***
Дворец Гарри видел впервые. В прошлый раз он очнулся прямо в камере за толстыми прутьями кованой решетки. Теперь же он получил возможность рассмотреть ЛасГален — Лихолесьем эту красоту называть не хотелось. Сейчас ему было с чем сравнивать. Имладрис казался свежим и воздушным из-за десятка, а то и больше, водопадов среди скал и ущелья, он запомнился терпким ароматом хвои и сладостью яблок, разливающейся прямо в воздухе, а еще — радужными отблесками в брызгах ледяной воды, рвущейся из каменных недр. Лотлориэн мерцал сотнями вечерних огней. Укрывшись даже в дневные часы в тени сплетенных меллорнов, он светился будто изнутри медово-золотой корой под пронзающими кроны солнечными лучами. Насыщенно пахло жасмином, ирисами и лесными фиалками, мерно и успокаивающее стрекотали кузнечики, а кусты и ветви серебристой вуалью укрывали мириады ярких зеленовато-золотых светлячков. Обитель древней была разрушена, но не выглядела мрачной, как развалины Дол-Гулдура. Она казалась таинственной, окутывала туманом, успокаивала взгляд разноцветьем мхов — от изумрудных до песчаных и землистых оттенков. Все в Фангорне дышало дремотно и неторопливо, как в зачарованном королевстве спящей царевны. Эрин ЛасГален же высился неприступной лесной крепостью — снаружи. Внутри он был величественно-просторен и поражал тем, насколько гармонично в нем сплелись изысканные творения обитателей — статуи, лестницы, фонтаны, ажурные площадки и беседки внутри огромных гротов и скальных пустот, увитых и поддерживаемых гигантскими деревьями — их корнями, стволами, ветвями, которые столетия спустя стали напоминать камень. Смотрелось это все, на взгляд Гарри, невероятно. Ошеломляющий, изысканный в своей суровой красоте замок-крепость удивительных зодчих — эльфов, природы, неуловимой магии созидания. Парень пробегал глазами по барельефам и орнаментам, фонтанам и каменным статуям, так и не выбрав что-то одно, от чего захватывало дух. Он бы растерялся, попроси его кто-нибудь объяснить, отчего ему чудилось некое родство с этой нечеловеческой суровой красотой. Здесь не было нежной задумчивости Лотлориэна, сладости и неги Имладриса. Обитель воинов, зодчих и творцов неприступной твердыней высилась посреди огромного леса. И звалась опасными землями, где отчаянно сражались за каждую ее пядь и право на жизнь суровые мрачные эльфы. «Я мог бы здесь остаться», — мелькнула внезапная мысль, и это отрезвило его. Жизнь во дворце забурлила с приездом князя. Стоило тому ступить на порог, как к нему уже мчался навстречу Леголас, а за ним, на той же скорости, с легкостью перепрыгивая перила и ступеньки извилистых лестниц, спешила раскрасневшаяся Арвен с луком и колчаном стрел в самом что ни на есть простом наряде дозорного. Гарри не думал, что когда-нибудь увидит принцессу Имладриса в чем-то кроме платья с корсетом и без книги в руках. В родных пенатах ей явно не хватало свободы и жизни. Леголас улыбался, сверкая крепкими белыми зубами, широко и открыто. Он хотел было обнять отца, но в последний момент сдержал порыв и кратким жестом поприветствовал родителя, обегая его фигуру лучистым ясным взглядом, одновременно по эльфийской привычке цветисто выплетая словесное кружево торжественного по случаю приветствия. Гарри отодвинулся в сторону, так, чтобы наблюдать за всеми спутниками и чтобы никто из посторонних не мелькал за спиной. В один момент ему даже захотелось закутаться в свою привычную невидимку, когда Трандуил протянул руку и притянул его за плечо. Всем представил, как дорогого гостя. Парень не сомневался, что эльфы его помнили: не было там слабоумных или рассеянных. Пробежали цепкими взглядами, растянув губы в радушных улыбках. Не только узнали, но и считали все мелкие детали, жесты, сразу определив, насколько князю важен именно этот конкретный гость. Ходить по пятам не станут, но это не помешает им предугадывать по взмаху ресниц любое его пожелание, маяча в пустынных коридорах и негласно присматривая как за несмышленым юнцом. «Как придворная левретка. Точно придется по дворцу двигаться перебежками и в мантии», — развеселился Гарри, стойко выдержав интерес дворцовой стражи и с толикой ехидства представляя себе эти незамысловатые игры в прятки.***
Князя здесь любили и готовы были выполнить любую его прихоть. Бывали, конечно, и казусы, и небрежность, попадались и нерадивые подчиненные. Но в большинстве случаев такое встречалось редко и только во дворце, поскольку в лесу любая неосторожность грозила ранами, а то и смертью — как своей, так и товарищей. И лишь вернувшись из патрулей под защиту стен неприступной крепости, стражники могли немного расслабиться, особенно в преддверии праздника, когда Трандуил позволял себе проявить некоторую снисходительность к подданным. Но и тогда все следовали негласному правилу: отхождение от суровых законов лесной жизни допускалось, если не влекло за собой неприятных последствий. Очень слизеринский подход. Каждый эльф во дворце знал все прелести кочевой жизни, патрульной службы, экспедиций в орочьи степи, тягот в дозоре и жара схваток. Не было здесь разделения на изнеженных придворных и суровых вояк — любой эльф с одинаковой ловкостью мог за секунды как сплести словесные кружева, так и единым слитным движением снести голову врагу, и зачастую не одному, при этом даже не запыхавшись. Последнему умению Гарри удивлялся до сих пор. Сам он в схватке порой дышал тяжело и то и дело стряхивал со лба пот, сминая тяжелые темные кудри. Остроухие же выглядели так, будто отдыхали на светском приеме и вели витиеватые беседы, а не танцевали среди толпы врагов, молниеносными, но от этого не менее экономными движениями лишая их жизни. Гарри невольно засмотрелся на бледный профиль своего эльфа, точеный, слегка выдвинутый упрямый подбородок, изменчивую синь глаз, очерченных непривычно темными ресницами под разлетом таких же темных бровей. Контраст с бледно-золотистым водопадом волос был разительный. Маг поймал ехидный взгляд Снейпа и промелькнувшую на его тонких губах едва заметную улыбку и смутился. Не стоило ему так разглядывать эльфа. Снейп же прикидывал, сколько надзирателей за бедовым парнем появилось ему в помощь. Наконец сообразив, отчего таким ехидным стал взгляд бывшего профессора, Гарри в ответ только фыркнул: будто ему присмотр нужен. Сам неплохо справлялся и откровенных глупостей, к слову, не делал. А потом просиял, вспомнив, что если не удастся скрываться от исполнительных стражников в мантии, то он прекрасно сможет от них улететь грифоном, например, в Эребор или затаиться в том же Дейле. Это если сильно припечет: не было времени у него в догонялки со стражей играть. Саурон уже прознал, что кольцо сгинуло, и как бы слаб он ни был, но угрозу представлял побольше Волдеморта, да и Назгул точно рыщут поблизости. Удивительно, как до сих пор на них не наткнулись! Вспомнился Бильбо, правда, воспоминания о румяном хоббите, что болтал без умолку, были как сухие осенние листья, яркие, но слишком хрупкие, и начали уже терять свои краски. Гарри задумался о том, что, если получится с помощью профа упокоить наглую нежить, после всех этих до оскомины надоевших приключений он мог бы улететь прямо в Хоббитанию — там его точно никто не станет искать и тревожить испытующими, полными неясных эмоций взглядами. А потом ему как-то стало безразлично, будут ли следовать по пятам за ним стражники. В одном из поворотов они расстались. Князь скользнул взглядом по тонкой, обтянутой в темный, потрепанный дорожный костюм фигуре и отправился с Леголасом разбираться с делами. Арвен, нимало не смущаясь, увлекла разговором Снейпа, даже не покраснев и совсем не испугавшись его неприступного вида. «Воздух ЛасГалена удивительно подошел юной принцессе», — съехидничал про себя Гарри, наблюдая за их взаимодействием. А чрезмерно вежливый и обходительный Северус — непривычная услада для глаз Поттера. Впрочем, ему самому разговаривать с профом сейчас не хотелось, было достаточно знать, что с ним все в порядке, как и с Трандуилом, который совершенно преобразился в родной вотчине и сразу умчался по своим важным государственным делам. Его собственные комнаты, как оказалось, были строго напротив покоев князя, через просторный зал между ними. Гарри поспешно влетел внутрь, едва кивнув сопровождающему его эльфу. Захлопнул за собой обе дверные створки, с минуту покачался на носках ботинок, взлохматил волосы, запрокинув лицо к потолку и с удивлением обнаружил там целый ряд небольших мансардных окон, сквозь которые помещение заливал солнечный свет. Одно из них было приоткрыто, и он, оглядевшись, шустро забрался наверх по ступенькам, которые при первом осмотре принял за пустые полки для книг, вразброс привинченные к стене. А забравшись, ахнул — вид раскинувшегося над лесом неба, ошеломил. Клубы белых облаков медленно плыли по небу, прикрывая собой слепящее полуденное солнце. Гарри устроился поудобнее и принялся за привычную медитацию. К его удивлению, успокоить мысли и очистить голову удалось, не прилагая никаких усилий. Вот бы и с магией было так!***
Снейп отправился выбирать покои для себя. Это было непросто, ведь он даже спустя время оставался прежде всего ученым. Зельеварение было его страстью, любовно выпестованной в аристократических генах. Не упоминать же, что только печально известная Эйлин Принц взбрыкнула накануне свадьбы и сбежала, выскочив замуж за первого встречного маггла. Серьезный и чуть нахмуренный он скрупулезно осматривал комнаты, а рядом щебетала веселая Арвен, любовно поглаживая рукоятки новых изящных мечей на тонкой талии. Подарок Леголаса. Знак его непоколебимого доверия ее рассудительности и мастерству. Разве хотел знать батюшка, что его кроткая принцесса отлично могла за себя постоять, обучаясь у лучших воинов Галадриэль? Они обе не хотели повторения того, что произошло с их возлюбленной Келебриан. Хрупкая, выпестованная в неге принцесса, изящная жена Элронда, в которую он влюбился без памяти, устав от кровавых битв, была сотканной из снов нимфой, а не воином, закаленным в горниле битв. С внучкой такой ошибки Галадриэль уже не допустила. Разве что Элронд не хотел этого замечать, оберегая свою единственную жемчужину. Залитые солнцем верхние этажи Снейп отверг сразу — вреден был его декоктам прямой солнечный свет, — и выбрал несколько небольших по меркам эльфов комнат на тенистой стороне крепости, в одной из башен, снаружи скрытой в буйстве багряных кленов с выходом прямо на улицу, незаметным и стоящим осторонь. К этому безумному путешествию, от которого так и не смог отговорить друга осторожный во всех смыслах Люциус, зельевар подготовился тщательно. Недрогнувшей рукой располовинил наследство, оставив все предметы роскоши и богатства фамильного особняка Малфою, а себе забрал самое ценное для зельевара — книги, артефакты, ингредиенты и семейную лабораторию. А потом умудрился запаковать их в пространственный карман. Снейп успел обустроиться и к вечеру уже пил терпкий травяной напиток на небольшой террасе, увитой массивными ветвями и непривычно широкими листьями ласгалленских кленов. Да и сама терраса, скорее балкон с двумя витыми лестницами, уходящими вниз по отвесной каменной стене, что также терялись среди ветвей, как оказалось, была сплетена из древесных стволов. Внутренне подивившись такому искусному проявлению стихийной магии, Северус с чашкой в одной руке расслабленно оглядывал горизонты, а другой проворно разворачивал карты Имладриса, Лотлориена и всего Средиземья. Конечно, раньше не было так заведено, чтобы Владыки делились между собой или с чужими столь личными тайнами, но по прошествии веков, даже тысячелетий, их, эльфов предела, осталось слишком мало перед наступающей угрозой. И, хоть каждый из них — мечник, лучник ли — стоил сотни орков, но все равно был бессилен перед полчищами расплодившегося зла. Поэтому правители приняли это решение и не только поделились ценными картами своих долин, но и дали клятву прийти на помощь, если беда настигнет хоть одну из обителей благословенных Айнур. И сейчас Снейп соотносил все, что видел глазами птицы, накладывая изображения мест на изящные надписи и значки топографических сокровищ. Расстояния в Средиземье поражали даже просвещенного современной Британией мага. «Вот где Хогвартс-экспресс оказался бы кстати», — хмыкнул Снейп, отточенным жестом, без палочки, прикуривая тонкую сигарету собственного производства. Он, в отличие от своего папаши, никотином маггловского производства травиться не планировал, а вместо этого мудро рассудил, что избавляться от пагубной привычки юности можно, но приятнее разработать что-то полезное для его и так вредной со всех сторон деятельности. Чем и занялся, параллельно совершенствуя Аконитовое зелье, а теперь с удовольствием пожинал плоды своих трудов. Смесь была дорогая, но успокаивала, настраивала голову на рабочий лад и помогала сосредоточиться. А чашка отличнейшего кофе и вовсе сделала атмосферу сибаритски изысканной. — Пусть этот вечер дальше будет усладой для твоих глаз, — раздалось мелодичное приветствие за правым плечом. — Взаимно, Ваше Величество, — невозмутимо отозвался Снейп, стряхивая пепел через перила, — вы успели разобраться с делами? — Даже у самого деятельного Владыки всегда есть ворох незаконченных дел и планов, но я пришел по вашей просьбе на осмотр или беседу, смотря к чему вы расположены больше. Дорога и у вас, Северус, легкой не была, как я вижу. — Тогда присоединяйтесь, Ваше Величество, — подвинулся зельевар, освобождая место на тесном балкончике. Издержки наружной стороны крепости, где безопасность жителей хранили нависающие кроны, каменный живописный рельеф скал и ветвей, а еще — головокружительная высота. Скромный размер и отсутствие просторных террас были малой платой за безопасность и скрытность от остального мира — Не видел в вашем мире подобный напиток, буду рад, если он существует. Отлично бодрит и тонизирует. — Габриэль очень любит пить его по утрам, впрочем, и мне пленительны его терпкость и аромат, — улыбнулся Трандуил. — Признаться, вкус этой чаши богат и непривычен. Мне нравится. И Северус, повторюсь, называй меня Трандуилом, когда мы наедине. — Прости, Трандуил, что пришлось тебе это повторить, но сложно принять расположение. Милости наших лидеров были весьма переменчивы, а я не хотел быть фамильярным с тобой, — пояснил Северус, вдыхая аромат, дымком вьющийся над тонкостенной изящной чашкой. — Я успел это заметить, — небрежно сказал Трандуил, но сузившиеся глаза выдали совсем иную реакцию. — Ваши, как ты говоришь, лидеры, были заигравшимися детьми, но вот цена их высокомерия была непомерно высока и измерялась жизнями вашего народа, вашей главной ценностью — настоящими, так и не познавшими взросления детьми. — Воспоминания Гарри, его жизнь, его смерть — оказались моим провалом, ошибкой, за которую я чувствую вину и по сей день, — тяжело вздохнул Северус, отодвигая пустую чашку и скрещивая пальцы перед собой. — Ты не мог изменить ход времени. То, что было предопределено — случилось. Мы можем только облегчить или ухудшить последствия. Я видел, что ты стремился изменить худшее будущее, и сделал для этого многое. Не бывает решений ошибочных и правильных — одинаковых для всех. Каждый, делая выбор, сам принимает и его последствия. Сейчас Габриэль жив, цел и находится под защитой крепости, мне ли желать большего? Он не глупец, хоть и излишне, на мой взгляд, порывист. Но как несмышленого ребенка его не стоит оберегать. Принимать его выбор, но, предугадывая пируэты судьбы, действовать так, чтобы не познать горечи от его решений. Габриэль склонен жертвовать только собой. С размахом и бесповоротно. Его стоит беречь как драгоценную пару, а не драгоценность в ларце, — со вздохом закончил эльф, переведя взгляд на вечернее безмятежное светило. Северусу показалось, что эльф говорил это не собеседнику, а себе. Уговаривая, внушая, убеждая. — Ты прав, Трандуил, но Гарри для меня совсем мальчишка, и его выбор принимать непросто. Хотя, конечно, тот, кто неоднократно умирал, имеет право идти своей дорогой и без моих ценных указаний, — нахмурился Северус. — Но совет мудрого тем и ценен, что не дает оступиться на трудной дороге, — удивился князь, — и я, прожив не одно тысячелетие, принимаю решения сам, но открыт к гласу мудрости. Это ноша и привилегия правителя. — Тогда будем надеяться, что Гарри тоже будет открыт… и расположен, — откашлялся Северус, — особенно сейчас. — Его здоровье тревожит тебя? — обернулся эльф, сканируя Снейпа взглядом. — Ты настоятельно просил его и меня пройти осмотр твоими колдовскими умениями. — Влияние темных артефактов, ритуалов и посещение Грани предугадать невозможно, но эти факторы, особенно вместе, влияют, и только Салазар знает, к чему это приведет. Но не все так страшно, — отметил Снейп, увидев тщательно скрываемое беспокойство в глазах эльфа. — Поэтому я и просил тебя прийти и довериться мне. Даю слово, что помыслы мои чисты и намерение во благо. Трандуил кивнул. И Северус взмахнул палочкой, начал с самых простых и легких для пациента заклинаний. Он здраво полагал, что природная магия эльфа позволит его лечить, проводить диагностику, но воспротивится любому вмешательству, давлению, которое вторгается в суть, в разум и естество эльфа. Так Моргот изменял и ломал эльфов, создавая свои подобия. Поэтому Северус действовал аккуратно, лишь слегка магией касаясь удивительно гармоничного творения местного Демиурга. Солнце на горизонте щедро расплескало мягкий свет по верхушкам крон, окрасив листву в нежный оттенок красного золота, когда маг отложил палочку в сторону и присел в кресло. Трандуил с интересом смотрел на волшебника и молчал, давая время собеседнику прийти в себя и начать рассказ. Не все манипуляции были комфортны, а некоторые и весьма болезненны, но князь не поморщился, с терпеливостью рыболова ожидая результата. Северус залпом выпил кубок воды. Его рука мелко подрагивала. Шоколад, призванный остатками магии, лег на столик, развернувшись, и маг жестом предложил разделить угощение, которое отлично помогало не только после влияния дементоров, но и от обычного истощения. — Этот шоколад будет приятнее, чем «батончики», которыми делился со мной Габриэль. — Неудивительно. Они отличаются не только ценой, но и производителем, — хмыкнул Снейп. — У Гарри, как и у его друзей, не было возможности попробовать изысканные лакомства. И времена этому не способствовали, признаться. Северус передернул плечами, разминая напряженную спину, и, сцепив руки на столе, принялся рассказывать. — Что сказать, Трандуил… Новости разные, есть и положительные моменты, но хватает и отрицательных. Насколько я понял твои стремления тогда, ты был готов спасать Гарри едва ли ни ценой своей жизни. — Ты правильно понял, Северус, — невозмутимо ответил князь, — и «едва», если быть точным, лишнее. Хоть и сложилось иначе, это Габриэль нас спас. — Значит, тебя не должно смутить то обстоятельство, что вы с Гарри теперь связаны и связаны накрепко узами жизни, смерти и любви. И именно от последней зависело то, насколько крепко вас связала жизнь. Скажу, что чувства, не будь они обоюдны, такой тесной связи не дали бы, и со временем — долгим для Гарри, и, наверное, не слишком долгим для тебя, они просто растаяли бы, особенно будь вы далеко друг от друга. Сейчас же вы связаны так крепко, как возлюбленные, предназначенные друг другу судьбой и самим мирозданием, сплелись, дополняя и заполняя друг друга, как сообщающиеся сосуды. И разорвать эту связь я не рискну, откат от мироздания получить за такое кощунство и я не хочу, и вам не советую. Снейп помолчал, давая время осознать новость и одновременно внимательно наблюдая за князем, но у того и бровь не дрогнула от этих новостей. — Итак, узы крепче супружеских, которые одобрены магией и мирозданием. Хотя подводных камней тоже хватает. Северус видел, как окрасились легким румянцем бледные по природе своей скулы венценосного эльфа, глаза которого лениво блуждали по лесным владениям. Но Северус не обманывался. Трандуил слушал внимательно и вряд ли упустил бы даже малейший оттенок в его речи, не говоря уже про смысл. — Тебе судить, что благо, что нет. Я же перечислю все, с чем вы оба столкнетесь. Итак, — Снейп глубоко вздохнул и продолжил, — вы сможете чувствовать друг друга. Эмпатия — и боль, и разочарование, и счастье. Но Габриэль сейчас нестабилен в эмоциях, своих у него все меньше, разве что легкие всплески, как от упавшего в озеро камешка — миг, и от него ни следа. А вот твои чувства он сможет уловить, и это отчасти его лекарство и спасение. Так что сам думай, Трандуил, какие чувства смогут его расшевелить, а не столкнуть в бездну равнодушия. Что он с этим будет делать, предсказать не берусь, мальчик всегда удивлял меня нестандартными поступками. Северус откинулся в плетеном кресле и пристально посмотрел князю в глаза: — Ты же, вероятно, ощутишь их непривычно ярко, особенно, если возникнет резонанс, но, искренне прошу, поддавайтесь им взвешенно, а не безудержно, если так можно выразиться, чтобы не впасть в крайность, коей вы пеняли моих британских соотечественников. — Я почувствовал несвойственное мне смущение, когда наблюдал за вашей беседой, потом страх мимолетно коснулся меня, и все, — неожиданно поделился Трандуил своими наблюдениями, и Северус понял, что все у них получится: тонко чувствующий эльф, дитя этого мира и леса, сможет вывести бедового мальчишку из очередной напасти теперь уже внутренних душевных битв. А с внешним врагом они разберутся сообща. — Единственное, на что обращу ваше внимание... Трандуил, ты сам интуитивно почувствуешь, что пойдет на благо вам с Гарри. Доверяю твоей эльфийской чуткости, — почесал синеватую трехдневную щетину на подбородке Снейп. Обычно он пользовался специальным бальзамом, избегая бриться маггловским способом, который не только напоминал о пьянице и дебошире-отце, но и вызывал раздражение на неудачно чувствительной для зельевара коже. Сейчас же он убрал все наносное волшебство, чтобы ничто не влияло на тонкие метафизические материи иномирья и на ритуал, позволяющий шагнуть прямиком из старой жизни в новую и неизведанную. — Кстати, что я еще хотел уточнить. Я тут ваши карты рассмотрел, вот скажи, вы эти расстояния преодолеваете пешим ходом или конным? — Да, иные варианты здесь неведомы, и магия — дар не каждому, особенно такая могущественная как у вас двоих, — заметил Трандуил. — Магия — и правда дарованное нам чудо, но ты бы удивился, узнав, сколько способов путешествовать придумали люди, лишенные ее, — усмехнулся Северус. — Я видел в воспоминаниях, как Габриэль мыл блестящую колесную повозку, а по дорогам ездили такие же, разных форм и цветов. — Машины — самый быстрый и простой способ перемещения. Есть еще воздушный транспорт — самолеты, и более древние и не такие технологичные — воздушные шары, дирижабли, парапланы. Последние, конечно, больше развлечение, я полагаю. — Мироздание скрывает много тайн, — Трандуил улыбнулся, и Снейп на мгновение засмотрелся на собеседника. В свете заходящего солнца волосы короля светились золотым ореолом и без царственного венца, а на губах играла улыбка, подобная той, которой таинственная волшебница когда-то очаровала гениального сквиба-итальянца да Винчи, непризнанного гения своего времени. Впрочем, сквибов и сейчас не чурались только редкие представители благородных волшебных семейств. — Лес благоволит детям своим, и мы здесь можем ходить собственными тайными тропами быстрее, чем представляет человек, но они не чета вашему волшебному вихрю, — Трандуил чуть поморщился. Северус на это едва усмехнулся: аппарацию он и сам не любил, но терпел ради ее удобства. — Очень интересно, — продолжил расспрашивать Снейп, — меня очаровали проявления эльфийской созидательной магии, Трандуил. С радостью воспользуюсь случаем изведать новое. Кстати, я хотел бы полюбопытствовать, насколько точны все обозначения мест на здешних картах? — Эльфийские карты точны до нескольких шагов, а вот за общую карту Средиземья ручаться не стану, ее рисовали не мы, и сведения там весьма условны. Вот здесь, например, тракт идет южнее и он более извилистый, а горная гряда уходит восточнее и она длиннее, чем это видится на бумаге. Впрочем, Северус, ты и сам это видишь. — Значит, координаты не рассчитать по карте никаким способом, придется крыльями махать, — вздохнул Снейп, прикрыв ладонью глаза и что-то вычисляя. — Можешь назвать меня параноиком, но очень мне не хочется заручаться поддержкой Элронда и ждать вашего Гэндальфа. Чем больше крестражей удастся уничтожить сейчас, пока дым не развеялся над Гундабадом, тем скорее будет повержен Саурон, и никто не сможет нам помешать. Его удачная для нас слабость сейчас — обратная сторона его украденного могущества. Насильно отнятая сила никогда не идет впрок. Но недооценивать его я бы все же не стал. Не уверен, что он безумен, как Волдеморт в последние свои дни, но для ярости и жажды разрушений много ума не требуется. Безумным коварства не занимать. — Что ты предлагаешь? — Трандуил подпер скулу изящной кистью. С лесом теперь было все в порядке: решительный Леголас и вдумчивая Арвен под руководством его советников все дела решали споро. И князь озаботился второй по важности для него проблемой — не все же маяться делами сердечными. — Мне нужен образец силы вашего Моргота, но лезть за новым крестражем душа не лежит — ни в Морию к огненному демону, ни в ущелье призраков, которыми я повелевать не властен, поскольку их держит что-то иное, личное, к чему я безусловно не причастен. Да и в Мордор соваться — безумство. Поэтому хочу осмотреть ваш Колдовской холм — место древней силы и первого крестража, обитель Саурона во плоти. Дол-Гулдур тем и ценен: там ваш Саурон, одержимый Морготом, проводил свои эксперименты, создавал первые образцы своих тварей. И если мои подозрения верны, то именно там мы и сможем оборвать связь этих двух душ — Моргота и Саурона. Тогда второй падет, а первый потеряет власть над миром физическим. Не будет ему здесь места. А ваши Айнур и прочие нетелесные сущности пусть сами там с ним и разбираются. — Ангмарский король… — Тоже там может повстречаться, но я предпочел бы побывать в Дол-Гулдуре до его появления. — Габриэль рассказал, кого еще мы там встретили? — Да, успел поделиться. Встретили даже мифических Привратников. Шествие Дикой охоты, которое в сказаниях переврали люди, превратив их в вопящую безумную конную кавалькаду. Впрочем, являются они в разных эпохах, в разных обличьях — и утаскивают неосторожных, собой латая дыры между мирами. Так говорили старые летописи, но я лично эти гипотезы не проверял. — Мы снова их можем встретить? — Очень надеюсь избежать этой участи, — Снейпа передернуло, — но исключать не стану. Мало ли что наворотил Саурон и сколько раз рвал реальность своей разрушительной деятельностью. Я ставлю задачу — собрать оставшиеся части души и, если повезет, нарушить связь Саурона и Моргота, пока они не слились окончательно. Двух темных Властелинов божественной природы ни один мир не выдержит. — Представляется мне, что там соберется слишком много чуждой враждебной мощи… — Трандуил задумчиво огладил подбородок. — Именно поэтому нам пригодилась бы помощь сиятельной леди Галадриэль. Теоретическая, конечно же, — педантично уточнил Северус, который хоть и считал, что битвы — дело не женское, но, упаси Мерлин, сказать такое безумной Беллатрикс он бы поостерегся. Снейп признавал, что война, приходя незваной, не считается с джентльменскими кодексами чести, перемалывая всех, кто невольно встречается на ее пути — и прекрасных дам, и, что еще более кощунственно, детей. Но пачкать руки и балансировать на острие опасности он предпочитал сам, а потому люто ненавидел Дамблдора, который мастерски связал его обетами по молодости и заставил выполнять приказы, идущие вразрез с его совестью и честью. Что может совесть против магических клятв? Пообщаться с таинственной эльфийкой ему хотелось бы на всевозможные темы, но в первую очередь важным представлялось узнать, что в этом мире могло послужить противовесом силе Моргота. Причем реальным — не утраченным в веках и находящимся не где-нибудь в легендарных землях Валинора, а здесь, в этом бренном мире. Есть ли что-то, что еще не запачкал своей силой Моргот, так стремившийся извратить все, что создал Эру? На ум приходили кольца, но как просить о таком обоих Владык и Гендальфа, Снейп не представлял. Забрать кольца, насколько он понял, означало открыть миру долины, оставить их беззащитными перед лицом многочисленного зла и угрозой полного истребления и так малочисленного эльфийского народа. — Тогда я напишу, — кивнул Трандуил, — и нанесем ей визит. Когда лунный свет огладил лес, спутники разошлись, скрасив остаток первого за долгое время спокойного вечера легкой беседой о всяких мелочах.