Ataraxia

And I'll use you as a focal point So I don't lose sight of what I want And I've moved further than I thought I could But I missed you more than I thought I would.

Запах жареных кофейных зерён щекотал нос, пока Чуя то и дело тихонько подпевал себе под нос, покачивая в такт ногой, под очередную песню Джастина Тимберлейка, играющую у него в наушниках. Забыл ли он про поцелуй? Нет. Накахара думал о нём каждый грёбанный день, когда ложился спать, пальцами нервно сжимая края своего одеяла. Стоило ему закрыть глаза — он тут же видел Осаму, осторожно целующего его, чувствовал холодные руки на себе и потерянный тёмный взгляд. Атмосфера неизвесности угнетала, но Чуя чувствовал себя странно спокойным. Словно он — отрезанный от реального мира эскапист-отшельник. Они с Дазаем жили в глуши, и лишь периодически по вечерам ему могла позвонить или написать Коё, ласково интересуясь насчёт его самочувствия и настроения. Даже Мори не оставался в стороне, строго напоминая в своих поздних сообщениях о том, что Чуе не стоит терять бдительность. И одному только Богу было известно, говорил босс о Дазае, Достоевском или обо всей ситуации в целом. Конец октября в Йокогаме обычно радовал умеренными лучами солнца и изредко проливающимися дождями, но сейчас все обстояло иначе. Чуе казалось, что он уже давно забыл, какого это, чувствовать теплый свет, просачивающийся в комнату, и переворачиваться на другой бок, в надежде продолжить свой сон. Забыл даже, как раньше мог часами по-детски восхищенным взглядом наблюдать за медленно просыпающимся городом, покрывающимся апельсиновой полоской. Она озаряла небоскрёбы, отражаясь на широких окнах языками рассветного пламени. Шум дождя, ночные раскаты грома и серая густая мгла уже приелись, словно мор, напавший на весь город и поглотивший его целиком. Последний раз, когда он говорил с Коё, она с тоской пожаловалась ему на временное закрытие её любимого цветочного сада, где та могла подолгу коротать свои дни. Чуя тогда не на шутку испугался за Озаки, но женщина совершенно спокойным голосом заверила его в том, что здания Портовой Мафии сейчас охраняются гораздо усерднее, чем раньше, а Мори — мудрый лидер, который сделает всё ради своей организации. Слышал бы эти слова Огай… ведь вслух Анэ-сан этого никогда не признавала, обычно глядя на него, как на избалованное дитя… Дазай сегодня был веселее обычного, и это сбивало с толку. С самого утра ворвался на кухню, начал рассказывать о всех прелестях человеческой жизни, горячо и активно жестикулируя. И это звучало довольно комично, если учитывать его череду попыток оставить своё тело где-нибудь в реке или в петле. Чуя в принципе старался игнорировать запах табака, которым тот был пропитан насквозь, небольшую нервозность и натянутую улыбку. — Что с тобой? Осаму, только что увлечённо повествовавший о какой-то нелепой ситуации из своей жизни, замер, непонимающе взглянув на него, когда Чуя демонстративно отбросил наушники куда-то за стол. — Что со мной? Накахара опёрся бедром о дверной косяк, поворачиваясь к нему лицом, скрестил руки на груди и холодно прищурился. — Это ты мне скажи. Твои метания за километр видно. — Мои-то? — Дазай вяло улыбнулся, остановившись. До этого он широкими шагами мерил комнату, и теперь особняк погрузился в неприятную тишину. — Я бы поспорил насчёт того, кто из нас здесь мечется. — Да что ты? — Чуя усмехнулся, откидывая голову назад, прикрывая глаза. — Что ты снова скрываешь, Дазай? Сколько можно молчать? Неужели все, что… — Ты опять… — Это нормально, блять, что я хочу знать, — ядовито огрызнулся Накахара, не давая тому договорить. Он бросил на него яростный взгляд небесно-голубых глаз. — Ты эгоист, Осаму. «Слово не воробей, вылетит — не поймаешь.» Чуя нахмурился ещё сильнее, сжимая руки в кулаки до побеления костяшек. Он не знал, задели ли его слова Дазая, в любом случае, вида детектив не подал, только продолжив смотреть на него своими пустыми карими глазами, от которых Накахара терялся в догадках еще сильнее. — Эгоизм — черта любого человека, — спустя долгие минуты молчания спокойно начал Осаму, прищуриваясь. — Он похож на кошачьи когти, спрятанные в мягкой лапке. Его можно выпустить, а можно маскировать до определённого периода времени. Как ни крути, люди наделены им, сколько бы они ни противились своей тёмной натуре. Эгоизм часто бывает необходим. — Ты серьезно считаешь, что тогда эгоизм был уместен? Чуя наивно полагал, что Осаму хотя бы банально извинится. Он презирал себя за то, что позволил своему голосу звучать так разбито. Дазаю не нужно было уметь читать его мысли, чтобы распознать сквозящие в его голосе боль, обиду и горечь. Как жаль, что Чуя понятия не имел, что он чувствовал тогда, наблюдая за остатками его горящей машины. И никогда не узнает. — Прости. Чуя слышал от Осаму «прости» всего два раза. Один из них произошёл после тяжёлой миссии, где Дазая задержали, всяко препятствуя на пути к напарнику, и он пришёл, когда тот был на грани потери сознания. Накахара никогда не забудет тот его взгляд. Обеспокоенный и виноватый. И сейчас он слышит это снова. — Кофе будешь? — взгляд Чуи немного смягчился, когда он взглянул на него снова, возвращаясь из размышлений в суровую реальность. — Давай. — Осаму даже заметно повеселел в лице. — Посмотрим, что изменилось с тех пор, когда я пил твой кофе последний раз. — Если тебе не понравится… — угрожающе начал Накахара, вспоминая свою утреннюю возню с зёрнами, кружками, подходящим для пенки молоком и карамельным сиропом. Да уж, он знатно заморочился. — Спокойно! — Дазай поднял руки в примирительном жесте, вставая сбоку от него, чтобы иметь возможность лично наблюдать за своей кружкой. А то гляди чего, бывший напарничек ему яд подсыпет. — Уверен, что твои навыки улучшились. — Не то слово, — фыркнул Чуя, принимаясь за приготовление напитка. Он закатал рукава своей белоснежной рубашки, с что ни на есть сосредоточенным видом орудуя над плитой. Осаму стоял рядом, анализируя каждый его шаг, рыжий хотел было возмутиться, но почему-то передумал. — Готово. — спустя минуту Накахара с громким звоном поставил две кружки на стол, сморщив нос от аромата кофе, сильно перемешавшегося с табаком, исходящим от бывшего напарника. — Сколько сигарет ты выкурил? Дазай пожал плечами, мол: «Не считал» — и потянулся длинными пальцами к горячей кружке, игнорируя пар, клубами исходящий от неё. Подушечки пальцев обожгло, но он со спокойным видом сделал глоток, слегка улыбнувшись краями губ. — Ну? — Чуя, ты тренировался ради меня? — поинтересовался Осаму, лукаво прищуриваясь. — Делать мне больше нечего, — буркнул в ответ рыжий, демонстративно скривившись. Не надо этому забинтованному придурку знать, что по сути, так и было. — А ради кого тогда? Ты ведь кофе не любишь? Чуя сжал губы в тонкую линюю, нахмурившись. Он стал пить его чаще, когда Дазай ушёл из Портовой мафии, и не мог даже нормально объяснить причину, почему делал это. Вопрос поставил его в откровенный тупик. — Полюбил, — грубо ответил он тоном, не терпящим возражений, отводя взгляд в сторону, лишь бы не видеть эту довольную рожу напротив. — Вот как! — Осаму понимающе улыбнулся, не спеша делая очередной глоток. Он не сводил с него пристального взгляда карих глаз, походящих на напиток в его кружке. «Или шоколад. Растопленный.» — Прекрати лыбиться. — Ты такой милый, Чуя. — Что? — Что? Дазай хрипло рассмеялся, глядя, как Чуя в прямом смысле мечется между злостью и смущением. Видимо, он застал его врасплох. — Спасибо за кофе. Осаму собирался было покинуть кухню, но отошедший от шока Накахара окликнул его, подходя ближе. — Дазай, что с тобой? Детектив нахмурился, повернувшись к нему. Кажется, нечто подобное он уже спрашивал у него сегодня утром. — Руку дай, — добавил Чуя, вытягивая в ответ свою. — М? — лицо у Осаму перекосилось от изумления, но просьбу он послушно выполнил, протягивая ему свою ладонь. — И что? — У тебя руки дрожат, — вынес вердикт рыжий, отпуская его, напоследок проведя подушечками пальцев по холодной коже. — У меня такое бывает. — Дазай безэмоционально запустил руки в карманы своих брюк, пожимая плечами. — Выглядишь так, словно волнуешься. — Нет. — Вот и хорошо. Серьёзно, Чуя? Нет? Вау, какая откровенная ложь. Божеблять. Так то по сути нет. Совсем не волнуется. За этим горе-суицидником всего лишь охотится некий Фёдор Достоевский, у которого в планах всего-навсего захватить мир. И одному только Богу известно, как скоро этот блядский русский выкинет из рукава козырь. Накахара мечтал задушить его и всех остальных крыс. Но Достоевский оказался слишком умён: если он и пачкал руки, то предусмотрительно находясь в перчатках. «У тебя нет столько времени, Чуя.» Накахара стиснул зубы и снова посмотрел на Дазая, проклиная самого себя за свои же мысли. — Давай выпьем, — на одном дыхании выпалил он, тут же разворачиваясь к нему спиной, чтобы пройти к мини-бару. Даже если бывший напарник откажется, мафиози и без него напьется, чем, собственно, частенько и грешил последние годика так два. — Я уж думал в одиночку пить! — Осаму бодро зашагал за ним, лучезарно улыбаясь, словно сорвал джекпот в лотерее. — Я сегодня добрый. Через полчаса бывшие напарники уже вовсю дегустировали вино и виски, изредка перекидываясь колкими фразами. Чуя даже открыл его любимые крабовые чипсы, солёный арахис и овсяное печенье с шоколадной крошкой. Он снова успел напиться быстрее Дазая, чувствуя себя самым настоящим алкоголиком. — Ты знал, Чуя, — вдруг заговорил Дазай, подперев щёку ладонью и заинтересованно посмотрев на него, — что ты когда напьёшься, у тебя на щеках румянец появляется. — Я не напился, — жуя уже пятую по счёту печеньку, возмущённо буркнул Накахара. Сейчас он чувствовал себя хорошо, периодически поглядывая на усмехающегося Осаму. «У него волосы сегодня растрёпаннее обычного. Или мне кажется?» — Это шестой бокал, если мне не изменяет память, — хмыкнул детектив, смакуя на языке какой-то дорогой виски. Последний раз он пил такую роскошь почти год назад, сейчас предпочитая травить организм дешёвым пойлом. И вообще-то даже постепенно вошёл во вкус. — Ты что, считаешь сколько я выпил?! — Чуя недобро прищурился и, облизнув остатки шоколада на своих губах, бросил на него недовольный взгляд. — А по-моему ты не очень-то и устойчив к алкоголю. — Дазай испустил смешок, заглядывая в его голубые глаза. — Ложь! — Накахара резко поднялся из-за стола и провёл ладонью по шее, разминая её. В общем-то он был прав. В глазах немного плыло. Но рыжий скорее признается в любви Рюноске, чем согласится с его словами. Ни за что. — Ну давай тогда кое-что проверим. — Дазай хитро улыбнулся, тоже поднимаясь на ноги. — Сможешь прокрутиться вокруг себя тридцать раз и не упасть? Знал ли Чуя, что идёт на верный проигрыш, соглашаясь на это? Да. Ещё как. Но кто-то же тянул его с вызовом ответить наглое и громкое: «Смогу!» «Я, Чуя Накахара и меня только что взяли на слабо.» На пятнадцатом обороте мир вокруг уже превратился в сплошные разноцветные пятна. Голова тяжелела с каждой секундой. Ему всё казалось, что он вот-вот упадёт. Оставалось около десяти раз, Накахара уже сбился со счёту, когда в один момент его с силой потянуло назад, прямо на твёрдый пол. Уже за секунду до столкновения его обхватили чьи-то руки, удержав от болезненного падения, с силой потянув на себя. В глазах всё ещё двоилось, когда Чуя пытался распознать какую-либо эмоцию на лице у Осаму. Но должного ликования там не было. Он наклонился к нему, всё ещё держа за талию и коснулся носом пламенно-рыжих волос, прикрывая глаза. «Случайно?» — Вкусно, — прошептал детектив куда-то ему в шею, отчего Накахара неосознанно покрылся мурашками, переставая как-либо шевелиться. — Что? — только и смог тихо выдавить он, посмотрев на бывшего напарника. — Пахнешь. От Чуи пахло крепким кофе, карамелью и виски. Странное сочетание, но такое приятное. Дазай и сам не понимал, что на него нашло, когда начал глубоко вдыхать в себя его запах. Рука Накахары вцепилась в края его футболки, сильно сжимая, и он посмотрел на него, тут же пожалев об этом. В голубых глазах был он сам и… любовь. Очень и очень много любви. Бескрайнее синее море, которое утягивает, не позволяя сделать утопающему даже последний вдох. Чуя, словно зачарованный, потянулся к нему сам, вовлекая в поцелуй, о котором грезил последние несколько дней. Он даже не заметил растерянного взгляда напротив и его горькой улыбки, потому что сам предпочёл закрыть глаза, боясь увидеть на лице Осаму отвращение. Накахара резко вдыхает через нос, когда их языки соприкасаются, издавая тихий стон. Холодная рука Дазая забирается под его рубашку, скользит по обнажённой коже и прижимается к месту под рёбрами, где в бешеном ритме глухо бьётся его собственное сердце. Чуя запускает пальцы в эти густые волосы и… Боже. Это невероятное ощущение. Волосы у Осаму мягкие, почти шёлковые. Чуе всегда хотелось иметь возможность в любое время прикоснуться к ним, пропустить сквозь свои пальцы и вдохнуть горьковатый аромат его травяного шампуня. У него слегка кружится голова, когда он сплетает их языки, игнорируя предательскую слабость во всём теле. Заветные три слова вертятся на языке, но Накахара прячет их глубоко-глубоко в себе, крепко зажмуриваясь. Когда Дазай отстраняется, он почти падает на пол, если бы не удерживающие его по бокам руки. Они смотрят друг на друга всего несколько секунд, пока Осаму не наклоняется к нему, начиная осыпать лицо Чуи невесомыми поцелуями. Лоб, полуприкрытые веки, щеки, нос, уголок губ, подбородок, каждая крошечная веснушка… Ему впервые так спокойно, что у него расплывается в глазах, словно он вот-вот провалится в сон, но Чуя не хочет засыпать, стараясь держаться изо всех сил. Осаму что-то спокойно шепчет ему на ухо, но он не успевает разобрать, падая в кромешную темноту, где нет места любви. *** Чуя ворочается на кровати уже целых две минуты. У него раскалывается голова, а горло сушит после выпитого алкоголя. В комнате царит мрак, лишь тусклый свет из приоткрытой двери лениво ползёт по стене, тонкой тёмно-оранжевой полоской скользя по его покрывалу. — Дазай? — он приподнимается на локтях, неприятно морщась от того, насколько хрипло и тихо звучит его собственный голос. Накахара повторяет его имя ещё раз, на этот раз значительно громче, но никто не отзывается. Возможно, Осаму сейчас на втором этаже. Последнее, что он помнит — сильное головокружение, а дальше всё словно покрыто липкой туманной дымкой. Плохое предчувствие и резкая боль в висках действуют на нервы, и Чуя готов чуть ли не выть, как израненный зверь, проклиная себя за то, что выпил больше, чем мог себе позволить. Он потягивается до хруста в позвонках, кривит губы и резко спрыгивает с кровати, намереваясь отыскать телефон, чтобы хотя бы для приличия узнать время. 18:30 Почему такая темень? Чуя грязно выругивается, когда умудряется подскользнуться на шёлковом одеяле, чудом не растянувшись на полу. Он выходит из комнаты, двумя пальцами массируя висок, и настроение падает еще сильнее, стоит ему не обнаружить Дазая в его комнате. — Дазай! Снова тишина. Она напрягает. Накахара стискивает зубы и, быстрыми шагами спускаясь по лестнице, продолжает окликивать его, уже игнорируя тот факт, что Осаму может посмеяться с него потом. На кухне горит небольшой светильник. Два вымытых бокала в раковине. Парочка фруктов и разбросанные диванные подушки. — Дазай? Резко раздавшийся телефонный звонок вынуждает его вздрогнуть и обратить взгляд на экран. Босс. Чуя видит еще несколько пропущенных от него, от Коё и даже один от Акутагавы, и его глаза расширяются. Что-то не так. — Да? — он спешно поднимает трубку и кажется, что даже сердце начинает биться сильнее. — Чуя, отправляйся сюда, сейчас же. Голос Мори звучит обеспокоенно. Это сбивает с толку. 18:36 Накахара паникует. У него дрожат руки, когда он лихорадочно закрывает калитку, выбегая на улицу. Холодные капли дождя стекают по лицу, впитываясь в его наспех накинутую чёрную толстовку. 18:40 Особняк мелькает где-то позади, когда Чуя максимально давит на газ, наплевав на ненадёжность рыхлой почвы под под колёсами. Собственные мысли беспощадны. Они пожирают его целиком, пока он винит себя в том, что не доглядел чего-то важного. В голове мелькают всевозможные исходы происходящего. Дазай снова ушёл, так ничего и не сказав. Но какая к чёрту разница, если сейчас Накахара искренне боится потерять его ещё раз? Водитель одинокого внедорожника посмотрел на него из-под опущенного стекла с подозрением, но сказать ничего не решился, лишь провожал растерянным взглядом, пока Чуя не исчез из виду. 19:05 Накахара знает, что его вполне могут оштрафовать, но это последнее, что волнует его сейчас. Силуэты деревьев сменяются на небольшие здания, почти неразличимые из-за дождя, застилающего окна. На телефон приходит уведомление от Коё с просьбой поторопиться, и он стискивает зубы, обгоняя очередную машину на пути. 19:36 Пальцы с силой впиваются в кожаный руль, когда на светофоре отчётливо виднеется красный цвет, Чуя слишком зол, чтобы ждать, пока лампочка загорится зеленым. 21:38 Он выбегает из машины, встречая ветер, хлещущий по щекам и бежит к главному зданию, рукой придерживая свою шляпу. Ничего не охраняется. Стоит ему оказаться в помещении — пустота. Накахара помнит, когда в последний раз чувствовал себя так же потерянно… Лифт открывается, и он запрыгивает в кабину, нажимая нужную кнопку. У кабинета босса никакой охраны, это сбивает с толку. Чуя буквально вваливается внутрь, напоминая собой нечто подобное на ураган. Дверь с глухим стуком захлопывается за ним, и помещение погружается в тишину, он обводит присутствующих нечитаемым взглядом; Рядом с Огаем стоит Озаки, обеспокоенно смотря на него из-под опущенных ресниц. Хироцу курит, напряжённо глядя в окно, отчего всё вокруг постепенно пропитывается запахом дорогих классических сигарет. Гин и Рюноске стоят к нему ближе всех и выглядят настороженно, девушка держит руку за спиной, где вероятнее всего, скрывается идеально наточенный нож, а брат кажется мрачнее тучи. Хигучи нервно сжимает пальцами кожаную кобуру. Огай обводит каждого усталым взглядом, пока не останавливается на Чуе, кивком головы призывая подойти ближе к нему. — Что происходит? — Видишь ли… — Мори, как и всегда, начинает заходить издалека, сохраняя на лице невозмутимое спокойствие. Но сейчас Накахара почему-то не хочет в него верить. — По всему нашему зданию заложена взрывчатка. Чуя с ужасом начинает осознавать происходящее, и он чувствует себя человеком, у которого хотят отобрать самое дорогое, что у него есть. — Скорее всего, ты уже догадался, что наши жизни сейчас полностью и всецело зависят от Фёдора, — напряженно констатирует мужчина, сцепляя руки в замок, чтобы положить на них острый подбородок. — Но Достоевский не так глуп. Подобная выходка обойдется ему абсолютно ненужным вниманием и сплошным хаосом. Портовая мафия — слишком важное звено в Японии. — Он устало вздыхает. — Хотя, судя по всему, так открыто бросая нам вызов, он этого и добивается. — Что нам делать? — Наши жизни взамен на… — Огай словно специально говорит нарочито медленно, внимательно следя за реакцией подчиненного. — Дазая Осаму. Сердце Чуи замирает, когда никто и слова не говорит против. Все просто… молчат? Нет. Нет. Нет. Скажите, что всё это лишь глупая шутка. — Мы не можем довериться ему, а что, если это уловка? Что, если он просто заберет Осаму и убьет нас всех? Что мы будем делать тогда? — Накахара знает, как глупо сейчас выглядит в глазах босса, отчаянно пытаясь отговорить его от этого. Он ведь сам множество раз говорил ему, как ненавидит своего бывшего напарника. Да я блядский лжец. Мори лишь пожимает плечами. — Мы не можем предвидеть его действия. Остается лишь согласиться играть по его правилам. — У нас нет выбора, — вдруг соглашется с ним Коё и смотрит на него с сожалением. Мне. Не нужна. Ваша. Гребанная. Жалость. — Либо умрут все, либо один Дазай. — Господин Дазай умный человек, — хрипло произносит Рюро, выдыхая очередной клубок дыма. Лидер чёрных ящериц смотрит сначала на свои наручные часы, затем на пасмурную ночь за окном и тихо кашляет, прикрывая рот тыльной стороной ладони. — Какая, к чёрту, разни… — Дамы и господа! — Все взгляды, как по щелчку, обращаются на вошедшего человека, чей голос Чуя способен узнать из тысячи. Дазай стоит на пороге собственной персоной, обворожительно улыбаясь. Нет. Он буквально светится от радости. — Чего вы такие кислые? Будто кто-то умер. Я, кстати, попрощаться зашёл! Меня уже заждался старый друг. — Дазай! — он намеревается побежать к нему, но на плечо падает тяжёлая рука Рюро, призывая остаться на месте. — Хироцу. Накахара почти рычит на него, как бродячий пёс, но старик непреклонен. Чуя пытается вырваться, но как только у него получается, Осаму отвешивает шутливый поклон и скрывается за дверью, даже не посмотрев на него. — ДАЗАЙ! Проход загорожен. Рюноске хмурится и проводит языком по пересохшим губам. Его способность послушно просыпается, чёрными щупальцами выглядывая из-за спины, но Чуя реагирует быстрее, со всей силы ударяя его в челюсть, отчего юноша отшатывается в сторону, с трудом удержавшись на ногах. Он смотрит на него, как загнанный в угол зверь, готовый в любой момент разорвать протянутую руку на куски. — Чуя. Остановись. — голос Мори звучит спокойно, но в нём легко можно распознать настоящую угрозу. — Это тот выбор, что ты собираешься сделать? Тот выбор, о котором ты не будешь жалеть? Он справедливый? — Блять. — Накахара просто сверлит взглядом дверь и закрывает глаза, обессиленно утыкаясь в стену лбом. — Снова. Блять. Почему? Почему, Дазай? Он ведь поклялся себе, что больше не почувствует ту боль снова. Но она раздирает его изнутри. Сука. Как же. Больно, блять. *** Осаму тихо напевает себе под нос какую-то дурацкую песню, глядя как на электронной табличке сменяются цифры. Всегда ли лифт ехал так медленно? Между его пальцев крошечная таблетка, воздействия которой достаточно, чтобы человек скончался в ближайшие несколько часов, а то и раньше. «Интересно, а на вкус какая?» И всё-таки, не посмотреть в эти голубые глаза было чертовски сложно. Он сглатывает.