Наравне?

Снова бесцельно посмотрев на время, которое отображал дисплей телефона, я вздохнула и отложила устройство в сторону, пытаясь понять, что же со мной не так. Я ведь даже не говорила ему, что сегодня за день, тогда почему веду себя так, словно он обязан мне что-либо писать? Тем более, что Вин и без того сильно занят — с тех пор, как три-четыре дня назад он написал, что у него возникла внештатно-рабочая ситуация, требующая немедленного вмешательства, из-за которой он даже отпрашивался у руководства университета, от него не поступало абсолютно никаких известий. Облокачиваясь обратно на спинку небольшого кресла, я перевела взгляд на вид за окном балкона — до заката оставалось приблизительно полтора часа, но небо уже постепенно окрашивалось в соответствующие тона, которые нравились мне больше всего. По правую сторону нашла рукой стакан с недопитым сидром, не глядя поднесла его ко рту… и обнаружила, что все-таки напиток давно закончился. Черт, ну так и знала. Ничего не поделать, пришлось встать и ненадолго вернуться на кухню, пополнив запасы, захватив по возможности еще съестного, забрав с зарядки ноутбук и, попытавшись унести все за один заход, принеся ухваченное к нагретому месту. Возможно, в такой атмосфере было бы куда уместнее почитать какую-либо книгу или продолжить наслаждаться видом, но я абсолютно не чувствовала никакой предрасположенности к таким занятиям. Поэтому я в очередной раз открыла привычный мне канал с интересующими обзорами, запустила один из тематических плейлистов и, поудобнее переместив столик, начала просмотр, иногда подгадывая знакомые моменты, едва ли не цитируя те наизусть. Да, именно так я и праздновала свое двацатипятилетие — с малой долей алкоголя, обыденными делами и никем из близких мне людей рядом. Еще начиная с пятнадцати лет, когда мы с родителями только переехали в Стэллис из Будапешта, мое прежнее общество словно отсекло, из-за чего шестнадцатый день рожденья мы праздновали лишь в скромном семейном кругу из трех человек, так и продолжая все то время, пока я не решилась на переезд в конце третьего года обучения. С друзьями совсем не ладилось — однажды на первом курсе у меня получилось влиться в компанию, но отношения с ними просуществовали слишком недолго, после чего я забросила идею того, чтобы сближаться с кем-либо всерьез, предпочитая статус независимого знакомого для всей группы. Сейчас же рядом со мной есть Вин, но, памятуя о собственном опыте и его нежелании отмечать собственный день рождения, я не хотела навязывать ему свое общество или напоминать о, наверняка, плохих ассоциациях, потому что боюсь снова потерять того, с кем успела сильно сблизиться. Только вот что-то внутри меня все равно эгоистично пошевеливалось, назойливо говоря, что желает к себе внимания и любви… Погодите-ка. От посетившей меня мысли я чуть не выплюнула сидр обратно в стакан. Отставив его от греха подальше и заодно поставив играющее видео на паузу, я бессознательно приложила к губам рукав кофты и уставилась в темное дерево оконной рамы. О какой фигне мой мозг только что подумал? Нет, только не говорите мне, что это и правда… Я ведь об отношениях знаю только из литературы да парочки смутно вспоминаемых рассказов бывших одногруппниц, какая тут любовь! Голова снова откинулась назад, взгляд машинально перешел на потолок, а ноги бесконтрольно выпрямились и взметнулись вверх, опираясь на раму. И тут мне впервые было все равно, что балкон был полностью стеклянным, а я жила явно не настолько высоко, чтобы меня никто не обращал внимания — тут явно не до этого! Да, Вин был вежливым и обходительным всегда, когда бы мы не говорили, проявлял поистине джентельменские привычки даже в повседневных мелочах или внешнем образе, — чего только стоят его карманные часы, на которые в свое время я неслабо залипла, подумав о том, что хочу себе такие же, — нередко поддерживал меня в трудных ситуациях, но разве можно вот так сразу заявлять, что это именно любовь? Возможно, я слишком тороплю события, и это лишь симпатия, а сейчас я просто на волне осознания рублю сгоряча? Или же это нечто среднее, ощущение влюбленности, которое, возможно, совсем скоро уйдет, если я не буду за него держаться? Из-за резкого открытия, над которым я прежде никогда не задумывалась, по крайней мере, всерьез, я не могла думать рационально, пытаясь досконально анализировать свои чувства. Кстати, если вспомнить… не так давно мне попался интересный способ проверить себя на искренность, никоим образом не претендующий на панацею, но срабатывающий для некоторых людей. Как в нем говорилось, подсознательно мы давно знаем ответы насчет наших чувств, но слишком часто занимаемся самообманом, поэтому стоит всего лишь представить себе что-то или кого-то, при этом перечисляя вслух эмоции — когда среди них оказывается правильный вариант, он сразу ощущается как что-то естественно привязанное к представленному образу, и так можно попробовать вывести самого себя на чистую воду. В любом случае, попытаться не повредит — я представила перед глазами наиболее привычный образ Вина, с ощущающимся как нечто естественное в его образе медицинским халатом, опрятной белой рубашкой под светлой жилеткой, идеально выглаженными брюками в тон темным туфлям, его глаза, выражавшие приветливость и едва проглядывающую неразличимую эмоцию за прямоугольными очками темной оправы, легкий изгиб губ в вежливой улыбке, серебристые волосы, светлеющие под лучами солнца… Чувствуя, как начинают пылать щеки, и явно не только от алкоголя, я негромко произнесла:  — Симпатия? Нет, не то. Да, по отношению к Вину я явно испытывала множество положительных эмоций: уважение, теплоту, доверие, но их глубина слишком далеко уходила от понятия обыкновенной симпатии, которую чувствовать можно и толком не зная чьего-то имени. Вздохнув, нерешительно продолжила:  — Влюбленность? Снова не оно. Да, пусть я временами сильно нервничала в его присутствии или, возможно, даже краснела, особенно в начале, но на это есть совершенно другие причины — странно было бы встретить человека, который вел бы себя спокойно, до этого никогда не общаясь на равных с противоположным полом или в принципе знакомясь с человеком в осознанном возрасте. К тому же, так происходит лишь в начале разговора — после этого напряжение постепенно отступает, а мне все легче без страха сморозить глупость и не броситься сразу же просить за нее прощения. Поколебавшись, я все же вдохнула и задала последний вопрос:  — … Люблю? Удивительно, но снова не оно — пускай и ближе всего к цели. Когда я произнесла его, в голове тут же промелькнуло — ты можешь заявлять о любви к человеку только если уверен, что хорошо его знаешь. Что же мне известно о человеке по имени Вин Рихтер? Вроде бы очень многое, но в то же время — совершенно ничего. Мы часто обсуждаем более насущные дела, лишь изредка касаясь на самом деле личных тем, а уж о прошлом друг друга и говорить не стоит. К тому же, будь мы знакомы действительно близко, я бы не видела на его лице изредка мелькающих выражений, объяснения которым так и не могу дать, после которых он вновь возвращает образ учтивости, порой заставляющий меня сомневаться — на самом ли деле мы общаемся наравне друг с другом? Поэтому я точно не могу говорить о любви сейчас — только не когда знаю о нем всего лишь поверхностные факты. Словно откликаясь на мои мысли, телефон внезапно разразился слишком знакомой мелодией звонка, оставалось только поражаться настолько подходящему таймингу. Решив, что перед этим разговором совсем не повредит сделать еще один глоток сидра, я только после этого провела по экрану пальцем и поднесла устройство к уху, говоря:  — Давно не виделись, Вин. Как продвигается работа?  — Могло бы быть и лучше, — по ту сторону трубки послышалось неоднозначное хмыканье, сопровождаемое негромкой дискуссией на заднем плане. — Дело оказалось слишком запутанным, из-за чего пришлось привлекать постороннюю помощь, только сейчас появилась свободная минута.  — Тогда ты уверен, что хочешь потратить ее именно на разговор со мной? — на секунду мой взгляд уловил в отражении на стекле исказившиеся в ироничном смешке черты лица, после чего я перевела его на потолок. Со стороны Вина донеслась только тишина.  — Даже не думай говорить о себе так, — через некоторое время произнес его голос. От угрожающей интонации по спине прошлись мурашки… и на душе стало гораздо теплее после его слов. Очень, блин, вовремя, спасибо. — Как я понимаю, ты сейчас дома?  — Ага, нахожусь просто в шикарной компании, — кивнула я в ответ, только потом сообразив, что собеседник меня не видит. Ну и ладно, — немного алкоголя, закуски, любимые видео и закатное небо на фоне — четыре всадника выходного дня, после которых выходить завтра на пары — сущий ад. Кажется, это его немного повеселило — послышалось нечто, похожее на сдерживаемый смешок. Или это просто помехи и моя разошедшаяся фантазия.  — Обычно я не фанат такого времяпровождения, но сейчас бы с удовольствием присоединился, если б не работа.  — Правда? — на секунду я аж выпала из реальности от подобных слов. Ладно бы их произнес кто-то другой, но в случае Вина шанс услышать такое равен одному к… сотне тысяч? Миллиону? — Тогда как насчет того, чтобы так и отпраздновать, когда ты закончишь с этим делом? Проведем день как классические преподаватели без какой-либо личной жизни. Теперь я точно была уверена, что смешок был — слишком громкий и характерный звук для обычных помех. От этого на лице расплылась довольная улыбка, которую не было необходимости перед кем-либо скрывать, поэтому возвращать нейтральное выражение лицу я даже не собиралась.  — Ловлю тебя на слове, — послышалось с телефона. После этого на фоне возник чей-то голос, казавшийся отдаленно знакомым, на что Вин ответил: — Да, уже иду. Тогда хорошего вечера, Виктория, — я позвоню, как только будет возможность.  — Удачи, — ответила я, уже слыша в ответ уведомление об окончании звонка. Удивительно. Всего пару минут разговора или даже меньше, а сколько эмоций и открытий после. Теперь уже спокойно отложив телефон, я притянула ноги к себе и крепко обняла их, пытаясь сдержать бурлящий внутри поток вместе с предвкушением. Даже если я не знаю, что за чувства я испытываю к нему, то одно мне известно уж наверняка — лишь малейшее взаимодействие с ним уже способно сделать меня пусть немного счастливее.