Сорочьи перья

О том, что к сестре их кто-то ходит по ночам, они знали давно уже. Поначалу слушали какие-то шорохи на Марьиной половине, но долгое время не отваживались заглянуть — спугнут совсем, ничего не удастся разглядеть. Арина еще смущалась, думая о том, что Мария заслужила себе немного воли, потому как старшая их была тихой, скромной — и ее собирались отдавать за давнего друга их отца, купца Васильева, а потому лишать ее последнего счастья не хотелось. А вот Варвара все не успокаивалась, приникала к чужой двери, напряженно вслушиваясь. Как-то она увлекла сестру разговором и поволокла смотреть на ночного гостя — Арина не стала сопротивляться, тоже захваченная каким-то темным, как сказал бы их священник, грешным любопытством. А смелую, неудержимую сестру ничто не остановило бы. Отец как раз уехал по своим важным купеческим делам, сторговать побольше той цветастой ткани, что так расходилась на ярмарках. В другое время Варвара сама постаралась бы поразвлечься и упорхнула бы к какому-нибудь молодчику, договорившись с нянюшками, приглядывавшими за ними в отсутствие главы семьи. Но сейчас ее больше всего влекла тайна старшей сестры. Дверь Варвара отперла ключиком, выпрошенным за какой-то надобностью у ключницы. В щелочку увидели они, как Мария сидит себе спокойно на постели и мечтательно глядит в окно, словно поджидая кого-то… Но ведь не мог же ее любовник в него запрыгнуть, высоко было окошко над землей! Только Арина засомневалась и хотела было потянуть сестру прочь, чтобы она оставила эту жестокую затею, как тут в окне что-то мелькнуло. С ужасом Арина рассмотрела крупную хищную птицу, которая ринулась к Марии, вдарилась грудью об пол — и вдруг встала статным красивым юношей в богатых одеждах. Не замечая ничего, Мария бросилась ему на шею, а он ласково гладил ее по голове и что-то приговаривал. Арина не сдержалась, ахнула; ее не услышали, к счастью, потому как влюбленные ничего не замечали вокруг, глядя только друг на друга и слыша лишь нежный шепот. У их тихой сестры — в любовниках князь-чародей! Мысль оглушала и ужасала — что же теперь будет с Марией, с ее предстоящей свадьбой, со всеми ними, ведь Васильев уж точно не простит им этого оскорбления… Да и ведь это колдун темный, нечисть! Арина быстро перекрестилась, но чародей никуда не испарился. Они сидели с Марией на постели, но ничем непотребным не занимались — напротив, чуть отодвинувшись, оборотень держал ее за руку и что-то вдохновенно рассказывал, что Мария слушала с затаенным дыханием. Услышать Арина успела только какую-то чудную сказку про птичье королевство высоко в горах, чуть ли не на небе, где их вольный народ прятался от жестокого мира, поделенного между Белым и Черным богами, однако была ли это правда? Может, лишь чарующая сказка, которой он собирался украсть душу Марии? Сестры ушли быстро, очутились в своих палатах. Переглянулись, затаив дыхание. Арина потрясла головой; в ней роились странные мысли о будущем, об их семье, даже о грехе и о церкви, что будет звонить утром, как и обычно, и порог которой Мария легко переступит, несмотря на то, что связалась с темным чародеем… Словно так все и нужно было — и в то же время происходящее казалось ей в корне неверным. Поглядев на Варвару, Арина с оторопью увидела на лице сестры какую-то одержимую, завистливую злобу. Дико оглянувшись, Варвара стала расхаживать из угла в угол, чуть не наткнувшись на сундук с одеждой. — Нет, нужно это остановить, — прошипела Варвара. — Мы можем рассказать отцу! — воскликнула Арина, которая уже не знала, что и думать — и представила себе Марию, захваченную темными силами. В глазах Арины отец был той самой силой, что расставит все по местам. — Он нам не поверит! — насмешливо выплюнула Варвара. — Погляди на Марию, она святая во плоти, ее благословил Белобог! Он лишь скажет, что мы оклеветали его любимую дочь. Вот что, — сказала она каким-то задушенным шепотом, схватив за плечо Арину, — нам нужно самим его поймать! И почему-то Арина согласилась, хотя сама не знала, что именно делает. На следующий день Варвара пробралась в горницу к Марии, пока той не было, и натыкала иголок всюду, зная, что заговоренное железо обладает огромной силой и отпугивает нечисть. Арина в то время стерегла возле дверей, чтобы сестра случайно не вернулась и не застала Варвару за таким подлым делом. К ночи Варвара собрала людей, и среди них были посадские ремесленники, которыми она крутила как хотела, и конюх, который долгое время был в нее влюблен — о чем та прекрасно знала. Все крепкие мужчины, в руках у них были надежные сети, и они притаились под окном, в кустах, куда должен был рухнуть ранившийся об иглы сокол. Арина хотела спрятаться от расправы, но Варвара удержала ее, и теперь они вместе прижимались к стене, прячась в ночи. Когда они уже потеряли терпение, птица шорхнула крыльями, метнулась к окну — Арина не различила даже, был это тот самый чародейский сокол или просто какая-то случайная птаха. Но вот раздался вопль — дикий, страшный, как закричать мог только человек. Кувыркнувшись с подоконника, сокол упал, в полете вниз преображаясь, вытягиваясь в человека. На него, хрупко замершего на земле, тут же накинули сети; вспыхнули факелы, кто-то заголосил молитву. Раздался глухов звук удара — еще и еще… Арина зажалась в своем угле, боясь увидеть жестокую расправу, однако услышала из окна дикий крик сестры — и ей снова стало жутко. Захотелось закрыть уши, спрятаться… Но тут человеческая толпа отхлынула, послышались изумленные вскрики. Изломанное, истерзанное тело уже мертвого, казалось бы, чародея вдруг дернулось, переломанные кости встали на место с хрустом, а он медленно поднялся. У ног его заклубилось что-то темное, холодное. Громыхнул гром, почернело небо, и тут же чародей обернулся огромной птицей, закричал. И, прежде чем взмыть в небо и затеряться, бросил последний взгляд на Марию, которая застыла у окна, потерянная и несчастная. Он никогда больше не возвращался, видимо, думая, что Мария его предала. А Арина глядела на сестру во время свадьбы, бледную и заплаканную, и больше всего жалела, что не предупредила ее о замысле ныне торжествующей Варвары.