«Человек счастлив своим умением забывать. Память всегда готова забыть плохое и помнить только хорошее.»
— Чушь собачья.
(Чуя Накахара)
Чертовщина. Идиотизм. Глупость. Бред. Абсурд. Неразумность. Бессмыслие и полоумность. Да. Примерно так Чуя описал бы ту ситуацию, в которой оказался прямо сейчас. Происходящее вызывало у него очень много вопросов, но очень мало желания спрашивать у того единственного человека, который бы смог дать ему ответы. Осаму шёл, а если быть точнее, плёлся где-то позади, но Накахара отчётливо ощущал, как тот безмолвно сверлит взглядом его спину, иногда недовольно цыкая при виде веток, едва касающихся его запутанных волос, в которых можно было уже заметить пару листочков и какую-то пыль. В своей белой насквозь промокшей футболке детектив выглядел помято. Его плащ прикрывал лишь плечи, грозясь в любой момент слететь вместе с сильными порывами ветра, до этого белоснежные бинты превратились в нечто серое, а потёртые кеды промокли насквозь. Кроны деревьев не до конца скрывали их от дождя, угрожающе покачиваясь из стороны в сторону. Вокруг поднимался гул, изредка перебиваемый раскатами грома. Темнота и тишина — вот, что стало их спутниками за столь короткий путь, пока вдалеке не показался одинокий фонарик и нечто, похожее на деревянный забор. Поправив шляпу, Чуя зашагал увереннее и быстрее, даже не оглянувшись на бывшего напарника. Он солжёт, если скажет, что не придал его последним словам никакого значения. На самом деле, у него чесались руки преподать ему урок, как только они окажутся в тепле. Стоило им выйти на открытую местность, как вдалеке сверкнула молния, на долю секунды освещая силуэт нескольких зданий в округе, напоминающих ветхую деревню. Дорога под ногами расстилалась уже каменная, дождь перешёл в наступление, нещадно стекая по лицу и проникая под одежду. Накахара передёрнул плечами, отгоняя мысли о Дазае прочь. «Этот идиот заболеет» Констатировал эспер, нахмурившись, но вслух ничего не сказал и лишь продолжил придерживать рукой шляпу, то и дело норовившую упасть и улететь куда-то далеко назад. Дазай же недобро щурился, анализируя местность, окружающую его со всех сторон. Машина осталась где-то позади, чуть ли не в чаще леса, но, видимо, Чую это не особо волновало. Маленькие дома, мелькающие один за другим, не вызывали в нём и капли доверия. Зато в нелюдимости этих мест Осаму был уверен, стоило крыше какого-то сарая оторваться с неприятным скрежетом и отлететь в сторону, ударившись сначала о заброшенную конуру, а затем о металлические прутья какой-то клетки, похожей на те, в которых содержали животных в каком-нибудь незамысловатом посёлке. Спрашивать у мафиози насчёт всей этой глуши он не стал, будучи полностью уверенным в том, что постепенно сможет разобраться и сам. Его взгляд метался от рыжих волос впереди, до чёрного, как смоль, неба. О плохом предчувствии и речи быть не могло, это же было и так очевидно. Ведь объявился его старый друг, так еще и не с пустыми руками, а с замечательным сюрпризом. Очередной мигающий фонарик внушал хрупкую надежду на то, что их путь скоро должен подойти к концу. Накахара с трудом сдержался, чтобы не сорваться на бег при виде их жилья на ближайшие пару недель точно. Особняк, окруженный деревьями, в ночи выглядел пугающе, но сам Чуя знал, что внутри все обставлено гораздо приятнее, чем снаружи. Ему достаточно было даже помнить о том, что на первом этаже располагается камин с потрескивающим в нём огнём и широкий шерстяной ковёр. Мини-бар и простота со вкусом. Вполне приемлимо. Даже слишком хорошо для такой наглой задницы, как его бывший напарник. Быстро обшарив свои карманы и обнаружив долгожданный ключ, он принялся открывать калитку, гадая, о чем сейчас может думать Дазай. Хотя, разве это так важно, если он сам сейчас сможет открыть бутылочку дорогого вина и насладиться не только его терпким вкусом, но и тишиной. Комментариев, на удивление, не произошло даже когда они, преодолев двор с небольшим столом и парочкой стульев из бамбука, прошли в дом, перед этим пошаркав обувью по приветливому коврику с надписью «Welcome». Осаму исчез почти сразу, наверняка направляясь в душ. Накахара лишь проследил за ним взглядом. У него самого промокли только волосы и ветровка, поэтому эспер спокойно прошагал в гостиную, разложив свои вещи под барной стойкой, и, с детским волнением заглянув в шкафчик, довольно выудил оттуда бутылочку Шато Монроз. Французское вино почти всегда радовало своим насыщенным послевкусием. К тому же, согреться и расслабиться сейчас не помешало бы. Глядя на бокал, зажатый в его руке, мафиози закусил нижнюю губу, нахмурившись. Тихо фыркнув, он все же потянулся за вторым бокалом и, в мыслях уже коря себя за это решение, прошёл к столу. Ещё раз оценивающе пробежавшись глазами по бутылке, Чуя аккуратно разлил напиток и присел за стул, шумно вздохнув. «Плохая идея, да?» Проигнорировав внутренний голос, услужливо сообщивший ему, что тот пожалеет об этом, он пригубил немного вина, смакуя алкоголь на вкус, и почти незаметная улыбка тронула его губы. Постепенно бокал осушился. Шум дождя стал размытым, а звук включенного душа растворился в поленьях, потрескивающих в камине. Спустя несколько минут вышел Осаму. Бинты на его теле обновились. Хлопковые серые штаны, сидящие ровно на узких бёдрах и чистая белая футболка смотрелись на нём хоть и непривычно, но очень даже неплохо. Хотя, Накахара никогда не замечал чего-то, что могло бы ему не идти. Волосы высушить не удосужился, капли с них стекали вниз, на пол, но детектив, полностью проигнорировав их, направился к бывшему напарнику. — Это для меня? — довольно промурлыкал Дазай, присаживаясь за стол с хитро прищуренными глазами, не сводя взгляд с парня напротив. — У тебя что, гель для душа с клевером? — поинтересовался Чуя, проигнорировав озорные нотки в его голосе. Да, душистый запах щекотал нос. Но пахло приятно. Осаму лишь пожал плечами, пробуя напиток на вкус. Вино не входило в список тех напитков, которые он предпочитал. Но чем чёрт не шутит? Зато напарник веселится. — Почему ты был в больнице? Вот как. Накахара не был уверен в том, что ему вообще стоит задавать этот вопрос. Но он сам сорвался с его языка, заставляя собеседника удивленно приподнять одну бровь. — Случайно переборщил с лекарствами, — неоднозначно ответил детектив, проходясь языком по пересохшим губам. Все его внимание было сосредоточено на полупустом бокале и человеке, находящимся с ним за одним столом. А если быть точнее, на его реакции. — Случайно? — рыжеволосый эспер истерически ухмыльнулся, встречая пустой взгляд карих глаз напротив. — Блять, почему ты такой… — Чуя. Накахара в очередной раз считает в уме до двадцати, представляя безграничный океан без единой волны. Он хочет грубо схватить его за футболку и ударить по лицу. Закричать о том, что жизнь — это, блять, самое ценное, что у них есть, но напряженно молчит. Хочет едва различимо прошептать, что испытывает боль где-то глубоко внутри себя, но проглатывает эти слова, горько усмехаясь. «Как же хуево любить тебя, Осаму.» Эти мысли больше не пугают его, ведь есть ли какой-то смысл в том, чтобы убегать от самого себя и своих чувств? Рука сама собой тянется в карман за пачкой сигарет, но останавливается на полпути. Кончились ведь. — Сигареты нужны? — Дазай знает ответ на собственный вопрос и лишь молча идёт к своей сумке, спустя пару минут возвращаясь с пачкой Мальборо. Он достает одну и бросает оставшееся бывшему напарнику. Тот ловит, коротко кивает, и они вместе идут на террасу, сохраняя тишину. Ветер тут же окутывает их с ног до головы, вызывая мурашки. Дождь продолжает лить. Не успокаивается и гром. Чуя щёлкает своей старой зажигалкой и прикуривает Осаму. Запах табака щекочет нос и пробирается куда-то внутрь, пуская по телу лёгкую расслабляющую негу. Сигарета тлеет в его руках, едва согревая кончики пальцев. Пепел осыпается на глазах, и он снова краем глаза смотрит на него, Дазай замечает это и поворачивается к нему, выдыхая очередной клубок дыма, быстро растворяющийся вокруг них. Они стоят так еще несколько минут, не решаясь нарушить тишину, и лишь Накахара мысленно надеется, что детектив испытывает то же, что и он. Скучал ли он? Больше жизни. Уже вскоре они расходятся по комнатам, успев перед этим переброситься парой фраз о том, что всё ещё раздражают друг друга. Но, тем не менее, Чуя хотя бы может быть спокоен насчёт того, что пока Осаму находится в его поле зрения — он в безопасности. От собственных мыслей его все так же передёргивает, но эспер только качает головой, тяжело ступая в свою спальню. Последний год ему часто снятся кошмары, может быть, новое место окажет хоть какое-то положительное влияние на ситуацию, потому что это было невыносимо. Каждый раз просыпаясь, он не чувствует контроля над своим телом, лишь слышит, как бешено стучит его сердце, ударяясь о рёбра, и как немеет язык, лишая возможности говорить. Страх липкой дымкой окутывает его тело, руки не слушаются, ноги словно наливаются свинцом. Иногда он чувствует солоноватый привкус на губах или жмурится от боли в висках. Как только его голова касается подушки, он не может унять легкую дрожь в теле от предстоящего сна. Пальцы с силой сжимают простынь, но усталость берёт своё, и глаза медленно закрываются. Все проваливается в темноту. *** — Чуя. Чуя. Чуя. Чуя, — словно какую-то мантру, раз за разом повторяют у него над ухом, и картина перед глазами приобретает очертания. Чьи-то до одури холодные руки трясут его за плечи. Взгляд карих глаз и каштановые волосы возвращают его обратно из кошмара, тогда эспер сипло шепчет что-то о контроле, пытаясь оставаться в сознании. Пальцы сжимаются на забинтованном запястье, и Дазай до скрипа стискивает зубы, но молчит. Его ладонь трогает пылающий лоб бывшего напарника, и он хмурится. — Посмотри на меня, Чуя. И он покорно выполняет его просьбу несмотря на то, что в глазах, периодически, мелькают разноцветные пятна и темнота. Глаза у него мутные, отчего Осаму недовольно кривится, чуть сильнее дергая за плечи. — Приди в себя. Накахара сильно дёргает его руку на себя, и шатен валится чуть ли не на него с широко раскрытыми глазами. Чуя не в себе. И детектив видит это, прикладывая ледяную ладонь к его щеке. — Успокойся и приди в себя, — тихо повторяет он. Проходит какое-то время, прежде чем насыщенный голубой цвет проясняется в его глазах. — Что… — хрипит рыжеволосый эспер, но, осознав происходящее, замолкает, прикрывая глаза. Его руки всё еще не позволяют Дазаю даже толком пошевелиться, и он медленно отсаживается на вторую половину. — Не стоило заходить в мою комнату… — И давно у тебя это? — резко перебивает его детектив, на удивление, сохраняя стойкое серьезное выражение лица. — Не твое дело, — сквозь зубы грубо огрызается Накахара, переводя взгляд на окно. Всё еще ночь. — Не моё? — приподнимает одну бровь в немом вопросе его собеседник, складывая руки на груди. — Ты кричишь на весь дом, Чуя. Нечего сказать? — Нахуй иди. — Я сражён наповал вашей оригинальностью, — парирует Осаму и на его губах расцветает издевательская улыбка, скорее походящая на оскал. — Вот больше, чем убить тебя, я хочу только отрезать твой язык, Дазай, — рычит мафиози, сверля его убийственным взглядом. — Так чего же ты ждешь? — мечтательно вздыхает шатен, высовывая язык. Накахара невозмутимо быстро достаёт нож из тумбочки и тянется к нему. Наблюдая за тем, как меняется лицо детектива, он довольно хмыкает. — Ты передумал? — наигранно удивляется эспер, застывая перед ним. Осознание того, что расстояние между их лицами не более, чем несколько сантиметров приходит не сразу, и он тихо сглатывает, встречаясь со взглядом коньячных глаз напротив. — Нет. — Дазай переходит на шёпот, пальцами осторожно, будто боясь спугнуть, обхватывая его руку, крепко держащую нож. — Вонзи мне его прямо в сердце, Чуя, — в его голосе слышится неприкрытая мольба, она сбивает с толку, и Накахара замирает. Холодная ладонь на его горячих пальцах ощущается, словно кубики льда. Дыхание сбивается. Он чувствует себя так, словно им играют. Очередной раскат грома отрезвляет его окончательно, и он резко выхватывает нож, поднимается с кровати и уходит, даже не закрыв за собой дверь, оставляя бывшего напарника одного. *** Накахара спускается по лестнице и упрямо игнорирует свое сердцебиение, всячески проклиная идиотские, никому ненужные сейчас, чувства. В душе зарождается какая-то по-детски дурацкая обида, которая распаляет в нем злость. Он ненавидит себя за то, что позволяет с собой играть. Он ненавидит себя за преданность и наивность. Он пытается убедить себя, что больше всего ненавидит Осаму, но из горла вырывается лишь хриплый смешок. Сколько Чуя себя помнит, не было еще ни одной девушки, которая смогла бы заинтересовать Дазая. Обычно он отмахивался от них, как от назойливых мух, если идея совершить с ним парный суицид их пугала или не устраивала. Хотя кто вообще в здравом уме на это согласится? У него создавалось впечатление, что все, что было интересно его бывшему напарнику, — времяпровождение с Одой Сакуноске, пока тот не умер от пули босса вражеской организации. Этот человек появился в жизни Осаму так неожиданно, зато Накахара отчётливо видел, как тот еще больше отдаляется, даря искреннюю улыбку только своему новому другу. Двойной чёрный друзьями себя вслух никогда не называли, хотя множество раз прикрывали друг друга на миссиях. Чуя не знал, что испытывал Дазай, зато сам был твёрдо уверен, что пожертвовал бы своей жизнью ради него. Это пугало его, но эспер просто принимал свои мысли такими, какими они были. Оказавшись на кухне, первое, что пришло ему в голову, — приготовить поесть. Он помолился всем, кому только можно и нельзя это делать, в надежде, что Осаму не спустится в ближайшее время и не застанет его за плитой. С собой Чуя принес достаточно продуктов: Замороженное куриное мясо, парочка овощей, арахис в шоколаде с разноцветной глазурью, рис, молоко, чай, кофе, какао, корица, печенье, вино, виски и еще немного съедобных припасов. Если память ему не изменяла, где-то на дне рюкзака даже завалялись засахаренные апельсины, ананас и черничный джем. Ну и пара приправ, разумеется. Если все это в скором времени закончится, можно будет дойти до ближайшего круглосуточного магазина рядом с неприметной заправкой. Обречённо вздохнув, он на пару минут задумался, что же такого ему хотелось бы увидеть на столе. Готовить Накахара любил, особо его стрепню оценивать было некому, но как-то раз зашедший к нему в кабинет Осаму раскритиковал его умение делать кофе так, как только мог. — Недостаточно крепкий, много молока, Чуя! Куда столько сахара! Ты разбиваешь мне сердце! — Я сейчас разобью тебе лицо, идиот. Не нравится — не пей! Может виду эспер и не подал, но глубоко в душе загорелся желанием преуспеть в этом деле. Он давал попробовать свой бодрящий напиток Акутагаве, Хигучи и Коё, и их все полностью устроило. Узнав про сиропы, добавки, нужное количество пены и вообще самые популярные разновидности кофе, у него стало получаться еще лучше, чем было, хотя самого Накахару влекло к нему исключительно из-за запаха. Пробежавшись внимательным взглядом по продуктам, Чуя довольно хмыкнул. Их содержания должно было хватить на самое настоящее карри. Потянувшись до хруста в позвонках, он широко зевнул и вынул из рюкзака клубок чёрных наушников, крепко связанных между собой. На самом деле, музыку можно было включить через колонку, но кто знает, может, этот звук привлечет Дазая, и его временное хорошее настроение как рукой снимет, включая желание готовить на двоих. Спокойно вставив наушники и включив первый попавшийся плейлист, Накахара еще раз осмотрел все, что имеется у него под рукой и, быстро перезатянув хвост чуточку выше, принялся за дело. You and me, we're not the same. Руки потянулись к разделочной доске и аккуратно уложив на нее куриное мясо, ловко стали нарезать на небольшие кусочки. I am a sinner, you are a saint. Нарезанное мясо отправилось в кастрюлю с холодной водой, пока Чуя переключился на овощи. When we get to the pearly gates. Время обжарить овощи. И… какая удача, для вкуса даже нашёлся кусочек имбиря. Его можно смешать с мёдом. You'll get the green light. Приправы. С ними не стоит перебарщивать. Столовая ложка карри, молотого имбиря, чайная ложка соли и молотый красный перец. I'll get the old door in the face. Горячий бульон разбавляется со смесью приправ и тщательно перемешивается. I'm a loser, a disgrace. Овощи готовы, можно добавлять кусочки курицы, что Накахара уверенно и делает. Всё оказывается в одной кастрюле. Аромат приправ щекочет нос. Он уменьшает огонь до минимума, накрывает кастрюлю крышкой и мысленно засекает двадцать минут, глядя на часы. Соус обычно варится и густеет медленнее, поэтому после истечения времени стоит подождать еще несколько минут. I've found love in the strangest place. — Чуя? Бывший напарник слишком увлечён готовкой и мелодией в его ушах, которую он тихо нашептывает, чтобы обратить внимание на бесшумно прошедшего со спины Осаму, внимательно следящим за каждым его действием. Tied up and branded, locked in a cag. Тогда взгляд Дазая меняется на более хитрый, глаза прищуриваются, а на губах появляется едва заметная дьявольская улыбка. I say I'm gonna stage a great escape. Он подходит еще ближе, довольно втягивая в себя витающий аромат специй и тушеного мяса. Неужели Чуя готовит и для него? Осаму облизывается и с трудом борется с желанием напугать отвлечённого эспера, но ноги сами делают еще шаг, едва не врезаясь в чужую спину. Не было ничего прекраснее, чем наблюдать их разницу в росте. От Накахары пахло теплом, мёдом и имбирем, пока он мешал содержимое кастрюли, Дазай осторожно потянулся вперёд, чуть не коснувшись своим носом рыжих волос, напоминающих ему пламя от костра. Let loose a love all pent up and painfully out of place. Не сумев справиться с собственными демонами, детектив резко опускает руки на талию юноши, заранее сгорбившись, чтобы избежать удара, который наверняка последует в течение нескольких секунд. Но никто не стремится его ударить. Чуя в его руках замер, как и его рука, до этого следящая за готовностью блюда. — Руки убрал, — сквозь зубы цедит его бывший напарник, при этом, оставаясь к нему спиной. Осаму театрально вздыхает, но покорно исполняет его просьбу, делая небольшой шаг назад: — Это карри? Накахара наконец оборачивается, и глаза его напоминают собой затишье перед бурей. Он скрещивает руки на груди, хмурится и спустя две секунды вырывает наушники из ушей. — Тебе кажется. Дазай довольно улыбается, в очередной раз облизываясь в предвкушении, и у Чуи случайно возникают мысли об его схожести с котом. Он в очередной раз бросает короткий взгляд на время и снова поворачивается к нему спиной, продолжая готовить. Осталось разобраться с гарниром и можно будет считать миссию выполненной. Руки слегка дрожат, когда тянутся к кастрюле с рисом, унять неожиданное волнение никак не получается. Сердце снова стучит, как бешеное. Чуя понимает, что не должен так реагировать на все мимолётные пересечения с Дазаем. Однажды Осаму это заметит. И что будет тогда, он не хотел знать. Вдохнув в себя аромат готового блюда, он улыбнулся, стараясь переключить мысли на что-нибудь другое. Кажется, готово. Руки умело накладывают карри на две тарелки, и его внутренний перфекционист ликует, когда со стороны это выглядит эстетически красиво. Цвет тушеного мяса радует глаз, как и умеренный запах приправ. Он довольно сглатывает образовавшуюся слюну и опускает руку в ящик в поиске столовых приборов. Когда все готово, Накахара еще раз пробегается оценивающим взглядом по результату и накрывает на стол. Ему хочется сдержаться, но глаза упрямо возвращаются к бывшему напарнику, внимательно наблюдая за его реакцией. Дазай пробует, и блаженная улыбка трогает его губы. Чуя прячет свою, когда наклоняет голову вниз, чтобы не встречаться с ним взглядом, и сам отправляет в рот кусочек своего творения. — Чууя! — мурлычет Осаму, глядя на рыжую макушку, видимо, из принципа не желающую встречать его взгляд. — Что я могу сделать для тебя за этот шедевр? Накахара либо совсем оглох, либо этот забинтованный придурок только что похвалил его стрепню, так еще и предложил что-то сделать ему в ответ. Кажется, готовка не была сильной стороной детектива. Тогда… На что он рассчитывал, говоря это? Вырывал себе могилу собственными руками? Это точно. — Я буду готовить нам все время, что мы живём здесь, — неохотно признался Чуя, сделав небольшой глоток апельсинового сока, который успел разлить еще до начала трапезы. — За тобой каждый раз будет оставаться должок? Дазай виновато улыбнулся, загадочно пожимая плечами. — Может быть и так. — Давай так, в любой момент я могу попросить тебя сделать что-то, а ты не будешь иметь права отказать. — Накахара довольно проследил за его реакцией, ему уже давно хотелось предложить бывшему напарнику такую идею. Увидев, что тот стал мрачнее тучи, он усмехнулся и поспешил добавить, — Ладно, всего одно желание. Испугался? — Я не испугался, — цокнул Осаму, но все же согласно кивнул головой, принимая эту игру. — Хорошо, я согласен. Мне даже интересно, что такого ты можешь попросить. Теперь очередь загадочно пожимать плечами пришла уже к Чуе, который продолжил есть, как ни в чем не бывало. Он должен был придумать что-то такое, что заставит эту скумбрию краснеть или умолять о пощаде, о другом речи и быть не могло. — Посуду помыть не забудь, — бросает ему рыжеволосый эспер, поднимаясь из-за стола. — Ах да, это не просьба! Это твоя обязанность! Увидев тень мучения на лице напарника, он победно улыбается и возвращается к своей сумке, попутно захватывая арахис в шоколаде. По-моему, это справедливо. Я готовлю. Он моет посуду. Настроение заметно поднялось, потому что Накахара чувствовал себя так, словно последнее слово осталось за ним. Издеваться над Дазаем было чем-то сродни прекрасного. Потому-что сколько раз это делал сам Осаму над ним, пересчитать не хватило бы пальцев. Сон, однако, как рукой сняло. За окном стремительно светало. Комната наполнялась холодным светом. Шум дождя стал уже настолько привычным, что был неразличим среди других звуков. Это ведь ирония судьбы, что он и Дазай оказались вдали от города именно вдвоём. Если Осаму нужен Фёдору, значит в любую секунду им стоит ожидать удара в спину. Нельзя терять бдительность. По крайней мере, так считал Чуя. Ему стоило бы обсудить это с Осаму, но отчего-то он упорно молчал, сидя на диване в гостиной. Звуки с кухни прекратились, послышались шаги, и Дазай оказался с ним в одной комнате. — Расскажи мне, что думаешь насчёт происходящего, Дазай. Накахара присел за широкое кресло, всем видом изображая готовность выслушать его мнение. Бывший напарник долго молчал, сверля взглядом одну точку, а потом глубоко вздохнул. — Рано или поздно птичка окажется в клетке, — только выдал он, вяло улыбнувшись. От мысли, что Осаму могут забрать у него прямо из-под носа и использовать, как подопытного зверька, его передёрнуло. Почему он вечно так спокоен, хотя на кону стоит его жизнь? — Не смотри на меня так, Чуя, — продолжил детектив, откидываясь на спинку дивана. — Ты и сам должен понимать, что в этой войне мне не выиграть. Фёдор слишком долго готовился к этому, я почти уверен, что он рассмотрел все возможные исходы, включая тот, что меня спрячут на какое-то время. — Меня бесит, что ты говоришь об этом так, словно это сущий пустяк, Дазай. — Так или иначе, — Осаму широко зевнул, прикрывая глаза, — это лишь вопрос времени. Приехав сюда, мы просто оттягиваем неизбежное. Плохо, вероятнее всего, больше всего было из-за того, что он был прав. Накахара выглядел напряжённо, что не укрылось от внимательных карих глаз. — Ты за меня волнуешься? — улыбнулся Осаму, ни на секунду не сомневаясь в своих словах. — Нет, хочу, чтобы тебя поскорее забрали, — ядовито прошипел его бывший напарник, игнорируя тревогу, зародившуюся внутри него. — Тогда не беспокойся, — тем же расслабленным голосом ответил ему Дазай. — Твоё желание будет исполнено. — Совсем идиот? — Чуя сжал губы в тонкую линию, посмотрев на него, как на маленького ребёнка. — Знал бы ты, как я хочу ударить тебя по лицу. На это Осаму лишь усмехнулся. — А что насчёт агентства? Дазай безэмоционально встретил его тяжёлый взгляд, пожав плечами: — А что агентство? — Ты же ценный сотрудник, Дазай, — скривился мафиози. — Наверняка они предложили тебе свою помощь, да? — Нет. — Вот как... — Накахара отвернулся от него, запуская руки в карманы в поисках сигарет. Зачем ты ушел туда, Дазай? Ты им чужой. Осаму с лёгкостью мог догадаться, о чём думает его бывший напарник. Для этого ему даже не нужно было уметь читать его мысли. А что он мог сказать Чуе насчёт Фёдора? То, что у него нет шансов — чистая правда. Разве что повеситься? Несколько дней назад — Время идёт, а ты не меняешься, Фёдор. Спустя долгие минуты молчания наконец соизволил подать голос Дазай, приветливо улыбнувшись человеку напротив. — Очень рад тебя видеть. — Это хорошо или плохо? — равнодушно поинтересовался у него Достоевский, чьи фиалковые глаза без жизненного блеска, твёрдо смотрели прямо ему в душу. Он полностью проигнорировал откровенную ложь в голосе своего собеседника, который, казалось, даже и не скрывал её, одаряя его и все, окружающее их заведение глумливой улыбкой. — В твоём случае, — Осаму сделал вид, что задумался, постукивая пальцами по деревянному столу. — Хм. Наверное, к лучшему! Фёдор прищурился и собирался было что-то ответить, как к нему подошла официантка, обратившая все его внимание на себя. Девушка лучезарно улыбалась, что ему, что Дазаю, воодушевленно рассказывая о том, какие блюда у них считаются самыми вкусными. — Золотце, — вдруг мягко обратился к ней шатен, отчего она мгновенно замолчала, покрываясь румянцем. — Нет смысла распинаться, этот молодой человек, — он почти коснулся нахмурившегося Достоевского указательным пальцем, — все равно закажет чай! — А что насчёт вас? Детектив посмотрел сначала на меню, затем на своего собеседника, и недолго промолчав, всё же сошёлся на саке и фруктовом ассорти. — Это твоё любимое кафе? — переходить к теме их встречи Дазаю совершенно не хотелось, да и торопиться было ни к чему, хоть он и прекрасно знал, что, как только чай закончится, убегать от предстоящего разговора будет некуда. — Я приятно удивлён, что ты спросил, — проследив скучающим взглядом за уходящей официанткой, поднял на него глаза Фёдор. — Тебе действительно интересно, какие заведения я предпочитаю? — Нет. — Осаму усмехнулся, не разглядев и капли разочарования на лице его мрачного русского друга. — Какая мне разница? Ты ведь кроме чая ничего и никогда не заказываешь. На самом деле, в том месте, где они находились сейчас, Дазаю, возможно, даже немного нравилось. Это кафе, окруженное множеством деревьев, находилось достаточно далеко от центра города. В нём пахло травами и пряностями. За стеклом находилась аллея и искусственный пруд. Из-за непогоды прохожих не наблюдалось, а их столик находился чуть ли не в самом углу, за бамбуковыми перегородками. Заказ принесли быстро, да и делать особо там было нечего. Аромат малины и ромашек, клубами пара исходящий из принесённого чая, согревал. Яркие фрукты радовали глаз, несмотря на отсутствие аппетита. Достоевский аккуратно взял кружку в руки, и Осаму мысленно поразился, когда тот с лёгкостью поднес её к губам, даже не успев обжечься. «Человек ли ты, Фёдор Достоевский?» — Я предлагаю тебе сделку, — после нескольких минут молчания, неоднозначно произнёс Фёдор. — Сделку с дьяволом, — поправил его Дазай, чувствуя, как саке пускает по организму привычное тепло. — Можно и так сказать, — пожимает плечами его собеседник, не отрицая сказанного. — Я прекрасно понимаю, что по доброй воле ты со мной не поедешь. Поэтому, — он прищурился, — просто будь готов. — Это уже не сделка, получается. — Сделка, — почти незаметно улыбается ему Достоевский. — Просто с дьяволом. Он поднимается из-за стола, накидывает меховой плащ на плечи, оставляет несколько крупных купюр и шутливо откланявшись, оставляет его наедине со своими мыслями.