* Danny Blu - White (k)night *
- Не пойму, к чему такая спешка? - никто из окружения Квона никогда бы не посмел назвать его трусом, но в присутствии этого человека коленки подгибаются так непроизвольно, что сесть в кресло, приняв при этом максимально спокойное и местами даже равнодушное выражение лица, было решением одним из самых лучших на сегодня. Его страх граничит с уважением, ведь Джиен по натуре своей сам всю жизнь стремится к власти, управлять, возвышаться, унижать. Для него эти слова, словно мятная конфетка и без всякого горького послевкусия. Он искренне считает, что подмяв под себя человека и заприметив в глазах покорность вперемежку со страхом и преданностью, он управляет миром. А этот мужчина со своим грозным взглядом весь из себя огромная составляющая, которой так не хватает Джиену. В его руках есть все: власть, деньги, неограниченный доступ ко всем удовольствиям мира. У него есть лишь один недостаток в лице его сводного брата, и Джиен готов пойти на все, чтобы устранить его этот изъян, ведь как сказал сам господин Чон: «Нам обоим мешает лишь Чонгук». - Хочешь убить его просто потому, что он твой брат? - Джиен не пялится, но он наблюдает. Замечает каждое движение, отмечает про себя, что даже малейший взмах руки, взгляд, даже недовольный вздох, заставляют всего его сжаться в страхе. Невероятно. Пугает и восхищает. - Я хочу его убить, потому что никогда не хотел такого брата, - Чон Дже выглядит расслабленным, можно бы даже подумать, что он спокоен, но это далеко не так. Джиен уже достаточно понаблюдал за ним, чтобы понять, что этот человек наиболее опасен именно в таком состоянии. Он не напряжён, он собран. Он не спокоен, он готов к броску. Первая их встреча произошла случайно, но Джиен благодарен себе за свою уникальную способность видеть и подмечать вещи, которые скрыты от чужого глаза. Он сразу понял, что человек в сером костюме, сидящий за столом закусочной, совсем не обычный офисный терпила. Его ничто не выдавало: ни его костюм, что был выглажен до идеального, ни отсутствие часов на запястье, ни дешёвые ботинки с заломами на искусственной коже, ни отсутствие охраны, ни даже рамен, принесённый пожилой владелицей забегаловки. Для других он был лишь человеком, уставшим после длинного рабочего дня, вероятно с целым ворохом проблем, что можно было бы понять по его опущенным плечам и скудным еле слышным вздохам. Но этот театр вызвал у Джиена лишь ухмылку на его лице и смешок, что долетел до мужчины в сером за доли секунды. - Что смешного? - спросил он тогда. - Для чего столько стараний? - рамен в той закусочной был самым посредственным, даже не острым, по крайней мере не настолько, чтобы разыгрывать спектакли, подобно этому, лишь бы не быть уличённым в своей слабости. - О чем это вы? - лицо искренне выражало удивление: брови, что тут же взмыли вверх, опущенные уголки губ, даже неловко стало на мгновение, ей-богу. - О том, что как бы вы не шифровались, но видно невооруженным взглядом, что в подобных заведениях вы гость не частый. Сомневаюсь, что вас привлекают помои, что здесь готовят, а значит, причина высиживать здесь у вас веская, - Квон запивает свою речь порцией соджу и краем глаза замечает чуть заметный оскал. В яблочко. - Как тебя зовут? - мужчина не спешит пересесть к Джиену, он лишь немного разворачивается корпусом и толкает сигарету между зубов. - Джиен. Квон Джиен, - представился парень. - Что меня выдало, Квон Джиен? - претворяться уже не пытается, но и не выдает своего настоящего лица. Все так же сутулится, а глаза бывает нет-нет, но пробегают по посетителям. - Вы не притронулись к еде, и вам очевидно омерзительна вся эта обстановка, как и люди, сидящие здесь. За последние только минут пятнадцать вы сморщили нос раз пятьдесят. Ваша охрана либо плохо обучена, либо недостаточно точно проинструктирована, но они не пытаются слиться с местностью или хотя бы спрятаться за углом. Я их увидел ещё до того, как зашёл сюда, - очередная порция соджу обожгла горло и разлилась по венам приятным теплом. - И ваш взгляд. - А что со взглядом не так? - Если уж вы начали строить из себя трудоголика с тяжелой жизнью, то и взгляд должен быть соответствующий. Он должен быть пустым, - поясняет Джиен на вопросительный взгляд мужчины. - А в вашем полно власти. Вы никогда не были бедняком и вряд ли познали все сложности нуждающегося, поэтому просто не знаете, как себя вести. Тот вечер был если не решающим в жизни Квон Джиена, то определенно одним из тех, что являются ключевыми. Сейчас, спустя уже больше года с того вечера, Джиен все еще боится, но все еще так же трепещет перед человеком напротив. И страх не всегда может быть вызван насилием, вот что понял про себя Квон. Со стороны Чон Дже никогда не было насилия в его сторону, тот вообще ближе чем на полтора метра не приближался, если честно, но та энергия, то влияние, что он оказывал, вызывала болезненные спазмы где-то в желудке и замораживала кровь к чертовой матери. И Джиену хотелось так же. Ему хотелось подавлять своей энергией, прибивать к земле одним лишь только своим появлением, но нужно быть полнейшим глупцом, чтобы не замечать определенных сложностей на пути к этой его цели. У него не было ничего, что могло бы поддерживать его статус, его репутацию и его самолюбие. - Тебе придётся сильно постараться, твой брат невероятно упертый говнюк. - Уж об этом-то мне не рассказывай, я в курсе, какой он. И это не мне придется стараться, а тебе, - Чон усаживается в кресло напротив и тычет сигаретой, зажатой между пальцев, в сторону Джиена. - Пока что все твои действия похожи на жалкие попытки отомстить за драку в песочнице. - Перед тем, как окончательно его уничтожить, я хочу разрушить его жизнь. Хочу, чтобы он все потерял, оказался на самом дне совершенно один, - в нем клокочет ненависть, у самого горла пережимает артерии и не дает сделать вдоха. - Все потерял? Да что у него есть? Жалкая горстка людишек, помешанных на гонках? По-твоему, это то, чем можно обладать? У него нет ничерта. Этим ты хочешь завладеть? Ты жаждешь отмщения, только непонятно за что. Что сделал тебе мой брат? Джиен ухмыляется и тоже закуривает. - А тебе? - Чонгука все знают как единственного сына своего отца. Но это я - его первый и настоящий сын, наследник, который жил на отшибе страны с матерью. Мы и правда не знали бедности, у нас было всё. Всё, кроме одного: у меня не было отца, а у этого говнюка он был. И он наплевал на него. Чонгук должен заплатить за все, и тогда я смогу заполучить расположение своего папаши. Пусть увидит, кто на самом деле достоин называться его сыном. Пусть увидит, что изначально сделал не верный выбор. Это моя причина. А какова же твоя? - Ненависть может существовать без причины. - Не правда. У всего всегда есть начало. Ты начал ненавидеть его не на пустом месте. Что он отнял у тебя? Победу? Девчонку? Тачку? - У него есть всё, о чём мечтал я: его уважают, к нему прислушиваются, он весь из себя такой правильный и верный, что аж тошно. Захотел создать Тупик - создал. И теперь это место для многих стало особенным. У него есть то, чего я всегда был лишен. Так же, как и ты, собственно. То, чего у меня никогда не будет, - Джиен заламывает пальцы, когда где-то под кожей начинает противно постанывать и требовать кайфа. Он сегодня чист, всегда чист, когда едет к Чон Дже, но на долго его не хватает. Мысли разлетаются, словно мухи и хочется лишь одного: поскорее закончить эту ненужную болтовню и вернуться на парковку к своей тачке. - У него есть семья. - У него нет никакой семьи! - впервые за вечер Чон взрывается и ударяет ладонями по столу. Он весь практически пылает яростью, она в его глазах, в его искривившихся злостью губах, в его руках, что сжимаются в кулаки. Джиен ухмыляется, чуть вздергивает подбородок и смотрит на него так снисходительно, будто на ребенка, которому нужно объяснять, почему небо голубое, или почему кошки не летают. - Семья - это не те, с кем ты вырос, а те, за кого ты готов умереть. Слышал такое? - Так вот в чем дело, - Чон Дже встает и подходит к окну, смотрит вдаль, но из-за смога ничего не видит, лишь редкие огни многоэтажек, что пытаются пробиться сквозь него. - Ты завидуешь, - не вопрос, факт. - Мы с тобой похожи даже больше, чем я думал. Но кто сказал, что зависть плохое чувство? Для Джиена это весомый повод для ненависти, именно факт наличия у Чон Чонгука его друзей, его свиты, которая, несомненно, полезет под пули за него, вызывает неистовую ярость. Джиену никто и никогда не был так верен, не смотрел с таким восхищением, не ловил каждое слово. Взять любого в Тупике и он будет с восторгом рассказывать о том, какой Чонгук крутой, какой справедливый и честный. У Дракона же не вышло приручить даже собственную сестру, где-то в глубине души он прекрасно понимает, что та вырвется из его лап, стоит только ему ослабить хватку. И именно поэтому он готов сдавливать еще сильнее.* Layto - Hate me *
Уже в районе обеда следующего дня, когда полуденное солнце безуспешно пыталось пробиться через тяжелые дождевые облака, Юнги стоял около полицейского участка, облокотившись на свой хендай. Он нетерпеливо чиркает зажигалкой, поджигая сигарету и затягивается. И почему воспоминания не могут значить меньше? Почему они отдаются в памяти болезненными импульсами каждый раз, когда имеешь неосторожность наткнуться на абсолютно любую вещь не только в квартире, но и везде, где хоть как-то множили общие моменты? И если с этим Юнги уже как-то научился справляться, то ко встрече с Хосоком он не был готов абсолютно. Размышляя и мечтая об этом, он действительно думал, что сможет выдержать его взгляд, полный непонимания и даже презрения, но вот взгляд, в котором плещется нежность вкупе с сожалением, вынести оказалось невозможным. Всю ночь Юнги ворочался и не мог даже во сне спастись от него, он метался по пустой холодной постели и хотел только одного: уснуть глубоким сном без долбанных флешбеков, без хосокова лица, без его голоса, который все еще эхом звучит в голове. Юнги затягивается напоследок и отбрасывает сигарету в сторону, когда видит Чонгука, сбегающего по ступеням участка. - Поехали отсюда, - даже не здороваясь. И хорошо, потому что у Юнги кишка тонка на самом деле торчать здесь, где в любой момент он может столкнуться с тем, кого видеть не хотелось бы. Только не сейчас, когда он в таком полуразрушенном состоянии, расклеенный и разбитый. Только не сейчас, когда в его памяти ещё свежи воспоминания вчерашние, так сильно согреваемые и с такой же силой ненавидимые самим Юнги. Запрыгнув в тачку и воткнув передачу, Юнги срывается с места и давит педаль газа максимально, но все же удрать трусливо не удаётся, и в зеркале заднего вида он замечает фигуру в чёрном, что провожает взглядом удаляющееся авто. Мин цыкает и закусывает губу, сжимая руль чуть сильнее обычного, он плюет на светофоры, проскакивая аккурат между едва ли успевающими притормозить случайными машинами. Чонгук рядом смотрит лишь вперёд, он откинулся затылком на подголовник и пытается не гонять в голове надоедливые мысли, ведь и так занимается этим со вчерашнего дня. - Ничего рассказать не хочешь? - Чон все так же сверлит взглядом лобовое и не смотрит на друга, который пытается спокойно вести машину, но выходит не очень. Он переключает скорости слишком резко, грязно входит в повороты и будто совсем не замечает бордюров, на которые то и дело заскакивают колеса. - А ты? - Мин ухмыляется, губы кривит, но щеки моментально будто судорогой сводит. Не хватает сейчас то ли воздуха, то ли пространства, а может он просто задолбался быть сильным, если честно. - Это не мои. - Я знаю. Чьи тогда? - Юнги выкручивает руль вправо и въезжает на пустующую строительную площадку, которая ночью превращается в их логово. Чонгук делает тяжёлый вздох и проводит ладонями по лицу. Он устал. От мыслей, от догадок своих, от бессонной ночи и от бесконечной гонки за неизвестным. - Я бы не хотел знать, если честно, - но по нему заметно только, что это его желание никак не вяжется с действительностью. Юнги глушит мотор и достаёт пачку сигарет, содержимое которой только за одно утро уменьшилось вдвое. - Пошли покурим, - говорит тихо и, не дожидаясь ответа, выныривает на свежий воздух. - Судя по всему ты догадался, кто подкинул тебе их, - не спрашивая, а утверждая кидает другу, который следует за ним. - Они знали, где искать, - говорит ровно, без капли волнения или тревоги. - Юн была в этой толстовке. Она вернула мне ее вечером, сразу же после гонки, - Чонгук упирается ладонями в бетонное ограждение, что едва ли ему до пояса и смотрит на другой берег, словно в нем все его утешение или даже ответы на вопросы, что жужжат в голове. - Я не мог ошибиться. Только не в ней, Юнги, - Чонгук собран. Он тверд, решителен и только одному дьяволу известно, на какие действия его толкает собственный разум. - Знаю, - говорит Мин, смотря на водную гладь, которая слегка пошла рябью под натиском совсем слабого ветерка. - Ну а ты? Коп, который отпустил меня, это же тот парень... - Чонгуку даже договаривать не приходится, потому что Юнги уже кивает ему, уставившись куда-то в горизонт и затягиваясь очередной сигаретой. Если им вести счёт, то за последний час она уже шестая, а значит, гасит не его потребность в никотине, а скорее, усмиряет разбушевавшиеся нервы. - За все время ты о нем так и не рассказал. - Ты и не спрашивал, - друг чуть улыбается, но его глаза все ещё остаются печальными. Настолько, что Чонгуку хочется добраться до самой сути и выкорчевать эту боль, которая засела где-то глубоко. Он ее сейчас так явно ощущает, и это пугает его. Пугает, потому что прежде он не замечал ее присутствия. Всё, что касается Юнги - это всегда умиротворение, всегда спокойствие и никогда не буря, никогда не океан страстей и тем более не горе, что будучи спрятанным глубоко, оказалось на самой поверхности. - Вы встречались, я помню. Но ты никогда не пытался нас познакомить, я не думал, что он значит что-то для тебя. Я видел его на треке пару раз и ни разу на трассе. Он не гонщик? Юнги смеётся и гасит не докуренную сигарету о бетонный забор, которым обнесён берег. - Хосок не гонщик и никогда им не был. Чёрт, да я бы и близко к тачкам его не подпустил. Сначала он был просто тем, у кого я списывал домашку в школе. Я был тем ещё говнюком на самом деле, и он не должен был западать на меня. Но он именно это и сделал. - А ты? - А я посмеялся. Я же не думал, что когда-то буду встречаться с парнем и уж точно не думал, что буду любить его всю свою жизнь. Только в выпускном классе, когда Хосок начал встречаться с каким-то придурком из параллели, я понял, что схожу с ума от ревности, - тихий, практически невесомый смех друга тонет во внезапно налетевшем порыве ветра и тут же уносится все дальше и дальше, растворяясь уже где-то в небе. - Я тогда решил, что стать для него другом будет хорошей идеей, что я смогу просто быть рядом, вместе ходить в кафе и на футбол. Как друзья, знаешь? Просто, - он вздыхает и достаёт новую сигарету. Он не подкуривает ее, лишь вертит между пальцев, задумавшись и нахмурив лоб. - Просто я так ошибался. Юнги снова замолкает, а Чонгук впервые видит, как сложно даётся ему каждое слово. - Он пошёл на выпускной с какой-то девчонкой, ведь идти с парнем означало - дать очередной повод для сплетен и осуждающих взглядов. А Хосок не мог допустить такого. Он - сын шефа полиции, он не должен быть геем. На самом вечере уже он признался, что собирается уехать. Выбрал колледж где-то на другом конце страны, потому что, видите ли, он не хотел и дальше быть со мной «просто друзьями», потому что он до сих пор влюблён в меня. Тогда я решил, что не могу больше медлить. - Он остался? - Остался. И я сейчас жалею об этом как никогда. - Почему? - Он остался из-за меня, Чонгук, - Юнги теперь смотрит в упор на парня. - Он поступил в полицейскую академию, как хотел его отец. Он стал копом. А я стал тем, кого он должен ловить. Я хотел бы сказать, что наши отношения продлились долго, что они были счастливыми, что мы ценили и уважали друг друга, но нет. Мы все время ссорились. Я пропадал в гараже, на трассе, приходил под утро домой, а потом отсыпался весь день. Мы даже созваниваться стали редко. Устав от ссор, мы решили, что съехаться будет отличным вариантом, но и тут прогадали. Его отец ненавидел меня. Он считал, что я тяну Хобса на дно, и был прав. Я был ослеплён трассой. Ослеплён адреналином, гонками, тачками, деньгами, которые мог здесь легко заработать и тем уважением, которое получал ежедневно, потому что мы с тобой создали это место из ничего. Я гордился собой, и я думал, что Хоби тоже гордится мной. Но это было не так. Этого я хотел, именно я хотел такой жизни, а не он. Он боялся за меня. Каждый божий день вздрагивал посреди ночи от звонков, потому что боялся, что ему сообщат об аварии. Юнги засовывает сигарету между зубов и щёлкает зажигалкой, снова и снова крутит несчастное колесико, но она не зажигается ни в какую, не выдает даже ни одной искры. Тогда он только вздыхает и сжимает ее в руке вместе с сигаретой, которая тут же переламывается пополам. Время будто остановилось, и даже ветер снова затих. Весь мир словно угомонился, слушая его и вникая в каждую фразу, произнесенную этим парнем. За столько лет Чонгуку, и правда, ни разу не приходилось видеть его таким, за столько лет он ни разу не дал повода для вопросов о его душевном состоянии. Юнги был всегда тем, кто разложит по полочкам всю жизнь Чонгука и никогда не был тем, кого самого нужно собирать в единое целое. Теперь же Чон смотрит на профиль друга и видит в его взгляде целый океан боли и сожалений и стоит бы отвернуться сейчас, стоит бы закрыть глаза, потому что тонешь сам тут же. Нестерпимо видеть такое и не иметь способа помочь и даже сказать что-то дельное. - Ты хочешь вернуть его? Мин молчит. Хочет ли? Безусловно. Желание вновь коснуться нестерпимо колет под кожей, а кровь закипает моментально, дай только памяти волю вкинуть кадр из прошлого. Фантомные прикосновения к коже, фантомные поцелуи где-то за ухом, шёпот, который звучит громче сирены - все это так сладко и так манит, что сопротивляться практически невозможно. Но это все - работа глупого любящего сердца, разум же холоднее и твердит совсем другое. - У меня для него ничего нет. Из-за меня он остался здесь. Именно из-за меня он бросил свои мечты и стал заниматься нелюбимым делом. Из-за меня испортил отношения с отцом. Я не принёс в его жизнь ничего, кроме переживаний и по итогу боли. Он сделал верный выбор, когда бросил меня, Чонгу. Я бы так никогда не смог. Чонгук сильный. Всегда таким был. А ещё смелый и верный. Но вот Юнги. Он в глазах Чона сейчас стал тем человеком, которого ставишь на пьедестал и за которым безоговорочно следуешь не потому, что он наделён качествами лидера или человека, лишенного всякого страха, а потому, что сердец таких размеров и глубины, как у него, просто больше не существует. Лишившись самого дорогого, он все равно остаётся верен тому выбору, который был сделан в прошлом. Такого человека, как Юнги теперь уж точно ничто не сможет сломить, ведь он пережил самое страшное - потерю части своей души. - Ты самый сильный человек, которого я знаю, Юнги. И самый несчастный.* Avril Lavigne - I Fell In Love With The Devi *
Любите фильмы ужасов? Дженни пересмотрела все, наверное, и по несколько раз, но особых эмоций не испытала. Ей чувство страха вселяют абсолютно другие вещи, которые для остальных людей кажутся ерундой, пустяком, чем-то будничным. Лёжа в кровати и укрывшись одеялом с головой, ее абсолютно не пугает лёгкий скрежет в окно, ну ветка, может, птица, или пусть сам дьявол приходит, но из постели она не вылезет ни под каким предлогом. Конец света? После шести вечера, пожалуйста, все вопросы, а пока что сон - это именно то, что ей нужно. Упрямый скрежет повторяется, и он ее больше раздражает, нежели пугает, она соскакивает с кровати с твёрдым намерением обрубить чёртову ветку, но отдёрнув штору, находит там лишь улыбающуюся мордашку одного Ким Техена. Ох уж эти его кудряшки, пружинками спадающие на лоб, улыбка такая сияющая, что хочется зажмуриться, иначе угроза ослепнуть настигнет как ни крути. Сидит там на козырьке, что над главным входом в дом, и если бы не второй этаж, то Джен вытолкала бы его к черту. И сделала бы это не от страха, не от ненависти, нет ни того ни другого же. У неё к нему только лишь нежность, что через края уже, она бы вытолкала его только лишь от смущения, ведь свой звонок ему ночной не спихнёшь на какую-то придуманную наспех глупость. Тут уж как есть - влюбилась дура. А он все не прекращает улыбаться, держит в руках стаканчики из Старбакса и коробку с пиццей, а под мышкой что-то плюшевое сжимает. Она открывает окно и ее волосы порывом ветра сдувает с лица, с плеч, все тело в мурашках моментально. - Отойди, замёрзнешь, - перекидывает ноги свои длинные через подоконник, кроссовки снимает и оставляет их на козырьке, чтобы ветром сдуло, видимо, и уж точно больше никуда отсюда не уйти. От этих мыслей у Дженни смешок вырывает помимо воли. - Сдует же. Давай их сюда, - тянется за ними, а сама попадает в капкан сильных и цепких техеновых рук. - Попалась, - обвивает ее и к себе прижимает, утыкается носом в волосы и слушает смех, что тонет где-то в его ветровке. Хотела ли она его объятий? Ответа нет. Предполагала? Да. Надеялась? Определенно. Осмелилась бы сделать первый шаг? Точно нет. Джен же трусиха, но сейчас в его руках никого смелее быть не может. Вот уже тянется к его щеке и, сама от себя не ожидая, оставляет поцелуй такой тёплый, будто бы вот уже сто раз его целовала, а этот лишь сто первый. Один из таких же тёплых. - Ну надо же, - мурлычет рядом с ухом ее и посмеивается. - Лезть на второй этаж определенно стоило того. Он спускает все же ноги на пол, складывает на стол коробку и стаканчики с уже наверняка остывшим кофе и протягивает ей медведя. А он смешной такой. Не как все игрушки с милой мордашкой, с улыбочкой и глазками-пуговками. Этот серьёзный, брови сведены и лапки-пухляши скрещены на груди, будто злится на неё что ли? - Это ты, - говорит и снова улыбается. Да прекратит он уже, нет? Не понимает будто, что играет совсем не по правилам, что глушит ее оборону одной только своей улыбочкой. - Одно лицо, - берет плюшевого под мышки и прижимает к себе. Мягкий какой. Зачем медведь, когда хочется прижать к себе Ким Техена, который вот же, стоит рядом совсем, только руку протяни. - Прекрати от меня бегать, Джен. Я знаю, что ты боишься, но ведь и мне страшно тоже. Но я бы предпочел бояться вместе, потому что, разделяя все на двоих, выходит по итогу не так уж и тяжело. Я тебя не тороплю и ничего от тебя не требую. Может, попробуем маленькими шагами? Вдруг получится? Невозможно быть в семнадцать мудрым, но Техен именно такой почему-то. Терпеливый ещё, стоит и ждет ее ответа, а у нее внутри бабочки только порхают и лишают всякой возможности рассуждать адекватно. Шаг за шагом, говорит? - И какой же шаг будет первым? - Дженни и правда боится. - Может, сначала попробуем быть честными друг с другом? Не спеша. Дженни боится, но в этот раз она почему-то так уверена, поэтому хватается за