежали на расстеленных куртках без сознания. — Ничего опасного, но крови потеряли много, — ответил вместо Глоина Двалин, орудуя тонкой прочной иголкой. Он смотрел на брата, нахмурив кустистые брови и поглаживая бороду. — Что с чужаком? Когда он очнется? — спросил Дубощит у подошедшего к ним Гэндальфа, пока Фили укладывал тонкое тело неизвестного мага. Его беззащитность была обманчивой: все они видели, как безжалостно тот уничтожал своих врагов. Они не понимали заклинаний, которые тот разбрасывал отточенными жестами, махая своим тонким прутиком, но сила его магии была ужасающей. И прутика, чтобы отобрать, они не нашли. — Перенапрягся, я думаю, — коротко ответил волшебник, бросив взгляд на уложенное в густой траве тело, — очнется, как наберется сил. — И нам в это время спать не стоит, — со значением произнес Торин. Бильбо сел недалеко от чужака, так потрясшего его, и принялся за скудный ужин — четвертушку яблока, половину горячей картошки и кусочек сосиски. Через час гномы нарубили веток и, устроив подобие носилок, уложили в них своих товарищей. А Двалин, недовольно крякнув, отдал часть оружия Нори и перекинул бессознательного мага через плечо. Незнакомец был легким, и нести его не было обременительно: он весил меньше всего железа, которое привычно таскали на себе все уважающие себя гномы. Сейчас они все устали до крайности, но упрямо следовали за Гэндальфом, ведущим их к вожделенному ночлегу. Чужак так и не проснулся, он даже не шевельнулся, пока его тело скидывали в стог сена. Хозяина добротного дома не было, и Гэндальф крепко запер двери, приказав не выходить без него до утра. Гномы спали вповалку, обессиленные выматывающим сражением, и почти не слышали, как снаружи ревел огромный зверь, шатаясь вокруг жилища. Утром они познакомились с хозяином этого огромного дома, оборотнем Беорном, который сердито хмурил брови и расспрашивал Торина об орках, рыскающих в горах неподалеку. Как узнал Бильбо, страшный, наводящий ужас орк звался Азогом и успел навредить не только Подгорному королю, но и мохнатому пасечнику, вырезав весь его род медведей-оборотней. Бильбо задумчиво вертел в руках обнаруженное в пещерах колечко, из-за которого так убивалось странное, безволосое, отвратительное и одновременно жалкое существо, которое пыталось его съесть. Кольцо притягивало, манило. Его хотелось и дальше вертеть в пальцах, не выпуская из рук, особенно, когда хоббит нервничал. Чем оно пленило Голлума, он не знал, но и сам начинал привыкать к его изысканному очарованию и гладкой приятной на ощупь поверхности. Хоббит взял со стола несколько яблок с хлебцами и присел рядом с чужаком. Тот хмурился во сне, беспокойно ворочался и мотал головой, шевеля руками. Бильбо его понимал, ведь в Шире самым страшным сном для него был тот, в котором над ним смеялись все соседи и родственники, называя странным хоббитом. Теперь же ему виделись во снах и орки, и этот лысый Голлум, протягивающий к нему страшно костлявые руки с длинными пальцами и требующий отдать кольцо. Он встряхнулся и захрустел спелым сочным яблоком. Не дело грустить в такой солнечный день, после долгого сна и вкусного завтрака! Гномы спорили, что делать с чужаком, которого Беорн не хотел привечать у себя, раз поручиться за него было некому. С собой тащить беспомощное тело не хотел никто, а оставлять его на расправу оркам казалось слишком подлым. И время поджимало. День Дурина приближался. Фили и Ори нерешительно сообщили Гэндальфу, что неизвестный маг тоже оборотень, только вот в виде орла, и с утеса их забрал именно он, неся сразу троих. Торину они этого говорить не решились, сомневаясь, что их предводитель не станет в горячке эмоций рубить с плеча. А Серый маг, куривший трубку на ступеньках дома, лишь задумчиво покачал головой, отчего длинные полы его шляпы закачались, но ничего не сказал в ответ, глядя, как собираются в путь гномы, складывая припасы оказавшегося гостеприимным хозяина-медведя. Последний не любил гномов, но орков, особенно Азога, он ненавидел не в пример сильнее — на что Гэндальф, признаться, и рассчитывал. Гарри медленно выплывал из сонного забытья, но замер, почувствовав на себе чужое пристальное внимание. Он медленно открыл глаза и столкнулся взглядом с мелким круглолицым человечком, что так отчаянно махал клинком перед орками и так же отчаянно трусил в пылу сражения. Было видно, что тот никогда не участвовал в боях и впервые оказался лицом к лицу с опасностью, но от этого Гарри лишь сильнее зауважал этого молодого безбородого гнома, добродушного и верного. Мимоходом парень приметил свой рюкзак, аккуратно подложенный ему под бок, и это его особенно обрадовало. — Привет, как ты себя чувствуешь? — спросил гномик, вглядываясь в худое бледное лицо. — Возьми, тебе надо подкрепиться. Он протянул ему краюху теплого хлеба и большое яблоко, а во второе он вгрызся сам. Гарри хотел его поблагодарить, но горло выдало лишь пару полузадушенных хрипов. Он удивился, попробовал сказать что-то еще и понял, что банально не может издать ни одного вразумительного звука. Пока Гарри хрипел, держась за горло, гномик, жалостливо пискнул и слетел с охапки сена, принеся кружку с теплым молоком, заправленным доброй порцией тягучего янтарного меда. Гарри молча кивнул и принялся завтракать. Невозможность говорить удивила мага, но не настолько, чтобы впадать в панику. Он принял к сведению этот факт, пару минут поразмышлял над минусами и плюсами своего положения и продолжил наслаждаться пищей. Первой пищей за очень долгое время. Его снова начало клонить в сон, но утренняя суета предполагала скорый отъезд, и Гарри не мог себе позволить спать, когда вокруг крутилось столько незнакомцев. Он так и не решил, чего ему хотелось: оставаться у странного хозяина-великана, заросшего и косматого, или идти с гномами. Можно было уйти в одиночестве, но блуждать по горам и равнинам (а Гарри заметил, насколько велик этот мир для пеших ног) хотелось еще меньше, учитывая волков, орков и еще неизвестно каких тварей в окрестностях. Можно было бы и лететь, но как на высоте разобраться, куда его занесло? Проще было пройтись с гномами до ближайшего города, узнав по пути самые необходимые сведения о жизни здесь. Если уж те станут отмалчиваться, то из разговоров тоже многое можно понять, а мысль о приветливом говорливом мальчишке склонила чашу весов именно к этому решению. Жаль, голос его подвел, усложняя задачу. Бильбо с участием и толикой жалости рассматривал изможденного волшебника. Раньше он думал, что тому не меньше лет, чем самому Торину. А теперь, в лучах утреннего солнца, тот оказался совсем юным мальчишкой даже младше него, со спутанными ото сна волосами, растерянным взглядом тусклых глаз цвета окислившейся меди и очень тонкими худыми руками. Такого хотелось уложить спать и неделями кормить не переставая. Особенно в их родном Шире — там никто бы не потерпел такого рядом, не накормив и не обогрев. Несмотря на мелкие дрязги, хоббиты были приветливым и гостеприимным народцем, хоть и относившимся подозрительно к пришлым. Маг тем временем неосознанно теребил лямку своего рюкзака, оглядываясь вокруг, провожая взглядом снующих гномов, устраивающих мешки с поклажей на коренастых пони. Хоббит ощущал замешательство парня. Сам он с головой кинулся в приключения, отправился в дорогу, зовущую его за собой, но к шумным и яростным в спорах и веселье гномам привык не так уж быстро, а ведь для них он тоже до недавнего времени оставался таким же нелепым чужаком, к которому постоянно примеривались и относились с опаской. — Эй, чужак, ты так и не ответил нам, кто ты такой! — с едва уловимой угрозой к ним подошел Торин, демонстративно поглаживая ножны. — Хоть ты и помог с орками, но ведь спасал ты и свою жизнь, верно? Гарри кивнул, решив не спорить. Он показал, что не может говорить, а следовательно ответить на вопросы вожака. Торин скривился. — Удобное оправдание, волшебник! Я помощь твою оценил, но мы расстанемся при первой же возможности. И не вздумай вредить нам, ты понял меня? Я пристально буду следить за тобой. У нас хватает своих дел, которые тебя не касаются, и я не хочу видеть твой любопытный нос среди моих соратников. Шпиона я не потерплю. Я ясно объяснил? — с этими словами гном, дождавшись кивка, развернулся и ушел, основательно хлопнув дверью. — Торин, он не злой, ты не думай, — торопливо сказал безбородый парнишка рядом с ним, пока Гарри задумался, глядя на закрытую дверь, — он просто переживает за нас всех. Ты же видел, кто охотится за нами, а у нас важное дело впереди. Ой, я тебе этого не говорил! Он прикрыл ладошкой рот и смущенно замялся, опустив глаза, но тут же просиял: — Слушай, мы ведь так и не познакомились, меня Бильбо зовут, я из хоббитов. А остальные, кроме Гэндальфа, — гномы, но ты и так уже это понял. А Гэндальф — это… ну, Гэндальф. Его и так все знают. А как тебя звать? Ой, ты же не можешь сказать! Торопливая болтовня Бильбо расслабляла, и плечи, напряженные после короткой речи этого Торина, расслабились сами собой. — А давай я буду перечислять имена, а ты кивнешь, если твое близко будет. Правда, я не очень хорошо знаю, как людей кличут. Лучше я буквы буду перечислять, а ты кивай на нужной. Так и определимся! — решил хоббит, и Гарри согласился с таким практичным подходом. Откликаться на «чужак» было странно. Через пару минут их позвали в путь, и игру, так забавлявшую Бильбо, пришлось остановить. — Эй, а здорово ты орков поджарил! — крикнул Фили, когда Гарри с Бильбо вышли наружу, а пара гномов рядом с ним согласно кивнула. Гарри приветливо махнул им рукой, окинул взглядом холмы, залитые солнцем, пчел размером с добрый кулак, летающих вокруг. Он дернул плечами, потянулся, разгоняя кровь и подошел к колодцу. Пока есть немного времени, можно успеть привести себя в порядок и переодеться в чистое, собраться в дорогу и вспомнить, что еще полезного лежало в его бездонном рюкзаке. Тем более, что хоббит Бильбо тоже где-то потерялся, собирая свою котомку — Гарри слышал, как тот что-то спрашивал у Беорна о носовом платке или чистом отрезе полотна. А через полчаса Гарри последовал за гномами, выходящими по тропинке за калитку пристанища оборотня. Солнечный дом, приветливо пахнущий парным молоком, медом и осенними спелыми яблоками, огромными, как и все здесь, начиная от пчел, бабочек и заканчивая орлами, остался позади. Как оказалось, время гномов поджимало, и они спешили к своей цели, не задерживаясь. Беорн-медведь дал им лошадей, не обделив четвероногой и Гарри. Ехать на ней было непривычно. Сложнее, чем на фестрале или гиппогрифе, но проще, чем на заколдованной Квиреллом метле или ускользая от взбесившегося дракона. Гномы посмеивались над неловким чужаком, но помочь ему было нечем. Скакали они, не останавливаясь на привал, и мышцы Гарри, не привыкшие к таким необычным нагрузкам, ныли с каждым часом все сильнее. Бильбо иногда притормаживал рядом и тихо, вполголоса, поправлял посадку мага, показывая, как удобнее двигаться вместе с животным. Он и сам освоил эту хитрую науку не так давно, и получалось у него не ахти, но хоббит старался ехать правильно сам и делился премудростями с новым другом. Еще он успевал играть в угадайку, вычисляя имя. А Гарри, пока тот перебирал варианты и перемежал их смешными историями и рассуждениями, думал, как ему здесь зваться. Быть Гарри Поттером не хотелось, это имя набило оскомину еще в прошлой жизни — не в обиду усопшему отцу, которого он не знал. Поэтому он выбрал тот вариант, которым пользовался иногда в маггловском мире — Габриэль Эванс. В память о матери, которой дали выбор жить самой, но она до последнего вздоха защищала его, своего ребенка, и он выжил по странной прихоти судьбы, и выживал до сих пор. Радостный Бильбо к вечеру всем успел сообщить, что чужака можно звать Эваном. Гарри усмехнулся, он решил, что Габриэль — слишком долгое имя для таких вычислений. Тем более, что алфавит у хоббитов оказался довольно длинным. Для Мио он был Бри (от Габриэля) для конспирации в переписке, ведь остальные варианты были слишком узнаваемы. В те времена он учился у нее предусмотрительности, скрытности, самообладанию, тренировал выносливость, память и скорость реакции. В передышках от выслеживания Меченых он доставал присланные Мионой книги, изучая заклинания, разрабатывая боевые связки для разных случаев и выдумывая хитрости и уловки, потому что биться с матерыми врагами лицом к лицу в его случае выглядело полным идиотизмом. Целью, помимо уничтожения крестражей, было проредить число особо ярых сторонников Риддла, и Червехвост стал его первой жертвой. Крысу он выследил с удовольствием. Оглядываясь на тот год, Гарри мог признать, что на его стороне была нечеловеческая удача, личное упрямство, а также незримая поддержка друзей, вместе с ним отчаянно сражающихся в собственных битвах. Им было еще сложнее, как считал сам Гарри. Не всегда он лично видел смерти знакомых, разве что в воспоминаниях Драко, или Герми, или Невилла, которые те присылали ему, потому что только так он мог вычислить все слабые стороны ближайшего круга Волдеморта, самой умелой и закаленной в битвах касты чистокровных волшебников. И Гарри выслеживал их, собирая информацию о крестражах. Он смог договориться с гоблинами, и те, не желая хранить кусок черной магии, который пагубно влиял на защиту всего банка, позволили ему провернуть тщательно спланированную операцию, в которой участвовали все Малфои, Снейп, Гермиона и он сам. Беллатрикс была обманута, поймана и убита им, а крестраж в Чаше — уничтожен, и после этого Гарри чувствовал только удовольствие, как от хорошо сделанной работы, и безмерную усталость. Он помнил их. Луну, которая несмотря на опасности печатала в «Придире» самые важные и правдивые новости; Невилла, укрывающего от Амбридж, а с ней и от Пожирателей, всех младших школьников; Дина Томаса вместе со своим другом и любовью короткой совместной жизни, Симусом, которые выводили из-под ударов семьи магглов, связанные с волшебным миром. Они так и умерли вместе под палочкой разъяренной Лестрейндж, не выдав ни одного из мелких магглорожденных, не приехавших в школу из-за предупреждения Полумны. Жаль, он не успел убить Беллатрикс раньше! Драко было особенно жаль, ведь того нахального горделивого хорька не стало, как только была убита, буквально растерзана Дафна Гринграсс, подруга его сопливого детства, родители которой не желали присоединяться к самопровозглашенному Лорду. Юноша превратился в отличного шпиона под чутким руководством Снейпа и Люциуса, ставшего бледной тенью себя прежнего, видя к чему привели его гордыня и спесь. Нарцисса, поседев за пару месяцев, оказалась заложницей своей сумасшедшей сестрицы, наблюдая за ее ежедневными развлечениями. Лето после четвертого курса разделило все на до и после. Для всех. Невольная вина самого Гарри в создании дикого хитрого монстра давила, и только надежда уничтожить Тома окончательно помогала не опустить Поттеру руки, скуля от ужаса. А потом был самый изматывающий год наперегонки со смертью, желание продать свою жизнь подороже и сделать все для уничтожения чудовища, пусть даже ценой собственного существования. Особенно трудным оказалось убедить в этом друзей, которые до последнего не хотели верить, что крестраж в голове Гарри начинал понемногу и необратимо влиять на него, давая все больше власти Тому. Герми все пыталась найти выход. Драко смотрел на него больными глазами, а Невилл отводил взгляд, не зная, чем можно помочь. Тогда Гарри, изучивший многие тома в библиотеке Блэков, сам подставился под долгоиграющее проклятие, решив, что если у друзей не хватит решимости поставить точку, так он сам умрет, не дав Тому ни шанса. Оставалось только убить восставшего лича самому. И к середине весны Гарри был готов. Патронус Снейпа принес вести о смерти последнего, кроме него, — Нагини. И Том, которого заманили в Министерство, ни о чем не догадывался, ведь получить новые крестражи не хотел никто. Гарри вздохнул, переведя взгляд на лошадиную гриву, на свои дрожащие руки — нельзя вспоминать. Нельзя. Теперь там, что бы ни вещал Дамблдор, стало лучше. Стало так, как должно быть. Если ничего не случилось после, но над этим Гарри был уже не властен. У него не было сожалений, и если бы пришлось заново выбирать, он снова выбрал бы неизвестность и новый путь. Свой собственный, а не из предложенных хитрым старцем вариантов. Свою судьбу. Сам. Потому что в том мире ему не было места. Он был одноразовым оружием, заточенным для одной битвы. И в конце оказался необратимо сломан, исполнив свое предназначение согласно идиотскому пророчеству. Предназначение, в которое уверовали все, кроме него, скинув ответственность за исход войны на слабые плечи школьников-подростков. И некоторые из них этого не выдержали. Гарри не хотел больше думать об этом, но воспоминания нет-нет да и проскальзывали обратно, находя дорогу благодаря узнаваемому запаху, образу, ассоциации. И тогда уже наваливались всем скопом, и грудь сжималась так, что тяжело было сделать новый вздох. Он повернул голову на звук и понял, что неугомонный хоббит не может дозваться его уже некоторое время. — Эван, слышишь? Эван? Я тут узнал, что Гэндальф сказал, что мы через час будем искать привал на ночь, — подбодрил его такой же утомленный Бильбо. — Беорну нужно вернуть лошадок, так что дальше мы пойдем пешком. Он всучил ему ломоть хлеба и неизменное яблоко, скривившись от боли в напряженных мышцах. Ему тоже плохо давались поездки верхом, хоть он и успел пообвыкнуться в самом начале их пути из Хоббитании. Эван молча слушал Бильбо, рассматривая виднеющийся вдали багряный лес с золочеными заходящим солнцем верхушками. Рядом хоббит хрустел яблоком, продолжая болтать. Другой рукой он держал поводья, пустив лошадку рысью. — Впереди у нас Лихолесье. Говорят, там жутко опасно, и эльфы водятся, но они не такие, как в Ривенделле, там они приветливые, а здесь — суровые. Но с нами Гэндальф, поэтому я думаю, что все будет хорошо — он же с эльфами неплохо ладит. А потом, после леса, будет Озерный край, там живут люди. И город есть. Может, ты нас там подождешь? А когда мы вернемся, я с удовольствием покажу тебе свои края. У нас тихо, спокойно так. После долгого пути самое правильное, чтобы все уложить в голове, — он засмущался и добавил, — ну, я так думаю. Гарри кивнул, мимолетно коснувшись сердца, и Бильбо улыбнулся в ответ. Он видел, что мага мучают тяжелые думы и усталость, а во взгляде читается обреченность, и как мог старался отвлечь его от тяжелых мыслей. — Бильбо, — позвали хоббита, и он, пришпорив черно-белую лошадку, ускорился, подъехав к Двалину. Тот хмуро глянул на скачущего позади мага и вернулся к разговору с братом, уточняя у хоббита про травки для вкусного супа. Гарри понял намек и решил умерить общение с простодушным Бильбо, чтобы не создать тому проблем с компаньонами. Хотя забавный хоббит оказался на удивление приятной и не раздражающей компанией — главное, что ему не требовалось отвечать. Проезжающие мимо гномы ворчали о пропущенном обеде, но Гарри это не беспокоило: он и раньше питался как попало, и теперь голод чувствовал крайне редко. А у Беорна удалось неплохо набить желудок и пополнить свой рюкзак свежими припасами. Единственное, что доставляло неудобство — ему до невозможности хотелось спать.