Сексуальный октябрь

      Стёпа Стекольников шёл по улице и вспоминал, как не так давно расстался со своей девушкой. Она просто поставила его перед фактом, что они расстаются, объяснив это так:       — Стёп, ты просто надоел. Ты понимаешь, что даже если ты устроишься на десять работ, то ты не дашь мне то, что я хочу?       — Хорошо, — ответил тогда Стёпа, — я устал от тебя. Ты всё время ищешь себе другого, более богатого парня. Я ухожу. Мне это надоело. Но скажу тебе на прощание — ты ещё придёшь ко мне с извинениями.       — Да пошёл ты! — отрезала девушка и ушла.       Стёпа вспоминал, как смотрел ей вслед и думал о том, что теперь он остался совсем один, что своей глупой ревностью он уничтожил последнюю надежду на хорошие отношения.       Решив заесть своё горе, Стекольников отправился в кафе и заказал пиццу и кофе. Сидя за столом, Стёпа думал о жизни.       «Я вроде не урод, но почему меня никто не любит? Неужели из-за того, что я просто детомовец и работаю грузчиком?»       Размышляя о жизни, Стекольников не заметил, как за ним наблюдал высокий мужчина с ярко-рыжими вьющимися волосами до плеч, бледным лицом и ярко-голубыми глазами. Заметив, что высокий долговязый паренёк с тёмно-русыми волосами и тёмно-карими глазами с азиатским разрезом грустит, незнакомец подошёл и положил на стол чёрную визитку.       Доев пиццу и допив кофе, Стёпа взял прямоугольный кусочек картона и прочитал на нём: «Освальд Юзефович Зелинский. Профессиональная психологическая помощь». Снизу был указан номер телефона и адрес, где находится офис загадочного Освальда Зелинского.       Отправившись на автобусе в тот самый офис, Стёпа осмотрелся. Девушка на ресепшене заметила его и задала вопрос:       — Вы к Освальду Юзефовичу?       — Да. Когда можно записаться?       — Не надо записываться. Освальд Юзефович помогает абсолютно бесплатно, — быстро ответила администраторша, понимая, что парень может спросить о цене.       — Почему?       — Об этом вы узнаете у него на приёме. Если хотите, то можете зайти в эту дверь.       Стёпа направился вперёд и зашёл в большой просторный кабинет. Заметив перед собой высокого голубоглазого ярко-рыжего мужчину, сидящего на большой софе кофейного цвета, стоящей перед низким столом с прозрачной крышкой, Стекольников невольно залюбовался им. Вроде в нём не было ничего особенного, но этот психолог обладал каким-то магнетизмом, словно в нём было что-то такое... завораживающее. Стёпа невольно залюбовался мужчиной.       — Вы пришли ко мне за помощью? — задал вопрос Освальд, глядя на молодого человека.       — Да.       — Садитесь.       Стекольников кивнул в знак благодарности и сел на софу рядом с Зелинским; рассматривая пациента, психолог задал ему вопрос:       — Как к вам обращаться?       — Степан. Степан Стекольников.       — Очень приятно. Я вижу, что у вас проблемы. Вы одиноки, и у вас нет друзей. Я прав?       — Да. Так и есть. Я очень одинок. Ещё недавно меня девушка бросила. Я недостаточно красив, умён и богат для неё. Освальд Юзефович, что со мной не так? Неужели я недостоин даже просто хорошего отношения к себе?       — Ты достоин этого, — заявил Освальд, быстро переходя на «ты». — Все этого достойны. Только ты замкнулся в себе. У тебя душевная травма, которая не даёт тебе раскрыться и почувствовать себя нужным. Расскажи о своём прошлом.       — Когда мне было восемь лет, мои родители развелись. Мама нашла себе нового хахаля, и он поставил ей ультиматум — либо он, либо я. Мать выбрала его. Своему отцу я был так же не нужен, ведь его новая жёнушка уже беременная была. Поэтому меня сдали в детский дом.       — Я понимаю, что тебе больно. Давай, попьём чай.       Зелинский отправился в узкую как пенал кухоньку, где заварил зелёный чай с жасмином. В одну из чашек психолог положил таблетку со снотворным. Хищно улыбаясь, Освальд размешал чай и принёс в кабинет. Стёпа выпил чай и ощутил, как его сморил сон.       Убедившись, что клиент уснул, Зелинский аккуратно взвалил него на спину и направился в большое подсобное помещение, где хранился один его секрет. Открыв дверь и включив в комнатушке свет, Освальд запер её и посмотрел на спящего Стёпу. Сняв с него белую футболку, джинсы и чёрные плавки, Зелинский взял его под подмышки и оттащил к колодке с одной большой дырой посередине и двумя маленькими по бокам.       Поставив парня на колени перед деревянной перекладиной, Освальд закрыл её, заковав невольного пленника в колодку, быстро снял с себя белую рубашку, вельветовые брюки и красные боксеры. Раздевшись донага, Зелинский надел на торс кожаные ремни, скреплённые металлическим кольцом на груди, украсил шею ошейником с шипами. Натянув на ягодицы латексные трусы с дыркой для члена, Освальд подошёл к спящему и скованному колодкой Стёпе и, погладив его щёку, поцеловал в губы.       «Как прекрасен человек, когда спит...» — про себя подумал Зелинский.       Освальд гладил щёки, шею, грудь и живот Стёпы, ощущая бархат его кожи. Стекольников открыл глаза и, посмотрев на незнакомое ему место, широко раскрыл глаза и взволнованно задал вопрос:       — Где я?!       Стёпа хотел уйти, но понял, что не может пошевелиться, что его руки и голова находятся в колодке, которая не давала ему уйти. Посмотрев на стоящего рядом Освальда, Стекольников испуганно и возмущённо спросил:       — Зачем вы меня сюда притащили? Зачем связали?       — Это мой метод психотерапии, — отрезал Зелинский, беря в руки флоггер с металлической ручкой. — Я помогу тебе снять душевную боль, которая тревожит тебя всю жизнь. Для этого тебе надо почувствовать физическую боль.       — Вы меня бить будете? — Стёпа почувствовал какой-то страх.       — Ну, ещё трахну хорошенько. Я это делать умею, так что не переживай за свой зад.       — Так вы меня ударите?       — Это поможет тебе облегчить душу. Хочешь испытать настоящую боль?       — Да. Вам виднее, если вы считаете, что это сможет мне помочь.       — Только если тебе будет больно, скажи, чтобы я остановился.       Стекольников послушно кивнул, и Зелинский легонько ударил его флоггером, стараясь причинить меньше боли, позволяя парню привыкнуть к ударам. Освальд ударил сильнее, и Стёпа вскрикнул от боли. Зелинский махнул флоггером и оставил на спине парня красные полоски от ударов, и тот вскрикнул от резкого взмаха плетью. Освальд продолжал ударять Стёпу флоггером, и тот уже не сдерживал слёз.       — Тебе больно? — задал вопрос Зелинский, глядя на лицо Стёпы, и парень в ответ послушно кивнул, словно говоря «да».       Ничего не говоря, Освальд взял большую свечку и зажигалку. Зелинский зажёг свечу и, глядя, как тает воск, капнул на плечо парня. Стёпа ощутил лёгкое жжение и отчего-то испытал приятное удовольствие.       — Не знаю, почему, но мне так приятно, когда вы мне капаете воском на кожу.       — Не знал, что ты такой мазохист, Степан. Наверное, ты привык к моральной боли, что не замечаешь физическую.       Освальд продолжал капать воск на плечи и спину парня; Стёпа вздрагивал от каждой капли и наслаждался теплом от застывающего на коже воска. Зелинский водил кончиком пальца по застывшему воску и, щипая кожу, снимал новый слой. Стекольников блаженствовал от щипков и ощущал лёгкость на душе, словно камень с плеч упал.       — Освальд Юзефович, вы... — начал Стёпа, но его любовник остановил его:       — Зови меня просто Освальд. Обращайся ко мне на «ты». Я видел тебя голым. Зачем ты мне «выкаешь»?       — Хорошо, Освальд.       — Тебе больно?       — Терпимо.       — Значит, тебе нравится себя истязать... — скорее утвердительно, чем вопросительно изрёк Освальд.       — Просто я не знаю, как избавиться от этой боли, которая преследует меня каждый день всю мою проклятую жизнь.       — Давай, я сниму напряжение. Хороший секс — лучшее лекарство от стресса.       — Но... Я люблю девочек.       — А они тебя любят? — спросил Освальд и нежно поцеловал парня.       Неожиданно для себя Стёпа ответил на нежную ласку мужчины и коснулся кончиком языка его языка. Ему доставлял удовольствие этот полный страсти поцелуй. Освальд коснулся рукой его члена и крепко сжал его. Стекольников ощутил возбуждение, и ему хотелось, чтобы его всегда так ласкали.       Зелинский взял из шкафа увлажняющий крем и, смазав им руку, провёл по всей длине ствола Стёпы. Медленно пробуждая в парне большую страсть, Освальд поднимал кулак вверх и гладил кончиком большого пальца головку. Стекольников наслаждался лаской и громко застонал, инстинктивно двигая бёдрами. Зелинский сжимал ствол сильнее, желая причинить парню очередную порцию боли. Стёпа ощутил, как напрягся его член, и непроизвольно сопротивлялся нажиму. Двигаясь навстречу ладони, Стекольников ощутил дрожь в ногах и чуть не потерял сознание, пролившись на пол.       — Неплохо-неплохо, — прокомментировал Освальд, глядя на пролитую белесую жидкость.       Зайдя за его спину, Зелинский смазал свой член смазкой и, налив немного геля на кончики пальцев, ввёл их в анус молодого человека. Ощутив своей задницей пальцы с холодным гелем, Стёпа наклонил голову и ждал, что ему будет ещё больнее. Но этого не произошло...       Размазав смазку по стенке ануса, Освальд осторожно вошёл в парня, ощущая сопротивление. Стёпа невольно сжался, и его любовник вскрикнул от боли.       — Расслабься, чтобы я смог доставить тебе удовольствие.       Стекольников постарался успокоиться и расслабиться, чтобы прогнать страх перед первым анальным сексом, и вскоре ему это удалось. Приподняв и наклонив бёдра парня под нужным углом, Освальд медленно двигался, ощущая на своём члене уже ослабленное сжатие мышц ануса. От давления пениса Стёпа ощутил нарастающее удовольствие. Ему хотелось войти в кого-то и доставить воистину райское наслаждение, чтобы унять свою похоть.       Медленно входя и выходя, Зелинский прижимал парня к себе и гладил его грудь. Стёпа наслаждался мгновениями ласк и насаживался на его ствол. Освальд ощущал приближающийся финал и ускорил движения. Стёпа крепко сжимал член, не попадая в такт, и вскоре мышцами ощутил горячую сперму. Когда Зелинский его отпустил, Стекольников снова кончил на пол.       — Ну как? — задал вопрос Освальд, освобождая парня из колодки.       — Немного не то, что ожидал, но мне понравилось, — улыбнулся Стёпа, наклоняя шею в стороны и разминая затёкшие руки.       — Теперь я нашёл свою любовь. Да, Стёпа, я так же брошенный родителями, как ты. Только рос у бабушки с дедушкой.       — Надеюсь, у нас всё сложится. Мы будем дружить и трахаться.