***
По предписаниям Лутты, обед должен был пройти спокойно, с нотками истинного наслаждения, потому что сегодня гвоздем программы был запеченный в тандыре до золотистой корочки жирнобокий индюк, заправленный кисло-сладким маринадом. Казалось бы, в гостиной должны были царить гармония и непрекращающиеся почавкивания вперемешку с восхищением от такого яства. Но, увы, соперничество между двумя кровососущими продолжалось и здесь. Пытаясь угостить Авеллию самым лакомым кусочком, двое вампиров начали хаотичную дележку птичьего мяса. Хонджун, сварливо ворча, ухватился за индюшачью ножку, приговаривая, что это самая жилистая часть, но его оппонент твердо стоял на своем, проткнув птичью грудку вилкой, доказывая, что это самый полезный кусок из всего мяса. — В ножке много витаминов и минералов, я, как лекарь, знаю это, так что, уймись, — притягивая к себе вкусно пахнущую тушку, бормотал Лорд. — А грудинка считается диетическим мясом и рекомендуется при здоровом питании, — Сонхва не отпускал вилку, воткнутую в великолепное блюдо, которое уже начинало остывать. Голова Авеллии моталась то вправо, то влево, из-за чего тоненькая шея уже начала ломиться, а уши опухли от этих непрекращающихся словесных передряг. — А зачем ей диетическое мясо? Ты на что намекаешь? Что с ее весом не все в порядке? — прищурившись, Хонджун цокнул в его сторону, ошеломленно выгибая губы, но не отпуская схваченный кусок. — Сумасброд, я о ее здоровье забочусь, а не о весе! У нее идеальная внешность, которую свет не видывал! — злостно откашлялся тот, напрягая скулы. — Господа, может хватит уже… — сидящая посередине Ави жалобно проскулила, пытаясь разрядить накаленную атмосферу, но эти два недоделанных самца были неугомонны. Дух соперничества яро бушевал, поджигая азарт друг друга. Вампирские когти, находящиеся по обе стороны, не выпускали из рук индюка раздора, и тот, в свою очередь, четвертовался на куски, благодаря натяжному перетягиванию двух, казалось бы, «воспитанных» молодых людей. Девушка раздраженно взвизгнула и, с укором помотав указательным пальцем в адрес обоих, сопровождая жесты отчитыванием двух по сравнению с ней громадин, вышла из-за стола, следуя в сад. Но и тут ей не удалось уйти от преследования: двое саблезубых снова за ней увязались. Неудержимые. — Здесь холодно, ты почему в таком платье выбежала, — сетовал Лорд, осматривая ее. Он потянулся к своим широким плечам, чтобы снять с себя согревающую накидку, но его шустро опередил проворный маэстро по имени Сонхва, молниеносно сорвавший с себя двухметровый плащ и накинувший поверх женского тела. Хонджун насупился, но сдаваться не собирался. Это было не в его стиле. Не ослабляя режущий взгляд, адресованный другу, он накинул поверх его плаща свой теплый жилет из овечьей шерсти цвета бордо. Тихим движением Граф, кидающий взоры с двойного одеяния Ави на довольное лицо Хона, покрутил указательным пальцем у виска, продолжая осуждающе смотреть на оппонента. Обозленный таким жестом, Лорд напыщенно провел рукой невидимую линию по шее, обнажая удлиненные клыки. Девушка притормозила от ощущения общей тяжести и, молча взглянув на обоих, старательно выдохнула с мыслью «спасите меня кто-нибудь», продолжая топать в сторону благоухающих кустовых роз. С высокой башни Замка за ними следили две пары зорких глаз. Вальдос и Сан лицезрели всю картину, временами поглядывая друг на друга. — И как долго эти двое будут валять дурака? — задумчиво протянул оборотень, облокотившийся ладонями на внутренний выступ каменного балкона. Его подкачанная спина всегда держалась ровно, а на вечно тренирующихся руках проступали продолговатые вены. — До того момента, пока Авеллия не сделает выбор, — Вальдос с суровым видом держался за крошечный подбородок. Лохматые уши были плотно прижаты к голове, а крылья трансформером сложились за спиной, давая больше свободного пространства вокруг. Он негодовал, предвещая то, что будет после окончательного решения. Единственное, альбинос был уверен в том, что самая тяжелая ноша досталась Ави. Вальдос каждый раз чувствовал, как мечется ее сердце, боясь потерять кого-то из них. — Бедняжка… — прошептал он так тихо, что даже Сан, осматривающий территории с небывалой высоты замка, не обратил внимание на сказанное.***
— Как успехи? — бурый огр играл с обогнутым шипами кастетом на руке. — Сколько у нас приспешников? — на этот раз шайка сидела в затхлой пивной у самой окраины, куда боялись сунуться мирные жители города, ибо здесь всегда царствовало сборище отчаянных отбросов. Стол уже валился от количества пустых стаканов и тарелок с огрызками от похлебки. Но несмотря на литры выпитого добра с повышенным градусом, шайка налетчиков была трезвее любого смотрового на посту охраны. — Около десяти кентавров с восточной стороны города согласны с нами, — отчитался долговязый Белый демон, крутя в длинных прозрачных ногтях наполовину полный пивной стакан, — но они категорически против нападать, сказали, примут участие лишь в форме переговоров, потому что не хотят сердить самого опасного упыря. — Трусы, — прошипел огр, обнажая остроконечные кривые зубы, — даже разговаривать толком не умеют, а хотят переговоров! — Сэр, зато семь оборотней согласны на любой вид атаки, — вмешалась горгона, вбивая обратно выпавшую из пучка змеиную прядь. — И сколько этим щенкам лет? — он приблизился к ней всей своей откормленной мордой, заставляя ту напрячься. — От пятнадцати до двадцати… — Ты думаешь, эти недозревшие волосатые псы смогут побороть Владыку Тьмы? А? — смрадный запах изо рта прошелся по ее лицу, пробуждая тошноту. — Я же сказал, мне не нужна неуправляемая кучка имбецилов, мне нужна покладистая массовка для отвлечения внимания, — вытягивая каждое слово, он щелкал пальцами, — ты меня поняла? — Да, сэр… — сглатывая собравшуюся во рту слюну, горгона сгорбилась. — Вот и славно… Слышь, а у тебя что? — обращаясь к молча сидящему циклопу, он залпом осушил остатки алкоголя. — Двадцать два представителя разной нечисти готовы нас поддержать, — выпалил тот с некой гордостью. — Этого все равно недостаточно… — атаман устало вытянулся на почти развалившемся стуле и, повернувшись к окну, уставился на черное облако, издали пульсирующее в небе. — Еще семь дней — и мы наступаем… Все должно пройти идеально…***
Прачечная на первом этаже дымилась от горячей воды, кипящей в чугунных котлах. Смешанный запах свежести и ромашек исходил от постиранного белья, развешенного на мелких прутьях у овального балкона, демонстрирующего весь ареал молочных роз. Авеллия, не жалея хрупких ручонок, активно хозяйничала, застирывая платье за платьем. Собственный корсет из индийского бархата уже промок до нитки, благодаря неустанно плескающейся в деревянной ванночке пенной воде. Даже юбка прилипала к телу, нагло обтягивая точеные бедра и икры со всех имеющихся ракурсов. Схватив первое высохшее платье, девушка начала развязывать корсет. Ленточка с каждым движением высвобождала заключенную в тиски грудную клетку, позволяя вдохнуть все больше воздуха. Но достать пальцами выше середины статной спины было намного сложнее, чем казалось. Горничные с этой задачей справлялись за считанные секунды. Досадно, что из женской свиты сейчас никого не было рядом. Ногти кое-как цепляли кожаный шнурок, вытягивая его все больше и больше, но тот казался бесконечным, как цветная лента из шляпки фокусника. Минуты труда почти окупились, предмет женского гардероба стягивался наверх через голову вместе с рубашкой из тоненького льна, оголяя узкую талию, переходящую в статную округлую грудь, прикрытую ажурным лифом. На плоском животе пропечатывались три вертикальные линии, добавляя ему пикантности. Девушка со всех сил стягивала с себя бархатное добро, но выгнутый крючок бюстгальтера крепко зацепил шнурок, который плющом обмотал его края, намертво сцепляя с собой. — Проклятие! — Ави извивалась с поднятыми вверх руками, пытаясь выскользнуть из корсета, застрявшего на линии шеи и не желающего двигаться дальше. — Да что это такое! — босые ноги, нащупывая нескользкое место, искали пути отступления. Рывки руками в разные стороны не помогали, плотность бархата на вспотевшей коже блокировала движения намного лучше всяких наручников. — Дьявольщина! Вбежавший в комнату, так и остолбенел, увидев завораживающую картину эпохи Возрождения в стиле «ню». Сонхва даже забыл, зачем он вообще сюда направился. Соблазнительный изгиб спины, обтянутой черным ажурным атрибутом женского белья, заставил его сглотнуть. Плавная форма бедер, подчеркнутая намокшей юбкой, придавала ее телу утонченности, а влажные пряди, пробивающиеся сквозь задранный кверху корсет, спадали на кремовую кожу лопаток, контрастом выделяясь своим каштановым цветом. Во рту пересохло. Вампир не в силах был даже моргнуть, боясь упустить такой красочный и манящий пейзаж из виду. Внутри заныла каждая клеточка, а губы, зачарованно разомкнувшись, не вдыхали воздух. Он сейчас был ему не нужен. Здесь было что-то живительнее воздуха, способное насытить и окрылить. Ее будоражащее присутствие. — Кхм, — стараясь не напугать девушку, попавшую в собственную ловушку, Сонхва громко откашлялся, цокотом туфель приближаясь к ней, — Ави, это я, вижу, у тебя ту… — Отвернись, немедленно! — последовал истошный вопль, подкрепленный подпрыгиванием с места. Со лба Авеллии уже стекали капельки пота, а теперь от понимания, что сюда явились непрошеные гости, лицо стало красным от стыда. — Сонхва, не вздумай смотреть! — И в мыслях не было, — ухмыльнулся тот, продолжая сканировать каждый уголочек желанного тела, — я хотел помочь… — Сонхва, я тебе очень рада, но, уходи-и-и-и… — ее ноги несли девушку в сторону балкона в надежде найти хоть какое-то укрытие. — Давай я развяжу эту штуковину… — он пытался объяснить рукой, что имеет ввиду. Можно было подумать, что она видит его жестикуляцию. — Нет! Позови кого-нибудь из служанок, — продолжая неразборчиво мямлить, она залезла в отсек между двумя прутьями в надежде, что за высыхающими простынями ее не видно. Не тут-то было. — Они все уехали на деревенский базар за провизией… Ну, если хочешь, могу позвать Вальдоса… — он обнажил в улыбке зубы, не теряя ее из виду. — Ох, Сонхва, сейчас прекрасное время шутить… — ее голос доносился будто из колодца, окончания слов выплывали на потерянных волнах. — Ну, что ты как чужая… позволь мне тебе помочь. — А ты молодец, не сдаешься. — С тобой по-другому и нельзя. — Это комплимент или претензия? — Два в одном… — Умеешь выкручиваться. — Столетия тренировок. — Научишь? — Если разрешишь помочь… — Хм-м… — Ну так что… мне остаться или уйти? Подумай хорошенько… — выдержав паузу, медленно озвучил Сонхва. Он до ужаса боялся услышать «нет». Не потому, что она фактически откажется от помощи, а потому, что это свидетельствовало бы о ее недоверии к нему. — Я вот о чем подумала… — спустя десять секунд выдала Ави. — Если я тут от потери кислорода испущу дух, как священник напишет о моей смерти? Застряла в корсете и задохнулась? Была согнана со свету куском бархата? Запуталась в зарослях лямок и отбросила коньки? Не самая приятная кончина… Одним словом, твоя помощь не помешает… — Сразу бы так, — он расплылся в улыбке. Вихрь радости прошелся в области сердца. Расстояние между ними быстро превратилось в один шаг. Парень осторожно взял ее за талию, поднимая с колен и оставляя на гладкой коже горячие вмятины. — Боже, ты горячее утюга, — девушка зажала губы от теплого ощущения. Так бывало каждый раз, когда их тела соприкасались, но она не могла к этому привыкнуть. Пальцы развернули ее спиной и ловкими движениями принялись распутывать ленту, пронизанную углами крючка. Он то и дело случайно дотрагивался подушечками до ее шелковистой спины, взгляд словил табун мурашек, который простирался незаметно по всему телу. Как и у него. Последний рывок — и цель была достигнута. Осторожно стянув с нее ненавистный корсет вместе с рубашкой, он не спеша повернул ее к себе, убирая мокрые волосы, обвившие шею, назад. Авеллия сплела перед собой руки, крестиком закрывая часть груди, облаченную в черный ажур. — Спасибо… — Тебе спасибо, что доверилась… — глаза вампира были всецело в ее плену. Здесь, стоя у окна, было видно, как луч солнца бегал по хрупкому телу, показывая всю его чувственность и нежность. Грудь девушки вздымалась и опускалась в такт его дыханию. Не выдержав его восхищенного взгляда, Ави отвернулась, накидывая на себя первое попавшееся полотенце. — Думаю, сегодня с меня хватит стирки… Я, пожалуй, поднимусь в покои… — укутавшись кусочком ткани, как гусеница в кокон, она смущенно улыбнулась. Между ними возникла такая странная неловкость, которой не было поныне. Что-то изменилось. В нем. Его взгляд стал глубже. Прикосновения жарче. Будто бы он решил действовать и сменить свой статус в ее жизни. Девушку это сильно настораживало. — А может, я не хочу, чтобы ты поднималась… — он не ослабил взор ни на мгновение. — Что? — девушка удивленно вскинула брови, плотно запахивая полотенце на себе. — Что с тобой? — Я так больше не могу… — его тяжелый выдох заставил вены на шее предательски вздуться. — Хва, я тебя не понимаю. О чем ты? — Не могу сдерживать свои чувства… — на последнем слове полотенце с ее тела сорвалось, благодаря вампирской ловкости. Так резко и точно, что ни один нерв не дрогнул. Крепкая рука ухватилась за точеную талию, юрко пригвождая к себе намертво. Влажные губы впились в нее, жадно обкусывая до легкой красноты и проходя глубже, пока вторая рука зарылась в волосах, притягивая ее все ближе. Жар прошелся внутри живота, заполняя похолодевшие конечности. В голове будто щелкнуло. Твердый мужской пресс уперся в ее нежную кожу, и он чувствовал, как ее бюст напрягается от нахлынувших ощущений. Сильные руки все больше охватывали тело, левая рука уже изучила всю ее спину, медленно спускаясь вниз, зажигая каждую частичку пленяющей кожи. Он сминал ее губы все жарче и настойчивее, не в силах остановиться. Тело требовало еще. Но пухлые губы, которые он не хотел отпускать, резко отпрянули, как и опаленное желанием женское тело. Авеллия отскочила назад, закрыв рот дрожащими руками и пригвождаясь к стене. — Ави?! — вампир опешил, продолжая держать руки в воздухе, будто обнимая фантома. — Я что-то не так сделал? — нервные окончания начали неметь, юноша прозяб. — Нет, Хва, нет… — пытаясь вставить слово между собственными всхлипываниями, девушка сетовала, обессиленно спускаясь на корточки, — так нельзя, это неправильно… — Почему? Что неправильно? — То, что сейчас происходит… — А что из этого неправильно? Желанный поцелуй? Или признаваться в своих чувствах нынче стало неправильным? — его голос ломался, как стекло после удара молнией, вдребезги. — Ави, ты мне очень нравишься, как никто и никогда! Я не могу больше притворяться… хватит с меня помалкиваний… — Сонхва, пожалуйста, не продолжай, мне больно это слушать… мне очень больно, — обхватив худые коленки, девушка не переставала плакать. — Больно слушать? Постой… я что-то не понимаю… ты ко мне… ничего не чувствуешь? — Нет, неправда! Я чувствую к тебе только самое чистое и светлое! Чувствую привязанность! Ты для меня самый родной друг… — А… друг… — его голос растерянно сел, руки дрогнули и смиренно опустились. — Я — друг… то есть, мои мысли о том, что… я для тебя что-то значу, были лишь частью моего воображения? — он застыл, словно высеченный камень. Плечи поникли. Ави немедля вскочила с места и мягко обхватив его лицо ладонями, в упор смотрела на него. — Хва, ты значишь для меня так много, что я не могу передать словами. Ты самый замечательный юноша, который только существует, слышишь? Мне никто и никогда не дарил столько доброты и тепла, как ты… Ты занимаешь особое место в моем сердце и в моей жизни, клянусь, — она смотрела в его зрачки, глотая слезы, не понимая, кого сейчас успокаивает больше, его или себя. — Я не знаю, как так получилось, я сама бы не поверила, что такое случится, понимаешь… я не знаю, как сказать… О, Господи, дай мне сил… — она проводила ладонями по его лицу, пытаясь вызвать в нем хоть какую-то эмоцию. — Просто… дело в том… что случилось негаданное и непонятное… сердце и разум решили все так неожиданно… и… и я… уф… — Ты влюбилась в Хонджуна, — произнес он с неимоверным холодом, в оцепенении продолжая смотреть в ее красные глаза, где нитевидные капилляры уже окрашивались в винный цвет. Она умолкла. Соленые капли бродили по щекам. В воздухе витала тишина. Его веки тяжело сомкнулись. Челюсть свело так, что опухшие от поцелуя губы кромешно посинели. Стуки сердца замедлились, а внутри все разом рухнуло вниз, пронизывая его целиком пустотой. В первые за многие годы его тело оледенело. Весь ранее пылающий в нем жар исчез, оставляя после себя лишь едкий дым. Каждая жилка пропиталась морозностью. Костяшки пальцев больше напоминали сосульки, свисающие со злосчастной крыши Замка в зимний период. Он безэмоционально накрыл ее ладони своими и убрал их от своего до ужаса побледневшего лица. Авеллия не могла вымолвить и слова. Глаза ее молили прощения за разбитое на осколки сердце. — Желаю вам счастья… — еле уловимый шепот коснулся ее ушей. Голос девушки спрятался в закромах, не давая ей хоть что-то ответить. Граф, тяжело распахнув веки, направился к двери, не оборачиваясь, оставив девушку наедине с собой. Авеллия долго стояла на месте, не в силах пошевелиться, слушая топот удаляющихся вдаль родных шагов.