Снова.
Из плотно задёрнутых штор тянется едва заметная полоска бледно-розового цвета. Она ползёт по комнате, скользит по шёлковым простыням, добирается до расслабленного лица и прячется среди огненных, разметавшихся по подушке, растрепавшихся волос. Чуя хмурит брови, долго-долго ворочается, пытаясь вернуть секундой назад упущенную, такую удобную, позу для сна и по итогу всё же сдаётся, с трудом разлепляя глаза. Взгляд упирается в тёмный высокий потолок. Прошло уже несколько дней с тех пор, как он временно переехал в свой собственный кабинет, а ведь ему всё также непривычно. Накахара, никого не стесняясь, широко зевает и медленно потягивается, вытянувшись на всей кровати, насколько позволяет тело и часто моргает. В горле неприятная сухость, должно быть, последствия вчерашней ночи. Не стоило напиваться одному. Ещё минуту Чуя сверлит взглядом всё, что видит перед собой, наслаждаясь пустой головой. Садится на кровати и опускает голые ступни на ледяной пол, съеживаясь от холодного потока воздуха из приоткрытого окна. Хочется вернуться под одеяло и проспать ещё хотя бы пару часов, но это не в его стиле. Накахара поднимается на ноги и поправляет задравшиеся рукава своей любимой чёрной атласной рубашки. Хочется буквально за секунду превратиться в собранного, готового к продуктивному дню и действиям, бодрого человека, однако пока что он просто идёт в ванную, чуть ли не клюя носом, попутно размышляя о том, чем ему сегодня стоит порадовать свой желудок. Да и какой же день без кофе? Стоило бы начать с кружки латте, а может быть даже американо. Лишь бы поскорее почувствовать себя человеком. Хватает около получаса, чтобы в конечном итоге выйти на свежий воздух, наспех потрапезничать в какой-то пиццерии и вернуться на рабочее место, когда время уже перевалило за двенадцать часов дня. Накахара вновь у дверей кабинета Мори, ожидая приглашения войти. Два голоса слегка сбивают его с толку. Слишком уж редко Чуя застаёт Огая с кем-то ещё, помимо маленькой Элис. Да и голос звучит подозрительно знакомым. Это ведь не может быть тот, о ком он думает? — Входите. Накахара открывает дверь и уже собирается получше разглядеть собеседника своего босса, однако на стуле, стоящим напротив стола Мори, никого нет. И след простыл. Не мог же Огай сам с собой вести дискуссию? Бред какой-то. Он хмурится, бросая непонимающий взгляд то на мужчину, то на стул и чувствует себя дураком, которого обвели вокруг пальца. — Здесь был Дазай? Мори молчит пару каких-то жалких секунд, всем видом изображая человека, погрузившегося в размышления. «Если Чуя спросит где я, скажите ему, что меня здесь нет и не было.» — Босс? — Дазай попросил меня сказать тебе, что его здесь нет и не было. — Огая эта ситуация откровенно забавляет. Это видно по его хитро-прищуренным глазам и едва заметно приподнятым уголкам губ. — А вообще, — он явно злорадствует. — Дазай во-о-он тем креслом. Накахара с трудом бы смог объяснить сейчас, какие эмоции бушуют внутри него, однако он знает, что единственная причина, по которой Чуя ещё не бросился на Осаму — Мори, продолжающий пристально наблюдать за ними. — Ну наконец-то. — Огай разводит руками, как и всегда, облачёнными в белоснежные перчатки и, в конечном итоге, кивает на приоткрытую дверь. — Вам наверняка есть, что обсудить! Будьте так любезны… покиньте мой кабинет. Осаму поднимается с пола, медленно отряхивает свои колени от несуществующей пыли и с невозмутимым видом проходит мимо Накахары, чуть не задев того плечом. — С возвращением, Дазай! — весело бросает Мори ему вслед, довольно улыбнувшись. Это что, сейчас улыбка победителя была? Он переводит на Чую ликующий взгляд, так и кричащий самую раздражающую в мире фразу, вроде «я же говорил», пока Накахара, стиснув зубы, продолжает смотреть на дверь, за которой только что исчезла фигура Осаму. — Только не говорите, что… — Твои глаза тебя не обманывают. Чуя закипает быстро, это всем уже давно известно. Тем более, если это касается Дазая. Но перед Огаем показывать своё собственное негодование не хочется, поэтому он бросает что-то, отдалённо напоминающее короткие извинения и пулей выносится за дверь. Живот? Лицо? Подколенная ямка? Куда бинтованный ублюдок получит на этот раз? Уехавший лифт Чуя игнорирует. Даже не смотрит на второй. Разом прыгает с лестницы, оставляя после себя лишь шлейф из тяжёлой ароматной злости. Сука. Он тоже звал Осаму вернуться. Даже поругался с какой-то девкой только ради того, чтобы завоевать внимание своего «драгоценного» напарничка. И поуговаривать «любимого» вновь стать членом организации. Ноги сами ведут его к нужному кабинету. В принципе, Дазай не избирателен. В мафии есть и всегда был его любимый кабинет, где он зачастую проводил больше всего своего времени, когда не было неотложных миссий. Очередной длинный коридор, знакомая дверь и громкий хлопок. Это если вкратце о его появлении. Осаму, сидящий на кожаном кресле и с книжкой в руках, даже не вздрагивает. Только продолжает беззаботно водить своими карими глазами по строчкам, вовсе не обращая внимания на ураган, только что ворвавшийся в комнату. — Ты, кусок бинта… — Чуя захлопывает за собой и без того бедную дверь, уверенно направляясь к нему. Однако, его даже не удостаивают встречным взглядом. — Какого хрена здесь забыл? Агентство вышвырнуло, как шавку подзаборную? Дазай аккуратно переворачивает страницу, еле слышно вздыхает, но ничего не произносит, игнорируя Накахаровское присутствие. Это продолжается до тех пор, пока Чуя не наклоняется к нему, чтобы нагло вырвать из рук любимую литературу и не бросает её на соседние диванчики. Тогда уж Осаму снова вздыхает, на этот раз гораздо драматичнее и наконец уделяет бывшему напарнику своё внимание. — А потише никак? — Ты… Дазай прикладывает свой указательный палец к его губам и укоризненно цокает. Накахара, от короткого ступора, ненадолго замолкает, пристально следя за его движениями, а затем зыркает на него исподлобья, дернувшись назад, словно бродячий пёс от незнакомца. — Что. Ты. Здесь. Делаешь? — почти рычит на него, глядя свысока обиженными голубыми глазами. — Неужели и впрямь вернулся, чёртов блудный сын?! — Можно и так сказать. А ты что, — Осаму закидывает ногу на ноги, откидываясь на спинку кресла. — не рад меня видеть? — Вечно мечешься меж двух огней. — Как интересно. — Дазай обманчиво округляет глаза от удивления и поднимается на ноги. — Почему ты такой ублюдок, Осаму? Просто расскажи. Это действительно интересно. Хотя, блять, нет. Ничего интересного. Плевать. Тебя здесь никто не ждёт. Уёбывай обратно туда, откуда пришёл. Предатели в мафии не нужны. Как и в жизни. Дазай долго молчит, не вмешиваясь, пока Накахара бросает ему в лицо одну грубую фразу за другой, а затем комната погружается в безысходное молчание, капающее Чуе на нервы ещё больше. — Нечего сказать? — Продолжай. — просит Осаму, и Накахара понятия не имеет, о чём сейчас думает человек перед ним. Но он послушно продолжает, уже не думая. Просто монолог обиженного человека. Наверняка именно так это и звучит. — Это всё? Рука автоматически взлетает для замаха, но Дазай впервые уклоняется, перехватывая его горячую ладонь своей, холодной. Чуя вдруг почувствовал себя настолько выжатым, как эмоционально, так и физически, что он даже не пытается вырвать кисть или дать ответную реакцию. — Я вернулся в Портовую Мафию, потому-что я знаю, что нужен здесь. А ты прекрасно знаешь, кому. — наконец произносит Осаму, на секунду прикрыв глаза. Теперь молчит уже Накахара. И это непривычно. Он не знает, что сделать или сказать. У него вдруг пропала возможность говорить и язык сам не свой. Знает, что сболтнул лишнего. Так ещё и очередная попытка ударить. Задеть. Обидеть. А ведь это ему хотелось бы защищать Дазая ценой своей жизни. — Чуя. — Прости. Осаму без слов протягивает ему пачку сигарет, и они вместе выходят на балкон. Накахаре становится ещё холоднее, когда Дазай открывает окно нараспашку и закуривает. Одежда кажется ледяной. Прямо как человек рядом. Чуя медленно затягивается, чувствуя ничтожную, почти неощутимую реакцию на никотин. Не может расслабиться. Ветер заставляет вздрогнуть и закрыть глаза. — Без слёз на тебя не взглянешь. — Осаму горько усмехается где-то у него за спиной, пока Накахара курит и накидывает на него свой плащ. — напрашиваешься на объятия, принцесса. — Заткнись уже.***
Накаджима ворочается каждые пять минут, одеяло сбилось где-то в ногах, а подушка, как назло, тёплая с обеих сторон. Не спится. Он разлепляет глаза, сонно рассматривая всё, что находится вокруг него. Ночь сегодня по-особенному тихая. Или ему только так кажется? Всё тело затекло. Ацуши нехотя поднимается на ноги и медленно идёт к окну. Сколько сейчас вообще времени? На улице никого. — Вот бы завтра встать сил хватило… — Накаджима широко зевает, часто моргая и отходит к небольшому столику. Наливает себе воды из графина и пытается не заснуть на ходу. Громкий звук падения вынуждает его вздрогнуть и инстинктивно повернуть голову в сторону окна. Ацуши ставит пустой стакан на стол и решительно возвращается на место обзора, долго-долго вглядываясь в ночную темноту. Посреди дороги валяется один единственный мусорный бак. Глаза улавливают какое-то движение в тени, но стоит Накаджиме моргнуть, как всё это начинает казаться бреднями человека с недосыпом. Он обречённо вздыхает, потирая глаза и, облокотившись плечом на стену, зачем-то продолжает наблюдать, хотя что-то подсказывает ему, что ничего хорошего Ацуши не увидит и стоит вернуться ко сну. Вдруг из тени выпрыгивает тёмный вытянутый силуэт, отчего-то самый, что ни на есть, знакомый. — Акутагава? Это действительно Рюноске. Чёрные, как смоль, длинные и пугающие нити кружат по бокам от него, словно тот только что с кем-то дрался. Накаджима приоткрывает окно, стараясь расслышать хотя бы какие-либо обрывки разговора или что-то, за что можно было зацепиться, но на улице все также тихо. Может выйти на улицу? Возможно, это как-то связано с агентством, которое и так в опасности после возвращения Фёдора Достоевского, как и весь город. Стоит Ацуши отвлечься на размышления, как поступить в этой ситуации, как что-то большое ударяется о стекло, и он с испугом отпрыгивает назад, широко раскрыв глаза. Рюноске, сгорбившись, стоит на подоконнике с обратной стороны, стуча по стеклу. Он ждёт, что Накаджима откроет, но этого не происходит. Чёрная лента легко юркает в щель и тянется к ручке, сделав круг, без труда распахивая дверцу. Акутагава без приглашения прыгает внутрь, пытаясь перевести дыхание. Его одежда местами порвана, на щеке, из глубоких порезов, стекает тёмная, почти чёрная, кровь. Некоторые ссадины выглядят почти зажившими, с запёкшейся кровью. Пока Ацуши пытается прийти в себя, разглядывая своего потенциального врага и главного соперника, на шум прибегает Кёка. Она совсем не выглядит растрёпанной или сонной, словно и не пыталась уснуть, а находилась где-то за стенкой, прислушиваясь к происходящему. Но Рюноске знает — девушка тоже следила за происходящим. — Ацуши, что происходит? Накаджима поворачивается к ней, тяжело вздохнув. Знал бы он сам. — Акутагава пришёл без приглашения! — едва недовольно произносит он, с вызовом посмотрев на него. Однако, собственная человечность и интуиция подсказывают ему, что Рюноске и так не хило досталось. — Он уже уходит. — Послушайте. Тигр. — Акутагава правой рукой придерживает себя, оперевшись о стену, и пытается стоять всё также ровно, как и всегда. — На меня напали и это дело рук Фёдора, он в Йокогаме, скорее всего, начал приводить свой план в действие. Кёка и Накаджима настороженно переглядываются, Изуми отмирает первая, она подходит к окну, закрывая его вновь и поворачивается к парням. Ацуши хмурится, проводит языком по пересохшим губам и словно поняв что-то для себя, опускается на корточки, разыскивая свой рюкзак. Кёка решает помочь и спустя пару секунд протягивает ему потрёпанную кожаную сумку. Поблагодарив её, Накаджима достаёт оттуда бинты и перекись. — Иди сюда. Рюноске непонимающе склоняет голову на бок, пристально наблюдая за его действиями. Ацуши недовольно вздыхает и сам подходит к нему, открывая бутылёк со средством. — Не нужно. — Акутагава начинает кашлять, прикрывая рот рукой и смотрит на предложенную помощь равнодушно, оставаясь на месте. — Мне пора идти. — Нет. — Накаджима настойчиво подходит к нему, оттесняя к стене и подносит промоченную ватку к оголённому плечу, где рана уже покрылась толстой коркой. — Это следы от царапин? Рюноске напряжённо молчит какое-то время, обессиленно глядя в одну точку, а затем, вернув своё внимание к нему, сдавленно кивает. Дрессировка Портовой Мафии не позволяет ему кривить лицо от такой незначительной боли, несмотря на то, что кожу жжёт очень сильно. — Да. — Расскажи о том, что было. — вклинивается в короткий диалог Кёка, продолжая наблюдать за происходящим на улице. — Нужно избавиться от опасности, если оно ещё там. — Есть одно кафе, оно сотрудничает с Портовой мафией. Находится на самом дальнем конце Йокогамы. Когда патрулировал город, я услышал крики, исходящие оттуда. Но внутри были разбиты все стёкла. Работников я не застал, точнее, единственную работницу, вместо неё там была какая-то огромная тварь, похожая на большую лису. — Большую лису? — переспрашивает Изуми с нотками удивления. — И ты привёл её в центр города? — Накаджима отвлёкся от его ран, поднимая глаза к фарфоровому лицу. — ах да, Вам же нет дела до простых людей. — он тут же осёкся, понимая, что сболтнул лишнего и лишь неловко отвёл взгляд, когда Акутагава поджал нижнюю губу. — Почему ты решил, что она дело рук Достоевского? — Потому-что я знал немного об этой девушке, она сотрудничала с нами, хорошо шла на контакт и очень любила своё заведение. Важные шишки вроде Достоевского её вряд ли интересуют, точнее, — Рюноске нахмурился, наблюдая за махинациями Накаджимы. — интересовали. Теперь от неё ничего человеческого не осталось. — Значит, гипноз? — Кёка решилась помочь Ацуши, уже вовсю орудуя над бывшим наставником, пусть тот и походил на их общую жертву. — Вроде того. — хрипло согласился Акутагава, бросив тяжёлый взгляд в окно. — Она говорила что-то про смерть эсперам… — Надо бы поговорить с Дазай-саном, наверняка он знает, что делать… — Накаджима грустно вздохнул. Ему не хватало наставника рядом. Может быть, тот не всегда был достаточно серьёзен вовремя офисной работы, но стоило произойти чему-то действительно опасному, как Осаму всяко спасал ситуацию, даже тогда, когда это казалось невозможным. — Это невозможно. — грубо отрезал Рюноске. Его слова прозвучали так резко и сухо, что на него уставилась пара непонимающих глаз. — Дазай-сан больше не является работником агентства. Ацуши замер, потеряв любую возможность говорить и неверяще посмотрел на Акутагаву. Рядом тихонько вздохнула Кёка, которая, видимо, ничуть не удивилась такой информации, либо не подала виду. — Почему? Рюноске ничего не ответил, просто прыгнул туда же, откуда пришёл и скрылся за окном, походя на одну большую тень. Изуми проводила его уставшими глазами, положив руку Накаджиме на плечо. — Акутагава! Ацуши до боли в висках сжал зубы, запуская пальцы в свои белоснежные волосы. Хуже и быть не может. Аканэ… девушка из кафе. Она была очень красивой. Невинной. А теперь по городу бродит лиса-убийца. Дазай-сан больше не работник детективного агентства. А в скором времени Достоевский вновь выкинет что-то, с чем им в одиночку им не справиться, ведь только у одного человека есть способность обнулять чужие силы. — Всё будет хорошо. — он вяло улыбнулся, когда девушка неуверенно накрыла его руку своей, покрывшись лёгким, едва заметным, розовым румянцем. — Да. — Накаджима прикрывает уставшие глаза. — Да, конечно.***
Наконец наступил апрель, а вместе с ним и солнечные деньки, чудесное ханами, толпы людей и городская шуматоха — обычное дело. Осаму особо не гулял. Не до этого было. Совсем недавно он вернулся в прежнюю форму, но всё ещё ощущал мерзкую и густую слабость внутри себя, словно она была не обычной усталостью тела, а чем-то физическим и необъяснимым. Его спокойная жизнь в агентстве теперь казалась всего лишь добрым ясным сном, который Дазаю не суждено было увидеть вновь. Вчера ночью он с тоской глядел на экран телефона, где высвечивалось около двадцати пропущенных вызовов. Среди которых большинство принадлежали Ацуши, его ученику. Предыдущий мобильный остался там, в том самом здании, где Осаму мысленно умирал каждый день, по несколько раз, каждую крохотную секундочку, глотая белоснежные таблетки одну за другой. Но Мори щедро подарил ему новый, пусть подарком это назвать было трудно. Собственно, Дазай выбросит его. Чуть позже. Как ни странно, но сейчас у него было всего-навсего одно единственное желание — прогуляться. Можно даже с Чуей. Однако, с тех пор, как Накахара сорвался на него, и они вместе простояли на балконе около тридцати минут, Осаму его больше не заставал. Вероятнее всего, если бы напарник находился в здании, они бы явно пересеклись. Так уж выходило ещё в юношестве. Поэтому Дазай пошёл один. Еда в рот не лезла, он всё ещё пытался восстанавливаться после зависимости. Мори осматривал его пару дней назад, шутя что-то насчёт того, что Осаму тот ещё счастливчик и крайне живучая персона. Забавно. В мафии словно совсем ничего не изменилось. Ему всё также вежливо желали доброго утра, видимо, побаиваясь расспрашивать о произошедшем и всё также беспрекословно уступали дорогу. А ведь когда грызёт любопытство — тяжело сдерживаться. Он простодушно улыбнулся. Пожалуй, Дазай вряд ли посвятил бы их в истинные подробности. Спускаясь на первый этаж, его охватило странное дежавю и не удержавшись, Осаму решил пройтись по коридору, от которого в стороны отходили самые разные комнаты. Дизайн явно изменился, видна была приложенная к этому рука уточнённой и изящной женщины, знающей толк в искусстве. И любой бы понял, о ком идёт речь. Коё Озаки была цветком Портовой мафии, разбавляла её грубость и опасность, рушила все стереотипы о варварстве и незаметно поддерживала самого лидера организации. Однако, Осаму она отталкивала. Он далеко не был с ней близок так, как был Чуя. Её незаметный, казалось бы, яд Дазая настораживал. Да и стоило ему вырасти, как по слухам эта женщина окрестила его искусным лжецом, легкомысленным паяцем, непревзойдённым тираном, горе-актёришкой и тем, кто явно недостоин ни то, чтобы работать в какой-либо из двух организаций, а скорее в целом, жить, как нормальные люди. Осаму это не задевало, наоборот, он даже с толикой грусти подметил, что с удовольствием сейчас бы поспорил с этой неповторимой властной женщиной. Дазай ещё с первого взгляда на Мори понял, что тот только пытается сохранять своё хладнокровие, хотя на деле, что старик Хироцу, что Коё — они были нужны не только организации, а ему, именно ему, и память о них будет присутствовать всегда. От неё не избавиться, а уж тем более — в ближайшее время не найти замен. Погрузившись в размышления, Осаму даже не заметил, как дошёл до небольшого склада. Сквозь плотное стекло из окна падали лучи света, благодаря ним можно было даже разглядеть тысячи пылинок, хаотично двигающихся по воздуху. Повсюду были расставлены огромные коробки, которые стояли одна на другой и всё это с обеих сторон. С каждой из них также располагалось по две стремянки. Дазай невзначай вспомнил, как здесь тренировался с Накахарой. Тогда пыли было ничуть не меньше… — Почему он вообще ещё жив, если по слухам ушёл из портовой мафии? — послышался приглушенный голос в самом конце здания, который, словно почувствовав чужое присутствие, посреди разговора стал тише. — Босс его уважает, а Накахара-сан вообще сегодня ночью одному протестующему сломал пальцы. Жуткое зрелище было. Осаму по природе своей ходил тихо, но сейчас, ощутил себя кошкой, пристально следящей за добычей. Он тихо усмехнулся, покачав головой и бесшумно зашагал ближе, огибая коробки. — Вернулся и сразу же правая рука босса. Может, он под него стелится? — послышался одинокий смешок. Подобравшись достаточно близко, ему удалось рассмотреть лишь одного из работников — совсем молодой, ровесник Акутагавы. Светлые волосы, собранные в короткий хвост, пара выбившихся прядей, вздёрнутый нос и наглый взгляд светло-карих глаз. — О нём много ебанутых слухов ходит, Сато, надо бы потише… — второй голос звучал робко и настороженно. Названный «Сато» показательно цокнул и закатил глаза, скрестив руки на груди. Он стоял, опираясь плечом о бетонный столб, прогуливаясь глазами по потолку, словно надеясь разыскать там что-нибудь интересное. — Чего это Накахара так за него переживает, раз своего же подчинённого не пощадил? Дазай с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться, когда паренёк, не разглядев отдачи в собеседнике, недовольно нахмурился. — Ючи! Хватит уже молчать! Мне же интере-е-есно! У тебя же там какие-то связи. — Нет у меня никаких связей. — Значит, этот Дазай и под Накахару стелится? — Сато хитро улыбнулся. Его всего лишь терзала несправедливость, вот и все. — хотя нет, скорее Накахара под него. Он выглядит таким хрупким, а эти длинные рыжие волосы… — Может быть… — нехотя согласился Ючи, тихонько вздохнув. — но я не думаю, что стоит его недооценивать… — Ты такой скучный, разве тебе самому не кажется, что Накахара гей? Да он выглядит точь-в… Договорить он не успел, Осаму показался на глаза гораздо раньше, чем планировал. Сначала ему действительно было весело, но когда тема коснулась другого человека… — Сато-Сато, — укоризненно покачал головой Дазай, медленно приближаясь. Давно он не чувствовал какую-то неприятную тяжесть внутри себя, которая заключалась именно в подступающем недовольстве. — Какой у тебя длинный, слишком длинный язык! Ючи испуганно отшатнулся, как от друга, так и от Осаму, отойдя на пару шагов назад. Он вовремя опомнился, в спешке схватив за руку товарища, с целью оттащить его от угрозы, но тот оказался упрямее, не позволив ему сделать это. — Я не боюсь. — презрительно скривился парень. — И считаю, что сказал очевидную правду. Бегающий взгляд всё же выдавал его волнение с головой. Дазай шёл прогуляться и давно не занимался всякими… чёрными делишками, но маленький нож за плащом всё же оказался кстати. Он и забыл, какого это, быстро доставать оружие, мгновенно приставляя то к противнику, но сейчас это была не миссия и не битва, лишь собственные побуждения. Это даже будоражило. — Я буду снисходителен и лишу тебя только языка за подобную дерзость в нашу сторону. — его взгляд изменился, стал более мрачным и холодным. От прежнего напускного веселья и следа не осталось, только азарт. — Я эспер! — Сато только собрался дёрнуться от него, чтобы встать в боевую стойку, как Осаму, быстро предугадав его действия, прижал его спиной к себе, ловко, почти не касаясь, проведя лезвием в миллиметре от его рта. Парень замер. — Не надо! — закричал Ючи, зажмурившись. Всем видом он напоминал собой дрожащий осиновый лист, который вот-вот сорвётся. — Быть может, мне стоит поступить с ним также, чтобы ты кое-что понял для себя? — Дазай был слегка удивлён, что силы не покинули его, иначе концерт вышел бы комедийным. А он вмешался не с этой целью уж точно. Надавив на лезвие, Осаму почувствовал, как напрягся парень рядом с ним. — Извинись. — Ючи! Дазай всякого ожидал конечно, но не того, что такой, казалось бы, безобидный парень только после крика его имени, достанет пистолет. — Ух ты! — не сдержался он от восторженного возгласа. Стало явно интереснее. Осаму даже не торопился с изначально поставленной задачей, лишь пристально наблюдал за происходящим, опасно сощурив глаза. — Стреляй! Ну же! Выстрела не произошло. — Я не могу, Сато… просто извинись, я прошу тебя. Пожалуйста. — Ючи бросил пистолет прямо перед ним, наверняка случайно и закрыл глаза, словно желая оказаться в другом месте, лишь бы не видеть происходящего. — Пожалуйста… Послышался громкий звон открывшихся со стороны улицы дверей. Дазай устало вздохнул. — Кто Вас только принял в организацию. Один выстрелить не может, другой — выбраться из простейшего захвата. Картина стала совсем скучной, поэтому Осаму, отпустив парня, одной рукой схватил его за подбородок, поднося нож вновь. — Как босс сюда геев принял? — Сато дёргался, но то ли собственная неопытность, то ли стрессовая ситуация или возраст не позволяли ему вырваться. Рычал и скалился, словно озлобленный щенок. Плевался ядом от своего же бессилия заходясь в гневе. — Ладно. — Дазай резким движением провёл по его языку, отчего с ножа закапала яркая красная кровь. Не отсёк. Царапина. — Дазай! Конечно, кому, как ни Накахаре оказаться в самый подходящий момент рядом, до этого он явно подслушивал также, как это делал Осаму минутами ранее. Ума выбраться сейчас Сато уже хватило, и он, прикрыв ладонью рот, побежал в сторону ворот. Ючи, чуть ли не плача, рванул за ним. — Дазай, что произ… Договорить не успел. Осаму резко схватил Накахару за талию и притянув как можно ближе к себе, накрыл его губы своими, утягивая в поцелуй.