Необратимый процесс

Пока Ви выводит гребаного пиджака из «Койота», она буквально чувствует неодобрение, застывшее в воздухе, как стеклянная стена. И она бы еще пережила обиду наемников и всяких прочих пьянчуг, которые потеряли возможность поиздеваться над корпоратом и обобрать его до нитки. Гораздо страшнее — злость, которая прорастает у нее внутри, зреющая, способная разорваться диким кошмаром. Ви не хочет ссориться с Джонни, который определенно не считает эту идею стоящей. Но она не может оставить в беде беспомощного человека, которого, скорее всего, наебут и убьют — просто за то, что он выглядит чуть лучше, чем все они. Или выглядел совсем недавно. И у него не будет и шанса спастись, потому что пиджак трясется, бормочет что-то, но послушно шагает за мрачной наемницей. Внутренние демоны нашептывают ей завести мужика в переулок и разукрасить стену его кровью и мозгами. Получится отличное граффити, ничуть не хуже других. Классическое искусство Найт-Сити. Ви вздыхает и мысленно просит Джонни заткнуться. На улице пиджак немного переводит дыхание, смотрит на нее с несмелой благодарностью. Ви складывает руки на груди, показывая, что не собирается выхватывать оружие — как будто это бы ей помешало… Она почти чувствует дрожание сложенных клинков-«богомолов» в предплечьях. Джонни посылает ей красивые видения о том, как отточенные лезвия режут мясо и мышцы. Пиджак выглядит тщедушным и беспомощным. Совсем не похож на врага народа. — Спасибо, — говорит он. — Я… у меня есть немного денег, чтобы отблагодарить. — Я похожа на нищую? — хищно ухмыляется Ви, кажется, нехило пугая его. — Вали отсюда и постарайся больше не влезать во всякую херню. Боюсь, это одноразовая акция, и в следующий раз тебе никто не поможет. Она чувствует нездоровое торжество, когда считывает с лица корпората абсолютное непонимание. Тот привык, что все в мире решают деньги. В целом это так и есть, но Ви не хочет портить день и превращать содеянное из акта доброй воли в какую-то странную взятку. Когда пиджак уходит, тут же возникает Джонни. Он выглядит разъяренным, потому что последние десять минут Ви сдерживала реальность в нормальном состоянии и не позволяла в ней проявляться всяким подозрительным мертвецам. Сейчас она резко чувствует боль в голове, тяжело приваливается к стенке, чтобы перетерпеть. Джонни коротко выдыхает. Старается успокоиться, чтобы им стало полегче. Почти получается. — Ви, спасительница ебучих корпоратов! — провозглашает он, окидывая ее странным взглядом — и ядовитым, и полным презрения. — Ты правда думаешь, что это сделает мир лучше? И в следующий раз он задумается о том, что у кого-то из живущих внизу может быть золотое сердце?.. — Ну, а разве жизнь стала бы лучше, если б его убили? — спорит Ви. — Это всего лишь один тупой пиджак, ничего не изменится. Ты просто пытаешься поссориться, перестань, я устала! — неожиданно для себя выдает она. — Это наши последние дни, ты можешь просто… не осуждать все, что я делаю, и не вести себя как сука? Джонни хмурится. Ви знает, что для него это вовсе не такое простое дело, а принцип, его вечная борьба. Если бы он не был уверен во всем этом, не взорвал бы Арасака-тауэр полвека назад. Сметя, запросто убив тысячи людей. Он не сомневался — это Ви помнит. И уж точно не пощадил бы никого. — А почему я, блядь, должен? — рычит Джонни. — Они развязали эту войну! — он взмахивает железной рукой. — Там погибла куча народу, которая даже не хотела сражаться, а они просто собирали прибыль с того конфликта. И я напомнил им, что деньги нельзя забрать с собой на тот свет. Он злится — потому что это было бессмысленно. После трагедии «Арасака» как будто стала крепче, настороженнее, а проклятая башня, которую он снес ценой своей жизни, до сих пор торчит в центре города. А их жизнями по-прежнему вертят пиджаки, сидящие в своих высоких башнях, пока они все готовы грызться за последнюю кость внизу. Ви знает это лучше других: ей пришлось выбираться с самого дна Хейвуда однажды. — Я не знаю, Джонни, — вздыхает она. — Мне показалось это правильным. Он чужак, не знает наших законов. Он был уже мертвец. Она не хочет признаваться Джонни Сильверхенду, убившему себя в бессмысленной борьбе с корпорациями, что Ви просто пожалела несчастного потерянного человека. Не похож он был на хозяина жизни. Хоть убей — не похож. — Ты спасаешь корпоратов, работаешь с мудаками Пералесами, лезешь во все это дерьмо… Такэмура ужасно на тебя влияет, вот что, я понял! — ехидно вставляет Джонни, знающий, что Ви сочувствует и странному печальному самураю, выкинутому на улицу. — Вот как выглядят люди, которые верят, что корпорации способны оценить чье-то добро и преданность! Их, поломанных и беспомощных, выкидывают на улицы, чтобы они подохли на потеху толпе, когда они становятся не нужны. — Горо не так плохо справляется, — ворчит Ви, заступаясь за старика. У Такэмуры много странных черт, но ей нравится с ним общаться — они словно люди из разных миров. Да так оно и есть. Ее отравляет ненависть к «Арасаке» — зачерпнутая у Джонни, свойственная любому жителю Найт-Сити из низов. Горо Такэмуру ведет вечная самурайская преданность, вынуждающая его чуть ли не молиться на мертвого старика-императора. Если так подумать, из них двоих получился бы нормальный уравновешенный человек. Но если Ви что и поняла за свою жизнь, так это то, что нормальных не бывает. — Джонни, я вовсе не такая наивная, какой могу тебе казаться, — замечает Ви. — Но я не могу быть жестокой к какому-то левому мужику. У него, знаешь, на лбу не написано, что он взяточник, который наживается на детской проституции или типа того. Знаешь почему? Потому что большинство из них такие же обыватели, как и мы. Просто люди. — Ты нас недооцениваешь, — ворчит Джонни, выделяя это «нас» как нечто особенное. Что ж, он прав, у них и правда уникальный случай. Пытаться ему что-то втолковать на эту тему — все равно что разговаривать со стеной. — Из нас получается отличный наемник! — преувеличенно радостно заявляет Сильверхенд. — И нам пора делать работу, потому что ты благородно отказываешься от эдди, а потом наш кот будет голодать. Он ловко выводит ей на экран мобильника свежее объявление от Вакако. Конечно, это заказ на какого-то охуевшего корпората, голову которого строгая старушка требует до захода солнца. И Джонни почти умудрился этот самый заказ принять. — Тебе просто нравится убивать корпоратов, — вздыхает Ви. — О нет, я так пытался это скрыть! — трагично восклицает тот. Ви усмехается. И, вздохнув, соглашается на заказ. Как бы там ни было, это ее работа, и сегодня она уже спасла одну жизнь — теперь нужно отнять другую. Ебаное равновесие вселенной.