«Если жизнь перестанет быть каждодневным сюрпризом, зачем, скажите на милость, она нужна?»
— Что за идиот это придумал?
(Накахара Чуя)
К шести вечера Чуя уже твёрдо стоял перед дверью своего босса, сохраняя на фарфоровом лице стойкое, даже не дрогнувшее, равнодушие. Он упрямо игнорировал неприятное чувство, возникшее где-то на уровне подсознания насчёт предстоящего разговора, ведь мужчина редко придавал заданиям такую важность, не требующую отлагательств. Не то, чтобы эспер всецело был готов всегда доверять своей интуиции, но на протяжении всей жизни она почти ни разу не подводила его. Полностью проигнорировав хмурые и пристальные взгляды охранников, Накахара уверенно постучал ровно три раза и, услышав спокойное: — Войдите, прошёл в просторный, хорошо освещаемый кабинет мужчины. Сколько бы раз он ни приходил сюда, это место всегда казалось ему чем-то запредельно огромным и слишком открытым. — Проходи, Чуя, — Мори коротко кивнул ему в знак приветствия, указывая на стул недалеко от его стола, призывая сесть. «Значит дело серьезное…» — У тебя есть догадки насчёт того, зачем ты здесь? — не спешит переходить к причине столь срочного вызова Огай, внимательно глядя на подчинённого. Руки у босса, как и всегда, подпирают острый подбородок. Лицо расслабленно, но глаза прищурены, словно он… «Видит насквозь.» — Никаких догадок, босс, — пожимает плечами Накахара, отвлекаясь на мерное тиканье часов. Он ещё не определился, раздражает его этот звук или нет. — Лишь предположения, что вы позвали меня не для того, чтобы дать какое-то поручение… — Хм, — Мори задумчиво склоняет голову на бок, и Чуя чувствует себя так, словно он — диковинная вещица, которую придирчиво осматривет будущий покупатель. — Тебе не понравится то, что я скажу. Более того, — он почти незаметно для него усмехается, — Ты будешь крайне возмущён моей просьбой. — Просьбой? — удивлённо переспрашивает тот, в неверии глядя на мужчину. — Именно так. Не приказ, а просьба значит… Выходит, у него есть право отказаться? Отказать Мори в просьбе? Что-то как-то это рискованно. И странно. — А если я откажусь? — Я ведь уже сказал тебе, Чуя, — тень хитрой улыбки мелькнула на его бледном лице. — Всего лишь просьба. — Тогда я Вас слушаю. — Ты ведь прекрасно помнишь, как недавно мы столкнулись с одной вражеской, достаточно опасной организацией. Их глава — Федор Достоевский, все еще остаётся, что для нас, что для Детективного Агентства, одной большой проблемой. Достаточно масштабной. Не нравилось всё это Чуе. Даже очень. Этот русский каким-то образом всегда умудрялся выходить сухим из воды, у них было слишком мало информации о нем, как о личности. Более того, этот странный тип с легкостью манипулировал их организациями, как пешками, настраивая друг против друга. Два зайца одним выстрелом? Умно. Даже очень. — Он открыто преследует Дазая. Нетрудно догадаться, почему именно он и для каких целей. Накахара в очередной раз убедился, что равнодушие — это ценность. Хотя бы из соображений о том, чтобы не быть для собеседника какой-то открытой книгой или тем, чьи дальнейшие действия можно легко предугадать. «Почему твоя фамилия преследует меня и по сей день.» От одного извиняющегося взгляда Мори его передёрнуло. Огай выглядел так, будто следующая его фраза заставит Чую уйти, громко хлопнув дверью. Хотя подобное детское поведение вряд ли было позволительным по отношению к боссу. — Дазаю небезопасно оставаться у себя или в агентстве. И в один момент Накахара понял: Огай просит его позволить бывшему напарнику жить у себя. Несмотря на то, что Дазай официально считается самым настоящим предателем Портовой Мафии, босс все равно хочет ему помочь? Более того, Мори готов идти на контакт с вооружённым детективным агентством? А значит и с Фукудзавой? Ради этого грёбанного… — Я знаю, о чём ты думаешь, Чуя, — мужчина тяжело вздыхает, прикрывая глаза. — Дело в том, что в происходящем нет вины Дазая. Он нужен им из-за своей способности… — Я его ненавижу, а Вы предлагаете мне пустить его к себе домой? Мори издаёт обречённый вздох, виновато улыбаясь. — Ты правда думаешь, что не будь для нас последствий после его убийства, я бы стал просить прикрывать его? — он выждал паузу пару секунд, позволяя подчинённому свыкнуться с этим безумием. — Видишь ли, я искренне сомневаюсь, что Осаму нужен ему просто так. И как бы это не нравилось тебе или кому-либо еще, все мы понимаем, что его способность — оружие против любых обезумевших эсперов. Она нужна не только агентству, но и всей Йокогаме в качестве защиты. У нас уже была возможность убедиться в этом. Судя по всему, Огай предпочёл оставить при себе какие-либо упоминания Порчи, чтобы не злить его в очередной раз. Накахара напряжённо молчал на протяжении минуты, сверля тяжёлым взглядом серые тучи за окном. «Йокогама утопает во мраке.» — Где находится этот забинтованный придурок? Мужчина оживился, облегчённо выдохнув. Его руки, облачённые в белоснежные перчатки, потянулись к маленькой горстке листков и он, наспех схватив первую попавшуюся ручку, начиркал какой-то адрес, протягивая ему. — Дазай сейчас в больнице. Будь немного помягче с ним, ладно? Чуя хмыкнул, складывая руки на груди. — Простите, босс, но конкретно этого я вам обещать не могу. Видимо, на другой ответ Мори и не рассчитывал, покорно принимая характер юноши. — Я полагаюсь на Вас. Точнее… — может быть эсперу почудилось, как в его взгляде промелькнула лёгкая тоска, — на тебя, Чуя. *** Уже садясь в машину, Чуя неверяще сжимал в руках бумажку, любезно предоставленную ему боссом, иногда бросая на неё хмурые взгляды. Все его мысли были заняты предстоящей встречей, как бы тот не старался отвлечься на проблему в виде пробудившегося Фёдора, они всё равно упрямо возвращались к его бывшему напарнику. Неужели Мори все ещё желал, чтобы этот предатель вернулся в Портовую мафию? Этому не бывать, Накахара собственноручно убьёт его, если это на деле произойдет. Дверца его нового красного авто с силой захлопнулась за ним, так безмолвно и крича: «Мой хозяин немного зол…» Салон недешёвой иномарки встретил молодого человека запахом цитруса, переплетающегося с ароматами морского бриза и слабых древесных ноток. В тишине Чуя ездить не любил, поэтому, разгладив бумажку с адресом госпиталя, которую успел помять еще на пути к машине, быстро перелистал весь свой любимый плейлист и остановился на рок группе Mindless Self Indulgence, песню выбрал — «Fuck Machine». Огай перед его уходом настоятельно порекомендовал не рисковать и остановиться на время за городом, чтобы не выдать своего местоположения в ближайшее время. Накахара понятия не имел, какой смысл прятать Дазая, если рано или поздно Достоевский всё равно прознает о том, где находится его цель. Таков был Фёдор: даже когда казалось, что с ним покончено, он снова начинал игру, словно будучи ее создателем, и никакие проигрыши не могли даже слабо повлиять на его позицию. Грубо говоря, Чуя до безумия хотел убить его собственными руками. Дождь барабанил по стеклу, но музыка успешно заглушала его звуки, как и всё остальное. Однако своё собственное биение сердца Накахара слышал очень даже отчётливо, пальцами сильнее сжимая руль в кожаной отделке. Что ему сказать при встрече? Эй, Дазай, тут такое дело, я, как твой верный пёс, только услышав, что твой зад в опасности, тут же прибежал на помощь и теперь буду охранять тебя ценой собственной жизни? Вот сука. Едва различимые из-за дождя, светящиеся здания мелькали за окном одно за другим. Небо становилось темнее с каждой минутой, музыка впервые не отвлекала. Судя по навигатору, Чуя был почти у цели. Босс даже не сказал ему, почему Осаму в госпитале. Может быть, снова пытался убить себя? Или это всё же дело рук Достоевского и остальных его крыс? Этот человек снова занимал все его мысли без остатка. Хотелось выть в голос от безысходности. Почему я? Почемупочемупочемучёрттебядери?! Тихо вздохнув, Накахара молча вышел из машины, игнорируя зонт, смирно лежащий на заднем сидении. Когда он успел приехать? На часах чуть ли не десять вечера. Ещё только не хватало его компании. Поправив сначала плащ, накинутый на плечи, а затем и шляпу, он быстро зашагал к широким дверям. Яркий свет из помещения ударил по глазам, но, не успев к нему даже привыкнуть, эспер уверенно направился прямиком в 413 кабинет, игнорируя медсестру, поинтересовавшуюся у него насчёт фамилии пациента. 410, 411, 412… — сменялись номера палат перед глазами, стоило Чуе оказаться на четвертом этаже. Как только последовала заветная табличка с числом 413, он остановился, сжимая руки в кулаки до побеления костяшек. Подавив в себе желание выбить дверь одним ударом правой ноги, эспер решил не стучаться и, какая радость, оказалось, ему сегодня «везёт» — открыто. Бегло пробежавшись изучающим взглядом по палате, Накахара, наконец-таки, разглядел до боли знакомое лицо. Осаму был бледен, всем видом смахивая на труп, руки покоились у него на груди, все так же в бинтах. Глаза закрыты. На губах почти незаметная грустная улыбка. Волнистые волосы размётаны по подушке, в некотором роде напоминая ореол. Единственное, что отличало его от мёртвого — изредка подрагивающие ресницы. Он так и застыл на входе, слова застряли в горле. Время, казалось, замерло вместе с ним. Дождь усерднее застучал по стеклу. — Наконец-то я вас нашла! — дверь распахнулась так неожиданно, что эспер вздрогнул, отшатнувшись от пришедшей. На вид ей было лет двадцать, не больше. Иссиня-чёрные волосы, заплетённые в длинную косу, несколько прядей, обрамляющие симпатичное лицо, вздёрнутый нос и большие, почти чёрные глаза. Одним словом, красивая. — Я Ацуко, присматриваю за этим молодым человеком. — девушка указала на Дазая, мило улыбнувшись спящему пациенту. — А кто вы?! — Как только её взгляд переметнулся к Чуе, обманчиво ласковый тон тут же пропал, а зрачки сузились, оценивающе глядя на него. — Представьтесь для начала, иначе мне придётся вызвать охрану. — Я… — Милая, это мой сводный брат. — послышался хриплый голос позади, отчего, что Ацуко, что Накахара, позабыв друг про друга, тут же повернулись в сторону его источника. Дазай очаровательно улыбался, но улыбка эта была неискренняя, скорее, просто вежливая. — Ах… да? — медсестра виновато улыбнулась в ответ и быстро извинившись, тут же направилась к двери. — Обязательно позвоните мне, когда будет время. — Конечно! — снова милая улыбочка. Мафиози еле сдержался, чтобы не фыркнуть вслух. Сразу понятно, почему у его бывшего напарника так вкусно пахнет в палате, и почему на тумбочке лежит листок с каким-то номером и маленьким шоколадным сердечком в розовой фольге. «Очередная поклонница этого ублюд…» — Я знал, что ты придёшь, Чу-у-уя! — Жду тебя за дверью, — только бросил ему тот, сдув с лица выбившуюся из хвоста, рыжую непослушную прядь, всеми силами игнорируя нарастающее в груди раздражение, одновременно смешанное с облегчением, возникшим сразу после фирменной излюбленной Осамовской манеры растягивать его имя. На душе стало немного спокойнее? Это временно. Не прошло и десяти минут, как из палаты с довольной рожей, напоминающей кота, вдоволь обожравшегося сметаной, выскочил Дазай, держа в руках небольшую сумку. — Эй, вешалка для шляп! — Заткнись, придурок. Иначе тут останешься. — Понял. Послушно ожидающая на первом этаже возле приёмной, Ацуко провожала их понурым взглядом, не забыв подмигнуть шатену напоследок под тихие фырканья рыжего. Оказавшись в машине, оба сохраняли молчание. До поры до времени. — Эй, Чуя, уже привык к новой машине? — самодовольно поинтересовался полностью расслабившийся Осаму, иногда зевающий и пристально следящий за каждым движением парня. — Ты сейчас отправишься туда, откуда мы только что выехали, идиот. Шатен тихо хмыкнул и хитро прищурился. Взгляд его сейчас напоминал собой хищника, наконец определившегося с жертвой. И жертвой этой был рыжий эспер, хмуро сидящий за рулём. — А ты громко думаешь, Чуя. — Ты можешь помолчать? Иначе я тебе клянусь, блять, высажу прямо сейчас. — Всё такой же злю-ю-юка, — промурлыкал Дазай, потягиваясь до хруста в позвонках. — Кстати, машинка неплохая. — Правда? — Конечно, — серьезно кивнул детектив, осматривая салон. — Самое то для какой-нибудь эксцентричной дамочки, любящей скандалы и красный цвет. — Я тебя ненавижу, ты знал? — Да-да, а ещё ты скучал по мне, признайся. В этом нет ничего такого, Чуя. Послышались первые раскаты грома. *** Они ехали уже несколько часов, его болтливый спутник даже умудрялся засыпать временами, и тогда Чуя якобы случайно наезжал на какие-либо кочки, а когда слышался звук удара, наигранно извинялся, виновато смотря на недовольного Дазая. В очередной раз разбудив Осаму, он усмехнулся, весело глядя куда-то вперёд, где здания уже сменились на деревья и изредка попадающиеся частные дома. — Ещё раз так сделаешь, Чуя, — лицо напарника совершенно спокойное, даже можно сказать, умиротворённое, но взгляд говорит о другом, — и я устрою тебе незабываемый сюрприз, как тебе идея? Накахара лишь пожимает плечами, игнорируя этот угрожающий, смахивающий на доброжелательный, тон, продолжая смотреть на дорогу. На удивление, больше сон шатена ничего не тревожит. *** Из машины Дазай буквально вываливается, пошатываясь, словно пьяница в переулке. Как ни крути, а затёкшее тело не особо-то и пригодно для ходьбы, и Накахара лишь ухмыляется, вспоминая, что до временного дома им предстоит идти еще пару минут. — Так рад меня видеть, что аж улыбка сама по себе появляется, а, Чуя? — сонно тянет Осаму, игнорируя издевательский взгляд небесно-голубых глаз. — О да, Дазай, — судя по всему, настроение у мафиози поднялось, так как он охотно принимает его игру. — Я просто счастлив. — Хвостом не забудь повилять, — детектив ядовито улыбается, победно наблюдая, как темнеет взгляд его бывшего напарника. — Ты же мой пёс, верно? Накахара считает в голове до десяти, стараясь вернуть себе контроль над эмоциями, и закрывает глаза. Он не может каждый раз попадаться на его манипуляции. Не может. А разве Дазай в чём-то неправ? От подобных мыслей становится только хуже, ведь Чуя и правда некоторое время после ухода Осаму из мафии преданно ждал его возвращения. Даже хотел поехать за ним, не взорвись его машина в последний момент. Не найдясь с ответом, он просто оставляет его позади, ускоряя шаг.