Против всех

Утром Леон чмокнул меня в щеку и убежал ещё до того, как я успел продрать глаза. Подскочив по будильнику, я в который раз пообещал себе избавиться от этого проклятого матюгальника под потолком, и с трудом вспомнил, что мой партнёр смылся спозаранку. И как не лень вставать так рано... Принимая душ, я решил для себя, что он умчался готовить сюрприз, и это прекрасно подняло мне настроение. Очень интересно, что же он такое придумал. А ещё я осознал, что потихоньку привыкаю. Завтрак, надраивание медицинского пункта, возня с картами — все это становится рутиной. А ведь, когда уеду, уже будут совершенно иные занятия. От одной мысли о самостоятельной работе мурашки и тянет в груди, то ли предвкушение так на меня действует, то ли страх. Нет, не то чтобы я действительно боюсь, просто... Не по себе. Но я освоюсь, всему научусь, и больше это чувство не будет меня преследовать. Я постараюсь стать хорошим специалистом, мне и самому хочется, и нужно оправдать доверие профессоров, которые настояли на моем переводе. За день не произошло почти ничего интересного. Двое мальчишек столкнулись на прогулке под открытым небом, я продезинфицировал им ссадины на коленях и локтях, помазал охлаждающим гелем шишки. Одна юная девушка, старшая школьница, пришла и с огромным смущением едва смогла выдавить, что у нее очень болезненная менструация, попросила какую-нибудь таблетку, чтобы суметь уснуть вечером. Я вручил ей всю упаковку лёгкого анальгетика и посоветовал действительно принимать только перед сном или, если совсем уж плохо, днём, чтобы не вызывать привыкание, иначе придется переходить на что-нибудь более мощное. Она краснела, благодарила и буквально умоляла ничего не говорить родителям. Медикаменты здесь закупаются самим Хэвлоктауном, видимо, на налоги. И все они лежат почти нетронутые. Девушкам не разрешают облегчить симптомы цикла, старики отказываются разобраться со своим давлением, остальные, наверное, тоже ходят и терпят различные боли. Зачем? Большая часть обезболивающих уже через полгода будет просрочена, их придётся просто выбросить! Почему нужно так относиться к своему здоровью? Зачем терпеть? Так ещё и заставлять терпеть других! Я бы понял, если бы был дефицит медикаментов, но, с другой стороны, а для чего их беречь? Такие препараты не помогут тому, кто серьезно пострадал, они как раз и нужны для подобных мелочей. Как может мать этой девушки не позволять ей принять таблетку, если видит, что ей тяжело? Не жалко? Почему только мне всех их жалко? Вздыхая, я от нечего делать перемыл все лабораторное оборудование. Я ничего не изменю. Может быть, если бы решил остаться здесь надолго, имело бы смысл начать воспитывать всех этих мужланов, но я точно тут не задержусь. Ни при каких обстоятельствах, ни за что, вот и все. Даже несмотря на присутствие львов в этом городишке. Меня ждёт карьера и более комфортная жизнь. Если бы ещё тут кто-то этих людей угнетал, может, во мне взбунтовалось бы чувство справедливости, но они делают это сами с собой и друг с другом, добровольно и с одобрения остальных, значит, пусть и варятся в этом д... Котле сами. После обеда пришлось зашивать глубокую резаную рану на плече одного из шахтеров, сказали, какой-то инструмент соскочил. А ещё оставил много пыли и частички камней, так что ещё и с промыванием как следует повозился. — Вы так аккуратно работаете, док, — похвалил пациент, морщась и натягивая футболку, — а то скобки всегда ноют потом. Спасибо. Это была спокойная, искренняя благодарность, и я мог только улыбнуться в ответ. Я рад, что могу помочь, рад, что нет негативных эмоций от посещения моего медицинского пункта. С детства я был уверен, что в этом мое предназначение — помогать людям. Я хотел, я учился, ошивался в нашей маленькой больничке после уроков, помогал готовить перевязочный, делать уборку, разносить пациентам еду. А взамен мне в средних классах давали методички и учебники почитать, научили делать инъекции, перевязки, даже приплачивали немного. Я очень сдружился с номинальным главным врачом, она такая приятная женщина, активно поощряла мое любопытство. Благодаря ее разъяснениям я легко поступил в старшую школу с медицинским уклоном при университете, дальше уже оставалось только стараться, все пошло будто само собой. И она даже плакала от радости, когда я позвонил ей сообщить, что меня переводят в кардиохирургию. Конечно, все, включая родителей, рассчитывали, что я вернусь домой и буду работать там, да и я тоже так думал. Но все в один голос согласились, что нельзя бросить такое многообещающее дело. Может быть, когда-нибудь накоплю денег и съезжу на недельку домой. Поезда немыслимо дорогие, хорошо хоть, что дорогу сюда мне оплатили. Поужинав, я вернулся в медицинский пункт, закрыл дверь, все ещё раз вымыл. И сел за стол, думая немного почитать. Откуда-то сверху донёсся тихий шорох, я напрягся. Только бы не насекомое! Замучаюсь выгонять, так ещё и половину ночи потом буду дергаться. Подняв голову, я не удержался и вскрикнул. Ну кто же не испугается, когда увидит над собой в потолке бледное лицо! — Ты что? — окликнул Леон, со скрипом поднимая решетку вентиляции. Глубоко вздохнув, я прижал ладонь к груди, пытаясь унять колотящееся сердце. Так и умереть можно! — Прости-прости, не хотел тебя напугать. — Зараза, — пробормотал я, потирая лицо. Ладно, по крайней мере, я теперь буду знать. И вздрагивать ещё пару часов, как минимум. С такими сюрпризами и самому не грех в кардиологию загреметь. — Ну что, пойдем за сюрпризом? — с усмешкой предложил авантюрист. — А если что-то случится? — я с сомнением покосился на запертую дверь. — Коммуникатор бери, найдут, — беспечно посоветовал мужчина. Ну, я так и сделал, повздыхал, но все же влез на стол. Надо будет потом протереть хорошо. Леон втянул меня наверх, в воздуховод, опустил решетку. И крепко обнял, полез целоваться. Было довольно темно, но я держался за его руку, а он шел очень уверенно. Он упоминал, что передвигается по вентиляции, а где живёт? Этот вопрос я и задал. — Есть небольшое старое ответвление, его забросили, потому что проводка накрылась, — спокойно ответил блондин, будто бы даже немного светящийся в этой темноте, — я починил в одной комнате, вот и занял. — А покажешь? — попросил я. Может быть, это и личное, но ведь он у меня был уже несколько раз. Мне тоже интересно, как он живёт, какие мелочи считает ценными для себя. — Ну... — покосившись на меня, Леон вздохнул. — Ладно, но ты учти, что это та ещё берлога, я гостей не ждал. Я только пожал плечами. Я требователен только к физической чистоте, видимо, профессиональная деформация, а разбрасывать вещи и сам вполне люблю. Самое главное — не поссориться с ним сегодня. Потому что, если он разозлится и бросит меня где-нибудь, я сам ни за что в этих путаных переходах дорогу назад не найду. Перед своей комнатой Леон обустроил вполне удобный спуск с помощью приставной лестницы, а то я опасался, что придется прыгать с большой высоты. Он отомкнул дверь, щёлкнул выключателем и пропустил меня в свое жилище. Я был несколько поражен тем, насколько уютно оно выглядело. Гирлянда из ламп с желтым светом вдоль одной стены — вот и все освещение, но этого весьма хватало. Узкая кровать с ворохом одеял, стол, заваленный какими-то картами, книгами, ещё один стол, испачканный краской и маслом, а над ним полка с оружием. Много военной формы на вешалке в углу, куча ботинок. И все вместе это выглядело так... Уместно. Подходило тому Леону, каким я себе его представлял. — Очень милое логово, — похвалил я, не сопротивляясь мягким объятиям со спины. — Знаешь, что делают с добычей, когда она оказывается в логове? — тихонько проурчал мне в ухо мужчина, даже мурашки по плечам побежали от его вибрирующего низкого голоса. И почему-то я даже не сомневался, что так будет. Да и против ничего не имею. — Вообще-то, едят, — усмехнулся я, он заворчал и длинно лизнул меня в шею, — а как же сюрприз? — Чем позже, тем лучше, — и снова мурашки, его теплые руки забрались мне под одежду. Повернувшись в его объятиях, я приподнялся на носочки, отвечая на горячий поцелуй. Мне так нравится, как он целуется, напористо и властно, но без лишнего давления, аккуратно. Мужчина подхватил меня под бедра, я едва успел крепче обнять его за плечи. Усевшись со мной на кровать, он сразу же потянулся к моей заднице, и я кое-что осознал. — Стой, погоди, — пробормотал я, и, что очень приятно, Леон мгновенно замер, — я ещё не принимал душ. Он скептически приподнял бровь. Я уперто поджал губы. — Ладно, — уже с хрипотцой буркнул блондин, наклоняя голову и целуя меня в шею. Сидеть у него на коленях, обнимать его, такого крупного и жёсткого, чувствовать, как ласково гладят сильные руки, мне нравилось до дрожи. Целоваться, ерошить ему волосы, прижиматься к широкой груди. Он попал во все мои предпочтения, все до единого, по крайней мере, те, что касаются внешности и поведения в постели. Но не думаю, что он может быть неприятным человеком, не хочу так думать. Я расстегнул на нем штаны, высвободил чудесный член. Леон снова заворчал, наклонился немного в сторону, пошарил под подушкой и достал флакон смазки. Я подставил руку, и налил он явно больше, чем стоило бы. А потом начал сам размазывать. Нежно, самыми подушечками скользил по моей ладони, обводил пальцы, целовал меня в шею и плечо. А я не мог оторвать взгляда от этого неожиданно похабного зрелища. — Что такое, малыш? — самодовольно мурлыкнул мужчина, легонько прикусил мое ухо. И вдруг притерся всей ладонью к моей, я едва не застонал. Кто бы мог подумать, что у меня кровь в ушах будет шуметь от того, что кто-то будет имитировать фрикции рукой на моей руке, как он вообще додумался! — Потом и мы с тобой так потремся, не переживай. Ну же, где твои сладкие стоны? — Ох, я... — послушно простонал я, чувствуя, что у меня уже горит лицо. Он просто трётся ладонью по моей руке, а у меня чувство, будто меня ебут в самой блядской позе. — Леон... Блондин сдавленно застонал, зарылся лицом мне в шею и обнял ещё крепче. — Маленький жулик, — прошептал он, горячее дыхание коснулось моей кожи, и я невольно заерзал, — ещё, м? Развратная экзекуция над моей рукой завершилась, мужчина мягко обхватил мой член, погладил его, смазывая. Я ответил тем же, и он придвинул меня ближе, в его большой руке легко поместились оба, мне оставалось только крепче ухватиться за надёжные плечи. — Ле... Леон... — почти проскулил я, пытаясь подмахнуть дразняще медленным движениям. — Ты такой милый, Тим, — тихо сказал он, поглаживая меня по спине, — просто чудесный. Его светлые глаза казались черными от мидриаза, и тем более нелепо сочетались с этим светлые ресницы. Невозможный он какой-то весь... Так что я предпочел уткнуться лбом ему в щеку и закрыть глаза. Горячая рука двигалась размеренно, неторопливо, я, казалось, даже чувствовал, как пульсирует его член. Хорошо. Как же хорошо. — Ох, Леон... — жмурясь, я чувствовал, как он меня обнимает, как тяжело он дышит, целует меня в щеку и висок. С ним так прекрасно. Он будто ни на секунду не может оставить партнёра без дополнительной ласки, все время целует, гладит, мурлычет что-то приятное. Великолепный любовник, чуткий, нежный, хоть в столицу его с собой забирай, как сувенир из пустоши. Оргазм был какой-то неторопливый, мягкий, подкрался и разлился по телу, я застонал в поцелуй. И, наблюдая, как довольно урчащий Леон в последний раз проходится ладонью по членам, размазывая смешавшуюся сперму, я решил — если таки окажется, что я привез с собой какой-то "сувенир", то вина будет только моя. Дефицита презервативов ведь нет. Но это не помешает мне вернуться только для того, чтобы оторвать этому засранцу голову. Подсунув под плечи подушку, мужчина откинулся назад, прислонился к стене и довольно прикрыл глаза. Ну кот — как тут поспорить? Или, все же, лев? Интересно, что связывает его с татуировкой? Но нет, вряд ли это приятная история, так что я не буду сейчас спрашивать, у нас ещё романтичный сюрприз впереди, зачем настроение портить. Поправляя одежду, я вдруг понял, что не представляю себе, как Леон мог сам себе признаться, что гей. Ну не в этом же гомофобном обществе! Тоже, конечно, вряд ли приятная история, но... Любопытно ведь. — Слушай, а как ты понял, что гей? — мне было тепло и удобно сидеть верхом на его бедрах, так что я и не подумал слезать. — Хм? — приоткрыв один глаз, он улыбнулся. — Да всегда знал. Нет, в смысле, я могу оценить женскую красоту, в юности у меня даже вставал на девушек от гормонов, но... Ну, вот чтобы прям нравилось и хотелось — это только с мужиками, — один из немногих моих знакомых геев, кто не отрицает полностью женскую привлекательность, надо же, — когда пацанами были, поверь мне, тут было, на кого посмотреть, это сейчас они все выросли и возмужали, а подростками были такими худенькими и обманчиво хрупкими, как я люблю, — поиграв бровями, он ласково огладил мои бедра, — но я не распространялся, потому что, ну, знаешь, понимал, что это неправильно. — Не говори так, — с укором перебил я. Нельзя называть свои чувства неправильными, они такие, какие есть, никто не может указывать человеку, кого ему считать привлекательным. — Я не в этом смысле, — усмехнулся Леон, легонько пощекотал меня, — я хорошо учился в школе и знал, что пестики природой положено вставлять в тычинки, а не с другими пестиками тереть. Таких разговоров тогда здесь не велось, — я приподнял брови, — ну, в смысле, фу, грязные пидоры, как можно и все такое, — я не удержался и поморщился. Все ещё не понимаю, кому какое дело до чужой постели, — короче, я никому не говорил и молча дрочил, в принципе, меня все устраивало, только маман стенала, что девушку пора бы найти. Потом мне исполнилось семнадцать, я закончил школу, и передо мной было три пути, — он начал загибать пальцы, — пойти в шахту и к сорока годам выплюнуть лёгкие, пойти в авантюристы и сдохнуть где-нибудь в пустоши неизвестно когда или поступать в колледж. Я хотел третий путь, очень хотел, но... — вздохнув, он взъерошил себе волосы. Черт, зря я все же, наверное, поднял сейчас эту тему. — В общем, я бы, думаю, пролез на стипендию, ну или как-то ещё выкрутился бы, но тут все так устроено, что почти вся зарплата идёт городу, типа чтобы оплачивать столовую, электричество, все такое, остаётся вообще хрень полная, чтобы нельзя было накопить на отъезд из этой жопы мира. И маман моя женщина такая, что она бы у себя изо рта последний кусок вынула, чтобы я во время учёбы ни в чем не нуждался, работать первый год не вышло бы, очень плотное обещали расписание, так что я пошел по второму пути, — я не стал перебивать. Сначала хотелось бы сказать, что это довольно глупо, ведь долг родителей дать детям путь в жизнь. Но это мне проще сказать, я учился все время по стипендии, а само проживание мне оплачивали родители. Не то чтобы моя семья очень богата, но отец имеет достаточно высокий военный чин, а мама великолепно шьёт, так что у них была возможность позволить мне учиться в столице, не отвлекаясь на работу. Леон поступил честно, позаботился о своей семье, его можно понять, — с этим делом мне помог Джейсон, классный мужик, позволил мне за ним таскаться первый год, многому научил, с полезными людьми познакомил. Ему я первому и признался, — я даже немного отклонился от удивления. Был влюблен в своего наставника? — не делай такое лицо, — меня ущипнули за бедро, — признался, что гей, он ж старпер, у нас были отцовско-сыновние отношения. — Да я же ничего, — улыбнулся я, виновато погладил его по животу. — Короче, я как-то на привале не выдержал и спросил у него, я урод или реально так бывает, — снова закрыв глаза, Леон с оттенком мечтательности вздохнул, — сейчас я понимаю, что мог получить пиздюлей, но я ему доверял больше, чем себе. И, может быть, именно это доверие заставило его отнестись к моему вопросу адекватно, — действительно, хороший наставник, — он сказал, что да, так бывает, но лучше никому не говорить. У меня тогда приближался день рождения, он отвёл меня в город чуть покрупнее Хэвлоктауна и подарил мне час с дорогой проституткой, — у меня невольно брови поползли вверх. Ну и подарки... Больше даже не прикоснусь к его члену без презерватива! — у нас были резинки, это было девять лет назад, я бы уже сдох, не делай такое лицо, — и ведь даже глаза не открыл! И, в принципе, да, без медикаментозного лечения за это время большая часть венерических заболеваний проявилась бы внешне, — парень был чистенький, милый, и вот тогда я понял, что охуеть как точно гей. Ну что, пошли за сюрпризом? Такой резкой смены темы я не ждал. Но, видимо, дальше в хронологии будет история о том, как он раскрылся перед местным населением, а она точно не очень приятная, так что я кивнул и сполз на кровать, подождал, пока Леон потянется, позевает и накинет куртку. Было даже жаль покидать его уютную берлогу. Приятное место, я почему-то сразу себя почувствовал как дома. А в холодных и темных коридорах воздуховода единственным приятным ощущением было тепло руки авантюриста, мягко сжимающей мою кисть. — Сразу скажу, — мы остановились перед герметичной дверью, и Леон с видимым усилием повернул большой затвор, — тут точно безопасно. Не нравится мне это... Но я понял, почему он предупреждает — это был выход. Наружу, на территорию пустоши, опасную и суровую настолько, что люди здесь селились только под землёй или внутри гор. Радиации в серьезных дозах здесь уже нет, слишком давно была Вспышка, но и почвы тоже, все выжжено, даже, говорят, есть целые поля стекла, в которое превратился песок. Климат изменился, осадков почти нет, ветра, холод, пыльные бури. Конечно, люди сбежали туда, где не было таких серьезных последствий. Теперь тут остались только убежища, шахты и призраки городов. Мы оказались на уступе скалы. Внизу виднелись огни железнодорожной станции, а над нами было огромное небо, усыпанное звёздами. Никогда не думал, что их так много, и Млечный путь никогда не видел так четко. Наверное, потому что глаза привыкли к темноте, а света от поверхности очень мало. Так красиво! У меня даже голова закружилась, казалось, я смогу дотронуться до какой-нибудь из переливающихся звёзд. — Умоляю, только не упади, — тихо усмехнулся Леон, приобнял меня за плечи и отвёл подальше от края, — не холодно? Я покачал головой и обнаружил, что, помимо двери и вида на небо, на этом уступе есть ещё столик, кресло, смахивающее на шезлонг, шкафчик и большой фонарь, сейчас выключенный. — Твое местечко? — я поежился от порыва ветерка, пока Леон не видел. — Да, для подумать, — он достал из шкафчика бутылку и два стакана, — все перерыл, но не смог найти вино, так что у нас будет хороший бурбон. Я кивнул. Не очень люблю крепкие напитки, но вкусный виски — почему бы и нет. Мужчина улёгся в кресло и похлопал по животу. Я осторожно, чтобы не надавить локтями, прилёг на него сверху и будто оказался один на один с этим великолепным небом. Безумно красиво. — Ну что, — Леон вручил мне стакан, приподнял свой, — за то, что мы встретились, малыш. Отличный тост. Мы лежали в тишине, потягивая бурбон, действительно, очень хороший, с тягучим послевкусием. Я всем телом ощущал каждый вдох партнёра, встреча с которым была удивительно случайной, а расставание — предопределённым. И мне не хотелось думать именно о конце моей стажировки, но я все равно думал. Глупо думал, блин. Я хочу, чтобы... Я совсем его не знаю. Когда-то отец подсказал мне правило — не съезжаться, не переходить на стадию серьезных отношений до первой ссоры. Конечно, он имел в виду девушку, но совет я запомнил, отличный совет. Ведь важно, как себя ведёт человек и в негативной ситуации. И я ничего толком не знаю о характере Леона, у нас впереди ещё много времени, но я уже не хочу с ним расставаться, уже хочу позвать его с собой. Он не похож на того, кто согласится быть содержанкой, наверное, поищет работу. А до тех пор? Я хочу привезти в столицу едва знакомого авантюриста? Как зверушку какую-то? Но мне ведь с ним так хорошо. Черт, как никогда ни с кем не было. Наверное, я слишком быстро привязываюсь к людям. — А какое сокровище ты ищешь? — спросил я. Ну, вдруг это что-то действительно ценное, у него получится уехать, освоиться... Ох, черт, Тимоти, просто заткнись. — Нехорошо такое спрашивать у авантюристов, — тихо засмеялся Леон, поглаживая меня по животу. Ох, ну да, они же ревностно оберегают информацию, говорят, у них принято убивать даже за намек, чтобы забрать чужое сокровище самостоятельно, — но я нашел в здании какого-то института ещё работающие сервера, периодически прихожу, запитываю их и копирую данные. Ого, такое может очень дорого стоить. Наверное, сразу все не получается, да и, если он будет постоянно туда ходить, его могут и выследить. — И о чем там? — я сделал ещё глоточек виски и вздохнул, глядя на небо. — О космосе, — прошептал мужчина, даже с благоговением, — о полетах в космос. Иногда я думаю, ты только представь, чего бы мы могли уже достичь, если бы не Вспышка. Может быть, жили бы на другой планете или на Луне, а может, встретили бы инопланетян. Столько всего потеряно. — Да уж, — пробормотал я, представляя Леона, который в облегающем мускулистое тело скафандре боролся с инопланетным монстром. Правда, воображение само дорисовывало монстру гибкие щупальца, я старательно их убирал, но это оказалось выше моих сил, — я бы посмотрел. Мы допили то, что было у нас в стаканах, от повторения порции я отказался. А ещё становилось холодно, поднимался ветер, так что решили возвращаться. — Понравился сюрприз? — прищурился блондин, отпирая дверь. — Очень, — честно ответил я, хватаясь за его руку. С ним было даже в темных коридорах не страшно. И мне не терпелось в душ, а потом на дурацкую скрипучую кровать, чтобы закончить этот вечер приятно и тепло. По пути у него завибрировал коммуникатор. Леон глянул было мельком, но остановился, вчитался. И в слабом свете от экрана было отлично видно, как у него округляются глаза. — М-м-м... — задумчиво протянул он, потирая горло. — Блять, охренеть, куда он там собрался, падла... — вздохнув, он поднял лицо к потолку и цыкнул. — Тим, мне предлагают на неделю сбегать в рейд, — ох, вот как, работа нашла его? — дело плевое, но платят учёные, так что платят хорошо. Ты не обидишься, если я соглашусь? Я? С чего бы мне? Тем более, это ведь неделя, у нас после ещё будет время. — Конечно, нет, это ведь работа, — я взял его за руку и улыбнулся. А ещё, если он действительно хорошо подзаработает в этом рейде, может быть, я смогу убедить его все это бросить и уехать со мной, когда закончится стажировка. Дурацкая и навязчивая мысль, но я хочу. Торопливо искупавшись, я даже одеваться не стал, так и прошлепал к кровати, к задумчивому мужчине. Наверное, планирует все. Не представляю, как можно бродить целую неделю по пустоши, жуть какая-то, у меня бы на второй день ноги отвалились. Но Леон быстро забыл о своих размышлениях и полностью сосредоточился на мне. Расцеловал меня, поворчал, что я могу простудиться, если буду бегать мокрым и голым, и поторопился согреть своим теплом. И этого вот добра у него с лихвой. Или мне так жарко от ста грамм виски? Нет, определенно, от глубоких и неторопливых поцелуев. Я немного растянул себя в душе, так что разобраться с этим получилось быстро. Он подхватил меня локтем под колено, низко наклонился ко мне, снова целуя, и медленно, плавными мелкими толчками вошёл. Получилось туговато, и это не осталось незамеченным. — Нормально? — хрипло шепнул блондин, нежно прикусывая мой подбородок. — Да... Да, Ле... Леон... — дыхание сбилось, и обычная фраза превратилась в дурацкий похабный скулеж. Наказание последовало немедленно, я зашипел, чувствуя, как его член ещё увеличивается, всей задницей прочувствовал. — Ах ты ж маленький... — с присвистом прорычал он, но двинул бедрами мягко. Я привык принимать, так что подстроился, расслабился, и скоро Леон мог двигаться так, как ему хотелось. А я лишь цеплялся за его шею, подставляясь под поцелуи и стараясь только не стонать слишком громко. И он не скупился на ласку для меня, неторопливо надрачивал мне. — Ох... При... Притормози... — выдохнул я, потому что уже явно подкатывал оргазм. И он сразу замер. — Я скоро кончу... — Подожди, я тоже, — пробормотал мужчина, убирая теплую руку от моего члена и возвращая прежний темп, — ещё немного, малыш. Его большая, горячая и влажная ладонь лежала у меня на животе. Немного давила, немного тяжёлая, но какая-то фундаментально надёжная и приятная. И как было не кончить? И Леон целовал меня, тихонько постанывая. Охренительно. Отдышавшись, блондин вытер меня, помог натянуть пижаму, укутал в одеяло и присел на край кровати, ласково ероша мне волосы. — Я быстро вернусь, — негромко пообещал он, — дней пять-шесть, не больше, ты за всеми делами и не заметишь. — Это какие же у меня должны быть дела, чтобы я не заметил твое отсутствие в моей постели по вечерам? — хмыкнул я. И только потом осознал, насколько интимно это прозвучало, будто мы уже очень давно вместе. Дурак, блин, думать надо, что говоришь! — Зато я тебя из этой постели не выпущу даже с белым флагом, когда вернусь, — в тон ухмыльнулся он, поцеловал меня, — до встречи, Тим. Встал и ушел. Как же, блять, решительно он уходит всегда, не оборачиваясь, твердо. Неумолимо даже на вид. Но я всё равно придумаю, как утащить его с собой, если за неделю без него эта проклятая горячка меня не отпустит.