Против всех

Утром я даже сперва не понял, что случилось и почему мне под одеялом жарко настолько, что кофта липнет к телу. И что за звук... Оказалось, это Леон сопел мне в плечо. Спокойно спал, расслабленный, даже красивый. Нет, в самом деле, такие светлые брови я, допустим, видел, но ресницы? Необычная внешность, но от этого не менее привлекательная. В любом крупном городе он бы имел бешеный успех, если бы решил стать стриптизером. Да и спонсоры бы в очередь выстроились, обоих полов. И вообще, он не слишком похож на местных жителей поведением, более... Цивилизованный, наверное. И такой мягкий. А я вот вчера некрасиво поступил, но, в самом деле, так устал. Во время учёбы на общем отделении, конечно, и не так побегать за день успевал, но после перехода на кардиохирургическое привык к более спокойным дням, там такой суеты и потока пациентов не бывает. Скорее бы вернуться домой, к любимой и более привычной работе. Лишь бы только не влюбиться, пока я здесь. Мужчина сонно приоткрыл глаза, рассеянно поморгал. Не влюбиться, я сказал! — Свеж и бодр, подлый обломщик? — снова подколол он, зевнул в кулак, сладко потянулся. Я смотрел, как он хватается за изголовье и напрягает руки, грудь, пресс, вытягивает ноги и довольно жмурится. В принципе, он мог бы ещё работать натурщиком. Надо же быть таким атлетичным, почти совершенным, не верится даже. Умру я тут от эстетических инфарктов. — Надеюсь, сегодня вечером буду поживее, — пробормотал я, откидывая одеяло и ёжась. Сумасшедшее количество тепла его тело вырабатывает, с лихвой хватило на двоих. А то в этом склепе, в самом деле, холодно, но не только ночью, а круглые сутки, без заметных перепадов. Интересно, насколько глубоко я сейчас в скале? — Тогда увидимся, — улыбнулся Леон, чмокнул меня в уголок губ и смылся. Вот что-что, а уходит он всегда быстро. Ох, Тимоти, слушай мудрого партнёра, не привязывайся! Я встал, прихватил одежду и чуть не умер на месте от испуга, как хомяк, когда взвыл под потолком местный идиотский будильник. Отключу его! Разобью, в конце концов! Это ведь кошмар! И хорошо, что Леон не видел, как я подпрыгнул, стыдоба... Направляясь на завтрак, я обзавелся интересным вопросом к этому самому мистеру Вайссу. Дверь медицинского пункта была заперта. Изнутри. Ключ торчал в скважине, где я его и оставил вечером. Не сквозь стену же он просочился? Тут есть другие выходы? Нужно будет сегодня же спросить, не нравится мне это. В коридорах царила необычная суета. Может быть, что-то случилось? Но, думаю, если бы это было чрезвычайное происшествие, без медика бы не обошлось, а на меня не обращали внимания. Значит, все нормально. За завтраком ко мне подошёл мужчина в черных одеждах, довольно мешковатых. Судя по вышитому на груди символу, это ритуальная ряса или что-то вроде того. — Доктор Бирн, — склонил голову незнакомец. Я кивнул. И что за мания мешать мне есть? — я пастор Дилан, сегодня у нашей церкви особенный день, не посетите ли службу? Общаться с человеком, который, даже если сам не верит, что его взгляд на устройство мира с мистической точки зрения единственно правильный, то, по крайней мере, пытается всех вокруг в этом убедить? Нет, спасибо, я слишком критично отношусь к подобным верованиям. — Прошу прощения, пастор, но я не религиозен, — спокойно ответил я. И пусть только попробует заставить меня, я на Хэвлоктаун такой отчет напишу, что ни единого двоечника они больше на стажировку не получат. Но пока что я не говорил никому из местных про отчёт. Мистер Майерс должен знать, конечно, но угрожать напрямую поводов нет. Может, я мелкий и не сравнюсь в физической силе с шахтерами, но я не беззащитен. Но никакого принуждения не последовало, я спокойно доел и вернулся на рабочее место. День начался с уборки и стерилизации инструментов. Видимо, началось религиозное мероприятие, потому что запрошенные мной на сегодня тридцать пациентов на осмотр не явились. Ну и ладно, пока есть время, рассортирую амбулаторные карты, с группой риска я разобрался, можно не беспокоиться. В дверь тихонько постучали. Я, конечно же, пригласил войти, и явился Леон. — У меня жутко чешется шов, док, не посмотрите? — дружелюбно улыбнулся он. Я скрестил руки на груди. Я ещё помню, как он умудрился раствориться тут, в запертом помещении! — Что, ты занят? — озадаченно приподнял брови блондин. — Куда ты утром делся? — прямо спросил я. — Дверь была заперта. Усмехнувшись, Леон показал вверх, я рефлекторно поднял голову. На потолке между нами, как раз над столом, была квадратная вентиляционная решетка. — Это же убежище, воздуховоды два на два, — пояснил он, снимая куртку, — не везде, конечно, только над изначальными помещениями, мне там проще ходить, чем по коридорам. Значит, к нему здесь такое отношение? Настолько невыносимое, что он предпочитает передвигаться вдали от чужих глаз, не пересекаться ни с кем лишний раз? Даже представить сложно, и ведь почему, только потому, что ему нравятся мужчины! И мужчинам он тоже явно нравится. — Проходите, мистер Вайсс, — я указал ему на стул, приготовил ножницы и антисептик, — когда начался зуд и насколько интенсивный? — Начинаю понимать всю прелесть ролевых игр, тебе так идёт униформа, — промурлыкал он, подпирая голову кулаком. Я строго покашлял, — вчера вечером ещё немного, сейчас сильнее, очень хочется почесать. Я срезал повязку, продезинфицировал руки и аккуратно пальпировал рану. Совсем немного сукровицы на повязке, шов чистый, стянутый, почти без отека, так что, видимо, зуд вызван самим процессом заживления. И авантюрист, у которого есть несколько шрамов явно послеоперационного характера, не может не знать причину. — Что ж, уважаемый симулянт, вы не умираете, — вздохнул я, доставая перевязочный материал. Наверное, он искал повод, чтобы увидеться со мной, засранец. Кто бы ещё говорил не привязываться. Хотя его можно и понять, изголодался, бедный. — Какое счастье, — хмыкнул он, бессовестно улыбаясь, — ну ладно, сознаюсь, я решил заглянуть, пока все на службе, чтобы ты не скучал. — Ты не состоишь в этой церкви? — переспросил я. Я думал, в таких местах нет выбора, хочешь, не хочешь — следуй за большинством. — С детства ее не люблю, там так жутко, завывания ещё эти, полумрак, — передёрнув плечами, Леон все же замер, когда я взялся за обработку шва, — когда приходить снимать? — Дня через три-четыре, — порекомендовал я, не отвлекаясь от дела. Он сидел смирно, наблюдал за моей работой. И, когда я закончил, абсолютно похабно прошёлся взглядом по моему торсу, разглядывая униформу. Сглотнув, я убрал все по местам, уговаривая себя не возбуждаться от мысли — он смотрит на мою задницу. Определенно, смотрит. Леон поймал меня у стола, обнял со спины, забираясь тёплыми руками под одежду. — Док, а док, как насчёт осмотра с пристрастием? — пробормотал он мне в ухо этим своим невозможным бархатным и урчащим басом. — Нужно хоть дверь запереть, — несмотря на это замечание, сопротивляться я и не думал, когда он прислонил меня к столу, опустился на колени, — вот как, осматривать будут меня? — Да, док, у вас тут странная припухлость, — с наигранной тревогой сообщил блондин, поглаживая меня по паху, — а насчёт двери не волнуйся, все будут в церкви ещё минут сорок, как минимум. Ну, что ж, мне все равно. Это он очень переживал, как бы мы не попались, и это ему тут дальше жить, а я о таком не беспокоюсь. Но вид, конечно, великолепный, у меня не мог не встать. — Хочется назвать тебя котиком, — поделился я, зарылся пальцами ему в волосы, когда он широко и влажно лизнул мне живот. — Не вздумай, я лев, — он прищурился, напряг шею и с усилием рыкнул, будто бы даже мурлыкнул, и у меня перехватило дыхание. Это был глубокий, нечеловеческий почти звук, с ума сойти, — серьезно? Какой ты фетишист, малыш, — цокнув языком, Леон лукаво улыбнулся, — хочешь аттракцион? Не дожидаясь ответа, он сполз ниже, уткнулся лицом мне в пах и снова это сделал. Наверное, эта странная вибрация от какого-то хитрого движения языком, но мне показалось, что я, как минимум, умер и сразу же воскрес. И, к счастью, милосердный партнёр не стал меня мучить, достал член и медленно, обстоятельно вылизал его, взял в рот, почти трогательно прикрыв глаза. Ему так идёт, просто невероятно, как можно так хорошо смотреться с членом во рту. — Отлично выглядишь, — пробормотал я, когда он поднял на меня взгляд. Подлец хмыкнул, и я едва не застонал от этой вибрации. Но, как бы то ни было, на секс на этом столе может не рассчитывать. Если в прошлый раз думать мне было нечем, сейчас я осознаю, что только начало рабочего дня, опять все придется перемывать. И переодеваться, кстати, тоже. Леон, кажется, планов на секс и не строил. Обнимал меня за бедра и размеренно отсасывал, не отвлекаясь ни на что. Выдохнув, я закрыл глаза, погружаясь в свои ощущения. Его горячий и мокрый рот, сильные руки, мягкие волосы. Шикарный мужик, не отнять. Оказалось, он смотрел на меня. Внимательно смотрел, красивые светлые глаза выдавали возбуждение лихорадочным блеском и размером зрачков, но он трогал только меня. Ласково поглаживал по бедру и боку, стараясь для меня. Нечасто кто-то так концентрировался на моем удовольствии, только моем. — Ох, Леон, — вздохнул я, уже сейчас понимая, что буду скучать по нему, когда уеду отсюда. Он недовольно заворчал, и я чувствовал головкой каждый перекат этого низкого звука. Восхитительно, просто невозможно... Чувствуя, как напрягается почти весь торс, я попытался убрать голову мужчины подальше, но он перехватил мои руки, прижал к столу и добился, чтобы я кончил ему в рот. И продолжал, зараза такая, смотреть на меня, снова обнял за бедра, поддерживая, потому что коленки затряслись. — Кончай уже, — пробухтел Леон, облизываясь. Я приподнял брови, ещё не совсем понимая, что к чему, — в смысле, заканчивай. Я за себя не боюсь, так что и ты расслабься. Допустим. Но это не значит, что я буду трахаться с ним без презервативов, просто не смогу расслабиться, вот и все. Если ему так хочется — ну пусть глотает, может, вкус любит. Он встал, оттянул футболку от торса, видимо, жарко стало. И я вспомнил про татуировку, хотел ведь спросить, как переводится текст. И, к сожалению, я даже не запомнил, как правильно пишется, мог бы и сам поискать в переводчике. — Что означает твоя татуировка? — поинтересовался я, присаживаясь на край стола. Так прислонился к нему, что даже столешница под ягодицами надавила, неприятно. А сам Леон не стеснялся и уселся на мой стул, вытянул ноги, откинулся. Легко можно заметить, что у него эрекция, но его самого это, кажется, не волнует. — "У него было сердце льва", это на немецком, — улыбнувшись, он прикрыл глаза, — может быть, как-нибудь потом я тебе расскажу, что это значит для меня. Вот как, нечто личное? Ну и не удивительно, если он решил это увековечить на своем теле. Но почему в таком месте, где он сам не сможет её разглядеть без зеркала? Да и с зеркалом будет сложно. Любопытно! Но в личные дела я лезть не буду, разумеется, мы ведь знакомы всего пару дней, не друзья, просто временные партнёры. Так что я решил обратить внимание на созвучие, которое особенно заметно, если произносить его имя в сокращённом варианте. — И твое имя тоже "сердце льва"? — спросил я. И смутился, потому что он лениво приоткрыл глаза, глянул на меня поверх кончика носа, немного снисходительно. Что, я что-то не так понял? — Да, "лев", но не "сердце", а старое немецкое "смелый, мужественный", — ухватив меня за ногу, он приложил мою ступню к своему стояку, хитро прищурился, — а ещё "твердый". Мне хотелось как-то пошутить про высокую концентрацию львов в его инфополе, но я замешкался, пытаясь сформулировать так, чтобы не задеть что-то личное, ведь это важно для него. И, пока я раздумывал, в дверь постучали. Я даже не понял, что произошло. Леон вскочил так быстро, что я и заметить не успел, поставил одну ногу на край стола, оттолкнулся и с такой лёгкостью втянул себя на руках в вентиляционное отверстие, что это выглядело неестественно. Подобрал ноги, тихо опустил решетку, помахал мне на прощание и исчез из поля зрения. Жуть какая, как вообще человек может быть настолько сильным? Ещё и стол теперь мыть... Пока шел к двери, я заметил, что он впопыхах и куртку забыл на кушетке. Спрятав ее в шкафчик, я решил, что вечером верну. Служба кончилась, как оказалось, и первой пришла на прием молодая мать с недостаточной лактацией. Я подробно расспросил ее, как ребенок принимает прикорм, нет ли у него расстройств пищеварения, изменила ли сама она свой режим питания. На всякий случай, взвесил маленького пациента. Результаты будут видны, хотя бы, через неделю, но важно собрать побольше статистики. Не успел я все нужное записать в карту — дверь распахнулась, парни принесли совсем юную девушку, у нее было все лицо в крови. Сказали, что упала с лестницы, и, в самом деле, кажется, это не побои. Я проверил целостность костей, попытался найти признаки сотрясения, но ничего похожего не было. Кровотечение из рассечений на брови и скуле я решил оставить на потом, только дал ей вату, чтобы вытирала кровь. Сперва стоит осмотреть голеностоп, она сказала, что подвернула ногу. — Куда же вы так торопились, мисс Доусон? — поинтересовался я, прикидывая, стоит ли сделать рентгеновский снимок. Небольшой местный отек, совсем слабая гиперемия, болезненность только при повторном развороте стопы внутрь, сустав не пострадал, да и полного разрыва связок, похоже, нет, чрезмерной мобильности не вижу, как и нарушений кровообращения в стопе, но лучше зафиксировать. — В шко-олу после службы, — всхлипнула она, вытирая слезы на целой стороне лица ладошкой. Нет, все же сделаю хотя бы УЗИ, чтобы убедиться, что разрыв не полный. Хорошо, что аппарат на тележке, я бы не смог ее сам перенести, а молодые люди уже убежали, видимо, на уроки. — Что ж, боюсь, ближайший месяц вам больше бегать не доведётся, — я включил прибор и помог ей развернуться, лечь, чтобы нога была более доступна. — Перелом, да? — обречённо прошептала девушка. — Не думаю, похоже, только растяжение, — я улыбнулся ей, чтобы не волновалась. И, раз уж закончил с выяснением болезненности, дал ей таблетку обезболивающего, чтобы не мучилась. Тщательно обследовав связки, я нашел один разрыв, довольно крупный, но это явно не вся толщина связки, вот и хорошо. Покой, применение противовоспалительных мазей — и все будет хорошо. Я показал сразу, как наносить мазь с диклофенаком, отдал ей тюбик, чтобы могла мазать сама. Объяснил, как правильно фиксировать голеностоп эластичным бинтом, попросил приходить, если не получится повторить самой. Кровотечение на лице прекратилось, так что я смог хорошенько осмотреть раны. Разошлись они чисто, так что после парочки уколов местного анестетика и промывания я приготовил иглу, пинцеты и шовный материал. — Сейчас я буду зашивать, — предупредил я, поднося лампу ближе, — может быть немного больно, но очень важно не дёргаться, хорошо? — девушка кивнула, бледная явно больше от страха, — не бойтесь за внешний вид, мисс Доусон, я сделаю швы, как в пластической хирургии, чтобы не осталось следов на вашем прекрасном личике. Ну вот, улыбнулась чуть-чуть, успокоилась. Явно ведь переживала, что будут огромные шрамы, ранки маленькие, но довольно глубокие, а она себя не видела, наверняка, кажется, что половина лица в фарш превратилась. — Выбирали бы вы выражения, док, — мрачно сказали от дверей. — Покиньте операционную, — по привычке сказал я, даже не оборачиваясь. Судя по шорохам, некто меня не послушался. И плевать, некогда, руки я уже обработал, не буду отвлекаться, лишь бы он не влез в важный момент. Косметический эффект всегда был для меня важен, это ведь гордость хирурга, а на лице юной девушки — тем более. Так что я очень тщательно сопоставлял края и сделал непрерывный внутрикожный шов. Как новенькая будет, ну, разве что, на брови, скорее всего, будет заметен след из-за разрыва в росте волосков. — Постарайтесь не мочить, не тереть швы, мисс Доусон, — попросил я, откладывая инструменты, — приходите через четыре дня, сниму швы, осмотрим вашу ногу. Если будет сильная боль или повышенная температура, или вообще плохое самочувствие, приходите сразу, хорошо? — Хорошо, — пробормотала она, садясь. Видимо, рефлекторно потянулась к лицу, бросила на меня взгляд и опустила руку, — а можно зеркало? Я не собирался отказывать, разумеется, это важно. — Насмотришься ещё, — снова сказали у меня за спиной. Крупный мужчина, которого я ещё не видел, подошёл, сунул в руки девушке ее ботинок, поднял ее на руки и понес в сторону выхода. — Зачем ты грубишь доктору, пап? — смущённо пробормотала мисс Доусон. — Большое спасибо! Я только улыбнулся и кивнул. Вот как, отец? И что, опять меня подозревали в намерении приставать к пациентке? Странные они тут, разве я давал повод? Разве я сказал что-то лишнее? Небольшой комплимент для девушки, которая и так явно осведомлена о своей привлекательности, просто чтобы немного подбодрить ее. Ещё бы сказал, что я ее за коленку полапал, когда мобильность сустава проверял. В такие моменты больше всего хочется сказать, что я гей, просто чтобы не придумывали всякие мерзости. Я уж переживал, что весь день будет таким суматошным, но нет, потихоньку, с большими перерывами приходили на осмотр здоровые горожане. Видимо, заняты работой, ну или, в случае с женской частью населения, семейными заботами. Зато я смог разобраться с текущими делами, ещё раз все прибрал, даже толком и не устал к вечеру. Рассчитывал, что мой молодой и полный энергии организм точно выдержит пару раундов, а дальше — по ситуации. После ужина тщательно вымылся, натянул пижаму и, пока ждал, разобрался с почтой, заполнил документы, связанные со стажировкой, почитал. И обнаружил, что уже десять вечера. Без окон сложно ориентироваться во времени суток. Что ж, видимо, сегодня я лягу спать без секса. Ничего не поделать, видимо, какие-то дела появились у Леона. Я и не в обиде, главное, чтобы с ним ничего не случилось и мне не пришлось что-нибудь на нем зашивать, остальное — ерунда.