•••
Гарри просыпался, ел странные галеты, от которых сытость наступала после пары укусов и снова засыпал, чувствуя, как медленно, но отчетливо он начинает чувствовать ток магии в теле. Как артерии, ведущие к сердцу и заставляющие его биться, так и магические каналы, опутывающие его тело, оживляли его, бодрили и давали ощущение эйфории от возвращения к нему сил. Давно забытое ощущение приятного тепла в солнечном сплетении и покалывания в пальцах рук. Гарри казалось, что если хлебцы восстанавливали его тело, то вода помогала выздороветь его магии. И это радовало душу. А еще он был рад, что за это время его навестили лишь однажды. Стражница передала новую порцию галет, не сумев скрыть удивления во взгляде, когда Гарри поблагодарил ее жестами. Вставать он не стал, одеяло, как его единственная одежда, к этому не располагало. «Загадочные существа эти эльфы. Вкусную еду (а галеты были на удивление приятны на вкус и до сих пор не надоели), тепло в виде одеяла, доступ к воде и минимальным удобствам они дали, а одежду и обувь — нет». Гарри размышлял в привычной позе для медитаций: «То ли боятся, что я сбегу, то ли боятся, что нападу. А может, они мои вещи собрали и куда-то засунули от греха подальше. Мало ли что посчитали опасным? Но ведь труселя они мне выделили, правда, в единственном экземпляре». Тут маг совсем развеселился, пытаясь найти логику в мышлении остроухих. Ведь могли и любую одежду дать! Или не нашлось? Он захихикал, перебирая варианты. На самом деле Гарри просто было скучно, или так из него выливался полученный стресс? Но на решение этой дурной загадки он потратил весь остаток дня. Решив, что понять их будет для него полезно, он предпочел отбросить все тяжелые думы, сидел и рассуждал, почему эльфы, выделив трусы и одеяло, не дали ему больше ничего, — и что бы все это значило. Они его опасались? Тогда могли дать какие-нибудь рубашку, штаны и ботинки местного покроя. Если бы он сбежал, то все равно пошел бы искать свои вещи. Или они не посчитали их значимыми для него. Тогда зачем так старательно обобрали до нитки? Боялись? Однозначно боялись, раз сняли даже кольца и сережку. И ту, что в пупке, и ту, что в ухе. И нашли же, черти! А такой классный был артефакт защиты разума. Да, общего действия, не индивидуальный, но давал возможность не тратить силы на постоянное поддержание окклюментивных щитов. И кобуру с палочкой забрали, и рюкзак. Как ни странно, Гарри переживал за него больше всего. Этот потрепанный и с виду неказистый черно-серый кожаный рюкзак он таскал меньше двух лет. Подарок Сириуса. Огромная вместительность, защита от проникновения, легкость, возможность быстро достать все, что хочешь. Фамильный. Блэковский. Правда, Гарри попросил крестного поменять защитные чары. Воздействие на того, кто возьмет артефакт по незнанию или глупости, было серией гадких отсроченных проклятий, смертельных через определенное время, если не лечить. Вместо них Сири повесил чары иллюзии, чтобы казалось, что он пустой, и чары, приглушающие любопытство. Чтобы любой мог его видеть, но не было особого желания в него заглянуть. И теперь Гарри переживал, чтобы дурные остроухие не выкинули его имущество. Все, что там хранилось: и переданные Сириусом дневники матери по чарам, книги деда по артефакторике, для которых у него никак не находилось времени. И несметное количество зелий на все случаи жизни, которые в четыре руки варили Миона с младшим Малфоем находящемуся в бегах другу, почти брату. И пару комплектов удобной и, самое главное, неприметной одежды. Даже палатка с расширенным пространством и отпугиванием для магглов завалялась. Половина чар в ней развеялась. Так что ночевать зимой в ней было катастрофой, но осенью и весной она выручала его сполна. Мыслями Гарри банально отвлекался, чтобы не думать о тянущих кожу свежих порезах. Были бы рядом зелья! Он расстраивался по большей части из-за того, как они были получены, и тем, что это лишние приметные отметины, которые делали его заметным и, самое главное, узнаваемым. Быть шрамоголовым Поттером и раньше мешало, но не из-за эстетики, а из-за известности для любого, кто бросал на него взгляд. Чертов остроухий! Хотя смотреть на свое тело было просто неприятно. Гарри мог понять его намерения. Сам был на войне. Иногда добывание сведений не могло обойтись без грязи и крови. Самого Мерлин миловал — пытать не приходилось. Только уничтожать. Разве что «Круцио» было лишним, но тут даже щепетильная Мио ничего не говорила, только вздыхала печально, глядя на него грустными глазами, когда узнавала про смерти пожирателей. И Гарри понял, что она оплакивала не мерзкого Петтигрю, Эйвери, Макнейра или психопатку Беллу, а его давно потерянную детскую невинность. В этой войне, к слову, ее потеряли все. Видеть ужасы, творимые Томом, и остаться в розовых очках мог… у него не получилось даже подобрать сравнения. Никто не смог. Даже Хагрид. Даже Спраут. Особенно после смерти подруги-целительницы. И этот, в короне, был в своем праве, поймав лазутчика, провести его через темницу и допрос. Да только Гарри им не был. И не причинил вреда ни лесу, ни эльфам. И сейчас вспоминать этого венценосного не хотелось. А в память, как назло, врезались и его глубокая напевная речь, властная, чуть протяжная и резкая, отрывистая на согласных. Красивый язык, чарующий голос, который в другой реальности вызывал бы мурашки совсем иного толка. Сейчас же от воспоминаний о нем мерзко дрожали колени. Помнился и приподнятый подбородок, и изящные длинные пальцы. И глаза. Особенно глаза. Красивый черт! Реддл тоже был красив даже после воскрешения Краучем. Он подавлял своей мощью и аурой. Вот только вспоминаемой Люциусом харизмы у лича уже не было. Блистательный, если бы не безумие, бушующее в глазах, и отвратительно искривленное лицо в гримасе ненависти. Он завораживал и отталкивал одновременно. Этот же был нормальным. Вроде. И причинять боль… Гарри одно мог сказать. Эльф этим не наслаждался. Но делал. И делал виртуозно. Гарри думал, что после «Круцио» его не страшит ничего. Оказалось, что у непростительного есть милосердная сторона — время. Больше двадцати минут — и готовьте койку в отделении Януса Тикки. Да и у самих Пожирателей редко у кого хватало умения и силы удерживать его так долго. А здесь, казалось, все длилось часами. И теперь, осматривая себя, Гарри, кроме множества извилистых розоватых тонких линий шрамов, не нашел ничего, что необратимо повлияло бы на его здоровье. Умело вырезанный растительный орнамент на его худющем теле. Такое себе украшение. Только кожа. Даже нервы не были задеты. Меченые не были бы так милосердны. После их игр он чудом остался дееспособен и смог сбежать. Мантия спасла. Но сломанные кости, вывернутые наружу суставы пришлось восстанавливать не один месяц. Мир праху Сметвика. Тот успел его вылечить, но поплатился жизнью. Очередная жертва на его счету. Пыточную эльфа маг предпочел забыть, выкинуть из головы, как только уберется отсюда. Не мстить же, ей-богу. Поэтому, как только маг почувствовал, что резерв наполнился больше, чем наполовину, а визитов ему никто не наносил, он решил дождаться следующего и покинуть это негостеприимное место. Ему еще из леса выходить. Или грифоном стоит улететь? Метлой? Если найдет. Галеты он начал беречь и прятать, больше выпивая воды. Впрочем, голодным он не был, привыкший к куда худшим условиям. Тихо пробовал магичить, трансфигурируя отломанную ручку кувшина то в ложку, то в чашку, а потом —в толстые носки. Для ботинок у него не хватало подходящего предмета с большим набором исходных веществ. Глина же была крайне проста в своей структуре. Носки были плотными, теплыми, хоть и ужасно некрасивыми и плохо держались на ногах. Одежда на уроках у Макгонагалл всегда давалась ему хуже всего. Как и псевдосущности. Ежики там всякие, мышки и черепашки, с чайным носиком или бархатными ушами, буквально. Как только очередной эльф выдал ему запас галет, он принялся дожидаться тишины, чтобы с верхних ярусов не раздавалось ни звука. Хотя эльфы шумными не были. Только какими-то напряженными. Нервными. И Гарри дождался ночи. Превратил пару прутьев в стекло и разбил их. Одеяло оставил аккуратно сложенным на лавке, как ответ на «гостеприимство», и почищенные магией белоснежные труселя. Дальше он прошелся по этажу, бегло осматриваясь. А потом плюнул на все, посреди хозяйственных помещений, и «Акцио» призвал рюкзак. В одной из раскрытых комнат что-то забилось. После найти свои вещи было несложно. Проходя мимо своей камеры, он не удержался и, ухмыльнувшись, «Левиосой» отправил на одеяло пару серебряных сиклей. Пусть подавятся своей «заботой». И, укрывшись плащом-невидимкой, поднялся выше в поисках выхода. Было бы здорово найти карту, но такие ценности в этом мире были штучным товаром в хорошо охраняемом месте. Не у служанки или стражницы. Искать карту во дворце было бы глупо. Тем более, что он и так мог увидеть мир с высоты птичьего полета. Но карта была бы удобнее. Он услышал лязг железа и решил, что там, где сменяется караул, — есть двери. А двери — это выход, и направился туда. Стражники говорили о гномах, и Гарри навострил уши. Колечко-переводчик, к счастью, нашлось с остальными вещами. Узнать судьбу попутчиков хотелось. Как минимум, он сожалел о Бильбо, маленьком лучезарном хоббите, напоминавшем ему Луну. Только у хоббита были круглые и большие глаза, светло-карие, и говорил он обо всем открыто и простодушно, а Луна смотрела на мир такими же огромными, но голубыми, как майское небо, глазами лани, — и слова ее были простодушными только на первый взгляд, но если вникнуть… Когтевранка обладала особым знанием и своеобразным пониманием сути вещей. Дразнили ее только глупцы. Милая Луна… Сердце Гарри сжалось, а в душе разлилась горечь. Том любил транслировать ему по связи все, что он делал с захваченными магами. Иногда он знал об их гибели до сводок в «Придире». Гарри тряхнул головой, отгоняя мысли о прошлом, и прислушался. Амулет исправно перевел разговор, и Гарри узнал, что гномы сбежали. Стражники удивлялись, как коротышки справились, ведь все тринадцать сидели по камерам, а исчезли уже к вечеру того же дня. «Все. Тринадцать. Сидели. По камерам», — билось в голове у Гарри, пока он спускался по лестнице. Каждое слово — новая ступень. И снова. Бильбо. Эльфы его не заметили. Иначе бы говорили про четырнадцать гномов, даже если эльфы обрели склероз и не узнали в нем хоббита. С его босыми мохнатыми ногами и отсутствием бороды, которое для гнома считалось позором! «Тринадцать! Тринадцать!» — стучало у него в голове. Бильбо им помог сбежать. Помог. Им. Не ему. Даже если бы он был без сознания, могли хотя бы попытаться разбудить! Гарри спал чутко. А они оставили его в камере! Сами ушли по своим срочно-важным делам и бросили его. Гномы. Гарри не сомневался, что так поступил бы Торин. Остальные. Но не Бильбо. И Гарри решил сам узнать, правду ли говорили стражники. Доверять сплетням он не привык. А вот посмотреть в глаза хоббиту хотелось. Даже не снимая плащ. Увидеть, был ли он лицемерным, трусливым, подлым внутри — и Гарри снова обознался, приняв за друга того, кто этого не достоин. Или же всему есть какое-то объяснение — и он может доверять своим глазам, ушам, своему мнению. Вопрос стал настолько важен, что отодвинул прежние планы — улететь подальше. Может ли он доверять себе и своим суждениям? Гарри вышел за ворота, к реке, в которой отражалась огромная бело-голубая луна, замер на мгновение от открывшегося вида и накинув на метлу чары отвлечения внимания, полетел на восток, туда, где едва заметно мигали далекие огни. Там же, на фоне неба, но чуть севернее возвышался темный силуэт одинокой горы. Эльфы говорили, что гномы стремились туда, и что-то еще про дракона, которого смог кто-то убить. Гарри мысленно присвистнул, пожелав удачи безвестному смельчаку в его жизни, если тот остался жив после героической схватки. Безумству храбрых… уютная могила. Он оценил подвиг, понимая, что иногда просто нет выхода, кроме как его совершить. Ему тоже приходилось и на драконе летать, и… улетать от него. Ни первое, ни второе не доставило никакого удовольствия. И не было его добровольным выбором. Маг ускорился и через час смог приземлиться недалеко от раскинувшихся в походных условиях людских лагерей в руинах древнего города. Бедствие. Мешки, сумки, утварь в копоти и саже, валяющаяся на проходе неаккуратными грудами. Видимо, дракон принес массу разрушений, да и встреченные им люди напоминали нищих погорельцев с печатью обреченности и растерянности на лице. Глубокие морщины. Усталость, согнутые спины, шаркающая походка. Жили в этом мире люди плохо. Гарри поджал губы. Разница с красивым ухоженным дворцом, гордыми взглядами остроухих в красивой и практичной одежде, внешнем благоденствии перворожденных и средневековым беспросветным бытом людей была разительна. Про комфорт цивилизации, просвещенность, образование можно было забыть. Книги и знания в этом мире были привилегией знатных и остроухих. Маг шел, аккуратно огибая суетящихся магглов (а магами они быть не могли, выполняя все дела руками), в поисках гномов. Но тех не было видно. После часа блужданий он хотел перехватить пару яблок, бывших у Беорна в достатке, но оказалось, что здесь, в полуразрушенном городе, была совсем не теплая осень, а скорее ранняя зима, раз снег мелкой моросью кружился над подмерзшей землей, осыпаясь сухой крошкой. И из съестного на виду всех лежала только сырая рыба. Он ходил незамеченным, бегло присматриваясь, но все, что он отметил из важного — это человеческий лидер по имени Бард, к которому бежали люди по любому вопросу. Брюнет в потрепанном кожухе успевал быть везде, мельком успокаивая панику, вселяя надежду и своим примером стараясь наладить хоть мало-мальские условия для детей и раненых, которых, на первый взгляд, оказалось очень много. Вот Гарри наконец увидел тоненькую мелкую фигурку, что шустро двигалась к большому вышитому шатру, и бегом последовал за ней, не желая упустить. Бильбо? Это на самом деле был Бильбо. Уставший, неуверенный, без улыбки на запыленном лице, он стоял в шатре и рассказывал, что готов отдать то, что вожделел Торин. А напротив него стоял Серый балахон, и в вычурном кресле устроился… Тут Гарри еле удержался, чтобы не выдать себя. Поэтому он отступил от шатра и завернул за угол, в тень одной из его сторон и сел прямо на землю, размеренно дыша. Глубоко. Медленно. На счет. Он считал вздохи, сосредоточившись на том, что ощущает руками, спиной, обонянием. На том, что слышит. Что видит. С усердием выполняя всю ту правильную маггловскую мутотень, которую заставила выучить Гермиона. Выучить и довести до автоматизма. Впрочем, Гарри противился поначалу, а потом признал, что упражнения полезны и действенны. Столкнуться вот так, неожиданно, лицом к лицу со своим мучителем он готов не был. Противная дрожь в руках прекратилась не скоро. Как и слабость в ногах. За это время разговор закончился, и Бильбо вышел на воздух вместе с Гэндальфом, Серым магом, как звал его хоббит. А гномы иногда окликали Митрандиром. Личность со множеством имен, как пресловутый Альбус Персиваль… А потом они говорили о Драконьем недуге и о том, как предотвратить войну. Гарри оглянулся и увидел, что на верхних ярусах города стоят в дозоре эльфы в полном боевом облачении. В блеске кострищ они казались золотыми статуями искусных мастеров. По одному образцу. «Это Истязатель решил воевать с кучкой гномов?» — мелькнула мысль, и Гарри еще раз осмотрелся, пока хоббита вели к месту ночлега. Он не придумал, как звать этого эльфа, с которым столкнулся в недобрый час. Остроухим? Так он не один такой. Королем? Но Гарри не его подданный, да и почтения он к нему испытывать не мог по определению. Имени его он не знал, а прозвище? По недолгому знакомству у него не было других идей. Хотя такие слова, как «мучитель», «палач» напоминали о том, что он хотел забыть. И если первое указывало на мерзость названного, то второе перекидывало вину на другой конец взаимодействия. А здесь Гарри за собой не ощущал такой вины, даже если пришел в лес незваным. Он шел следом, прислушиваясь к разговорам вокруг. Этим людям было не до войны. Без вещей, без еды и уверенности в завтрашнем дне в первые дни… зимы? Но редкие мужчины вдалеке точили оружие, лязгая тусклыми мечами, алебардами и доспехами не по размеру. «Куда им воевать-то? Против эльфов? Так они готовятся к завтрашнему дню вперемешку. За них? Так сильные, ловкие остроухие на пике их возможностей и в потрясающе выкованном доспехе в этом не нуждаются. Людям бы отсидеться, но они упорно продолжают готовиться, будто в этой горе смысл их дальнейшего существования! — Гарри покачал головой. — И где гномы?» Бильбо сидел на разложенной лежанке поверх куцего одеяла и грыз яблоко. Эта картина была так привычна, что если бы не пережитый опыт, то Гарри с радостью скинул плащ и обнял бы хоббита, как приятного знакомого после долгой разлуки. Вопросов у Гарри было много, но увиденное в шатре их добавляло еще больше. Как понял маг, Бильбо утащил очень важный для предводителя гномов камешек. Предал его? Но Балахон, что был с ними раньше, теперь поддерживал именно хоббита, а не резкого и недоверчивого гнома. Хотя раньше был с ними обоими. Как это расценить? Балахон Гарри не нравился по умолчанию. Из-за сходства внешности и манеры общения. Из-за отношения мага к остальным. Снисходительно-добродушного. Покровительственного. Образ мудреца, ориентира и главы, к которому должны идти за советом и желать ободрения. С большой буквы и пафосно. Гарри даже передернуло от этих мыслей. Даже если Серый маг был искренен и говорил то, что имел в виду. Это не умаляло неприязни. Но Эван его не ненавидел, не презирал, не ставил в вину, просто планировал держаться от таких, как он, подальше. Себе во благо. Про всеобщее он слышать категорически не хотел. Хоббит вертел в руках золотое колечко, задумавшись и нахмурив брови. Ласково гладил его пальцем, вертя на ладони, любуясь им. Не замечая больше ничего. Удачный момент объявить о своем присутствии. Гарри скинул плащ, зажав его в кулаке. Бильбо встрепенулся и поднял голову. — Эван! — звонко закричал он и кинулся к Гарри с объятиями. — Ты здесь? Я так рад, что ты тоже выбрался! Я скучал по тебе и беспокоился, как ты там. Но Торин меня убедил, что эльфы пленников кормят и точно не навредят. Они же эльфы! Я так тебе рад! Есть хочешь? И хоббит кинулся искать провизию. «Значит мне попался бракованный эльф», — с досадой подумал Гарри, глазами следя за суетой мелкого. На столике возле кровати уже образовалась горка еды: горбушка хлеба, небольшой кусок сыра, пучок зелени. Зелени? Интересно питаются погорельцы. Или это эльфийское влияние на рацион несчастных? Пять вяленых полосок мяса. Еще сыр. И вино. Гарри улыбнулся, кивнул и присел на предложенное место, вытянув уставшие ноги. — Ты долго тут уже? — начал задавать вопросы Бэггинс, но его эмоции, вспыхивающие на его лице одна за другой, мешали дождаться ответных жестов, и он продолжал болтать, перемежая рассуждения, новости, вопросы и снова говоря обо всем, что приходило ему в голову. — Если бы я тебя не увидел, то напросился бы обратно с эльфами, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке. Торин, конечно, был уверен, и Двалин тоже об этом сказал, поэтому мы без тебя ушли, но я еще сомневался, и мне нужно было убедиться собственными глазами. Если я смогу выжить, ну, я надеюсь, конечно. А Торин мне кольчугу подарил. Она редкая, из митрила. Я даже хотел отказаться. Зачем мне? Я же хоббит, а не воин. И не хочу драться, но потом подумал: орки ведь не станут меня обходить, потому что я — хоббит. Они на всех кидаются. Злые, просто жуть. Тут же война может случиться. Но я бы не хотел этого. Я за гномов переживаю, знаешь, — хоббит болтал с такой скоростью, и при этом менял темы, что через пару минут у Гарри от обилия информации голова пошла кругом, — они там сидят в горе, одни-одинешеньки, а золото уже свело с ума Торина. Кто следующий будет? Это Гэндальф мне сказал, все оттого, что дракон там спал, прямо в сокровищнице. Я с ним разговаривал, представляешь? Он огромный был! Даже не знаю с чем сравнить! Он действительно был великолепен! И тщеславен! И говорил так забавно, будто король горы! Полурослик захихикал, вспоминая, как дракон расправил крылья и встал в самую величественную, по его мнению, позу. Бильбо болтал, махая мохнатыми босыми ногами. А Гарри узнал, что «гномы забаррикадировались в горе, и Торин нарушил обещание, которое дал людям, поэтому те хотят воевать. А эльфам нужно старинное ожерелье, которое очень ценит их король. И что оно на самом деле очень красивое, как говорят легенды. О них ему поведал Балин. Он же очень переживал, что Торина постигнет участь его спятившего отца Траина, и поэтому надеялся, что Аркенстон, королевский камень, который может объединить всех гномов Средиземья, не найдется, несмотря на его пользу. А Бильбо его нашел, — и не хотел, чтобы Торину стало еще хуже, поэтому украл его. Нет. Не украл. Взял как свою долю от похода, ведь у него есть контракт, в котором все записано. Правда, он не согласовал это с Торином, но это было бы глупо и не имело смысла. Поэтому он решил, что пусть этот злой камень, хоть и красивый, конечно, послужит на благо и предотвратит войну, тем более, что Гэндальф сказал, что скоро сюда хлынут орки, и будет плохо, если люди, эльфы и гномы перебьют друг друга на потеху злым оркам. Ведь настоящая угроза в них, а не…» Тут маг не выдержал и мягко, но настойчиво, прикрыл рот Бильбо сложенными пальцами. Хоббит на секунду замолчал, удивленно глядя на мага, а потом снова рассмеялся и смущенно извинился, сказав, что просто соскучился, потому что очень давно ни с кем так не разговаривал. С самого Шира. Потому что гномы, хоть и неплохие ребята, веселые, громкие, но очень уж суровые и не любят поболтать за чашкой чая. Гарри засмеялся тоже, хрипло закашлявшись. Отчего хоббит всплеснул руками и принялся готовить какой-то отвар, извиняясь за вкус. Потому что он не дома. Это ведь дома у него все свое, правильно собранное. И хороший чай он может предложить в Шире, но никак не в таком месте, как здесь. И на этих словах Бэггинс резко загрустил, вспоминая тяготы пути. А Гарри пил отвар, и смотрел на печалящегося хоббита. Зря он переживал. Этот мелкий не был способен на интриги и хитрость у него была такая же незамысловатая — из заботы о ближнем, а не выгоды ради. Он тронул рукой Бильбо за плечо и показал жестами: «Смотри!» И наколдовал без палочки разноцветных полупрозрачных бабочек, которыми когда-то Луна поднимала настроение первокурсникам в год директорства Амбридж. Гарри показал еще несколько простых магических чар для детей. Летающих феечек, дракончиков, ныряющих в облаках. Смешных толстопузых заек. И увидел, как глаза хоббита засияли. Он даже захлопал в ладоши от переполняющих его чувств, а потом снова кинулся обниматься. Гарри неловко обнял его в ответ и пообещал себе, что приложит усилия, чтобы хоббит не только дожил до конца намечающейся битвы, но благополучно вернулся в свой Шир, к травкам, грибам и рыбалке. И написанию мемуаров. Чтобы беспокойный дружок (а кем он был еще?) не кинулся в новые приключения. А то «засиделся он» в Шире, видишь ли! И ведь не пищит от страха рассказывая, что поболтал с драконом, который спалил огромный город дотла. И орки с варгами его только печалят, а не заставляют скулить от ужаса, как обычного нормального человека. И тут Гарри, будучи честным сам с собой, признался, что и он сам очень далек от нормального обычного человека, и сам не скулил от ужаса… очень давно. Он предпочел не останавливаться на мысли, что скулил он как раз недавно, корчась от боли в пыточной бракованного эльфа. «Бракованный». Вот как его можно называть. По крайней мере, после этого слова ему не мерещился затхлый и пыльный запах подвала с устойчивым медным привкусом крови на искусанных губах. Стоп. Гарри вернулся к «беседе» с хоббитом, в которой он успевал только молчать, а хоббит успевал говорить — за двоих. И, по скромному мнению самого Гарри, это был не предел. Хоббит мог говорить за пятерых. И заговорить пятерых, или больше. А потом они улеглись спать. И Гарри долго не мог заснуть, задаваясь двумя вопросами: «Как уберечь хоббита?» и «Во что еще он будет готов ввязаться завтра и в ближайшее время из-за него же?» Мысли «не ввязываться» перед ним, как ни странно, не стояло.•••
А утром Гарри проснулся от гомона человеческих голосов. Бильбо уже сидел и завтракал, уминая за обе щеки лепешку. На столе лежало еще три. — Это тебе, — пояснил Бильбо и подвинул чашку горячего отвара, которую Гарри с наслаждением выпил. Из-за этой проблемы с горлом он начал ценить горячие напитки в любое время суток. Хотя раньше он тоже не умалял их значимость. Скитания прививают вполне логичные привычки. Любовь к теплу и чистоте — одна из них. Горячего душа в ближайшее время не предвиделось. В этом мире про душ, обычный, не магический, можно было забыть. «Благодарение Мерлину за мелкие радости», — ухмыльнулся он, кинув на себя освежающие чары. Потом привлек внимание Бильбо, и кинул на него такие же, магией вычистил и обновил ему одежду. Хоббит взвизгнул от неожиданности и принялся рассматривать свои руки, а особенно ногти, теперь сиявшие чистотой. Одежда подверглась тщательному осмотру, а сам Гарри — непременному объятию. Насчет последнего маг особо не возражал. Несмотря на болтливость, хоббит умел хранить секреты. Он смог сохранить тайну Гарри о его животном обличье. По крайней мере, от части гномов. Об этом знали только те, кого он увез с утеса, и Гэндальф. И гномы даже Торину не сказали по очень умоляющей просьбе хоббита. Уж как он мог умолять, Гарри уже знал. И не удивился, что те с ней согласились. Потому что легче было объяснить орку, чем отказать хоббиту. Так выразился один из бородачей на подворье Беорна, — и маг был с этим согласен. Полностью. И был не против. Иногда. Ведь просьбы хоббита обычно касались на самом деле правильных и хороших вещей. Будто при создании или рождении ему внутри выставили хронометр хороших и плохих поступков, и если даже он сбивался, совесть хоббита не давала покоя. Жить с таким, врагу не пожелаешь. А он вроде справлялся. Гарри думал об этом, снова собираясь, и снова день не предвещал ничего, кроме схватки. А то, что драться придется, было очевидным. Он поймал суетящегося жителя Шира и принялся объяснять план. Жестами. Раз уж Гарри во все это ввязался с целью защитить хоббита, то лучше всего ему это было делать в обличии грифона, которого от мелких физических неприятностей защищала природная магия. Да и перья у него в боевой форме становились очень жесткими, и косые удары по ним скользили, как по кольчуге. Это не касалось прямых ударов в места, где перья были мельче, а места — уязвимее. Ведь даже дракона можно убить, если хорошо прицелиться. А защита у них мощнее. К счастью, таких умельцев свет видел мало. Это имело свою логику, ведь грифоны по природе своей были очень задиристы и яростно бились друг с другом в воздухе из-за территорий. А клювом каждый из них мог пробить толстый лист железа или расколоть пень. Пробовал. Было дело. А все потому что Гермиона резонно заметила, что глупо не знать свои возможности, даже если сперва кажется, что навык не пригодится. И сейчас Гарри был ей благодарен как никогда, прекрасно представляя возможности себя, своей обычной и боевой аниформы. Всесильным и неуязвимым он не являлся, но магическое животное особо крупных размеров не могло быть хрупким, иначе бы популяция не выжила. И сейчас он этому был откровенно рад. Жаль, только магичить не мог, зато его крик не назовешь бесполезным — получалось слегка, или не слегка, оглушить, отбросить. Направленный крик, иначе бы и его птичьи уши страдали. Когти и даже хвост были оружием. Хоббит вовремя разжился кольчугой. Еще бы и шлем ему достать! Терять по глупости такое «бедовое солнце» в качестве первого, и, возможно, единственного друга он не хотел. Кто еще смог бы отвлекать его от тяжелых мыслей? Хоббит был простодушным, но это не влияло на его находчивость и предприимчивость. Поэтому объяснять ему свои мысли по поводу их действий, долго махая руками, не пришлось. Он просиял, узнав, что окажется в эпицентре всех событий. А Гарри, видя его воодушевление, прикрыл лицо рукой. Если дело дойдет до сражения, хоббит увидит не только удаль гномов и стройные красивые ряды стрел эльфов, но и их смерти. Грязь. Кровь. Боль и безысходность от происходящего. А потом Гарри понял, что Бильбо просто надеется избежать битвы «всех хороших» между собой, также старательно отгоняя мысли о войне с орками. Вдруг она не случится, и войско орков, о котором вчера предостерегал Гэндальф, заблудится по дороге. Нет, хоббит не был глупцом и не ожидал этого на самом деле, но малодушно об этом не думал. И Гарри не стал бы его за это винить. Сам, если бы не обстоятельства, играл в страуса до совершеннолетия. Гарри спрятал на себе самое ценное. Палочку. Невидимку. Уменьшил рюкзак и засунул его в карман джинсов. А потом приглашающе махнул хоббиту на выход. Оказалось, вовремя. Стройные ряды эльфов давно покинули Дэйл и теперь ровными, как под линейку, сияющими рядами выстроились перед входом в Эребор, пустое гномье королевство. А перед самыми воротами, грубо и наспех заваленными каменными глыбами, уже стояли Балахон на огромном коне и Бракованный — на таком же огромном олене. Гарри хихикнул, увидев эту картину. В голове возник глупый вопрос: «Что видит эльф за такими массивными и роскошными оленьими рогами?» Подразумевался ответ: «Логично, что ничего, они весь обзор закрывают». Но перед ним промелькнула забавная мыслишка с иным ответом: «Привык, раз свои не мешают». Шутка была так себе, но подняла Гарри настроение. Потому что смех убивает страх, хоть и не каждый. Это он запомнил по занятиям с боггартом. А терпеть внутри себя этот уже нелогичный, в общем-то, страх он не хотел. Ведь не потащит его этот ушастый в темницу, как только увидит! Даже эта мысль казалась несуразной. Но попробуй это объясни дрожащим рукам и слабости в ногах, которая была поменьше, чем вчера. И ведь идти нужно было к ним. Туда, в самую гущу чужой и для Бильбо, и для него войны. Чтобы ее прекратить. В этом был больший смысл. Поэтому Гарри, забравшись с хоббитом на одни из самых верхних этажей, где никого не было, начаровал палочкой Бильбо «Сонорус» и превратился в грифона. Хоббит чихнул, забираясь на спину, и это оказалось оглушительно. Он хотел рассмеяться, но вовремя закрыл себе рот ладошкой, буквально подавившись смехом. А потом они нырнули, поймав воздушное течение. Гарри спикировал к Оленю, взяв его за ориентир, и оказалось, они успели вовремя. Войско остроухих развернулось. А из-за холма вышло новое войско, уже гномье. На хряках. Ой. Точнее на вепрях. И армии буквально замерли, ожидая сигнала. Того, кто первый скомандует «В атаку». И в этот момент их заметили. Сюрпри-и-из! «Грифонов здесь нет», — раздраженно и немного огорченно подумал Гарри, делая круг над двумя армиями. Снова выделился. Уставились на него все, даже Очень Дисциплинированные эльфы. Гномы так вообще стали глаза тереть кулаками, будто не верили им, как упившиеся пива. «Идиоты, — фыркнул маг, имея в этом обличье чуть более ершистый характер. — Зато мы сняли накал эмоций и концентрацию внимания. Осталось превратить все в фарс. Тогда точно никакой битвы. Кто воюет посреди цирка?» Гарри недовольно вздохнул и приземлился аккурат между армиями. Ровно посредине. Балахон просветлел. «Получается, ему на самом деле не хотелось резни», — отметил Гарри, и ему показалось, что лицо у волшебника вполне нормальное. И без очков ему хорошо! Эльф выглядел невозмутимо, но в его глазах мелькали искры восхищения. «Уж твоим приобретением я точно не буду», — недовольно подумал Гарри и встопорщил перья, и распахнул крылья. Весьма угрожающе. Герми показывала ему колдографии. Сейчас они лежали с остальными, но с начала войны Гарри альбомы не открывал. Не хотелось. Олень, настоящий, испуганно отшатнулся и застучал передними копытами, заставив эльфа сжать коленями бока и с силой натянуть поводья. Гарри немного подумал, а потом повернулся к гномам и сделал то же самое. Решив, что в этот момент стоит всем раздавать на орехи поровну, а то вдруг кто-то себя почувствует правым и… оказаться в момент атаки двух армий между ними… «Идиотская затея!» — Гарри сел и почесал лапой за ухом, как довольный кот, которым по сути он и являлся. Одной половиной. Но это сработало, и теперь все внимание было на нем. Обе армии смотрели, что будет делать этот… Играть с хвостом? Гонять Оленя? Вам мало того фарса, что уже состоялся? Что? «Посланник божественного Манвэ?» — слух у Гарри тоже был отличным, только он не понял, кто послал его или кого должен послать он!» «Никаким посланником я быть не хочу!» — с ужасом подумал маг. Еще и божеств ему тут не хватало. В этом ему почудилась какая-то ужасная предопределенность и неизбежность. И тут затрубили гулкие скрежещущие трубы, и из земли вырвались гигантские черви. Птичья половина Гарри радостно завопила и ему пришлось сдерживать себя, чтобы не кинуться «на червячка». А вот остальным происходящее не нравилось. Следом хлынули орки, и гномы объединились с теми, кого считали врагами пару минут назад. Анимаг решил, что с него не убудет, поэтому он кинулся вперед, криком сбивая с ног первую волну орков, а потом поднялся в воздух подальше от стрел, давая возможность эльфам проявить себя. Ведь это их война, право слово. И кинулся охотиться за червячками. Бильбо был так рад, что первая его надежда оправдалась, что с оглушительным криком и гиканьем принял живейшее участие в охоте. Кстати, пришлось попотеть, чтобы выловить всех, но они очень забавно потом сшибали орков, когда Гарри, утомившись и понадкусав всех, забрасывал их в уродливых тварей перед сражающимися союзниками. Хотя летели вверх тормашками все. Только гномы отлетали как кегли, а эльфы с легкостью уворачивались, применяли резко меняющийся ландшафт с пользой. Это вносило смятение в ряды нечисти, особенно после того как, увлекшись охотой, он сшиб орочий дорожный, то есть регулирующий знак, в отместку тому бледному уроду, который зажал их на утесе, а теперь стоял на холме и громко командовал. От великанов пришлось уворачиваться. Те смогли основательно помять ему крылья. И Гарри летал уже не так стремительно и виртуозно, как в начале. И усталость давала о себе знать. «О, Мерлин! А ведь мне на самом деле не хватало чувства полета», — подумал Гарри и решил сделать передышку. Нужно было выпить зелий, чтобы резерв мог чуть быстрее восполняться. Ведь всем было известно, что опустошенный полностью резерв заполняется по капле, но чем больше магии уже есть, тем быстрее она прибывает. Гарри приземлился в развалинах Дэйла, там, откуда он начинал это безумие, и обернулся, по пути приземляя хоббита. Они съели по три плитки шоколада. Благо запас был. Бильбо понравилось. И Гарри выпил два флакона укрепляющего, запив водой. Были у него подозрения, что местная водичка обладает каким-то эффектом. Он сам себе казался чуть больше, чем был в Британии. Не зря же тут пчелы с кулак, вспомнилось ему. А потом Гарри снова обернулся, и они с Бэггинсом взлетели, оглядывая расстановку сил. Олень Венценосный сражался уже без своего ездового. Прямо в гуще схватки орудовал двумя мечами, уворачиваясь и нанося удары против всяких законов физики. Впрочем, все эльфы ее удачно игнорировали. Балахон находился на другом конце сражения. Но не сражался. По крайней мере вспышек от посоха маг не видел. И даже этот Олень на контрасте показался ему… Гарри уважал тех, кто не прикрывался другими. Хватило такого в прошлом. — О! Видишь? Смотри! Я вижу Кили и Фили! — закричал хоббит, а потом замолк. «А я вижу орков и что-то мне это не нравится», — подумал Гарри и спикировал туда, сметая всех криком. Хоббит что-то кричал, но ветер уносил его слова. «Очухаются, они же дубоголовые, — успокоил Гарри сам себя и, подхватив обоих гномов в лапы, сбросил их в пустом от орков месте, — пусть полежат, целее будут. Мне еще рыдающего хоббита не хватало. Неделями не успокоится!» Гарри сам еще не осознал, что невольно планирует посетить спокойный и размеренный Шир. А потом он заметил Оленя снова. Того зажали в тупик Дейла, отрезав от золотистых. Эльфов было хорошо видно на солнце. Гарри повторил с ним тот же фокус, что и с гномами, но не удержался, и разжал когти чуть раньше, надеясь доставить мерзавцу побольше травм. Но тот снова нарушил все законы гравитации. «Получится в другой раз», — меланхолично отметил маг. Его разум в аниформе мыслил чуть иначе, а воспоминания человеческой формы не были такими яркими, как животной. На разум это не влияло. Да и с точки зрения практичности убить этого эльфа или оставить умирать — радость минутная, а вот проблем у эльфов будет много. Тьма эта, о которой вещал хоббит. Пауки и лес. Правителем Олень был неплохим, судя по всему, и не отсиживался позади всех. Кидался в самые яростные схватки, с легкостью успевая командовать целой армией. «Пусть живет», — подумал маг и сделал еще один круг над полем сражения, покрикивая на орков. В него летели стрелы, но даже кошачье, львиное тело было покрыто не шерстью, а мелкой чешуей, как и длинный хвост. С кисточкой из мелких перьев. Погибших было много, но орков на порядок больше. Золотистых среди трупов было совсем мало. Гарри было приятно, что его существование уменьшило потери, а не увеличило их. А потом они с Бильбо улетели. Поближе к озеру. Как оказалось, день, проведенный с хоббитом, был удачным, немного забавным, а все трагедии, если они где и случились, прошли мимо них. И напряжение, свернувшееся тугим змеиным кольцом внутри, расправилось. И отпустило. Ведь все могло обернуться похуже, чем несколько трещин в запястье и плече, которые он за два вечерних часа залечил «Скеле-Гроу».