Царапины
1 октября 2021 г. в 07:45
Никита Селезнёв смотрел в окно вагона. Мимо проплывали поля и леса. Скоро он будет в родном городе и, наконец-то, встретится со своим лучшим другом Гошей Нахимовым. Никите не терпелось встретить приятеля и поговорить обо всём и ни о чём. Рассказать об этом годе службы, полном разными впечатлениями и событиями, пусть даже почти весь год отжимался, подтягивался на брусьях, красил забор, разбирал автомат Калашникова и болтал с однополчанами. Скоро он увидит родной город, встретится с самым близким человеком.
В это время на платформе его ждал Гоша Нахимов. Мужчина вспомнил его серые глаза, чёрные волосы, отстриженные под ноль, чуть подтянутую фигуру. В его памяти ожил день, когда уже обритый наголо Никита садился в вагон и прощался с ним, словно навсегда.
Вскоре показался поезд и под голос диктора о прибытии остановился. Из серого вагона вышел Селезнёв. Нахимов смотрел на возмужавшего друга в зелёной камуфляжной форме и крикнул:
— Никитос! Я тут!
Гоша радовался как мальчишка, наконец-то встретив друга. Никита подошёл к нему и, похлопав по плечу, сказал:
— А ты не изменился за этот год.
— Зато изменился ты. Так повзрослел, возмужал. Наконец-то, я тебя дождался.
— Ты мне не изменял?
— Что ты? Даже в мыслях такого не было.
Пожав друг другу руки, мужчины отправились к синему «Ниссану». Гоша открыл дверь, и Никита сел рядом. Нахимов выключил магнитолу и попросил:
— Расскажи о своей службе. Хочу знать, как там. А то я не попал в армию по состоянию здоровья. У меня плоскостопие.
Селезнёв смотрел на высокого поджарого мужчину лет тридцати. Он так скучал по его светло-русым волосам, синим глазам и родинке у правого уголка губ. Улыбнувшись, Никита начал рассказ:
— Ничего страшного. Сейчас даже дедовщины нет. А если бы и была, то я бы не позволил никому себя обидеть. Ты же знаешь.
— Это да. Ты бы сам ему дедовщину устроил.
— Зато каждый день было весело. По утрам подтягивался на брусьях, отжимался и приседал. Днём была учебная стрельба, построение. Ещё приходилось красить забор. Вспомнил, как ещё в старших классах калитку у деда на даче красил.
— И как тебе служба?
— Неплохо. Можно сказать, отдохнул.
Мужчины не могли наговориться. Никита рассказывал об армейских буднях, а Гоша делился с ним смешными случаями на заводе, где он работал слесарем. За разговором Селезнёв и Нахимов не заметили, как подъехали к огромной брежневке. Войдя в квартиру друга, Никита смотрел на коридор. Гоша не делал ремонт, но Селезнёву казалось, что жилище друга какое-то другое.
— Такое ощущение, словно я тут никогда не был... — пробормотал Никита.
— Такое часто бывает, когда возвращаешься с длительной поездки. Когда я ещё в детстве уезжал в Крым или в Сочи, а потом возвращался домой, мне тоже всё казалось каким-то незнакомым.
— Надеюсь, наши чувства всё так же горячи, как до моего отъезда? — задал вопрос парень, прижимая Гошу к стене.
— Не надейся, ведь так оно и есть, — улыбнулся Нахимов. — Я о тебе не забывал.
Мужчины сняли с себя куртки и ботинки; хозяин дома быстро переоделся в старую футболку и трико. Никита и Гоша немного перекусили бутербродами, попили кофе, поговорили ни о чём и направились в большую комнату. Селезнёв прижал Нахимова к стене и прошептал ему на ухо:
— Давай посмотрим, насколько твои чувства горячи после временного расставания. И хочу показать, чему научился, пока служил в армии.
— Ты не устал с дороги?
— Я в поезде хорошо выспался. Так что я ещё бодрый.
— Под такую тряску?
— Да. А что? Я её спокойно переношу.
Ничего не говоря, Никита прижал к стене и крепко поцеловал друга; Гоша ответил на ласку и вспоминал их первый поцелуй. Селезнёв знал, что Нахимов гей, а тот никогда не скрывал свою ориентацию. Гоша полюбил Никиту, но боялся признаться ему в своих чувствах. Вдруг он натурал? Когда Нахимов сказал заветные три слова, Селезнёв успокоил его, ответив на его неловкое признание взаимностью. От ярких воспоминаний Гоша ещё наглее и страстнее целовал Никиту, обнимая его талию. Гладя его щёку, Селезнёв оторвался от его губ и, достав кортик, коснулся кончиком лезвия груди друга.
— Хочешь, посмотрим, насколько он острый? — хитро улыбнулся Никита, водя самым кончиком кортика, оставляя на коже неглубокие царапины.
Гоша не боялся, что друг может ранить или убить его. Никита оттянул ворот его белой футболки и начал разрезать его. Распарывая хлопковую ткань, Селезнёв обнажил его подтянутый торс. Царапая кортиком его кожу на груди, Никита гладил свободной рукой жёсткие волосы, размазывая на них появившиеся капельки крови. Нахимов крепко прижимался к стене, глядя на царапинки. Боль от лезвия доставляла ему удовольствие. Гоше уже не терпелось получить продолжение.
Никита оцарапал другу живот и, размазывая по коже кровь, добрался до низа. Оттянув резинку от трико, Селезнёв полоснул её лезвием и, медленно опускаясь на корточки, разрезал правую штанину сверху донизу, слегка царапая кожу кончиком лезвия. Нахимов прижался к стене всем телом и получал удовольствие от лёгких движений кортика. Никита схватил целую штанину и медленно разрезал её, поднимаясь вверх.
— Теперь отодвинь жопу от стены и перешагни через свои рваные штаны, — потребовал Селезнёв.
Гоша отошёл от опоры, и трико слетели с него. Нахимов сделал ещё один шаг, и разрезанные штаны остались на полу. Разрезанная футболка напоминала самодельную жилетку и забавно смотрелась на накачанном торсе Гоши.
— Погоди-погоди. Встань к стенке.
Никита поднял разрезанные штаны друга и отшвырнув в сторону. Гоша прижался к стене, и его любовник схватил правый рукав и, продолжая оставлять на коже царапинки, разрезал ткань от рукава к середине. Расправившись со вторым рукавом и оставив отметины на левой руке, Селезнёв поцеловал Нахимова и задал ему вопрос:
— Ну как тебе?
— Ты мне в армии изменял?
— Нет. Просто испробовал новое оружие. И ты не ответил на мой вопрос — как тебе эта игра?
— Немного больно, но мне даже понравилось. Это что-то новенькое. Давно хотел это попробовать.
Никита оттянул резинку красных боксеров и разрезал её, обнажая уже поднявшийся член Гоши. Исполосовав синтетическую ткань ножом, оцарапав кожу друга, Селезнёв раздел своего друга донага. Бросив кортик с окровавленным кончиком на пол, Никита прислонил Нахимова к стене и крепко поцеловал; прижимаясь спиной к стене, Гоша взял друга за плечи и, слегка отстранившись от него, укусил его за нижнюю губу.
— Давно со мной такое было... Гошан, укуси меня ещё раз.
Нахимов выполнил просьбу и снова укусил его губу. Никита целовал Гошу в губы, спустился вниз и ласкал его подбородок, шею, грудь, живот. Селезнёв слизывал пятна крови с царапин и добрался до его лобка.
Встав перед ним на колени, Никита взял его горячий ствол и, облизав его, пощекотал языком головку. Введя его в рот, Селезнёв слизывал прозрачные тягучие капельки и касался кончиком языка уздечки; Гоша прижимался к стене, держал любовника за голову, гладя его короткие волосы, и ощущал нарастающее возбуждение. Он хотел подмахнуть бёдрами, но Никита, сжимая во рту ствол, ещё крепче прижал его к стене, не забывая щекотать между головкой и стволом, что распаляло Гошу.
Нахимов уже не сдерживал свой крик. Поддаваясь движениям языка, парень крепко прижался к стене, напрягся всем телом и вскоре почувствовал сильный оргазм. Селезнёв ощутил сперму у себя во рту. Пробуя её на вкус, Никита вспоминал, как раньше доставлял удовольствие Гоше. Проглотив семя, Селезнёв сказал:
— А ты, Гошан, всё такой же вкусный, как и прежде. Давно забыл этот вкус. Теперь вспомнил.
Никита снял с себя камуфляжную форму и нижнее бельё. Забежав на кухню, Селезнёв захватил бутылку подсолнечного масла и подошёл к ждущему его Гоше. Его друг еле стоял на ногах после того оргазма и переводил дыхание.
— Давно не ощущал прикосновение твоего дружка к моему, — усмехнулся Нахимов.
— Теперь вспомнишь всё, что мы делали до моей службы.
Налив на ладонь немного масла, Никита размазал его по своему члену, напрягшемуся от высокой поджарой фигуры Гоши. Селезнёв водил по стволу вверх и вниз, распределяя «смазку» по коже. Пробудив в себе желание, Никита налил на ладонь ещё масло и размазал по возбуждённому пенису Гоши. Увлажнив себя и друга, Селезнёв прижал Нахимова к стене и прислонил его член к своему.
Прижимая пенисы друг к другу, Никита сжимал их в кулаке и водил по стволам вверх-вниз, пробуждая страсть всё сильнее и сильнее. Гоша стонал и выгнулся в дугу, забывая обо всём на свете. Селезнёв согнул ногу в колене и водил своим членом по пенису друга, держа свободной рукой его за плечо. Нахимов взял любовника за согнутое колено и стонал, крепче прижимаясь к нему.
Парни ощутили приятную тяжесть внизу живота, и вскоре по стволам потекла белёсая жидкость; Никита размазал сперму и разжал кулак. Тяжело дыша после оргазма, парни упали на колени и смотрели друг на друга.
— Давно такого не было. Как я рад, что ты вернулся.
— Я тоже счастлив. Гошан, а теперь-то я подустал.
— Я тебе предлагал прилечь.
— Давай, вместе приляжем. Хочу почувствовать тепло твоего тела.
— Я тоже хочу.