Крылатая песня бурной весны

Следующие дни пронеслись вереницей разных дел. Элронд то пропадал, то составлял ему компанию, беседуя с магом. Иногда они вместе зарывались в книги, и Гарри доставал блокнот и принимался уточнять все, что его заинтересовало. Бильбо так и не проснулся, но обессиливающее забытье перешло в беспробудный сон. Магия этого места помогала ему, но излечить полностью не могла. Понаблюдав за полуросликом около недели, Элронд вынес вердикт: пока кольцо не будет уничтожено, его связь с хоббитом не прервется, а долина только блокирует это пагубное влияние. Эльф по мнению парня пока не понял, что кольцо с течением времени может разрушить защиту над Имладрисом и лишить магии это дивное место, иначе выставил бы их обоих от греха подальше. Кольцо было прожорливым и пило все, до чего могло дотянуться. Так защитный барьер платка оно выпило за день. На следующий Гарри спрятал гадость в найденную в дедовых вещах шкатулку, целиком вырезанную из оникса, с затейливой вязью каких-то древних рун. Тоже защитную. Для опасных артефактов. Но маг подозревал, что такими темпами ее хватит от силы на месяц. Требовалось что-то иное. Странным было то, что эльф больше не заговаривал про способы уничтожения крестража, а ведь Гарри ему обмолвился, что уничтожил восемь. Владыка чего-то ждал. И маг подозревал, что вскоре об этом узнает. А еще Гарри понял, что силы Тома и силы этого Саурона-Моргота несопоставимы. Тут всем Средиземьем с ним не справиться. Не то что одному. И не было под рукой клыка василиска. Адский огонь Гарри вызвать-то сможет, но… не уничтожит ли он этим половину Средиземья? Вопросы… вопросы… и ни одного ответа. А еще ему до зубовного скрежета надоело вести переписки. Хотелось снова говорить. И парень задался целью это исправить, чтобы вынужденное молчание не мешало ему заниматься более важными делами. Поэтому, немного подумав, он пошел к эльфу. — А раньше ты мог говорить? — поинтересовался тот, поднимая голову от манускрипта. «Да». — А когда с тобой случилась эта травма? «Не знаю. Обнаружил, когда столкнулся с гномами на утесе». — Ты не был в курсе до этого? «Не было случая проверить», — хмуро ответил Гарри. У эльфа на миг удивленно расширились зрачки, голос же был привычно невозмутим: — Я попробую тебе помочь. После неудачи с Бильбо Элронд уже не давал обещаний заблаговременно. «Буду рад, если у вас получится», — закончил разговор Гарри и, коротко кивнув, вышел из комнаты. Он вернулся к насущной проблеме: разработке защитного амулета, способного укрепить шкатулку или сдержать силу кольца в любой подходящей емкости. А еще требовалось разобраться в защитных ментальных амулетах: что-то ему говорило, что они понадобятся, и не в единственном числе. Что за мощная мерзкая вещь! Парень корпел над книгами и записями, быстро выписывая строчку за строчкой в огромном блокноте, обложившись книгами по самые уши, когда его отвлек мягкий голос в его голове. Причем так, что он не заметил чужого присутствия. Он оглянулся по сторонам и увидел стоящую в арке высокую эльфийку в белом струящемся платье. Ее красота была совершенством мраморной статуи. Такой же невозмутимой и отстраненной. А вот глаза смотрели тепло и в них таились лучики любопытства. Ее присутствие согревало. И Гарри даже не захотелось предупреждать ее, насколько нежелательно вторгаться в разум боевого мага без его согласия. И это не было ему свойственно. «Здравствуй, незнакомый маг Эванс из далеких земель. Я Галадриэль. Элронд рассказал мне о тебе, и я не смогла сдержать любопытства до начала совета. Владыка Имладриса также поведал мне о твоей проблеме, и я рада помочь тебе…» «И вам приветствие от меня, — Гарри вывел мерцающей нитью аккуратные слова на синдарине, — но прошу вас, говорите вслух. Так сложилось, что я очень нервно реагирую на присутствие в своей голове и могу нечаянно, или наоборот, весьма осознанно причинить вред тому, кто приходит в мой разум без моего согласия, леди Галадриэль. Мое имя Габриэль». — Благодарю за предупреждение, маг Эванс. У тебя необычное имя. «Так звали мою мать — Лили Мелани Эванс. Я рад его носить. Вы можете звать меня Габриэль, или Эванс». — Твое доверие ценно для меня, Габриэль Эванс. Я вижу, что ты станешь лучом света и надежды для этого мира, как и то, что тебе не нравятся эти слова. «Вы правы, миледи, в последнем. Там, где я жил раньше, на хрупкие плечи подростка возложили непосильную ношу: в одиночку спасти целый мир. И вряд ли бы ему это удалось, если бы рядом не встали такие же дети и вместе противостали чуть меньшему по силе злу, чем то, которое сгущается над вашим краем. А взрослые, умудренные опытом маги, прожившие пару сотен лет, наблюдали в сторонке, как мир катится в ад, прикрываясь нелепым пророчеством об Избранном. Дети гибли один за другим, а маги боялись выступить единым фронтом. Они были увлечены тем, что делили несуществующие блага на случай удачного исхода. С тех пор у меня аллергия на ярлыки, пророчества и слова о великом предназначении, не в обиду вам, леди». — Мне горько слышать о такой несправедливости, Габриэль. Я чувствую твою боль и разочарование, гнев и вину за их смерть. И печалюсь с тобой. Ты не будешь один, даю слово. Каждый из нас сделает все, что в наших силах, чтобы остановить тьму. Но боюсь, ты не сможешь избежать своей судьбы. Валар вознаградят тебя за помощь. Да будет с тобой их милость. «Хотел бы я поверить вашим словам, леди Галадриэль…» — одними губами произнес Гарри и перевел взгляд на виднеющиеся вдали горы в легкой дымке от водопадов, что били из скал с обеих сторон ущелья, в котором располагалось пока еще безмятежное эльфийское королевство. Вечером Элронд пригласил Гарри на одну из террас, где ждала гостья. Света луны и звезд было достаточно, чтобы осветить долину. Владычица была прекрасна в их таинственном сиянии. Элронд подошел к одной из скал возле беседки и, сложив руки, наполнил их водой из бьющего из скалы ключа. Он немного подержал воду в ладонях, рассматривая дрожащее отражение луны, и пропел что-то на эльфийском, вызывая легкий закручивающийся спиралью пар над мелкой рябью. Гарри не понял, что именно тот напевал. Он глазами проследил, как Владыка вылил воду в хрустальный кубок и подал ему. Маг вопросительно посмотрел на сиятельного эльфа. Если здесь и присутствовало особое эльфийское волшебство, Гарри его не заметил. Он принял кубок и медленными глотками выпил прохладную и сладкую родниковую воду. Леди Галадриэль улыбалась, и глаза ее снова были полны эмоций. И в этот раз среди них Гарри обнаружил нетерпеливое ожидание. — Как ты себя чувствуешь? — спросил Элронд, присев в кресло напротив мага. «Полным сил и бодрости, что удивительно, ведь часом ранее я выложился почти полностью, зачаровывая амулет», — озадаченно ответил Гарри, прислушиваясь к себе. — Попробуй сказать это вслух, — посоветовала Галадриэль и улыбнулась. — Я… отлично… себя… чувствую… — на последнем слове Гарри закашлялся и заулыбался, услышав свой хриплый прерывистый голос. Неважно! Главное, он его услышал! И Гарри счастливо засмеялся. Один из эльфов по просьбе Элронда подал Гарри кубок с отваром, и Гарри узнал его вкус. Такой же ему подавали в Лихолесье. Но даже эта вспышка узнавания не испортила ему настроения прямо сейчас. — Спасибо, милорд, искренне вам признателен, — еще раз поблагодарил Гарри и приник к серебряному кубку. — Рад был помочь, Габриэль, — усмехнулся Элронд, и Гарри понял, что обмен сведениями у эльфов отлажен превосходно. Остаток вечера они наслаждались ночным небом, тихой беседой и музыкой, чем-то напомнившей Гарри классические увертюры, которые слушала соседка тети Петуньи, которая жила в доме напротив.

•••

А утром он, привычно проверив хоббита, отправился на приглашенный Элрондом совет, уже предчувствуя, что увидит Серого Балахона, который, дай Мерлин ему выдержки и терпения, не станет произносить речи о всеобщем благе. Иначе Гарри не ручался, что не закроет ему рот «Силенцио», что будет крайне невежливо, и не покинет совет, что будет также не очень красиво по отношению к радушному хозяину, который исцелил его давече. Голос к Гарри вернулся, но говорить было сложно, как после квиддичного матча, когда все накричались на холодном осеннем ветру. Он был сиплый, низкий, и стоило чуть напрячь связки, как Гарри начинал кашлять и снова с трудом выдавливал слова. Гарри понял, что в этом случае лучше всего помогает горячее питье и привычка говорить мало, медленно и отчетливо. Первое ему удавалось лучше всего, в отличие от жизнерадостного Бильбо. Совет созвали на большой круглой террасе под высоким куполом, под ним располагался огромный мраморный стол и восемь стульев с высокими спинками. Два кресла были заняты Гэндальфом и Элрондом. Галадриэль, как понял Гарри, любила появляться эффектно, потакая такой маленькой женской слабости. Для кого остальные — он не знал. Он кивнул присутствующим и присел так, чтобы Серый маг находился как можно дальше от него. Гарри не желал начинать конфликт, но боялся за свою выдержку. После Шира она изрядно пошатнулась. Он не прислушивался к беседе, а наблюдал за полетом птиц, за срывающимися с высот водопадами, наслаждался успокаивающим звучанием шелестящей листвы. Он помнил, что здесь царила весна, а снаружи, за крутыми скалами Имладриса, лежал тонкой наледью снег, и дули пронизывающие зимние ветры. У него был список вопросов к совету, особенно он увеличился, стоило магу углубиться в историю Средиземья и узнать, что в этом мире издревле в ходу руны, как у гномов, так и у эльфов. Даже люди их использовали, слабо понимая их глубокий смысл, считывая лишь поверхностные обозначения. Он мог бы игнорировать эту тему, но что-то ему подсказывало, что уклониться от поставленной задачи и бодро уйти в закат у него не выйдет. Поэтому он готовился, просматривая целые стопки книг и манускриптов, путевых записок и мемуаров, примеряя новые знания к имеющимся, учитывая свои навыки и возможности. Ему удалось укрепить ониксовую шкатулку, погрузив ее в зелье стазиса. Было и такое. Конечно, Гарри понимал, что даже это вариант временный, но любые идеи были к месту. Он торопился, внутри ощущая, как сквозь пальцы, словно сухой мелкий песок, ускользает время. А еще у него был готов один ментальный амулет защиты. Не такой изящный и тонкий, как дедов, с тонкими многоступенчатыми чарами для обмана сильного легиллимента, а простой, с прочной и явной защитой, максимально непроницаемой для влияния извне, куда у него получилось закачать море сырой силы. Он попросил Элронда принести на совет самую большую и подробную карту и отметить на ней места, где эльфы ощущали эманации тьмы. И теперь, увидев ее прислоненной к каменному бортику чаши небольшого фонтана, завернутую в ткань, он взглядом спросил у Элронда разрешение и, дождавшись кивка, забрал ее. Развернул на столе, скопировал, а потом убрал оригинал, потому что на своей он планировал чертить, подтверждая или опровергая свои предположения. Палочку он по привычке заправил за ухо, что неизменно веселило царственного эльфа. Свое оружие те предпочитали держать на боку в ножнах. А тут — палочка. Гарри улыбался на такие комментарии, но снова совал ее в волосы или за ухо, если был занят учебой или исследованиями. Карта на самом деле была довольно подробной, а уверенная рука Элронда отметила то, что просил Гарри. Теперь Гарри рассматривал ее и вчитывался в комментарии, записанные бисерным почерком педантичного эльфа. Дол-Гулдур. Гундабад. Мория. Хельмова падь. Минас-Моргул и Барад-Дур, входящие во владения Саурона в Мордоре. Получается, весь горный хребет. Юг Лихолесья и Мория с ним почти на одном уровне. Гарри досадливо скривился. Подвесил карту в воздухе и отошел на несколько шагов, мысленно прочертив линии, соединяющие все точки в разных вариантах. Под разными углами. Перевернул карту и принялся снова прикидывать. Полная засада. И сейчас он магам даст еще пищи к размышлениям. Надо же! Вот же попал как кур в ощип с этим кольцом. И ведь не бросишь ни Бильбо, ни этих чертовых эльфов. Жаль, если они погибнут, а с ними их удивительные леса. Мир многое от этого потеряет… Он так глубоко ушел в свои мысли, что не заметил, как за столом появились новые действующие лица. Галадриэль села рядом с Митрандиром, возле нее, немного застенчиво и поэтому тихо, присели Глоин с Оином, и осталось три пустующих кресла. — Элронд, ты писал Саруману? — спросил Гэндальф, посмотрев на них. — Да, Митрандир, он в последний момент прислал свой ответ, — посмотрел в ту же сторону Владыка Имладриса, — он не будет присутствовать в этот раз, сказал, что у него неотложное дело и он прибыть не успеет. Будем надеяться, что сможем его лицезреть позже. — Кого еще ты ждешь? — не удержался от вопроса Гэндальф, показывая на второе пустующее кресло, — неужели Владыку Лихолесья? Он никогда не отвечал согласием на твои приглашения. — Все бывает впервые в Подлунном мире, — раздался напевный голос, который разом вырвал Гарри из задумчивого созерцания. Его плечи напряглись, и маг потратил не одну минуту, чтобы вернуть самообладание. — Я рад приветствовать тебя Трандуил, Владыка Эрин ЛасГалена, — обернулся к нему Элронд, и встав, поприветствовал его.        — Не здесь ли называли мои владения Лихолесьем пару минут назад? — речь эльфа лучилась едва прикрытым ехидством, пока он занимал одно из кресел. — Прошу прощения, если это оскорбило тебя, Трандуил, я сожалею о беде, постигшей твои земли. — Вот уже который век… — пропел сиятельный эльф, но если голос его был саркастичен, то в глазах мелькнула неприкрытая боль. Его лес был овеян дурной славой не без причин. Возможно поэтому он так оттягивал свое посещение Сокрытой долины Элронда, игнорируя его приглашения. Видеть безмятежность эльфийской долины, ее защищенность от внешнего мира. Он не хотел питать зависть: его дни были наполнены бесконечным сражением, которое он медленно, но верно проигрывал. Про тихую безмятежность благословенного края он давно позабыл. — Габриэль, прошу, — позвал Элронд мага, и Гарри пришлось повернуться, встретив ошеломленный взгляд серых, как бушующее море, глаз. На лице Эванса была крепко приклеена маска невозмутимого равнодушия, но в сердце его не было и в помине. Он присел, непринужденно откинувшись. Легким взмахом руки, отточенным жестом отправил карту на стол перед всеми. Пусть пока полежит. — Я рад, что мы сегодня собрались здесь. Причина слишком важна и не терпит отлагательств. Насколько я осведомлен, мы все здесь знакомы за исключением… — Без исключений, — хрипло, но по возможности четко произнес Гарри, посмотрев прямо на Трандуила, — с Владыкой Трандуилом мы знакомы, хотя представлены не были. — Отлично, тогда вернемся к делу, — кивнул Элронд и продолжил. Гарри не слышал, что говорил эльф. Он, не отрываясь, с вызовом смотрел на лихолесского князя, будто отведи он глаза, то проявит слабость, потерпит поражение. Глупо, конечно. Трандуил отвел свои первым. И Гарри решил, что больше не будет смотреть на него на протяжении всей встречи. Это было непросто, потому что по гадкой случайности их кресла располагались почти напротив друг друга. По просьбе Элронда Гарри достал черную матовую шкатулку, заблаговременно вытащенную из емкости с зельем, и теперь поставил ее по центру стола. Так же методично отвинтил крышку. Развернул еще один зачарованный платок. И небрежным движением откинул края. Он был рад, что его руки не дрожали под пристальным взглядом Оленя. Такого удовольствия он ему не доставит! Кольцо сверкнуло в свете дня, заставив заиграть на своих боках солнечные лучи. Все неотрывно смотрели на него. Гарри, выждав минуту, так же неспешно проделал все манипуляции в обратном порядке. — Да, вы правы в своих подозрениях, это именно оно. Позже, если вы захотите, мы подтвердим ваши сомнения, опустив его в пламя, но сейчас хотелось бы обсудить наши действия и ваше мнение по поводу этой находки, — заключил Элронд, оглядывая присутствующих. Все были поражены. Оин, как рыба, то открывал, то закрывал рот, а его брат так и сидел с круглыми чуть выпученными глазами. Молча. Для гнома это было выражением крайней степени ошеломления. Вид Серого мага стал больным при виде кольца. Галадриэль знала, что ей предстоит лицезреть, поэтому она, пока Гарри развинчивал шкатулку, встала со стула и отошла к балкону, лишь мельком кинув взгляд на грани проклятого украшения. И сейчас стояла спиной ко всем, устремив взгляд вдаль, будто не было ничего важнее прекрасного вида, открывающегося со ступеней беседки. Трандуил так и продолжал смотреть на шкатулку, только уже закрытую, и его глаза казались безжизненными озерами. Элронд молчал, давая присутствующим необходимое время, чтобы переварить новости. — Откуда? — первым пришел в себя Глоин. — Трофей Бильбо из гоблинских пещер, — хрипло ответил Гарри, сложив руки на груди. Он не захотел садиться обратно, последовав примеру Владычицы Лориэна. — Где он? Где Бильбо? — заволновались оба гнома. — Что с ним? Что ты с ним сделал? Гарри и рад был бы ответить, но перекричать гномов у него не было ни желания, ни возможностей. Поэтому он молчал, пережидая шквал эмоций и поток вопросов. — Он здесь, но прийти на совет не может, — начал было объяснять Элронд, но гномы слишком разволновались для того, чтобы остановиться. Гарри не выдержал и кинул на обоих беспалочковое невербальное «Силенцио». Гномы замолчали, выпучив глаза, хоть и продолжили яростно жестикулировать. — Прошу прощения, — медленно произнес Гарри, — к сожалению, я не мог вас перекричать, отвечая на вопросы. Бильбо не в порядке. Кольцо тянуло из него силы. Он неосознанно потер горло кончиками пальцев. — Он без сознания три недели. Ему не становится лучше, но ухудшений тоже нет, после совета я вас проведу к нему, — закончил он и развеял чары тем же жестом. Элронд кивнул, и один из местных эльфов принес для мага горячий травяной напиток, Гарри тепло улыбнулся ему и кивнул с благодарностью. Взгляд Трандуила продолжал прожигать в нем дыры, но Гарри терпеливо его игнорировал, спрятавшись за большим кубком. Чертов Олень! Дальше все спорили, приводили свои доводы, которые порой были настолько же эмоциональны, насколько и нелогичны по сути. Гарри морщился, но молчал. Иногда снова ловил на себе взгляд царственного Оленя, но упорно избегал его. Он слушал предложения участников со стоическим терпением. Но когда дошла очередь до плана гномов, к которым без тени сомнений присоединился и Гэндальф, молчать маг уже не смог. — Вы на самом деле решили идти в Мордор, чтобы бросить кольцо в вулкан? — изогнул черную бровь Гарри, еле удержавшись от оценки наличия разума у присутствующих. — Нет иного выхода, Эван, только Ородруин способен уничтожить кольцо. Там, где оно родилось, в сильнейшем огне сердца горы, — печально и немного торжественно ответил на вопрос Гэндальф, а гномы вразнобой закивали. — Так может Балрогу скормите, — не удержался от ехидства Гарри, — он тоже такой огненный, жуть берет. Не хуже Ородруина. И тоже из самых недр горы. Он от всей души ненавидел, когда кто-то скорбно вещал, что «нет иного выхода», отметая даже возможность придумать что-то еще, словно поставив безапеляционный вердикт, вместо того, чтобы по-настоящему задуматься, а не пропихнуть свой удобный вариант. Маг закашлялся и приник к чашке. Элронд молчал, откинувшись в кресле, и переводил нечитаемый взгляд с Митрандира на Габриэля. Эльфийская Владычица стояла там же и с не меньшим интересом смотрела на обоих собеседников. Гэндальф не нашелся, что ответить. — Что?! — завопили гномы. — Огненному демону да кольцо Тьмы? — Это получше, чем нести артефакт через все Средиземье к его создателю, который и так жаждет им обладать, — отрезал Гарри, — до него вести дойдут в мгновение ока. Вы еще глашатаев пошлите, чтобы он узнал побыстрее — орки с этим прекрасно справятся. — Но это будет тайная миссия! — в голосе Гэндальфа убежденности стало на толику меньше. — Такая же тайная, как поход гномов к Эребору? — бровь Гарри поднялась в привычном жесте. В этот раз закашлялся Гэндальф. — Что ты предлагаешь? — прозвучал мягкий голос Элронда. — Если иного варианта не будет, я сам отнесу кольцо и брошу в жерло вулкана, — медленно проговорил Гарри, глядя Элронду в глаза, — и уж точно сделаю это быстрее. — Какие еще варианты ты видишь, — спросила Галадриэль, жестом попросив замолчать гномов, и, что удивительно, они оба заткнулись, как и Гэндальф, который уже собрался что-то спросить. Трандуил молчал, нависнув широким плечом над одним из подлокотников. Он задумчиво вертел тонкую цепочку браслета в длинных пальцах и, скрестив в лодыжках вытянутые ноги в высоких дорожных сапогах, не отрывая взгляда, рассматривал самого Гарри. Удивительно непринужденная и нарочито незаинтересованная поза ужасно нервировала юного мага. «Эффектность — дар, который появился на этом свете раньше, чем сам сиятельный князь», — Гарри с трудом заставлял себя не только пробегать взглядом сквозь лихолесского князя, но и не теребить в пальцах край разложенной перед всеми карты. Нервничал он изрядно. — Если это крестраж, его могут уничтожить Адский огонь и яд василиска. Василисков здесь не водится. Для создания Адского пламени нужно правильное место. — Что такое крестраж? Что такое Адский огонь? Откуда он это взял? Почему мы должны ему верить? Откуда ты знаешь? — посыпались вопросы. Даже Олень решил подать голос, меланхолично спросив, кто такие василиски. Гарри глубоко вздохнул, отпив из кубка, и с благодарностью посмотрел на Элронда, который начал с главного. Он стал объяснять, что такое крестраж. После этого снова воцарилось молчание. — Учитывайте, что Саурон знает, что кольцо нашлось, — добавил Гарри, — Назгул летели сюда за нами по пятам. Эта новость разбила молчание, оживив беседу еще на четверть часа, пока парень допил чай и с сожалением проводил взглядом пустую кружку. Гарри глубоко вздохнул и снова начал говорить: — Там, откуда я родом, василиск — царь змей, гигантский. Умеет взглядом окаменить жертву насмерть. Тот, чьим ядом я воспользовался, жил около тысячи лет. Был больше 30 ярдов в длину. Очень ядовитый. У вас они, если есть, побольше будут. Как орлы. Он немного помолчал, и в этот раз его никто не стал перебивать. Элронд жестом попросил принести еще горячего отвара, и Гарри просиял при виде новой чашки. Было бы все прекрасно, если бы по нему не гулял взгляд Оленя. Не смотреть в ответ оказалось трудно. — Адский огонь — заклинание высокого порядка, может наколдовать очень сильный волшебник или средний, но на пике эмоций (это редко). Огонь приобретает анималистическую форму и сжигает все на своем пути. Плавит даже камень. Сильно. Я видел каменные потеки, будто это было стекло. И не только поверхность. Проплавляло до метра глубины. — И где это ты все смог видеть, совсем мальчишка поди… — заворчал Оин, но примолк под суровым взглядом Элронда. Все эмоции парня будто изморосью покрылись. Гном сам не заметил, как затронул самую болезненную струну в его душе. Гарри вспомнил себя, бредущего во Вневременье после смерти, повернулся и посмотрел на гнома застывшим безучасным взглядом и отрезал: — Хотел бы не видеть, но довелось. Он немного помолчал, а потом закрыв на мгновение глаза, провел растопыренными пальцами сквозь пряди волос от виска за ухо, сжимая их и разлохматив еще больше, сказал: — Можете мне не верить — не в первый раз. Я покажу. Маг стряхнул карту в сторону и трансфигурировал стол перед ним в гигантскую чашу, сосредоточенно нахмурив брови, он вырезал кончиком палочки серию аккуратных рун, заклинанием наполнил артефакт водой, а затем вылил мерцающую жидкость из многогранного узкого флакона, который нашелся в одном из его многочисленных карманов. Все терпеливо хоть и удивленно ждали узнать, что задумал этот странный волшебник. Сначала, еще неделю назад, Гарри хотел поделиться некоторыми воспоминаниями только с Элрондом, немного заслужившим его доверие своим характером и отношением к жизни. Поделиться памятью и своими догадками, но тут некстати или наоборот кстати, Владыка Имладриса решил собирать совет мудрейших и светлейших. С ними парень не планировал быть настолько откровенным и, соответственно, уязвимым. Но сейчас Гарри плюнул на все, посчитав искренность не худшим оружием, чем клинок. Режет так же ясно, и так же болезненно, а жалость он забьет в глотку каждому, кто осмелится. — Это Омут памяти. Я вытащу воспоминание и опущу в жидкость. Потом можно засунуть голову внутрь и увидеть его. Не бойтесь, с зельем вода позволит не намокнуть и волосинке на вашей голове. И даст дышать свободно, — отчеканил парень и вызывающе оглядел всех присутствующих. Одно за другим он вытащил четыре коротких воспоминания. Без всяких вступлений и лишних разговоров. И палочкой опустил искрящиеся нити в загустевшую воду. А потом вопросительно посмотрел на Элронда, взглядом попросив довериться и первым выполнить указания. Эльф не подкачал, без раздумий показав пример остальным, которые нырнули в Омут памяти следом за ним. Трандуил был последним, прежде поймав взгляд мага, очень говорящий и полный необъяснимых эмоций, и лишь затем медленно он опустил голову в артефакт. Гарри тоже нырнул и снова оказался в знакомом подземном зале Тайной комнаты, уклоняясь от василиска, забираясь на статую, а потом по чистой случайности выставив меч и проткнув огромного змея. Воспоминание перетекло в другое, как только царь змей вонзил в него клыки, и затуманилось, запечатлев феникса лишь ярким пылающим пятном, с нежным курлыканьем растворившееся в звенящей тишине. Следующее показало жар Адского пламени, в котором пара школьников успела в последний момент выхватить из огненных оскаленных пастей двух других испуганных до ужаса мальчишек, пока третий горел заживо и кричал пронзительно, скорее выл в предсмертной агонии, пока остальные в безумном ужасе вылетали из огня на метлах, а языки пламени с треском и яростью стихии пытались задержать, захватить и увлечь их в свой смертельный танец, оплавляя стену замка так, что камни текли будто воск. Третье воспоминание показывало момент воскрешения Темного лорда. Смерть Диггори в надменном приказе «Убей лишнего!» А потом отвратительного голема, котел, восставшего Темного мага в его хищной, почти нечеловеческой красоте, полный безумия взгляд красных глаз. Омут показал и Барти Крауча, раболепно склонившегося в ногах, и призыв Пожирателей, и пытки отчаянного мальчишки, который не захотел преклонить колени перед монстром. Гарри, повзрослевший вариант, смотрел на это даже не морщась. Он не хотел показать зрителям то, что эта сцена до сих пор делала его слабым. Прилетевшие темными кляксами трансгрессий слуги, также склоняющие колени перед Волдемортом в ужасе. Лич мучил их не меньше, и, наверное, это и спасло Гарри. Если ему досталось Непростительное, то остальным — самые грязные и кровавые проклятия из арсенала Блэков, Эйвери и Беллы, которыми они потчевали своих жертв позже. Случайная удача, побег с телом одноклассника и последнее воспоминание: разговор в кабинете директора, на который он пришел с верной Мио. Девочка предусмотрительно захватила «Сыворотку Правды», и, пока директор допытывался у Гарри подробностей, а тот еле ворочал языком дрожащей после «Круцио» челюсти, удачно подлила зелье в чай. Гарри чай не пил, у него после пыток дрожала не только челюсть, но и все конечности тряслись так, что спинка стула, на котором он полулежал, билась о стену с мелким стуком. Почти прозрачный от медленного кровотечения, которое Герми не была в состоянии остановить, он был готов потерять сознание, но жаждал ответов, которые хранил Дамблдор, а тот даже не взглянул на окровавленный рукав школьной мантии и пытался распросить. Директор после зелья вещал, отвечая на вопросы девочки с маленьким блокнотиком. Она спрашивала обстоятельно обо всем, что они надумали за годы учебы. Альбус говорил про жизненную необходимость растить сироту-героя в суровых условиях у ненавидящих его магглов, чтобы ребенок не знал ничего лучше, а потом на контрасте однажды успел проникнуться величием и красотой волшебного мира, с готовностью приняв роль его Защитника и Спасителя. Поэтому из года в год нужно было проверять мальчика на прочность и жертвенность характера, устраивая или помогая устраивать испытания, но не обучать. Ведь навыка убивать не требовалось, а готовность лезть в неприятности и желание вовремя подставить свою голову на жертвенный алтарь магической Британии — наоборот. Потому что в нужный для директора момент Избранный должен будет прийти к Темному лорду сам, и дать себя убить, как последний живой крестраж. А пока это время не наступило, Герой Пророчества обязан будет найти все остальные крестражи и уничтожить их, чтобы Том никогда более не возродился. И Гарри, отмеченный им случайно, обязан был стать карой и неотвратимым роком, потому что они связаны, и разорвать эту связь нужно мальчику, ни в коем случае не убив Тома, а позволив убить себя — для общего блага во имя великой цели и спасения мира. Последними, что видели гномы и эльфы, явились образы широко раскрытых от откровений старого мага детских глаз двух отчаянных и бледных подростков; и Мио, которая, резко вскинув палочку, крикнула «Обливиэйт» и прошептала Гарри: «Он обо всем забудет!»        На этом кадре всех мягко вытолкнуло обратно, а Гарри с невозмутимым видом принялся возвращать вещи на свои места, давая себе время успокоиться. Он палочкой вынул свои воспоминания, приставив ее к виску, и они серебристыми змейками медленно растворились в коже его головы, так же молча испарил жидкость и вернул столу привычную форму. А потом сел, откинувшись на спинку кресла, и с вызовом окинул взглядом остальных, стараясь не задерживать взгляд на выражении лиц и глаз. Жалость он не терпел более всего. Первыми заговорили гномы. Они стали громко возмущаться прохиндеем-директором, который сам испугался сражаться, а детей собирался отправлять вместо себя. Для них дети были самым ценным, а уж для эльфов тем более. Остроухие сидели молча с каменными лицами. Понять, что они думают, было невозможно. А маг старался вообще не смотреть на них. Элронд не прерывал вновь образовавшуюся тишину, потирая пальцами подбородок, глаза Галадриэль затуманились, будто ее разум был за тысячи миль. Гэндальф молчал, но взгляд его был красноречив: он наконец понял, почему этот неизвестный маг испытывает к нему иррациональную неприязнь. А Трандуил впервые за всю беседу не давил на Гарри взглядом, отойдя к выходу на террасу и сложив руки на груди. Он наблюдал за водопадами с бесстрастным лицом статуи. — Речь не обо мне, — начал Гарри, смущенно откашлявшись, — я показал вам это не для праздных бесед по душам. А чтобы вы увидели: тот Темный маг был человеком. Сильным. Извращенным. Безумным. Человеком. Ваш Саурон несет в себе божественную природу: кольцо сильно неимоверно. Мощнее артефакта я не видел. Проблема в другом, в его связи с Морготом как минимум. В этот момент все глаза устремились на него. — Может, я не совсем понимаю вашу историю, но хотел бы уточнить. Подвластные кольца превратили людей в Назгул, гномов свели с ума. Вспомните метки. Похожая связь по сути. Это сила Саурона. Остальные кольца несут крохи губительной силы по сравнению с главным. Кольца поработили людей, питаясь их жизненной силой, поглотив их души. Гномов привели к безумию. Это Саурон. А представьте, что сам Саурон — крестраж Мелькора, его аватар, его якорь, воплощение в физическом мире, которым тот хотел обладать? Саурон — как сам Моргот, только мощнее, опытнее и злее? Гарри начал нервничать под пронзительными взглядами остальных, особенно после столь личных откровений. Он схватил чашу с настоем, невольно попытавшись отгородиться ею от всех. Пауза на то, чтобы промочить горло дала время ему собраться, а остальным — осознать его слова. — Как я понял, он жаждал владеть этим миром, как и Саурон после. У них одни цели, методы и все остальное. Если они сейчас едины, то в Средиземье Мелькору нужны якоря, чтобы удержаться. У вас на карте… — Гарри палочкой развернул ее и подвесил в воздухе, — места сосредоточения сил тьмы. Я их отмечу наглядно. Маг провел светящиеся линии от точки до точки. — Весь горный хребет. Лихолесье. Мория. И внизу — Мордор. Так? Гномы закивали, соглашаясь со сказанным. Элронд тоже подтверждающе кивнул, жестом предлагая продолжить. Трандуил просто не отрывал взгляд от его лица, лишь мельком посмотрев на карту. Галадриэль присела в кресло, крепко сжимая подлокотники тонкими изящными пальцами. — Я смотрел гномьи руны. Вы же дети Ауле, Айну, создавшего земную твердь? Мне известна руна Соул. Маг поднял вихрастые волосы, показав серебристый шрам на лбу, который в воспоминаниях был багровым. — У вас Солев, — Гарри посмотрел на гномов, — и пишутся они почти одинаково. Значение вы знаете. В воздухе зависли две золотистые линии. Потом Гарри снова изобразил одну из них, но применимо к карте. А потом перевернул карту и она удивительно точно совпала с точками средоточия тьмы. — Вашим Айнур принципиально, с какой стороны смотреть на мир? — Но это же символ победы. Эти… эти места на карте… это же… Саурон… Мелькор… — стали захлебываться словами гномы, и Гарри устало им улыбнулся: — Представьте, что вы бог, власть и мощь неизмеримы, как и планы, как и гордыня, а вас хотят заточить, и есть шанс проиграть в этой битве. Но вы хитры и коварны, поэтому втайне от всех размещаете в виде руны, буквально вырезаете в земную твердь свои якори, крестражи, предметы с отпечатком божественной силы. Цель очевидна: запечатать символ победы и торжества за собой в центре так любимого остальными Средиземья, за которое, собственно, идет борьба. Способ побега из заточения, а Саурон — полностью согласный на все помощник. Они, эти предметы, создают нерушимую связь, несмотря на божественную темницу, ведь связь — не материальна по сути. Они передают силу в один конец и отравляют землю на другом конце, где лежат. По косвенным признакам я вижу связь в том, что она дарует силу и загрязняет те пространства, где лежат якоря, дает силы своим созданиям, темным и потусторонним, пожирая жизнь. По капле. И извращенная логика тоже есть: в надежде на мщение и то, что сможет он, к примеру, воздать всем по заслугам, забрав из-под носа вожделенный трофей, из-за которого все и началось. Хороша сказка? Воображение у меня неплохое. Попробуйте найти доводы, чтобы отмести мои фантазии, как полную чушь. Перед Гарри все сидели с застывшими взглядами, переваривая то, что выдал этот странный нездешний маг, и сходу не находя возражений, позволяющих с легкостью отбросить в сторону его рассказ, как невозможную глупость. Потому что глупостью сказанное не казалось. А Гарри, словно решив поставить точку, указывая палочкой на каждую точку, принялся отмечать их, подписывая: — Гундабад — столица орков, таких вот неправильных исковерканных эльфов, — он позволил себе небольшую ремарку и продолжил. — Мория — Балрог, огненный демон, Дол-Гулдур — призраки и гигантские пауки, дети вашей… как ее… — Унголиант, — прошелестела эльфийка. — Да, она… Хельмова падь — призрачное воинство, удачно скрепленное клятвой, но его можно не принимать в расчет, а в самом низу… — Мордор, — хором выдохнули гномы, смотря на карту с расширенными глазами. — И где в этих точках хоть что-то, без сомнений принадлежащее только этому миру? — на этих словах горло Гарри, не выдержав издевательств, окончательно охрипло. И в беседке снова повисло молчание. — Если это подтвердится, то кольцо — не самая главная наша проблема, — заключил Элронд, на мгновение прикрыв глаза. Остальные с ним молча согласились. Гарри, устав от всего, поклонился и покинул террасу. Ему стоило отвлечься и выпить зелий.