Необратимый процесс

Как понять, что не сходишь с ума, когда перед тобой реальность наслаивается кусками и взрывается безумными видениями? И дело даже не в том, что Ви видит мертвеца и даже может коснуться его — ненадолго, пока обреченный мозг не поймет, что его наебывают, и не сотрет теплое ощущение чужого плеча, на которое можно опереться. Нет, ее начинают донимать чужие воспоминания, отголоски их, искалеченные тени. Иногда Ви просыпается и не понимает, в каком она времени. Ожидает, что сейчас к ней ворвется бешено Керри и станет орать, что через пять минут выходить на сцену, а он… она еще пьяна в стельку. В какой-то момент ей хочется, чтобы все так и было. Там она была в меру счастлива, занималась тем, что ей нравилось, что заставляло ее сердце гореть и рваться из груди, а еще она не умирала. — Это моя жизнь, Ви, ты не можешь просто украсть ее. Голос возвращает ее в реальность. И это дико, потому что он — самое ненастоящее, что есть в этом мире. — Ты специально это делаешь? Портишь мне жизнь. Он молча показывает ей средний палец. Ви окончательно стряхивает с себя сон, злобно ворчит что-то, тащится в ванную, чтобы смыть с себя отголоски кошмара. И только потом замечает, что у нее висит несколько пропущенных от Керри — вполне в его стиле настырно трезвонить, чтобы Ви все бросила и понеслась решать очередные его проблемы… Но она помнит все эти недавние сплетни про депрессию и неудавшееся самоубийство, и Ви перезванивает сразу же, нервно зачесывая мокрые волосы. Она выглядит как мертвец. Даже хуже. — Наконец-то, Ви! — восклицает Кер, сразу же принимая звонок. — Ты там как, живая? Я уже готов был вызывать к тебе «Траума тим»… — Все нормально, просто спала, — нездорово ухмыляется Ви. — Ночка пиздец. Чего ты хотел? Керри не кажется умирающим (а ей, блядь, есть, с чем сравнивать!), он довольно ухмыляется, какой-то нетерпеливый, как ребенок, который знает, что ему скоро вручат подарок. Ви правда рада, что у придурка все хорошо. Но в глубине души немного завидует… — У тебя висит заказ на мою гитару? — спрашивает Керри. — Я тут узнал, что она у какого-то человечка, Слейтона — он повернут на «Самурае». Тот еще скользкий тип. Но, короче, гитару эту у меня когда-то спиздили в двадцатых, и теперь я хотя бы знаю, куда она делась! И хочу ее вернуть, — с непрозрачным намеком говорит Керри. — Шли его нахуй, — ворчит Джонни, проявляясь. — Если Слейтон такой прям фанат, Керу хватит просто явиться к нему, расписаться на диске, и тот ему ноги будет целовать и отсосет на радостях. Так что пусть сам чешет за своей гитарой… — А что у тебя по вознаграждению? — не вслушиваясь в мрачный треп Сильверхенда, спрашивает Ви. — Плачу вдвое больше! И, сама понимаешь, всегда готов оказать дружескую услугу, — вставляет Керри. — Ну, если тебе, допустим, будет нужен врач… Я тут одного знаю, япошка, руки золотые… — Ой, все, Кер, я поняла! — перебивает Ви, свирепо выдыхая. — Берусь! И торопливо отключается, швыряет телефон прочь, не особенно заботясь, что он падает не на край дивана, а на пол — к нему подбирается любопытный кот, обнюхивает, но разочарованно уходит. В висках снова тупо стучит боль. — Он хороший, правда, — вздыхает Ви, обращаясь к Джонни, — но иногда Керри слишком много, я уже не могу! Кто ему сказал, что мне нужна его помощь? Зачем он вообще в это лезет? — Вероятно, чувствует себя обязанным за то, что ты ему помогла, — предполагает Джонни. — Иногда Керри хуже псины — привязывается к людям, а потом ходит за ними. Мы правда будем заниматься этой хуйней? — Да. — Пизда, Ви. У нас не так много времени, чтобы охотиться за гитарами для друга-долбоеба. — У тебя хотя бы есть друг, — тускло улыбается Ви. — Если бы я знала, что Джеки уйдет так скоро, я бы выполняла каждую его просьбу. Даже самую тупую. Керри, я надеюсь, не собирается умирать, но ты меня понял. Завали ебало. — Тоже тебя люблю.

***

Ви какое-то время кружит около двери на семнадцатом этаже. У этого Слейтона эдди столько, что ей в жизни не заработать, даже если Ви будет ежедневно впахивать наемницей, и она завистливо и злобно думает о том, сколько потрачено на шикарную квартиру в центре Найт-Сити и на все сокровища от мертвых (и не очень) рок-музыкантов. И поэтому ей уже от всей души хочется разнести проклятую дверь взрывчаткой и раздать вещи на рынке в Джапан-тауне. — О, я смотрю, ты прониклась идеями коммунистов, дорогая, — последнее слово Джонни выговаривает на русском, коряво копируя акцент из старых боевиков. — Единственное, что я нарыл во внутренней сети — это план здания. Тут есть балкон. Ломанемся? — Спасибо, — сдавленно рычит Ви, разворачиваясь прочь. В мечтах она крутая наемница, которая запросто взламывает двери одним прикосновением ладони, но в реальности приходится лезть через крышу, плечом вынося заклинившую старую дверь на чердак. Бок еще ноет после вчерашней стычки с бандами, и Ви чувствует себя пиздецки старой. Примерно как Джонни. — Осторожно, впереди может быть какой-нибудь алтарь с принесенными в жертву девственницами — если такое вообще водится в Найт-Сити, — предупреждает Джонни несерьезно, когда они оказываются в квартире. Оглядывается, брезгливо косясь на все «экспонаты», расставленные вокруг: пластинки, постеры, какой-то мерч. — Ненавижу, блядь, фанатиков, — припечатывает Джонни. Как и обещал осведомитель, квартира оказывается пустой и молчаливой; сигнализацию они с Джонни быстро обрубают, потянувшись через один узел — по крайней мере, это гораздо легче, чем справиться с дверью. Возможно, на нее ушли все оставшиеся у Слейтона деньги. — Есть тип людей, которых ты не ненавидишь? — спрашивает Ви, убирая пистолет. — Да, наш кот, — хмуро огрызается Джонни. — Я ему передам. Так, надо осмотреться… Ты помнишь, как выглядит эта чертова гитара? Джонни задумчиво кивает. Прохаживается вдоль темных стен, с интересом приглядываясь к плакатам с оскаленной мордой красного демона — она насколько приелась, что Ви ее встречает как родную. — Херовая там была акустика, — вдруг выдает Джонни. — И свет тоже говно… Ви удивленно смотрит на него, потом на плакат — не просто какое-то древнее барахло, а с датой концерта… Какой-то клуб это был. А сбоку, кажется, подпись, но Ви не узнает ни кривые закорючки Сильверхенда, ни пафосную роспись Керри — скорее всего, подловили кого-то из других участников и сунули им, а потом содрали со Слейтона кучу эдди за автограф. Небось угашенный Генри и подписывал… И Ви не знает, почему в этом так уверена. Почему язвительный рассказ Джонни кажется ей настоящим, как будто она сама там была. Она почти ловит дрожание гитарных струн на пальцах… — Вечер воспоминаний? — спрашивает Ви, подходя поближе. Джонни рассказывает самозабвенно, усмехается, с большим интересом рассматривает всякий хлам. Как только заканчивается одна история, начинается другая. — Это же те тени, от которых ты сам бежал, — говорит Ви, не понимая. — То же, что я вижу в снах — или чем бы это ни было. — Я не хочу, чтобы ты потерялась в этом, ясно? Лучше я сам затравлю тебе пару баек, чем ты однажды поверишь, что это было с тобой, — на удивление мудро улыбается Джонни. — Чем больше мы перемешиваемся, тем тебе больнее. Я знаю. Так что не мешай мне отгонять эти твои… тени. И слушай. И Ви слушает, с удовольствием наблюдая за Джонни, который нашел себе развлечение — пытаться выудить из пьяной памяти каждый концерт, напоминание о котором ему встречается. Ему это почти удается. — Вот эти не подойдут? — спрашивает Ви, указывая на гитары на застекленной витрине. — Нет, это дрова какие-то. Керри долбоеб, но в инструментах понимает. Странно, что ты еще не прониклась, — задумчиво хмыкает Джонни. Ви чувствует странное щекочущее облегчение — ей не хочется уходить. Но она следует за Джонни, нацелившимся в другую комнату — тут оказывается бар. — Ладно, признаю, у этого фанатика хороший вкус в музыке и бухле… Осталось понять, что он нашел в Керри, — заключает Джонни, профессионально оглядывая пару бутылок. — Ревнуешь, — ехидно замечает Ви. — Не бойся, у тебя уже есть главный фанат! — Ты, что ли? — он странно косится из-под извечных очков. — Кот, — мстительно улыбается Ви. Наконец, они добираются до комнаты с инструментами — тут и гитара, и барабаны, и еще какая-то херня. С дверью расправляются быстро, и Ви уже довольно цапает себе добычу, настороженно оглядываясь по сторонам, потому что выходит слишком просто. Но, может быть, Джонни прав, и Слейтон правда не очень умный… Она бережно гладит гитару по грифу, но не отваживается тронуть струны. Когда приходит время убираться, Ви чувствует странное сожаление.

***

Керри быстро переводит ей обещанную сумму, и Ви едва не мурлычет от удовольствия. Они сидят на мягком удобном диване в особняке Евродина, пьют какое-то дорогущее вино, а ей достаются честно заработанные деньги — и разве остаток ее жизни может быть прекраснее? Опьянение бьет в голову. Не то мрачное, тяжелое, когда она глушит виски на ночь, чтобы спать без видений, а теплое и уютное. — Что будешь делать с гитарой? — спрашивает Ви расслабленно, косясь на инструмент, который лежит рядом с ними. — Слишком хороша, чтобы висеть на стенке, если хочешь знать мое мнение. Керри молча двигает гитару к Ви. Смотрит, улыбаясь. — Я не поняла, — честно говорит она. — Забирайте. Джонни после концерта отдал мне свою, вот я и подумал, что будет справедливо… — Керри качает головой. — Он выглядел очень довольным там, на сцене. Я подумал, что он, может быть, скучает по музыке. — И ради этого ты, уебище, заставил нас за ней тащиться? — бессильно рычит Джонни. Его гнев слишком наигранный, чтобы Ви поверила, что он правда обиделся, и она тихо смеется. — Сюрпризы у тебя, конечно! Боюсь представить, как ты предложение делал, — бормочет смущенная Ви. — И почему я этого предложения не видел, пиздец какой-то! — надрывается увлекшийся Сильверхенд. — Потому что ты сдох, мудила, — шипит Керри, когда Ви великодушно передает ему слова мертвеца — ей уже впору примерять на себя лавры лучшего медиума Найт-Сити. — Просто взял и умер… Ви вздыхает, отодвигает драгоценную гитару и обнимает его так, что кости трещат, — потому что кто-то, блядь, должен был это сделать. Кер дергается и тихо всхлипывает, но быстрым нервным жестом утирает глаза. — Спасибо, — шепчет она. — Научишь меня играть? Керри кивает, счастливо улыбаясь. Определенно — не худший из дней, что она в последнее время пережила.